Розовые пуанты

                Розовые пуанты



              Пуанты (от  французского pointe  – кончик) – специальная обувь, позволяющая  в классическом балете  танцовщицам, становиться на кончики пальцев ног. Для каждой танцовщицы шьют обувь  по индивидуальной мерке и вручную. 
              Профессиональные балерины болеют в четыре раза чаще простых людей. Как правило, они страдают расстройством пищеварения, нарушением менструального цикла, артритом, остопарозом и сердечнососудистыми   заболеваниями. Нередки среди танцовщиц случаи бесплодия.
           Справиться с неимоверными физическими и психологическими  нагрузками  под силу не каждой. Большинство балетных, чтобы танцевать превозмогая боль, горстями глотают обезболивающее, а некоторые подсаживаются на сильнейшие транквилизаторы и алкоголь.
             … Эти крохотные розовые пуанты с немым укором смотрят в мою сторону,   давно ожидая от  меня  рассказа о своей необычной и странной судьбе. Находиться в прозрачном целлофановом   пакетике  им,  наверное,  душно и неуютно.  Возможно,  читатель заметил, что я  несколько утрирую,   одушевляя  такие явно неодушевленные предметы, как балетные пуанты. Но, думается,  из моего рассказа станет ясна причина, отчего я так поступаю.
           И, все же, каждый раз, как  только   я присаживаюсь за компьютер, чтобы начать печальное о них повествование, что-то меня сдерживает. Будто, подсказывает: «Подожди, ты еще не готов!» И я, в очередной раз, с некоторой долей  душевного  смятения, откладываю задуманное…
           …Тяжело писать о людях, с которыми познакомился случайно,  которых ты знал недолго и  недостаточно хорошо, но, в то же время,   их неожиданное появление  в твоей жизни явилось ярким озарением,  водоразделом между прошлым и настоящим…
             … Второй день, как  я  находился в госпитале в двухместной палате.  Стоящая рядом кровать пустовала всего сутки, когда появился мой новый сосед. Это был крепкий пятидесятилетний мужчина. Довольно высокого роста,   правильного телосложения.     Хорошая осанка выдавала бывшего военного. Но, при всем внушительном   виде, поражало выражение  его глаз, полных   неизбывной,  постоянной тоски  и  грусти.
          Как бы там ни было, мы быстро познакомились и вскоре  заговорили на общие темы. И,   даже  обнаружили общих знакомых,  что, естественно,   быстро привело к дружественному расположению и контакту.  Общие взгляды на искусство, власть, женщин   и многое другое, нас интересующее,   дополнили  это  случайное единение в неуютном больничном социуме.
               Нужно заметить, что наше отделение, где мы  находились, располагалось  на пятом этаже в левом крыле госпиталя,  когда правое крыло занимала гинекология. И, поскольку, столовая была общая,  регулярная   встреча мужчин и женщин происходила три раза в день,  что  само по себе приводило к появлению  между отдельными больными  взаимных симпатий.
          Эту молодую женщину я приметил  с первого посещения «Залы для приема пищи», так было написано на входе в помещение. Выражение  глаз   больной, не оставляло сомнений, что болезнь ее была весьма серьезной. И, скорее всего,  быстро прогрессировала. Несмотря на это,    лицо  носило черты необычайной, возможно, отчасти гипертрофированной  красоты и гармонии, которыми обладают лишь немногие люди с проникновенной и глубокой душой.  Ее фигура, имевшая абсолютно идеальные женские формы,  говорила  о том, что передо мной находится, либо  балерина, либо бывшая гимнастка. На вид ей можно было бы дать  лет тридцать пять - сорок. Не больше. Вечером, за ужином  я  оказался за одним с ней столиком и все мои соображения в ее адрес подтвердились.
          Действительно, эта очаровательная женщина оказалась балериной из Мариинки.  По поводу своего заболевания она, махнув рукой, и,  естественно, не вдаваясь в подробности, с усмешкой заметила:  «Чертовщина, какая-то, неожиданно привязалась». Судя по первому впечатлению,   личностью  она была явно не заурядной.
         Как писателя, меня,  всегда интересовало в женщинах  соединение,  сочетание природной  красоты, ума и профессионализма   в любой из областей искусства. Будь то живопись, вокал, музицирование, сочинительство книг, или же, как в данном случае,  балет. Вот почему, моя явная    заинтересованность привела к тому, что и за завтраком мы оказались за одним столиком.  Она поведала грустную историю  о  своих   взаимоотношениях   с   балетом и около балетным миром,  о внезапной потере   любимой работы.   И, вот теперь,   еще постоянная, повседневная  и изнурительная    борьба с ухудшающимся день ото дня здоровьем.
         А  назавтра появился мой  сосед по палате.  После чего, у  нас сам по себе образовался, возник  некий заговорщический кружок «на троих»: людей понимающих друг друга с полуслова  и высоко оценивающих это свое новое жизненное приобретение. Где бы мы не  находились, везде нам было комфортно и уютно от ощущения взаимного присутствия. Обсуждались все интересующие проблемы от искусства до политики. Каково же было изумление и радость каждого, когда выяснялось, что по затрагиваемым в разговорах темам,   мы думаем,    практически,   всегда одинаково.
        Где-то в глубине души, наверное,  после армейской службы,  я немного недолюбливал и сторонился представителей военного сословия. Но, после встречи со своим визави, я понял, что всю жизнь находился в плену собственных иллюзий и заблуждений. Мой сосед являл собой редкий  пример энциклопедически знающего и начитанного человека. Практически, не было ни одной области  знаний оставшейся ему неведомой. В то же время, русский   язык   моего нового знакомого был в достаточной  мере чист и  подвешен, что в нашей полуграмотной, полукультурной  эпохе   составляет безусловную редкость.   Вскоре, я заметил, как  моя балерина не на шутку им  заинтересовалась, и,  как я впоследствии понял, всерьез  увлеклась.  К слову сказать,  как только я узнал о появлении между ними   иных чувств, кроме  просто дружеских,  я  старался в нужное время  не мешая им,  оставлять  своих друзей наедине.
             Здесь необходимо обязательное  отступление.  В  процессе нашего общения,  с  их  слов я понял, что, как мужчина, так и женщина  в последние годы   жизни   были совершенно одни. То есть,   волею судьбы,  у них не было даже дальних родственников,  чтобы хоть  как-то скрасить холод постоянного одиночества, их окружавшего.
             Но, вскоре, от всезнающих медсестер я был проинформирован об отвратительном диагнозе,  о  резко-прогрессирующем  характере заболевания  у     обоих.   Хотя, что развивается быстрее? Человеческие чувства, или несущееся на бешеной скорости к своему логическому  завершению внутреннее уничтожение, умервщление  отравленных болезнью  организмов? Наблюдая со стороны за развитием событий, я понял, что началась сумасшедшая безумная,  бескомпромиссная гонка одного за другим.
            Каким образом в феврале месяце, находясь постоянно на территории   госпиталя, он умудрялся доставать ей цветы? И, когда появился первый букет, нужно было только  видеть этот божественный сияющий  женский  взгляд. Одновременно, благодарный, одновременно уверенно-торжествующий. Но, когда за первым букетом последовали другие, уже все вокруг стали поговаривать о феномене  происходящего. Звоня по мобильнику знакомым, он доставал и потчевал ее  немыслимыми   в больничных условиях деликатесами. За столь короткое время   любви подарил  несколько  дорогих   ювелирных  украшений,   истинную цену  и значимость  которых  может определить  лишь представительница женского пола.
              Постепенно их  связь прямо на глазах окружающих стала превращаться в отношения безумно любящих друг друга супругов. То, что некоторые пары  проходят за годы, у них свершилось за считанные дни.  Как известно, в дверях больничных палат установка замков не предусмотрена.  Поэтому при первой возможности я оставлял их наедине в нашей палате, а сам, чтобы никто   не   побеспокоил,   дежурил с книжкой в кресле рядом с дверью.  Конечно, все уже в отделении   догадывались о характере  этих  встреч, но я не слышал ни одного осуждающего или завистливого голоса.
              Так прошло дней десять, пока,  однажды,  я не   заметил   легкую дымку потусторонности,   словно тонкой прозрачной вуалью покрывшую  прекрасное любящее женское  лицо. Не знаю, заметил ли он  то,  что открылось мне?   Но,  о своих исследованиях я  ничего ему не сказал. Прошло еще несколько дней.
                Она умерла во сне,  говорят, что так умирают святые.
                Вскоре не стало и его. Неожиданно, ночью  ему стало очень плохо. Беспрерывно  и  мучительно  рвало кровью. Врачи начали делать какие-то уколы, но все уже было бесполезно. Приехала каталка, чтобы забрать в реанимацию.   Он протянул мне руку.  И, сквозь хрип его голоса, я расслышал.          
         - Это ее подарок. Забери его себе. Ведь только ты будешь помнить о нас. И, если   захочешь,  напиши, что-нибудь о ней.  Хорошо?!   Поверь, она этого стоит. -
           Так в  моей руке оказался  целлофановый пакетик с двумя маленькими  розовыми   пуантами.