Ты не бегай, ходи!

Я стояла у расписания и рыдала.

Был восьмой час вечера, и у меня не сходилось это проклятущее расписание. Прямо как пасьянс. Ещё в половине пятого моя полушефиня капризно бросила карандаш на стол, поправила причёску и со словами "всё, больше не могу, доделай сама" удалилась домой, стуча каблуками. Шефиня-то отбыла ещё в три... И осталась я одна перекраивать расписание занятий факультета: свирепствовал грипп, преподаватели падали одни за другим, и расписание превратилось в старое лоскутное одеяло в дырах.

И вот теперь я, рабыня Изаура, делала работу полушефини. Стояла у расписания и плакала от бессилия, потому что капризная профессура никак не хотела менять свои планы на завтра из-за каких-то там студентов, которые не могу подождать их всего две пустых пары, аргумент, что все разбредутся и на лекции никого не булет, не работал.

Итак, я плакала, а по коридору, насвистывая, шёл декан дружественного богемного художественно-графического факультета. "Чой-то ты разрыдалась? Что? Расписание? Ты что, спятила? А ну-ка, пошли со мной!" И он, сдвинув брови, поволок меня к себе в кабинет этажом выше. Открыл сейф, достал коньяк, из стола - фужеры. Налил. Много "Пей!"

Через три минуты он читал мне, раскрасневшейся, нотацию о том, что нельзя рыдать по пустякам. В случае фиаско действовать как моя полушефиня: махнуть рукой и валить домой. И ещё: "ты, моя дорогая, не бегай, ходи! Поверь мне, старому еврею! Ты всё время торопишься, делаешь, делаешь, задания сыпятся и сыпятся. А ты ходи!"

Приошло пятнадцать лет. И только сейчас я перестала бегать. Хожу. Не тороплюсь и не спешу. "Кто не спешаит, тот не опаздывает." Помните? Профессор Преображенский сказал! Сразу отвалилась чужая работа, которую я за всех доделывала. В случае наездов говорю: нельзя сложной электроникой забивать гвозди! Если вдруг опаздываю (что стало редкостью), говорю: извините. И не оправдываюсь. Жизнь качественно изменилась.

Мне понадобилось пятнадцать лет, что бы понять, о чём говорил старый еврей!

И кстати, тогда я вернулась к расписанию, взглянула на него чрез флёр деканского коньяка, и всё сошлось!