Глава 3

Атос не стал доискиваться причин, почему Арамис не остался в Ла Фере. Он полагал, что Арамису на месте виднее. Главное – друг в безопасности. То, что они с Гримо благополучно добрались до Пикардии, уже было хорошим знаком. Атос допускал, что, преувеличил опасность для Арамиса, когда настаивал на его немедленном бегстве из Парижа. Но лучше бесполезное путешествие, чем сожаления о том, что не воспользовался временем, когда была возможность.
О заговоре Сен-Мара уже судачили все, кому ни лень. Кардинал опять победил, хотя в этот раз против него были те, кому благоволил сам король, и это сулило заговору успех. Но Ришелье, как уже бывало раньше, сумел найти тайные источники информации и именно тогда, когда заговорщики считали себя в полной безопасности, кардинал огорошил их своей осведомленностью. От кого исходила информация, так и осталось неизвестным.
Маркиза де Лавальер не могла выбрать худшего времени для своей затеи с крещением. Ребенок Лавальер, титул для Рауля, другие местные новости были оставлены, в умах и на языках было одно – «заговор Сен-Мара».
Граф все же не решился везти Рауля к Лавальерам. Слишком много людей, ненужные разговоры о политике, а мальчику только восемь лет! Конечно, он должен уметь непринужденно и с достоинством держать себя в любом обществе и с любыми людьми, независимо от пола, возраста и положения.  Но если сразу бросить его в такой омут, ребенок, чего доброго, испугается, и потом будет шарахаться даже от знакомых людей. 
В глубине души граф признавал, что сам он тоже пока не готов к такому испытанию – целый день стоять рядом с сыном и делать вид, что не замечает многозначительных взглядов. Пусть лучше он один наслушается едких намеков, глядишь, потом на Рауля у сплетников не останется яда.
Вместо этого Атос взял сына с собой к господину де Туре, когда поехал к нему по делу. Де Туре не был обременен титулами и знатной родней, а потому виконта де Бражелона принял с почтением и совершенно искренне поздравил его с получением титула.
Среди соседей  графа были люди, с которыми ему было приятно общаться, хотя, конечно, о дружбе речи не шло. Атос стал брать Рауля с собой когда ехал ненадолго и по делу. Это оказалось правильной тактикой. Мальчик скоро привык  к своему титулу и положению и уже не так часто оглядывался, пытаясь найти поддержку в глазах опекуна. Рауль не был ни спесив, ни заносчив и легко нравился тем, кто не был изначально предубежден.
Конечно, на титулованных господ не произведешь впечатления милой улыбкой, но граф видел, что Рауль постепенно осваивается в новом для него статусе, так что стоило набраться терпения.
А пока, надев новый камзол и нацепив на лицо вежливую улыбку, граф отправился к Лавальерам сам, без Рауля.
После церемонии в церкви гостей пригласили в дом. Людей было очень много, и Атос снова подумал, как правильно поступил, что оставил Рауля дома.
Основная часть толпилась в центре гостиной, с жаром обсуждая последние события и совершенно забыв о причине торжества. Добьется ли Ришелье казни Сен-Мара занимало гостей намного больше, чем вопрос на кого из родителей похожа новорожденная.
Маркиза с обиженным видом сидела поодаль в окружении нескольких дам, из числа тех, кто не интересовался политикой. Среди них была и Бон де Виллесавин.
Граф сначала примкнул к «заговорщикам», но очень скоро убедился, что о делах Сен-Мара он сам знает намного больше, чем самые осведомленные из гостей. Господам было известно лишь то, что заговорщики, почуяв провал, наперебой спешили выгородить себя, выдавая сообщников. Истинно мужскую твердость проявила только женщина – жена герцога де Буйона. Она открыто бросила вызов Ришелье и заявила, что если хоть один волос упадет с головы ее мужа, она в тот же день сдаст Седан испанцам. Угроза была нешуточная. Сдать Седанскую крепость было все равно, что настежь открыть границу. Ей Ришелье уступил, но на остальных отыгрался в полной мере.
Имя Арамиса не упоминалось, и никто понятия не имел, откуда Ришелье мог черпать сведения и каким образом сумел раздобыть доказательства, которые развязали ему руки. Больше всего подозрений вызывал аббат Ла Ривьер, бывший советник принца. Но он давно впал у Гастона в немилость и вряд ли принц посвящал его в свои тайные планы. Так что, по мнению гостей, аббат поистине должен был уметь читать мысли, чтоб узнать о договоре с испанским королем, который привез Гастону виконт де Фонтрай.
Господа судили и рядили на все лады, но даже близко не додумались до того, как все обстояло на самом деле. Атос вздохнул с облегчением – похоже, Арамису удалось остаться в тени.
Теперь граф мог отдать долг вежливости хозяйке.
Маркиза занималась тем, что жаловалась на несправедливость жизни. Почему некоторые люди – набожные, приличные – вынуждены столько мучиться, когда кое-кому, ведущему свободный образ жизни, дети просто падают на голову! И не какая-то с трудом рожденная девочка, а мальчишка – здоровый, крепкий и красивый.
Порядочные и серьезные люди вынуждены залезать в долги, чтоб обеспечить пристойное крещение законному отпрыску, а некоторые легкомысленно выстраивают целую часовню, и вообще бросают деньги на ветер ради неизвестно кого.
Намеки маркизы были достаточно прозрачны и дамы, прикрывшись веерами, бросали на Атоса насмешливые взгляды. Но к их разочарованию, он был совершенно спокоен.
На самом деле, Атос едва слушал причитания маркизы. Он украдкой поглядывал на часы и просто выжидал удобного момента, когда можно будет откланяться. Однако слова Бон де Виллесавин заставили его очнуться.
Бон раздражало нытье хозяйки, но она вежливо посочувствовала.
- Хорошо Вам говорить, - поджала губы маркиза. – Вы без всяких хлопот родили, едва вышли замуж. Правда, тоже одних девочек. Видно для мальчиков мы недостаточно легкомысленны.
- Милая моя, мы здесь ни при чем, в этом мире все зависит только от мужчин.
Дамы уткнулись в веера. Маркиз де Лавальер уже в церкви светил красной рожей и едва фокусировал взгляд, так что одного вида папаши было достаточно, чтобы понять, что даже слабенькая дочь для него подвиг.
Маркиза невольно перевела взгляд на Атоса: «Был бы со мной рядом ЭТОТ мужчина, я бы не жаловалась на отсутствие сыновей». Перехватив этот взгляд, Бон едва заметно улыбнулась. Остальные тоже переглядывались и пересмеивались.
Атоса это не слишком удивило – женщины! Они всегда будут сплетничать, им просто больше нечем заняться. Его Рауль будет вращаться в мужском обществе, он не собирается делать из него дамского угодника.
Однако слова Бон насторожили его.
Все зависит от мужчин? Не хочет ли она сказать, что ему уже есть о чем тревожиться?
Им надо срочно поговорить. Сегодня, сейчас же!
К этому времени некоторые из гостей уже стали собираться домой и Атос тоже поспешил попрощаться. Не заботясь о том, как это будет выглядеть, он предложил Бон проводить ее, сославшись на то, что у него есть дела в Брасье и им по пути.
После их ухода маркиза обидчиво заметила:
- У этой блаженной даже не хватит ума пригласить его выпить бокал вина. А ведь она вдова и живет совершенно одна! Почему жизнь так несправедлива?
Дамы ответили ей дружным вздохом.
Они бы еще не так вздыхали, если бы видели, что, едва отъехав от поместья Лавальеров, граф пересел в карету мадам де Виллесавин.
- Сударыня, мне необходимо поговорить с Вами, но я не намерен сегодня быть Вашим гостем.
Бон слегка растерялась от такой решительности, но послушно кивнула:
- Хорошо, граф. Я велю ехать помедленнее, чтоб Вам после было недалеко возвращаться в Бражелон. Я слушаю Вас, что случилось?
- Прежде всего, Вы сменили духовника?
- Да, Вы…
- Я все знаю.
Бон покраснела:
- Я не предполагала, что духовник может быть так болтлив. Он прямо не нарушал тайну исповеди, но его намеки были слишком откровенны. Хорошо, что меня предупредили. Теперь у меня надежный духовник, а отец Рувьер скоро покинет наш приход. Это все, что Вас беспокоило?
Атос отрицательно покачал головой. Бон ждала продолжения, но Атос не знал, как ей сказать то, о чем он думал. Может, герцог прав и лучше всего говорить прямо? Но у него язык не поворачивался просто спросить: «Вы беременны?» Он бы не удивился, если в ответ на подобную бестактность получил бы пощечину.
- Вы часто бываете у Лавальеров?
- Нет, почти никогда. Но маркиза так долго ждала рождения ребенка, что теперь пригласила на крестины всех, кого только можно. Вы сами видели, как много было гостей. Вы считаете, я не должна была идти?
- Я считаю, Вам не следует принимать участие в пересудах. Вы не задумывались, что в следующий раз объектом таких пересудов можете стать Вы?
- Я? Почему?
Атос взял ее за руки и пристально поглядел в глаза:
- Наша связь не имеет последствий?
Бон опустила глаза:
- А Вы их желаете?
- Нет! С чего Вам в голову взбрело?
- Вы ничего не говорили об этом.
Она подняла голову:
- Так Вы не хотите?
Атос готов был поклясться, что в ее голосе слышится облегчение.
- Нет, ни в коем случае.
Бон вздохнула, и теперь Атосу уже не пришлось гадать – это был вздох явного облегчения.
- Бон, прошу Вас, выскажитесь яснее.
- Я подумала, раз Вы молчите, то хотите, чтоб все шло, как получится. Мой муж так поступал, и у нас родилось двое детей. А потом он сказал, что этого довольно. Я пошла к монахиням, и они научили меня, что надо делать. Больше я не беременела. Вы молчали и я решила…
- О, Господи, Бон! И Вы бы родили мне ребенка только потому, что я ничего Вам не говорил? Сами того не желая?
Она пожала плечами:
- Если это Ваше желание, я бы приняла его.
- Но откуда у Вас взялась подобная мысль?
- О Вашем поступке много говорят. Так не делает никто, а Вы – сделали.
Атос задержал дыхание:
- Мой поступок?
- Я говорю о Вашем воспитаннике. Никто никогда не отдает приемному ребенку собственное имение. Но Вы не только приняли мальчика в свой дом, Вы сделали его там хозяином и отдали ему титул.
Бон помолчала, но потом набралась решимости и закончила:
- Я подумала, что, возможно, от меня Вы тоже хотите ребенка.
- Тогда я говорю Вам четко и ясно – я не хочу.
Бон не смогла сдержать улыбку:
- Спасибо.
Атос покачал головой, привлек Бон к себе и поцеловал ее в лоб:
- Вы точно не беременны?
- Нет. Я позабочусь, чтоб этого не случилось. Я бы тоже не хотела.
Атос отпустил ее и откинулся на спинку сидения: «Мой Бог, герцог прав – с ней нужно быть откровенным, до бесстыдства. Что ж, тогда лучше сразу сказать и про остальное, в следующий раз у меня может не хватить духу на подобные признания».
Он давно искал возможность сказать Бон, что хотел бы некоторых изменений в их отношениях.
В самом начале их знакомства он никак не мог насытиться тем покоем, что давали ему встречи с Бон. Он погружался в беззаботность, которой не знал столько лет, и чувствовал себя в абсолютной безопасности – все тревоги и волнения оставались за порогом ее дома. Вместе с тем, он испытывал приятное возбуждение оттого, что надо скрывать их связь, таиться, вечером прятаться, возвращаясь в собственный дом. Хотя возраст нисколько не обременял его, но, честно говоря, снова почувствовать себя способным на юношеское безрассудство было чертовски приятно.
Однако сейчас эйфория уже прошла. Слишком частые встречи с Бон расслабляли его, делали ленивым. Погружаясь в ее обожание и заботу, он начинал легкомысленно смотреть на действительно важные вещи.
Атос понимал, что должен вернуться к более деятельной и продуктивной жизни. Он уже начинал тяготиться бездумным времяпрепровождением, но по-прежнему часто навещал Бон из опасения вызвать с ее стороны недовольство и обиду. Он не хотел бросать ее, а всего лишь хотел видеться реже. Но как сказать об этом женщине? Разговор на подобную тему наверняка приведет к скандалу и упрекам, а он хотел сохранить с Бон добрые отношения.
Атос решил, что лучшего момента для столь деликатного разговора, чем сейчас, он не найдет:
- Бон, Вы сказали, что обо всем позаботитесь. Я благодарен Вам. Я мог бы облегчить Вам задачу, если бы реже навещал Вас. Вы не будете обижены?
Бон снова опустила голову – Атос уже знал эту ее манеру опускать глаза, чтоб потом застать врасплох неожиданно откровенным взглядом.
Она действительно бросила на него быстрый взгляд и снова опустила глаза:
- Вы согласны на это?
- На что?
- Реже бывать у меня? Мужчины обычно требовательны. Вы не обязаны считаться со мной, если Вам надо, я всегда рада видеть Вас.
- Бон, я жалею, что раньше не был так откровенен – нам обоим было бы проще. Скажите, чего хотите Вы?
Щеки Бон порозовели:
- Сказать?
Атос поцеловал ей руку:
- Говорите.
- Вы не обидитесь?
- Нисколько.
- Я не против, чтоб Вы приходили реже. Я немного устала. Мой муж был гораздо скромнее в своих запросах, и я привыкла к большей умеренности. Вы не сердитесь?
Атос рассмеялся:
- Бон, Вы – прелесть! Я не сержусь.
- Вы можете бывать у меня, когда хотите!
- Нам обоим надо немного отдохнуть. Я рад, что мы так хорошо друг друга понимаем.
- Вы, правда, не сердитесь?
- Нет, чтоб Вы не сомневались, я сейчас поеду к Вам. Но ненадолго.
Бон улыбнулась:
- Хорошо. Как Вам захочется.
- Вы всегда будете соглашаться с моими желаниями?
Бон пожала плечами:
- Вы – мужчина.
«Я был бы просто счастлив, если бы герцогиня де Шеврез оказалась такой же покладистой», - со вздохом подумал Атос.
Но он и сам понимал, что рассчитывать на такое чудо не приходится. С Бон он встречался с радостью, а расставался без сожаления, но Атос не без оснований полагал, что с мадам де Шеврез его ждет обратная ситуация.
И дай Бог, чтоб герцогиня не заметила сожаления, с которым он ее встретит, и не пожелала отомстить за радость, с какой он расстанется с ней, как он надеялся, навсегда.
Пока он понятия не имел где она и что с ней. Наверное, Арамис мог бы дать ему верные сведения, но Атос скорее откусил бы себе язык, чем задал Арамису такой вопрос. Нет, он не собирается снова терзать друга. Герцогиня такая особа, что если она вернется во Францию, шума будет достаточно и он сам все узнает. Надо просто подождать. Сейчас его больше волновала судьба самого Арамиса. Дня не проходило, чтоб граф не вспоминал о нем, но вестей пока не было. Атос вздыхал и мысленно желал Арамису удачи. Он бы удивился, если бы узнал, что в это время Арамис тоже думал о нем.
Друг очень в нем нуждался.
Арамис хотел получить нагоняй.
Чем ближе он подъезжал к Парижу, тем сильнее его тянуло заехать в столицу. Здравый смысл и осторожность кричали, что это безумие, но чувства все больше овладевали его волей. Чувства шептали, что раз за ним не было погони, значит, он в безопасности, ему повезло. Теперь он имеет право вознаградить себя за блестяще проведенную интригу, вознаградить так, как он сам желает.
Арамису очень хотелось, чтоб рядом оказался Атос – спокойный, рассудительный. Чтоб строго сдвинув брови, друг сказал ему назидательным тоном:
- Милый мой, Вы с ума сошли! Держитесь от Парижа подальше. Вас позовут, когда будет можно.
К тому же он не знал реального положения дел. Что с Сен-Маром? С принцем Гастоном? С остальными? Может, он напрасно думает, что его не ищут и как только он объявится, его схватят?
Сначала он должен навести справки, а для этого надо быть поблизости, но не на виду. Бражелон идеальное место. Да и Атос наверняка в курсе. Арамис не сомневался, что друг ловил каждую весть о заговоре, зная, что это может быть полезно. От Бражелона до Парижа каких то полтора дня пути. Если постараться, можно доехать быстрее. У мадам де Конде хватит ума в случае чего дать знать графу. К тому же, он может не ехать к Атосу, а остановиться в какой-нибудь деревне поблизости, и послать человека в Бражелон. Если все в порядке, Атос сообщит ему.
План действий был ясен и Арамис, стиснув зубы, объехал Париж стороной. Чтоб не думать об Анне-Женевьеве, о том, что она уже стала герцогиней де Лонгвиль, он насильно вспоминал  поездку к Портосу, уверяя себя, что должен как следует припомнить все мелочи, чтоб потом рассказать Атосу.
Ему удалось занять мысли, но на душе было муторно, и Арамис, совсем не чувствуя вкуса крови, продолжал неосознанно кусать губы.
Идея навестить Портоса появилась у него неожиданно, но он сразу понял, что идея стоящая. Граф де Ла Фер оказался слишком важной фигурой в тех местах, чтоб рассчитывать, что его гость не вызовет интереса. А вот гости господина дю Валлона могли быть спокойны. Увы и ах, но бедный Портос мало кого интересовал.
В Нуайон Арамис не поехал. Он не был знаком с епископом и не имел к нему никаких дел. Что касается тяжбы, о которой говорил Гийом, то Портос сам может все рассказать.
Сначала Арамису было действительно любопытно послушать – забавно было представить Портоса, рассуждающего о юридических тонкостях. Но чем ближе он подъезжал к Валлону, тем меньше его занимал этот вопрос.
Какая к черту разница, что они не поделили? Он ужасно соскучился по Портосу и пусть друг переломает ему все ребра в дружеском объятии, он тоже от всего сердца обнимет его и скажет, как рад снова увидеть его.
Они так давно не встречались! С 1629 года.
Это было после фландрской кампании, пожалуй, самой тяжелой за все время их службы. Портоса уже не было с ними, и они только радовались, что другу не пришлось разделить с ними мерзость, грязь и потери.
Мушкетерские ряды изрядно поредели. Коротышка Берье был убит. Ланьяк попал в плен к испанцам, и никто не знал, что с ним стало. Дювернуа оторвало ногу, и он чудом выжил. Весельчак Дювернуа, который обещал пир на весь мир, когда соберется в отставку, исчез из Парижа тихо и незаметно, ни с кем не попрощавшись.
Арамис тоже был ранен. На его счастье, нашлись знакомые, готовые его приютить до выздоровления, и ему не пришлось мучиться в походном лазарете.
Вернувшись в Париж, он снова встретился с друзьями, но их общение больше не доставляло былой радости. Они перестали ходить в «Сосновую Шишку» и совсем забросили заведение толстой Марго – слишком много воспоминаний было связано с этими местами. Здесь они праздновали зачисление Арамиса в роту мушкетеров, и Атос руководил «погрузкой» совершенно пьяного Портоса, а Дювернуа ему помогал. Здесь Ланьяк набросился на Бертиньи, когда тот оскорблял отсутствующего Атоса. Здесь они вместе выпивали перед дуэлью с гвардейцами, на которой Атос чуть не убил Каюзака. Отсюда шли домой, когда случилась та злополучная стычка на улице Феру и Атос был тяжело ранен. Здесь они заказывали обед на сорок пистолей короля, которыми тот одарил д'Артаньяна… Воспоминания теснились, заслоняя друг друга, их было слишком много…
Теперь друзья предпочитали «Зеленую лисицу» - трактир в двух шагах от особняка де Тревиля. Они ходили туда не столько по необходимости, сколько по привычке собираться в компанию.
После Фландрии в полку появилось много новобранцев и, наслушавшись рассказов о веселой мушкетерской жизни, они с удивлением смотрели на «стариков», которые сидели, уставившись на стол, и едва перекидываясь парой слов за вечер. Атос пил даже больше обычного. Д'Артаньян старался не отставать, но вино не веселило его, наоборот, он становился таким, как Атос. Они сидели напротив, и одинаково мрачное выражение лица делало их похожими. Арамис тоже пил непривычно много, но и на него вино не действовало – ему казалось, что он пьет воду.
В один из таких вечеров друзья вдруг услышали за спиной знакомый бас:
- А это что за похоронная команда?
Не веря своим ушам, они дружно повернули головы.
- Ну-ка, - Портос дружески пихнул д'Артаньяна, так, что тот чуть не упал с лавки. – Подвиньтесь, друг мой. Гляжу, у вас без меня дело не идет.
Портос с пренебрежением оглядел стол. По сравнению с полуторадесятком пустых бутылок единственное блюдо с жареными куриными ножками выглядело жалко.
- Портос!
Д'Артаньян неловко обнял его и неожиданно уткнулся Портосу лицом в плечо. В глазах Атоса отразилась немая радость, и Арамис подумал, что он сам, наверное, выглядит так же: одновременно растерянно и восторженно.
- Портос!
Портос презрительно оттолкнул блюдо с ножками и зычным голосом позвал трактирщика.
- Вот что, любезный…
Сделав достойный себя заказ, Портос обвел довольным взглядом ошеломленных друзей:
- У капитана вас не было. В «Шишку» я не пошел – далеко, решил на всякий случай сначала сюда заглянуть. Как чувствовал! Дорогие мои, я так рад вас видеть!
- Вы в Париже?
- Сельская жизнь хороша, но мне вдруг захотелось повидаться. Я сел на коня и вот я снова с вами.
- Портос, Вы что, сбежали? – заулыбался д'Артаньян.
- Ну да, - не стал отпираться Портос. – Сейчас погуляем.
- Представляю, какие пирушки Вы закатываете у себя дома, - д'Артаньян, не переставая улыбаться, покачал головой при виде бесконечных блюд, которые выставлял на стол трактирщик.
- Были бы вы со мной, я бы показал им, что такое пирушка! Жаль только, госпожа дю Валлон не очень любит гостей, - с озабоченным видом добавил Портос.
Друзья просто покатились со смеху.
- Бедняга Портос! Неужели она морит Вас голодом?
- Нет, конечно, - добродушно улыбнулся гигант. – Но одному за столом не очень-то весело. Кусок в горло не идет. То ли дело с вами!
- Неужели среди соседей Вы не нашли достойных собу… собеседников?
- Ах, если бы вы знали, какими упрямыми бывают пикардийцы! Атос, скажите им!
Атос с улыбкой кивнул.
- Они, видите ли, не считают, что владелец поместья это…
- Внушительно, - подсказал Арамис.
- Да, не считают!
- Купите еще одно, тогда у Вас будет два поместья, - усмехнулся Атос.
- И они будут уважать Вас в два раза больше, - захохотал д'Артаньян.
- Вы думаете? – у Портоса заблестели глаза – мысль ему явно понравилась.
- Портос, - д'Артаньян хлопнул друга по плечу, - выбросите из головы свои поместья, Вы здесь, с нами! Давайте выпьем за Вас!
Атос и Арамис тут же подняли свои стаканы:
- За Вас, Портос!
- И за вас, друзья мои! Как мне не хватало всего этого!
Портос не был склонен к безрассудной щедрости, но в этот вечер он не думал о деньгах. Когда трактирщик заикнулся, что настало время закрывать трактир, Портос швырнул в него кошельком. Хозяин поспешил закрыть двери, чтоб никакой патруль не помешал господам мушкетерам, а потом закрыл глаза и на все остальное.
Друзья просидели всю ночь.
Ближе к утру, Арамис видел, как Портос о чем-то шептался с Атосом, хлопая себя по колену и повторяя: «Ей-богу, отличная мысль!»
Позже он с улыбкой спросил друга:
- Атос, что Вы там ему насоветовали?
- Ничего особенного, просто подсказал кое-что. Было рядом с Валлоном одно поместье…
- Вы хорошо знаете те места?
Атос пожал плечами:
- Знаю - не знаю, это уже не важно. Не думаю, что когда-нибудь вернусь туда.
- Но Вы же не будете всю жизнь мушкетером?
- А Вы?
Арамис вздрогнул. Случайно или нет, Атос затронул самые тайные его мысли. Уже некоторое время Арамис знал, что его служба вот-вот окончится. Он не хотел говорить раньше времени, хотя обстоятельства могли сложиться так, что в нужный момент времени не окажется вовсе.
Так оно и случилось.
Но в тот вечер он еще не знал этого и потому на вопрос Атоса только пожал плечами:
- Поживем-увидим.
А потом пирушка закончилась самым неожиданным образом. От капитана де Тревиля прибежал посыльный с запиской для Портоса. Прочитав ее, Портос погрустнел:
- Увы, друзья мои, но мне пора. Госпожа дю Валлон, - он испустил вздох, - сегодня утром приехала в Париж. Она ждет меня у капитана. Тревиль просит, чтоб я как можно скорее ее забрал. Пусть на мне уже нет формы мушкетера, но приказ моего командира для меня закон. Прощайте! Даст Бог, еще свидимся.
Прощанье получилось грустным. Они не знали, что сказать Портосу, и просто по очереди крепко обняли его.
Такой была их последняя встреча, а теперь Арамису предстояло снова увидеть друга.




Художник - Стелла Мосонжник.
Иллюстрация размещена с ее разрешения.