Мимикрия коммунизма

«Многие люди мечтают жить в мире, где жизнь была бы полноценной и по большей части приятной, где люди творили и трудились бы сообща, без тирании и эксплуатации. Еще больше людей считают, что такое положение вещей недостижимо… и подозрительное отношение этих людей к тем, кто желают создать такой мир на земле, вполне оправданно.

Они знают о Русской Революции. Современное общественное мнение признает, что у Карла Маркса были здравые идеи и лучшие помыслы, но на практике получилось установление в России еще более тоталитарного режима, чем до революции.
Люди знают о христианской церкви. У Иисуса Христа тоже были здравые идеи и лучшие помыслы, но на практике получилась Священная Римская Империя, Инквизиция, Крестовые походы и 15 веков клерикального тоталитаризма.

Большинство людей склонны избегать фанатиков – политического или религиозного толка… и кто может их осуждать за это? Вербовочное проповедничество – это надувательство, за исключением, пожалуй, тех людей, которые чувствуют себя комфортно, когда другие люди слепо верят их словам, и тех, кто хочет заработать на этом денег или прийти к власти».

Текст этот написан еще в 30-е годы прошлого века, когда коммунизм был еще на взлете своей славы, до краха оставалось еще больше полувека. Автор данного текста лично видел, как сотни тысяч революционных немецких рабочих останавливали движение воздуха всеобщей забастовкой, как изможденные солдаты в окопах стреляли в себя и в своих офицеров, он видел как Берлин и Бавария полыхали красным, он знал о неизбежной победе революции – и видел, как все это пришло к праху, как огромные организации в считанные месяцы исчезали от непонятной тоски и репрессий социалистического правительства, как рабочие обменяли винтовки на пивные кружки и остался один лишь ратекоммунист Ван дер Люббе, который нашел, что сказать пришедшим к власти нацистам.

До Сэма Мосса все коммунисты писали о развитии, успехе, стратегии, выступлениях, росте, но никто не говорил об отказе, о поражении, о неуместности. Автор не искал новых решений и не придумывает новых спасительных идеологий, наоборот, он дает удивительный по своей искренности ответ о сущности всех (и своих в том числе) революционных образований. http://socrev.info/
?q=avtor-publikacii/sovremennye-kommunisty

А теперь вернемся в наши дни и в нашу страну. После гнилостного распада коммунизма «опьянение победой быстро уступило место разочарованию, крушению надежд и отчаянию. Вместо веры в победу хороших идей над плохими появился цинизм; ощущение в стиле «мы – народ» уступило место фрагментарности, разделенности, недоверию и чувству, что «от нас ничего не зависит». Интерес к участию в событиях посредством политических партий, выборов и институтов общественной ответственности поутих, как и вера в то, что политика может быть инструментом, посредством которого люди делают свою жизнь лучше.

Такое умонастроение было очень кстати, когда Владимир Путин вновь прибегнул к централизации власти и стал восстанавливать доминирование государства над народом. Радикально сократив политические права, он вернул уже знакомый [коммунистический (ВС)] образец.

В скором времени большинство предпочло сдать ответственность и оставить государственные дела в руках одного сильного лидера. А если отсутствие общественного надзора означало усиление коррупции, кумовства и беззакония, то была ли альтернатива? Явно не в опыте и представлениях российского народа.

Здесь воспринимается как нечто неизбежное и неминуемое, что гражданские служащие будут использовать власть, которую дает их должность, для личного обогащения. Пытаться изменить это было бы нерациональным, даже глупым; рациональная стратегия состоит в том, чтобы приспособиться к этому окружению и сконцентрироваться на своих собственных занятиях.

Свобода индивидуального занятия – пока человек остается вне политики – это одно несомненное достижение посткоммунистического развития России. Режим Путина восстановил политическую монополию в советском стиле и неоспоримое правление, но не стал посягать на индивидуальные права.

Хотя у значительной части россиян по-прежнему неимоверно низкие доходы, никогда доля тех, кто наслаждается относительной состоятельностью и комфортом, не была столь высокой. В советские времена расстроенные и разочарованные потребители сталкивались с хроническим дефицитом и вездесущими очередями; после августа 1991 года и перехода к рыночной экономике эта причина для несогласия была уничтожена.

В наши дни в России индивидуальные свободы и развитое потребительское общество принимаются как должное. Но конец коммунизма вряд ли воспринимается как повод для торжества, что властями, что народом. Власть вряд ли будет хвалить расширение общественных прав и возможностей, ибо сегодняшняя система тоже основана на безоговорочной власти государства и серьезно опасается людской активности.

Люди по большей части принимают эту систему, поэтому неудивительно, что, по данным «Левада-центра», только около 9% уверены, что события августа 1991 года были важными. (Двадцать лет назад так думали больше половины).

Смотря назад, лишь около 10% (преимущественно москвичи) считают август 91-го года победой демократической революции над коммунизмом, почти 40% уверены, что это было трагическое событие, которое оказало пагубное воздействие на Россию, и 35% просто считают его не имеющим значения, а скорее просто эпизодом борьбы за власть наверху. Если август 1991 года и имел потенциал избавить Россию от ее многолетнего государственного патернализма, то это возможность была утрачена». 19 августа 2011 The Washington Post.

Итак, коммунизм, потерпев сокрушительное поражение в своем небывалом по масштабам политическом эксперименте, не почил в бозе, а просто отошел на заранее подготовленные позиции – в наши головы. И все мы – и президент Путин, и самый последний дворник из далекого горного аула, немного коммунисты.

Коммунизм микрирует, приспосабливается к новой реальности. Он уже не сможет никогда воскреснуть в виде Гулага, Госплана и Варшавского договора, но он пока контролирует наше мышление.

Нынешняя власть при всей ее внешней демократичности остается во всех ее проявлениях до определенной степени коммунистической. У власти функционеры КГБ, с огромной симпатией относящиеся к «великой советской истории» и лично к Ленину-Сталину. Они с огромным удовольствием реставрировали бы совок, хотя бы с целью обезопасить себя от угрозы суда над своим «Орденом мерзавцев», но монстр физически скончался от полной политической импотентности. Поэтому, а также из соображений сохранения своих накоплений, правящая клика создала нелепого кентавра, эдакий винегрет из имитации рыночной экономики и еще жизнеспособных метастазов совка, живущий на грабеже природных ископаемых и, как следствие этой оригинально-колониальной экономики, на «неуклонном повышении» цен. Негласная идеология: «После нас хоть потоп».

Представительная власть тоже симулякр, она похожа на настоящий парламент как смазанная фекалиями телега на «мерседес». Очень точно выразился г-н Грызлов: «Это не место для дискуссий», это типичный Верховный Совет, штампующий всё, что ему спускают из Кремля.

Власть судебная… Умолчу. Не дай вам Бог судиться с государством, всё копиенно как и было при совке. В регионах «вертикаль», самостоятельность не выше уровня унитаза, то бишь ЖКХ, все остальное вершит Москва. С властью информационной полегче, тут и при желании совок не установишь, Интернет однако. Хотя при большом желании могут и тут метастазину подпустить.

В общем, власть у нас практически советская, коммунисты зря этого не замечают. Настолько советская, насколько позволяет XXI век. Коммунизм как Кощей Бессмертный силится запихнуть свою смерть так далеко и хитро, чтобы ее не достала никакая История.

В народе тоже идеи марксизма-онанизма далеко не умерли, одних коммунистических междусобойчиков сотни, не считая КПРФ, стабильно получающей свои 10% голосов на «выборах», которые хотя и по-совковому без выбора, но для коммунистов их патроны из КГБ по-родственному сделали исключение.

Хотя и люди, не состоящие в партии, от коммунизма не свободны. Все стоят перед «лидером» в позе голодной собаки и ждут подачки. Конечно, так устроена система, что если не будешь вилять хвостом, то кусок пронесут мимо твоего рта, но мне кажется, что и при самой идеально демократической системе виляли бы. Совковые традиции ведь зародились лет на тысячу раньше совка. Это наш национальный бренд.

Будет ли свет в конце туннеля? Мне кажется, наш российский «туннель» забыли достроить. Как коммунизм в 1980 году. И, кроме того, и лампочки из того туннеля все разворовали.

Валентин Спицин.