Тук-тук, тук-тук...

1.Лето

Каждый вечер я добираюсь домой с работы в электричке. Летом людей становится больше: вагоны заполняют шумные дачники. В корзинках  жалобно мяукают кошки. Собаки всех мастей, прижавшись к хозяевам, жадно втягивают воздух грядущей свободы. На руках молодых мамаш капризничают розовощекие бутузы, а бедные мамочки, не имея опыта, краснея и стесняясь окружающих, неумело кормят грудью громкоголосых чад. Из вагона в вагон ходят торговцы газетами, журналами, псевдозолотыми изделиями, расческами, презервативами, булками и газировкой... Появились и самозваные артисты, которые развлекают пассажиров импровизированными концертами.

Один из таких вокалистов регулярно исполняет песни из репертуара тюремного шансона.  Поет он хрипло, мимо нот, и оглушает децибелами из динамиков какого-то мудреного музыкального оборудования, обмотанного проводами и с подключенным микрофоном.

Врывается он неожиданно.  Поставив на диванчик свой орущий “комбайн” и поправляя  каратистскую повязку на лбу, поиграет, покрасовавшись, накачанными мускулами на руках, и начинает вдохновенное пение... дуэтом! Оказывается, песня звучит в записи, как и положено, а дядька перекрывает оригинальный голос певца своим мощным криком в микрофон! Подают ему неохотно и мало. Вид мускулистого хитрого лодыря, который, зарабатывая на этом поприще, лишен голоса и слуха - вызывает недоумение.
Дядька выходит из вагона с разочарованным видом. Оглянется и грозно сверкнет из-под повязки недобрым взглядом. Потом сплюнет, и процедит, чтобы все слышали:
"Опять нищий вагон!.."

Следом за ним вкатывается колобком шустрая молодая толстушка. Музыкального инструмента у нее нет, но есть память, благодаря которой женщина добросовестно тарабанит анекдоты и частушки.  Сразу ясно по ее отсутствующему взгляду, что она - не в себе, душевно больна.  Пассажиры, жалея,  щедро одаривают толстушку монетами и плюшками ( кто - на что горазд).

Есть еще один примечательный старичок. Он входит осторожно, словно, извиняясь, что мешает. Дрожащими пальцами перебирает стертые кнопки баяна и начинает петь приятным чистым голосом. Поет он всегда одну и ту же задушевную песню о чудных диких местах, где бродит "замшевый олень". Закончив петь, старичок снимает очки, дужки которых обмотаны синей изолентой, протирает стекла, и водрузив очки на испещренный красными и голубыми прожилками нос, медленно пробирается по проходу вагона. Дяденька кивает благодарно людям, наполняющим купюрами и монетами замусоленную кепку в его руке.

Однажды, подойдя  с хвоста поезда, я застала следующую сцену: нетрезвый «каратист» о чем-то горячо говорил, грозно размахивая руками. Перед ним, растерянно поправляя то и дело сползающие очки, стоял тот самый старичок в своей замусоленной кепке, и бессмысленно улыбавшаяся толстушка. Донеслось крепкое нецензурное словцо, а потом я увидела, как «каратист» вырвал из слабых рук старичка баян и перекинул его через свое плечо. Баян тихонько издал жалобный звук и замолк. Старичок взял за руку душевнобольную женщину и они медленно поплелись прочь от вагонов поезда.

Некоторое время я отсутствовала. Заняв недавно вновь свое любимое место в вагоне, с привычным раздражением прослушала ворвавшегося шумного "каратиста". Затем поезд тронулся, но другие "представители эстрадного жанра" так и не появились.
Не появлялись они и в следующие дни. Отчего-то стало жаль, что, вероятно, больше никогда не услышу наивных добрых анекдотов и прекрасной печальной песни о "замшевом олене"...


2. Осень

Электричка вгрызалась в туманную завесу из дождя и снега. Погода стояла отвратительная! Радость от вида выпавшего неделю назад снежного великолепия растаяла вместе с этим самым великолепием, которое сегодня плыло под ногами грязными потоками. Я провалилась в тревожную дрему. Сознание, даже, во сне, продолжало утомительный рабочий день. Цифры корчили противные рожицы, колонки отчетов скакали и путались, ноги продолжали бежать, проваливаясь в рыхлые сугробы..
Дремлющее сознание фиксировало обрывки разговоров, смех и детский плач.

Вообще, в электричках, ездят, как правило, одни и те же люди, которые живут далеко от центра города. Узнаешь знакомые лица - здороваешься, заводишь разговор.
На кого - то смотришь с любопытством: сидит хмурый и сонный - значит, не выспался, то и дело рявкает в телефонную трубку - одолели человека неприятности...
А некоторые успевают за время поездки позаниматься с ребенком! При мне усталая женщина, с облегчением освободившись от набитых сумок, доставала из детского рюкзачка голубую ученическую тетрадку. Худенький мальчуган, которого женщина тогда экзаменовала, совсем не знал таблицу умножения, и женщина терпеливо его поправляла...

В сознание ворвался бойкий голос: "Какой паразит нажаловался?!"
Я нехотя приоткрыла один глаз. Передо мной сидел всклокоченный старичок с мокрыми волосами. Он только что вошел и отряхивался от налипшего снега. Редкая, с проседью бороденка, тоже была мокрой и смешно шевелилась в такт двигающемуся подбородку.

"Паразит, говорю, - обратился он ко мне, увидев мой открытый глаз, - во - от, найду паразита!" Весело возмущаясь, он грозил сухоньким пальчиком в пустоту: "Нажаловался кто-то туда - наверх, что зимы не надо!.."
Стало смешно. Я представила такого же всклокоченного чудака, который с петицией ходит по высшим небесным инстанциям и настоятельно просит тамошних чиновников отменить наступление зимы!

Окончательно проснувшись, я рассматривала своих попутчиков. Через проход от меня сидели две дамы. Одну из них я сразу узнала. Познакомиться с ней довелось на экскурсии по старинным храмам нашего края.
В тот день, помню, все экскурсанты собрались в церковной лавке, покупая свечки, крестики и православную литературу.
Две женщины, вероятно, перепутавшие лавку с аптекой, нетерпеливо перебирали выложенные перед ними иконы.
- Да, говорю тебе - сватья вылечила радикулит!.. - суетливая дама громко рассказывала своей приятельнице о том, как поправила здоровье ее родственница, приобретя образ какого-то Святого...
- А вы не знаете, кто поможет при радикулите?! - неожиданно обратилась она ко мне.
- Н-не знаю.. - растерялась я, расплачиваясь за иконку почившего Настоятеля храма.
- А, Этот?.. - дама кивнула на образок в моей руке.
Я взглянула на святой лик и мне показалось, что Настоятель задорно подмигивает и утвердительно кивает головой!
- От всего помогает! - воодушевленная почудившимся согласием, продолжила я, - главное - обращайтесь и просите!
Сейчас, прислушавшись к разговору женщин в электричке, я удовлетворенно улыбнулась: дама убеждала приятельницу "... обязательно поехать в храм и поклониться мощам Настоятеля...".

За окнами повалил тяжелый мокрый снег. Сгустилась темнота...
Теплый, ярко освещенный желтым светом вагон, весело и неутомимо стучал колесами:
" Тук-тук, тук, тук-тук, тук.."