Шок

               
                Памяти Самурая

Рядом со мной живет убийца. Пятнадцать лет я смотрю из окна на близлежащее шоссе. На перекресток со светофором и «зеброй», на дорожку, уводящую с перекрестка в лес. Дважды в день я перехожу шоссе со своими собаками. Собаки старятся, умирают, появляются новые. Старею и я.  Убийца не стареет, и все прибавляет силы. Все быстрее мчатся машины, все чаще они проскакивают на красный свет светофора – смерть неустанно рыщет по дороге. Каждый месяц, а то и неделю,  вижу столкнувшиеся машины. Иногда они валяются в кювете, порой я успеваю заметить «скорую помощь». Иногда просто поваленный фонарный столб говорит о происшедшем.
На этом перекрестке машина насмерть сбила молодую женщину, дочь нашей доброй приятельницы. Остался маленький ребенок. Правда, шофер был вроде бы не виноват. Но был виноват другой шофер, на этой же дороге задавивший пожилую женщину. Водитель работал в милиции, и дочка погибшей так и не смогла добиться справедливости. Здесь, как-то летом, жена переходила дорогу с могучим черным терьером Виком. На свой, зеленый свет. Нарушая правила, с поворота, не пропуская пешеходов, вынырнул автомобиль и толкнул женщину с собакой. Машина остановилась и из нее, с монтировкой в руке и бранью на устах, выскочил водитель. Глупец! Через секунду монтировка валялась на капоте, а водитель с прокушенной рукой топтался возле машины. До приезда гаишников. Но всех лихачей не перекусаешь…
Частенько светофор ломается, и тогда…. Впрочем, он один на километр и влево, и вправо. Но людям надо переходить дорогу – к автобусным остановкам, к лесу. Гибнут взрослые и дети. Гибнут кошки и собаки, вовсе в дорожном движении не разбирающиеся. Их безжизненные тельца замечаешь на обочинах. Год назад погиб Цезарь, старший друг и воспитатель щенка Самурая. Пес моих приятелей погиб на дороге.
Мы никогда не держали доберманов. Но Татьяна, съездив в Дятьково к своей маме, познакомилась с заводчицей породы. И влюбилась в ее замечательную Перлу. Когда Вик умер, Татьяна решила взять щенка добермана. Напрасно ей втолковывали, что это очень быстрые, импульсивные собаки, и лучше бы опять завести черного терьера – как и раньше. Женщину не переспоришь. Так в нашем доме появилось юное существо, вечный бегатель и прыгатель, внук Перлы. В первый же день щенок носился по всем диванам и креслам, из конца в конец квартиры, веселясь от души. Никогда еще не живший в комнатах, он быстро сообразил, сколько замечательных возможностей открывает обстановка, многочисленные предметы, обувь. Прятать подальше от пронырливого носа и острых зубиков все, что плохо лежит, в первую очередь тапочки – стало нашим условным рефлексом. Но щенок быстро рос, умнел, воспитывался. Необыкновенно ласковый и веселый, с хитроватыми, чуть раскосыми глазами, он гордо носил кличку Самурай. Через полгода это уже был черный, с желтыми подпалинами красавец, как ветер носящийся в лесу. Куда его неизменно, два раза в день, водили гулять. Тогда-то Татьяна и заявила: «Все-таки хочу черного терьера! Самураю нужен компаньон». И в доме появилась красавица Воля.  Это была замечательная пара! Навозившись, они ложились отдыхать в коридоре, и Самурай нежно клал голову Воле на плечо. В лесу они то носились друг за другом, то скакали и боролись. Когда-то, давно, я смотрел на моих играющих собак – черного терьера Рону и ирландского волкодава Мурзика – и думал, что это и есть счастье. И теперь, глядя на резвящихся в лесу Волю и Самурая, я опять думал, что это и есть доступное мне счастье. 
18 декабря я пришел с ночной смены и повел собак на прогулку. Потом уже Татьяна говорила, что, посмотрев на нас, стоявших в дверях, она подумала: «Какой же Самурай стал красивый!» Действительно, ему исполнилось полтора года. Он стал почти взрослым, великолепно сложенным, с благородной осанкой псом. А Воле скоро будет годик.
В лесу я отпустил собак с поводка. Но Самурай не стал, как обычно, сразу же играть с Волей, а помчался куда-то с лаем. Я подозвал его свистком, он послушался, но все порывался вновь убежать. Потом вроде бы успокоился, но поведение его изменилось. Так и не стал играть с Волей, во что-то внюхивался, вслушивался в лесную тишину. С ним что-то произошло…
Сделав круг по лесу, остановились на полянке, где под дубом я похоронил когда-то двух наших собак. Тут, более чем за двести метров от дороги, по привычке закурил. Сигаретный дым относило ветром к старым, укрытым снегом могилам. «Не скоро еще придется мне рыть здесь землю, впереди много счастливых лет», - подумалось опять. Краем зрения заметил двух маленьких собачек, старых знакомых. Самурай никогда не нападал на собак. Он всегда бросался к ним только поиграть. Но теперь кинулся на них с рычанием, испуганные собачки разбежались.  «Кавказ, Кавказ!» - кричала хозяйка. «Самурай, ко мне!» - кричал я и дул в свисток. Помчалась за Самураем и Воля, но сразу же вернулась. Потом появился Самурай, проскочил мимо и снова убежал. Опять вернулся, развернулся, и вихрем пронесся рядом. Я не успел его поймать…. Таким я его и запомнил – стремительная черная  молния, несущаяся на меня.
Самурай скрылся в кустарнике.  «Самурай, Самурай!» - кричал я, и бежал, задыхаясь, с Волей на поводке, за ним, туда, к дороге. Затем раздался страшный глухой удар. Еще ничего не видя, я все понял, и надеялся, и бежал…. Зацепив поводок за дерево, выскочил к обочине… и сердце оборвалось. Чуть далее, на дороге, лежал Самурай. Неслись машины, автобус, не затормозив, промчался над ним. С помутненным сознанием, с криком, застрявшим в горле, я бросился к нему. Меня едва не сбила машина слева, потом справа. Упал на колени перед бездыханным телом, обнял дорогую голову, и все гладил и гладил ее, и все кричал «Самурай, Самурай!» Не останавливаясь, с воем, мчались машины. Сегодня я одел почему-то не серую телогрейку, а ярко синею куртку, с надписями «шок» большими красными буквами на спине и на груди. Если бы не она, я вряд ли вернулся домой.
С трудом подняв тяжелое обвисшее тело, шатаясь, наперерез движению, добрался до обочины и бережно положил Самурая. Смерть была мгновенной. Только из пасти вылилось немного крови. Больше ничего. Только что это было прекрасное юное создание, полное сил и задора.
Рядом остановилась машина, вышел водитель, молодой кавказец.
- Помочь? Довезти в больницу?
- Ему уже ничем не помочь. Друг, помоги мне отнести его подальше.
Отнесли тело к лесу.  «Спасибо, друг!»
Потом меня начала бить дрожь, и я все не решался позвонить Татьяне…. Все стоял и курил: «Самурай, ах Самурай! Как же так!»  Этим утром он стал взрослым. Так ненадолго! Почувствовал смерть… и кинулся ей наперерез.
Запечатлелась картина: заснеженный лес, рыдающая Татьяна, бредущая к нам по обочине, распластанное тело Самурая, красное пятно на снегу и черная Воля под деревом.
Я немало прожил. Хоронил родных, друзей, любимых собак. Рисковал жизнью, испытывал страх и преодолевал его. Но такого ужаса, когда увидел лежащего на дороге Самурая, не испытывал никогда. Разве только при рождении? Но я не помню…
Вдвоем с приятелем вырыли могилу под дубом, положили в нее Самурая. Из  простыни высовывались крепкие лапы в желтых носочках – под цвет глиняных краев могилы. Закидали землей, набросали веток. Три холостых выстрела. С начала прогулки прошло три часа – прошла целая жизнь.
Дома я пил спирт. Спирт не брал меня. В чуть захмелевшей голове проносилось: «Ну зачем, зачем ты поспешил тогда на дороге, не остался сидеть? Минута, две – все было бы кончено и для тебя».
Прошло уже несколько дней. Когда прихожу с работы, меня радостно встречает Воля. И кажется, что прикорнувший на любимом диванчике Самурай тоже выскочит сейчас из кухни. Несостоявшиеся рыдания душат меня. И мысли. Надо было загодя брать Самурая на поводок. Надо было приобрести электроошейник. Но он стоит пятнадцать тысяч рублей, больше моей зарплаты. А мы за десять тысяч выправили бумаги к выставке…. Зачем нам бумаги без собаки? Надо было, когда Самурай мчался на меня, не ловить, а бросаться наперерез, на него. Я зачем-то инстинктивно пожалел недавно сломанную ногу…
Выходя в коридор, я вдруг вижу торчащие из кресла уши. Нет, это сбившийся край покрывала…. Самурай очень любил хозяйское кресло, при каждом удобном случае нырял в него, почувствовав, пусть ненадолго, себя главным.
Я знаю, пройдут дни, месяцы, годы. Останется светлая печаль, шок пройдет. Или нет?
По ночам Татьяне кажется: Самурай выходит из могилы, бегает по любимому лесу, ищет нас и никак не найдет, и горько, горько жалуется. А я и боюсь, и хочу увидеть на утреннем снегу, вокруг могилы, будто бы следы его лап. Нет, это меня сбили. Это я остался лежать там, на дороге, среди мчащихся машин.
Я зачем-то все прячу тапочки. Ночью долго не могу заснуть, потом забываюсь. Слышится цоканье когтей, Самурай идет меня проведать, тычется носом в лицо.  «Самурай, отстань, дай поспать», - бормочу я. Снова просыпаюсь. Перед глазами опять лежащий на дороге Самурай. Я подхожу к окну и смотрю на дорогу. Машин почти нет, убийца дремлет. Скоро он проснется.      
                22 декабря 2007г.