Чепсары 3. Главы повести Кацуки. Часть третья На к

Главы повести «Кацуки». Часть третья: На краю великой державы. Чепсары 3
    
    /Завершение главы. Начало -   http://www.proza.ru/2013/03/03/394
     продолжение -   http://www.proza.ru/2013/03/09/861
   
    В вагоне Казаряна, «распломбированном» Дубыкиным доверенным ключом хозяина, находилась худощавая светловолосая девушка. Славик не мог не заметить, что жилище Сергея преобразилось. Проход был подметён, обеденно-карточный столик отсвечивался чистотой, вся походная посуда была перемыта, а на бельевой верёвке, натянутой над бочками, весели выстиранные рубашки хозяина, носовые платочки, носки и прочее бельё.
    - Привет! - сказал он девушке, вскинувшей на незнакомца удивлённые глаза. – Меня Славиком зовут, а тебя?
    - Аня. Здравствуйте. – Голос у неё был тонкий, тихий.
    - Я от Сергея. Он передал тебе, чтоб ты пока побыла со мной…
    - Хорошо, – покорно ответила наложница армянина и присела на стульчик у стола-бочки.
    Славик примостился напротив, стал в упор рассматривать девушку - её голубоглазое продолговатое личико с остреньким носиком, тонкими бескровными губами и детским подбородком. Оба молчали. С лица Славик перевёл взгляд на тонкую белую шею Ани, на её худенькие плечи, выглядывающие из платья-безрукавки, очерчивающего небольшие бугорки груди.
    Девушка тоже внимательно смотрела на парня, но, не выдержав, прыснула смехом, наклонив голову.
    Славик смешался. Чтоб совладать с собой, взял Аню за руку, спросил:
    - И сколько тебе лет?
    - Восемнадцать.
    - А откуда ты?
    - Отсюда.
    - Из Чепсар?
    - Да.
    Холодные пальчики девушки были тонкими и казались Славику очень хрупкими.
    Аня, потихоньку высвобождая их из его ладони, спросила: 
    - А ты?
    - Я друг Сергея.
    - Тоже вино везёшь?
    - Тоже.
    - Тебе наверно лет двадцать пять? – предположила она, освободив, наконец, руку.
    - Нет, мне двадцать два. Это я небритым старше выгляжу – снова почему-то смутился Славик…
    - Да у вас тут все небритые… - дружелюбно ответила Аня. Юношеское смущение молодого кацука ей нравилось.
    Тогда он снова решительно взял её ладонь, притянул к своему лицу, приложил к волосяным завиткам.
    - Не колючий, потрогай, мягкий. Да, к тому же, я только из бани…- И он неожиданно даже для себя предложил:
     – Приляжем, что ли?
    Аня не изменилась в лице, но опустила глаза, промолвила еле слышно:
    - А Сергей?
    - Он же разрешил. Я его потом позову, если надо…
   
    Через полчаса, лёжа на нарах Казаряна под тонкой простынёй, они курили, и Аня рассказывала, что у неё в Чепсарах годовалый сынишка Артёмка. Живут они в семье старшей сестры Аллы в родительском доме. У Аллы трое детей и тоже нет мужа, а все дети её - от разных папаш… Родители сестёр давно умерли. Другой родни нет. Алла, что старше на десять лет, одна растила и воспитывала Аню, заменяя ей и мать, и отца. А когда Аня забеременела – ещё в десятом классе - и родила, стала наряду со своим детсадом, нянчить и Артёмку.
    - Теперь Алка ждёт четвёртого. А нам итак денег не хватает на всех, - дополняла Аня. - Алке от детворы уже никак не оторваться, чтоб на работу устроится, маленькие все ещё, а детсада нет в посёлке. Из нас - мне одной работать нужно, чтобы всем прожить. Сергей знает об этом, и обещал устроить меня в Ванино, там у него друзья…
    Аня задумчиво стряхивала пепел мимо консервной банки, приспособленной под пепельницу, которую Славик держал над простынёй, прикрывающей её маленькую, будто ещё недоразвитую девчоночью грудь.
    - А если замуж выйти вам? – сочувственно предположил он.
    - За кого? – с ироничной горечью переспросила она. - Пять парней в посёлке и все алкаши, на голову и по здоровью ненормальные…
    Славик подумал о Казаряне. «Может, и вправду, поможет? Он с виду надёжный мужик, не первый год ездит по маршруту, всё начальство знает на здешних станциях. Если не пустословит – поможет, конечно, устроит Анну куда-нибудь»…
    Славику было жаль девушку с её забитой в угол, безысходной судьбой, в которой она обслуживает прихоти немолодого кацука-армянина и его случайных небритых друзей с надеждой и упованием на обещания и всесильность благодетельного Казаряна…
   
    Несколько часов пролетели мгновенно. Стемнело и пришлось зажечь хорошо знакомые Славику керосиновые лампы по бортам вагона. Уходя за Казаряном, он отдал Ане все свои карманные деньги. Их было немного. Но они были не подачкой и не оплатой за услуги: будь его воля – он бы увёз с собой на Кубань и Аню, и её Артёмку! Будь его воля...
    Славик понимал, что это -  всего лишь порыв, что на нём самОм ярмом висит проклятый винный груз, от которого зависит, по сути, вся его подневольная сегодняшняя, а, значит, и завтрашняя судьба. 
    Он положил деньги в не противящуюся руку девушки, как дружеский знак, испытывая благодарность к ней и одновременно потаённое, нехорошее чувство к себе…
    - Я тебе тоже, если смогу, чем-нибудь помогу!
    При этом прощальном заверении Славик поцеловал Аню в лоб и спрыгнул наземь. Он не стал запирать вагон: до Чауша, где Казарян играл в карты, было рукой подать…
   
    В незабвенных для Славика Чепсарах Чауш сомкнули со странным, постоянно запертым изнутри вагоном. Из глубины его едва-едва, если прислушаться, доносились звуки от передвижения и разговора невидимых обитателей. Вездесущая и всезнающая еврейка Ася презрительно поведала о хозяевах вагона. Ими числились супруги Витька и Верка Троицкие, с которыми Ася отправлялась в путь ещё из Дербента в одной сцепке.
    Супруги были четой предпенсионного возраста. Но с первых же дней сопровождения впали в пьянство, а потом и в беспробудный запой. Ни о какой полезной для груза деятельности их, хотя бы такой, как полив сохнущих бочек, и о пользе личной, такой, как торговля вином, не могло быть и речи. Наоборот, проводники наглухо заперлись и никому не открывали дверь, даже пожарникам. И где-то в Сибири за это неприступный вагон Троицких попросту отцепили от Асиного состава и загнали в станционный тупик.
    - Мы с Жорой думали: всё, не увидим их больше. И вот, надо же, живы ещё, старичьё-сучьё, не сдохли! - удивлялась Ася. - Через месяц нас нагнали…
    На очередную её попытку при заинтересованных Лёве и Славике войти в контакт с коллегами-земляками знакомым голосом и условным стуком, вагон ответствовал молчанием. Нехороший запах источался из-под его днища – не запах закисшего протёкшего вина, характерный для всех подобных вагонов, а скверный душок общественного вокзального туалета…
    - Сдохнут, если уже не сдохли, раз не отвечают, - махнула рукой еврейка, – не здесь, так дальше. Уже и дохлятиной попахивает от них…
    - Лишь бы не подпалили себя и нас, - недобро скривил губу в усмешке Лёва. – А то я быстро их вскрою, как консервную банку… Эй, вы там, голубки! – постучал он в дверь. - Чтоб не курили в доверенном помещении! И вообще с огнём - осторожно быть! У моего вагона стоите, что знали!
   
    Начался незнакомый июль. Густая тёмная зелень лесов покрывала вдалеке приморские холмы. Но и здесь, у ядовитых путей, жизнестойкая травяная растительность, вопреки креозоту и дизельным отходам тепловозов, вопреки безоглядно мусорящим кацучьим составам, тоже была сочной, рослой, цветущей. Вовсю полыхал нежными лепестками ало-малиновый багульник, солнышками сияли вездесущие жёлтые одуванчики и полевые ромашки. Но ромашки были крупные, будто не дикорастущие, а такие, как на Кубани - садовые, декоративные. Тяжёлые шмели качали на стеблях взлётно-посадочные площадки головок и колокольчиков полевых цветов. Лёгкие, грациозные разноцветнее бабочки, порхали над благоухающей землёй, как балерины в невесомом воздушном танце.
   
    - Пора нам на природе отдохнуть, Славон! – сладко потягивался в ясный день Лёва, обозревая всё это чудесное естество. – Давай-ка оставим Чауш на присмотр Макашарипа и рванём в Орочи на денёк-два-три. Там, говорят, большая река и при-ро-о-да!.. Может, и шкур каких привезём - Шурке моей на воротник да шапку. И тебе пригодятся в подарок для матери...
    - А сколько вина с собой возьмём? – загорелся Славик. – Канистру, две?
    - Пару. Лишним не будет. Шипко люпят «огненный вода» моя племя орочи, – предвкушая навар, потёр ладони Лев. – Очин шипко люпят!


Рецензии