Как пройти сквозь стену. Ч. 3. Живая вода

   
    С начала нашего путешествия я вел подробный дневник. А после возвращения из Сибири я пересмотрел записи и решил превратить его в рассказ. Добавил кое-что для красочности, подправил язык. Потом подумал и написал о наших предыдущих приключениях. Они ведь связаны с поездкой. Получилась целая повесть в трех частях. Третья часть разделена на небольшие рассказы для удобства читателей. Прошу оценить повесть в целом. Заранее благодарна.
   
                35. Экспедиция в Сибирь.Едем!
            
    Билеты на поезд взяли на 15 июня. Как я уже говорил, в Сибирь ехали трое: мой папа, Пашка и я. Жалко, что не смог поехать Заславский. Его не пустили врачи. Но он передал, что при малейшей возможности все-таки приедет к нам.
   
 Прошло всего четыре дня после триумфа, когда нашу поисковую группу объявили героями. Одноклассники отнеслись к отказу от вознаграждения по-разному. Почти все поддержали нас. Только Лонгфелло и его дружки никак не могли понять, почему мы это сделали. Обзывали нас благородными идиотами и дутыми телезвездами. Насчет телезвезд я, пожалуй, соглашусь с ними. Нас преследовали журналисты со своими дурацкими вопросами, съемками, интервью и прочей ерундой. Даже из столицы приехали снимать необыкновенных бескорыстных ребят.
    Накануне отъезда мне приснился сон. Мне уже снился похожий, с небольшой разницей.

  ***   Снова я на железнодорожной платформе, передо мной рельсы. За ними  высокая кирпичная стена, загораживающая второй перрон. Я ступаю на рельсы,  подхожу к стене. И снова на меня летит со страшной скоростью поезд со старинным паровозом. Из трубы валит густой дым. Паровоз пронзительно гудит, пустив вертикальную струю пара, я сильно пугаюсь, но, вспомнив предыдущий сон, стремительно прыгаю к стене и прижимаюсь к ней. Она мягко поддается и пропускает меня на второй перрон. Оглядываюсь. Стены нет. Поезда тоже нет. Я понимаю, что я на нем и приехал.. Но куда? ***               

    Меня разбудил вой сигнализации чьей-то потревоженной машины. Лоб мокрый, руки трясутся. Чего это я? «Ну-ка, успокойся», - приказываю я себе, пульс, наверно, под сто двадцать, как после финального заплыва. Сажусь, встряхиваю головой. Что удивительного в этом сне? Поезд? Мы же сегодня едем! От этой мысли я успокаиваюсь, но волнение, где-то в глубине остается.
 
                *
    Наконец мы в поезде! Представляете наше настроение? Мы едем в прекрасный, суровый, сибирский край, в «дремучую тайгу с медведями и волками», как выразилась сестренка Лиза.
    Провожало нас много народу: обе семьи, наша группа, Нина Федоровна.
-     Как я вам завидую! – сказала наша Классная. – Поехала бы с вами, да внучок не отпускает.
 
  Мне  показалось, что Надя думает так же, но она же такая сдержанная – промолчала. А я, скажу вам по секрету, был бы не против, уж очень она нужный человек и вообще…
    Короче, мы сидели в купе и смотрели на убегающие назад родные пейзажи. У меня есть опыт поездок по железной дороге. А Пашку только маленького возили к бабушке, недалеко. Он плохо это помнит, и сейчас ему все интересно.
    Итак, едем. Пашка не отрывается от окна, комментирует увиденное.

-     Что-то хилая местность пошла, ни леса путного, ни полей. Вон всходы какие жидкие. А дома? Разве это дома? Как будто из девятнадцатого века избы. А крыши какие? Щепками что ли покрытые?
-     А они и есть из девятнадцатого века. Стоят до сих пор, - сказал папа.
 
   Пашка сильно удивился. Как это? Больше ста лет?
-     Нечерноземье, - кратко пояснил папа. – И земля неважная и полезных ископаемых нет. Всегда в этой местности люди жили бедно. Вот завтра будем проезжать через Урал – посмотрите, сравните. А за Уралом Сибирь. В общем, сами увидите. 
    Хорошо было лежать на полке, покачиваясь вместе с вагоном. Пашка, зевая, сказал:
-     Так никого к нам и не посадили. Одни будем ехать.
-     Вряд ли. Кто-нибудь все равно сядет, - ответил папа.

    Мы вышли на небольшой станции, где стоянка была 12 минут. Папа остался на перроне, а мы с Пашкой пошли к вокзалу. К нам подбежал пацанчик лет девяти и, заикаясь, быстро заговорил: «П-помогите моему б-брату, он ногу п-повредил, доведите его до с-скамейки. Пожалуйста!- он утер рукавом глаза.

-     Пошли, – сказал Пашка. Мы завернули за угол и увидели мальчишку, думаю, постарше нас. Он сидел на траве, обхватив ногу, и покачивался, видимо от боли. Пашка сказал:
-     Щас поможем. Берем за руки, поднимаем.
-     Ой, блин, больно! – застонал страдалец.
-     Потерпи, мы тебя на вокзал заведем, там скорую вызовут.
 
   И тут я увидел, что младший братишка тихонько вытаскивает из кармана у Пашки кошелек.
-     Ты что делаешь!? – он резко рванул от нас. Пашка мигом оценил обстановку, крепко сжал руку старшего:
-     Женька, за ним! Я с этим справлюсь. Вот гады!  - Я уже бежал за воришкой. Догнал его быстро. Пригодились тренировки!
 
  Он понял, что попался, остановился и вдруг, подняв камень, кинул в меня. Плечо обожгло. Пацан кинулся дальше. Меня такая злость взяла! Поэтому я и догнал его, схватил. Он свалился, задрыгал ногами и завизжал:
-     Не тронь, я больной, заразный!
-      Кошелек отдай! – Воришка кинул кошелек в сторону. Пока я подбирал Пашкины капиталы, он быстро вскочил и исчез за ближайшим забором. Я побежал к вокзалу. Там Пашка, как я понял, провел несколько приемов дзюдо, старший брат лежал на земле и с испугом глядел на нас.

-     Че будем с ним делать? – спросил Пашка. – Добьем?
-     Отпустите, пацаны, - заныл наш задержанный. – Ой! У вас поезд уходит!
 
  Мы дернулись. Я быстро взглянул на часы. А парень мигом вскочил и резво побежал на вполне здоровых, длинных ногах. Вот его я наверно бы не догнал. Спасибо Пашке, у него хватка железная.
-     Да ладно с ним! Главное, кошелек отбили. Жалко, ты не видел, как я его сделал. –

Пашка запустил несколько названий приемов дзюдо. До отхода поезда оставалось пять минут. Надо же, как быстро все случилось. На нас напал дикий смех, и папа, стоящий у вагона удивился, что это с нами.
 
   Мы рассказали ему. Проводница с интересом слушала и потом рассказала, что на этой станции двое мальчишек каждый раз грабят пассажиров.  Поймать невозможно. Главное, так притворяются, прямо артисты.
    Мы залезли в вагон. Чувствовали себя героями. Пашка долго еще смешил нас: «Не троньте меня, я больной!» Это когда мы его будили утром.
   
                36. Урал. «Иванко-крылатко»
   
    Утром папа объявил:
-     Смотрите внимательно, будем пересекать границу Европы и Азии. Там стоит обелиск. Интересно, он так же выглядит, как в восемьдесят девятом? Тогда это был гранитный столб. Помню, что это недалеко от Златоуста.
-     Надо спросить у проводника, - предложил я, - пойдем, Пашка.
 
  Проводница, занятая разливанием чая, ответила кратко:
-     От Златоуста на шестом километре справа. – Она явно не в первый раз   сегодня отвечает. Мы посмотрели по расписанию: Златоуст через двадцать минут. Папа уже разложил завтрак, принесли чай.

    Я подумал – до чего же это здорово пить чай в поезде и при этом смотреть в окно, где проплывают знаменитые Уральские горы. Конечно, мы все читали сказки Бажова. Где-то здесь живет Хозяйка медной горы, Огневушка-поскакушка является из костра, и олень Серебряное копытце скачет. Но я не один вспомнил Бажова. Пашка заговорил:
-     Интересно, где тут жил мастер, ну тот, который каменный цветок в пещере делал?
-     Данило, - подсказал я, - но, кажется, это севернее.
-     Ага. Как же здесь все-таки красиво, совсем на нашу местность не похоже.
-     То ли еще будет!- торжественно объявил папа. – Впереди Сибирь, тайга, сопки, большие реки. А Байкал!

-     Златоуст через пять минут, - заторопился Пашка. Выйдем в коридор.
-     Кстати, ответьте-ка мне, какая сказка Бажова связана со Златоустом?
     Мы никак не могли вспомнить.
-     Скажу после Златоуста.
 
  Стоянка была маленькая, но мы выскочили на перрон. Как раз напротив  нашего вагона оказался газетный киоск. Там и книги продавали. Мы успели купить тонкий журнальчик-путеводитель. Проводница начала нас загонять, но папа чуть задержался и успел купить какую-то книжку и газету. В купе он сказал, что покажет ее после обелиска. Пашка в это время нашел в путеводителе фото обелиска «Европа-Азия» и успел прочитать, что он будет сразу после станции Уржумка.

-     Вот она! – закричал он. Остановки там не было. Мы боялись пропустить обелиск. Наконец-то! Поезд шел не быстро, и мы успели прочитать на одной стороне нижней части обелиска «Европа», на другой «Азия».
 
    Мы двигались по земному шару из одной части света в другую. Вот такая у меня возникла глобальная мысль.
   Пашка помотал головой: «Обалдеть!».
   А папа сказал:
-   Да…    большая у нас страна. – И покачал головой.               
 
   Пашка пролистал путеводитель и вычитал, что пограничных обелисков на Урале уйма.  Но самый первый, деревянный, был поставлен в 1837 году на тракте. Российские императоры специально приезжали на это место посмотреть на свои владения.

-    Подожди-ка, - прервал его папа, - именно здесь самое высокое место Уральского хребта. Сейчас начинается долгий спуск. 
-     Здорово! Значит, вон там уже Сибирь? – Мы с Пашкой прильнули к стеклу.
-     И вот еще: от Уржумки идет очень сложный участок пути. На нем работал талантливый инженер Гарин-Михайловский.

-     Это, который писатель? Папа, а у нас же книга его есть. Я такой рассказ читал мощный про мужика, который поезд остановил на поврежденном участке. Намочил рубашку в своей крови и подал сигнал машинисту.

-      Ничего себе! Круто! Дашь почитать? – Пашка снова заглянул в путеводитель – Ой, А вот как раз об этом инженере. Он в 1892 году лично сложил здесь памятник  со шпилем надписью «Европа-Азия». Здесь и фотка есть. А через сто лет  поставили новый обелиск. Его мы и видели. А жалко, что старый не оставили.
    Поезд продолжал спускаться с хребта. Мелькали скалы, крепкие, коренастые сосны, кружились сопки. Глаз не оторвать.
 
   Папа напомнил нам вопрос о Златоусте и сказке Бажова. Мы вспомнить такой сказки не могли. Папа торжественно вытащил из-под подушки книгу сказов Бажова.
-     Вот! Ищите ответ.
-     Дайте мне, дядя Юра. Я давно читал, почти не помню.
-     А мне отдай путеводитель, - сказал я.
-     Вот и правильно, - сказал папа, - почитаем немного. – Он взялся за местную газету.
 
   Я  прочитал весь путеводитель. Да, богатый у нас Урал! Такая огромная малахитовая шкатулка, полная сокровищ. Недаром Бажов своими сказами прославлял этот край. Я взглянул на Пашку. Он весь ушел в книгу. Забавно это выглядело. Он не такой книголюб как я – предпочитает фантастику и технические книги.
   
      Мы ехали уже по Сибири. Огромное пространство тянулось до бесконечности: тайга, речки, разноцветные луга, редкие деревни, окруженные огромными полями, на наше удивление обработанными, не заброшенными. Хорошие, видно, здесь хозяева.  Постепенно меня убаюкало, глаза устали, я уснул.

 ***   Мы с Пашкой в каком-то подвале старательно роем яму, нам что-то важное надо найти. В закрытую дощатую дверь кто-то начинает стучаться. Я оглядываюсь. В этот момент Пашка кричит: «Нашел!» - оборачиваюсь, а Пашка держит в руке человеческий череп и с ужасом на него смотрит.***
 
   Я открываю глаза.
-     Нашел! Это сказка «Иванко-Крылатко»! Про златоустовское оружие и оружейного мастера. Он украсил ножны у сабли крылатым конем, сильно он коней любил. А на гербе Златоуста крылатый конь.

-     И звали его Иван Бушуев! – осенило меня. Как же я забыл? Меня восьмилетнего возили в Москву и там водили в Оружейную палату. Помню, как папа внимательно разглядывал холодное оружие. Всех мужчин это сильно притягивает. Но меня тогда больше поразили огромные сапоги Петра I, которые он сшил сам. Надо же – царь, а сапоги умел шить! Фамилия оружейного мастера все-таки отложилась в моей памяти, а теперь выплыла.

-     Здоровские истории! – похвалил Пашка книгу. Я решил рассказать ему свой сон.
-     Слушай, Пашка, мне приснилось, что ты нашел в каком-то подвале череп.
-     Да? Ну и сны у тебя! Вообще-то мы искать едем. А вдруг найдем скелет!? - Пашка сделал страшные глаза, а мне что-то неспокойно стало на душе.

                37. Омск. Новый пассажир
 
     В Омск приехали рано утром. Пашка  поднялся и выглянул в окно.
-      Ничего себе вокзал!
     Я тоже посмотрел. Нарядное здание светло-изумрудного цвета, длинное, с двух сторон двухэтажное, в центре три этажа.
-     Дворец! – удивился папа. – Интересно, какой внутри? Сколько стоим?
-     Двадцать минут, - отозвался Пашка, - успеем.
 
   Мы вскочили, быстро, по-солдатски, оделись и слетели со ступенек. Внутри вокзал нас поразил, мы, как будто, попали в музей. Все помещения светлые, уютные, высокие, на полах мозаичный орнамент, в каждом зале свой. Везде квадратные колонны со вставками из минералов. В центральном зале огромная красивая люстра. Пашка все повторял: «Круто!», а когда увидел эскалатор, решил, как маленький, прокатиться.
 
  В буфет мы не успели. К вагону подбежали в последнюю минуту. В купе нас ожидал сюрприз. У окна стоял спиной к нам какой-то широкоплечий мужчина и махал рукой провожающим. Нам как-то не по себе стало – кончилась наша свобода, хотя, с другой стороны, все-таки новый человек, интересно же. Мы и не подозревали, до чего нам будет интересно!
 
   Новый пассажир повернулся, и мы увидели, что это молодой человек. Лицо у него было круглое, загорелое, глаза голубые, веселые, волосы рыжеватые, кудрявые, небольшая бородка, тоже кудрявая. Он приветливо улыбнулся нам:
-     А я к вам, здравствуйте.
 
   Он сложил рюкзак и небольшой чемодан под нижнюю лавку, оставив наверху пакет. Потом повернулся к нам, протянул руку:
-     Будем знакомы. Александр Васильевич.
-     Как Суворов! – блеснул Пашка.
-     Да. И как Колчак. Можно и нужно звать просто Саша.
 
  Мы назвались, и новый знакомец тут же сказал:
-     Вы уже завтракали? Нет? Предлагаю попить чаю. Так. Женя, узнай, есть ли кипяток, а ты, Паша, посмотри, что там в пакете. Без разговоров, не стесняйся. Юрий Иванович, очень вас прошу, не доставайте свои припасы.  Бабулечка, у которой я жил, целый пакет еды наложила! Там пирожки  должны быть.
-     Точно! – радостно сказал Пашка.
-     Молодец! Надо же их свежими есть, горячими - правильно?
 
  Мы с Пашкой принесли чаю. И в следующие полчаса испытывали блаженство. Пирожки оказались настолько вкусными, что мы и не заметили, как съели все. Даже неудобно стало за свое обжорство. После наших искренних «спасибо» Саша заявил:

-     Прекрасно! Кто хорошо ест, тот хорошо работает.
-     Саша, а куда вы едете? – поинтересовался папа.
-     А еду я в Иркутск, домой. Два месяца там не был, соскучился сильно.
-     Так вы сибиряк?
-     Еще какой! С начала восемнадцатого века.
-     Как это? – удивился я.

-     Мой предок основал в Иркутской губернии поселение. Сбежал с каторжного этапа и поселился в одном прекрасном месте.
 
  Пашка не выдержал:
-     А за что он на каторгу попал?
-     Предположительно, участвовал в стрелецком бунте.
-     Это, когда стрельцам головы рубили? – спросил Пашка. – Я в кино видел.

-     Рубили да не всем. Петра Лефорт остановил. Казнили самых активных, остальных – кого выслали в Сибирь, а менее виновных распределили по полкам, верным Петру. Но мой предок участвовал в другом бунте. Позднее, в 1707 году восстали стрельцы на Украине - не хотели присягать малолетнему сыну царя, который от «басурманки» родился, то есть от будущей Екатерины Первой. Вот и сослали зачинщиков в Сибирь. А царевич-то  вскоре умер. Так у Петра и не осталось наследников.

-     А какое поселение основал ваш предок? Мы будем мимо проезжать?
-     Не совсем. Мы проедем станцию Аларская, так от нее тридцать километров на юг.
     Мне стало трудно дышать.
-     А селение это случайно не Сагна?

                38. Просто чудеса!
   
      Саша удивленно на меня уставился.
-     Сагна… а ты откуда знаешь?
-     Мы туда едем.
-     В экспедицию, - добавил Пашка.
-     Да вы что? Правда? – изумился наш попутчик. – Чем же вы будете там заниматься?

-     Долго рассказывать, - сказал папа, но времени у нас достаточно, успеем. Сначала вы скажите, много ли у вас там родственников?
-     В самом селе моя семья, и в окрестных деревнях много родни. Фамилия наша…
 
   Пашка сощурился:
-     А хотите мы угадаем? Давай, Женька!
 
  Мы вместе произнесли:
-     Хлебниковы!
-     Ну, ребята! Давно я так не удивлялся.
 
   Дальше мы до обеда по очереди рассказывали о наших приключениях. Саша только один раз перебил:
-     Заславский? Петр Иванович? Я с ним знаком, мощный старикан. Мы   коллеги.
-     Вы тоже историк?                -     Да. Вот еду из экспедиции.
-     А над чем вы работаете? – спросил папа.

-     Пишу диссертацию о Колчаке. Давно меня его жизнь занимает. Хочу вернуть этого человека истории. И не я один. Но об этом попозже. Давайте дальше. Просто невероятная история!
 
   Мы рассказали все, что узнали о нашем предке.
-     Вы большие молодцы. Значит, в Сагне экспедиция вашего предка была? О нем долго умалчивали. А вот живая вода – это интересно. Старики о ней рассказывали и дед мой тоже, но я не верил, думал, что это шаманская сказка. Будто упал с неба камень, пробил землю, и появился этот родник. Хорошо было бы найти его.  Ой, что-то мне сильно в Сагну захотелось!  Вы сколько времени там будете?

-     Не менее двух недель, - ответил папа, - мы еще в Иркутск и на Байкал хотим съездить.
-     Ну, это ко мне. Я все устрою. А в Сагну я обязательно приеду, вас еще застану. Вы где рассчитываете остановиться?

-     Галина Николаевна, директор Аларского музея, договорилась с Хлебниковым Василием. Это и есть ваш отец?
-     Точно. Прекрасно, дом у нас большой, его мой прадед, тот самый Петр поставил. Какая все-таки наша планета маленькая! Это же надо нам встретиться именно в этом поезде. Я так рад!

-     А мы-то как рады! – Пашка весь сиял.
-     Саша, а сколько вам лет? – спросил папа.
-     Двадцать семь. Только обращайтесь ко мне на ты.
-     И ко мне тоже, - попросил папа. 
-     Нет, к вам, Юрий Иванович, так не буду, уж извините. К старшим иначе не могу. Дедова выучка.

-     А что - дед тебя ложкой по голове бил? – спросил Пашка.
    Саша затрясся от смеха и едва выговорил:
-     Но почему ложкой? Откуда ты взял?
-     Ну, в книжках про старую жизнь, в кино как-то видел. А у вас в роду мужики крутые.

-     Это ты точно сказал. Неудобные они для всякой сволочи. Вот вы знаете, что сын Петра был арестован по доносу и отправлен в лагерь. Там и пропал.  Я давно занимаюсь его поиском, пока ничего. Знаем только, что был он где-то на Сахалине.

    Я еще в вашем возрасте прочитал про все это, и все хотел в глаза посмотреть тем, кто издевался над заключенными в этих лагерях. Еще живы были некоторые из них. Не получилось – одни скрывают, а другие из ума выжили. Нашел одного - сидит в коляске, лет ему девяносто, весь трясется, слюни пускает, а рядом правнук играет в песочнице: «Деда, деда». Плюнул я и бросил этим заниматься.

-     Саша, они ведь тоже были подневольными, - сказал папа, - в любой момент сами могли там оказаться. И часто так бывало.
-     Но кто их заставлял так зверски мучить людей? Никогда не прощу им Вавилова! Так бы взял автомат и расстрелял! – Приветливое лицо Саши стало таким суровым, что мы с Пашкой переглянулись, а папа ответил:

-     Знаешь, Саша, и у меня такое желание было. Да ведь они нелюди, все равно бы не поняли, за что их казнили. Нашему поколению надо больше такого не допускать. Слышали, парни?

                39. Новосибирск
   
    В Новосибирске вагон на треть опустел.
    Вокзал поразил нас громадными размерами. С перрона на второй этаж вела галерея, по которой мы пробежали в здание и вышли на площадь.

-     Это площадь Гарина-Михайловского, - сказал Саша. - Знаете, кто это?
-     Конечно, знаем! – ответил Пашка. – Инженер и писатель.
-     Мы видели пограничный обелиск возле Златоуста, - добавил я, - он поставлен на месте того, который сложил сам инженер.
-     Все-то вы знаете! – улыбнулся Саша.
 
   Папа заметил, что со стороны площади вокзал выглядит не так грандиозно, как с перрона.
-     Это вы верно сказали, - сказал Саша. – Причина в том, что площадь на целый этаж выше путей. Все равно в Сибири этот вокзал самый большой, чем и гордятся новосибирцы.
 
  Когда мы возвращались по галерее назад, увидели за путями широкую реку. Пашка стал вспомнать, на какой реке стоит Новосибирск. Я хотел подсказать.
-    Не мешай. Так. Река большая. Омск на Иртыше. Иртыш впадает… сейчас вспомню - в Обь. Вот на Оби и стоит Новосибирск!
-     Молодец! По географии пять! – Саша хлопнул Пашку по плечу.  – Ну, а чем больше всего знаменит Новосибирск?
 
   У меня всплыло в памяти, где-то я читал.
-     Наукой! Здесь ведь кажется… точно! Академгородок.
 
   Мы стояли у вагона. Проводница сказала: «Все, заходим». Радио тоже поторопило: «С первого пути отправляется …» Мы влезли в тамбур. В этот момент к вагону подбежал мальчишка лет десяти с пакетом и вскочил на подножку.               

-      Ты куда? – остановила его проводница.
-      Тетенька, можно я через ваш вагон пройду? - звонким жалобным голосом попросил он. – Мне в десятый надо. Не успею. Я за пирожками бегал.

-      Иди уж, - разрешила проводница, оглядывая его. – Осторожно переходи. Вроде не аферист, - сказала она вслед убегающему мальчишке, - одет чистенько, прилично. И мордочка хорошенькая. А то, бывает, сбегут из детдома или от родителей и катаются на поездах. Сколько их ловят каждое лето!
 
 Где-то я видел этого пацана. Не могу вспомнить. Пашка тоже не знает.
   
                40. Немного истории

     Мы хорошо пообедали и напомнили Саше, что он обещал рассказать о Колчаке.
-     А что вы сами о нем знаете?
     Мы стали вспоминать: что-то читали, что-то видели и, вообще, мы еще это не проходили.

    Папа не вмешивался, он-то, конечно, читал, интересовался историческими книгами.
-     Я вам всего не могу рассказать, устанете слушать. Скажу самое главное. Долгое время у нас считалось, что Колчак жестокий диктатор, палач. И умалчивалось, что он был выдающийся ученый – океанограф, участвовал в северных экспедициях. Это был смелый и надежный человек.

    А вот прямо мистический случай: он отказался служить на броненосце адмирала Макарова, пошел на небольшое судно. А через несколько дней броненосец затонул - подорвался на японской мине. Адмирал Макаров со всей командой погиб. Вместе с ними утонул знаменитый художник Василий Верещагин. Вообще, о Колчаке можно долго рассказывать. А знаете, что? Я вам лучше дам почитать распечатанные материалы.
 
   Саша вытащил из чемодана папку.
-     Вот. Только листы не перепутайте.
-     Саша, а ты пока почитай дневник экспедиции Павлова, мы его с собой взяли.
 
   В купе наступила тишина. Мы втроем сели рядом и передавали друг другу прочитанные листы. В первый раз я читал настоящую диссертацию. Я, конечно, не буду все пересказывать, но вот интересно: за храбрость на японской войне Колчак был награжден георгиевской золотой саблей. В 1917 году, когда офицеров решили разоружить, Колчак свою саблю не отдал. Он выбросил ее за борт. Через несколько недель водолазы подняли саблю и вернули адмиралу. Моряки уважали его.
 
    Мы прочитали весь текст, и папа сказал:
-      Александр, это очень серьезная большая работа. Сколько же тебе пришлось поездить!
-      Почти по всем местам, где побывал Колчак. Только на Ледовитом океане не был. Но собираюсь.
-      А что ты сам о нем думаешь?
-      Это однозначно определить нельзя. Вот до революции точно – замечательный ученый, «рыцарь чести» как выгравировали на его сабле. Колчак всем сердцем хотел спасти Россию. Он не за царя был, нет, скорей за демократию. Тогда схлестнулись две силы. Обе за Россию.

    В Сибири Колчак сделал большую и главную ошибку, когда силой начал загонять мужиков в свою армию. Сибиряки не знали крепостного права, их не пороли на конюшне по приказу барина. И жилось им гораздо лучше, чем в европейской части.
-     Как ваши предки? – спросил я.

-     Да, земли много, богатая тайга. Работали на совесть, ремеслами занимались. Сейчас в деревне трудно, сами увидите. Но мужики начинают шевелиться. Вот мой батя стал фермером и братья его тоже.

                41. Артемка
 
   Утром Пашка вывел меня в коридор и зашептал: «Слушай, че расскажу. Пошел я ночью в туалет. А наш занят. Я в соседний вагон. Выхожу из туалета и спросонья перепутал направление. Смотрю: пацан этот, который в Новосибирске заскочил, достает что-то с третьей полки. Я подумал, что к выходу готовится. Снял он ведерко, увидел меня и остановился. Вижу – ему неловко слезать.

   Предлагаю помочь и беру это ведро. Он соскочил, «спасибо» сказал и побежал по вагону. А я, только, когда вернулся, сообразил – что-то не то. Подозрительно. Он же в десятом вагоне едет? А что он там делал?
-     Неужели украл?

-     Точно. Помнишь, тетка садилась, не помню где. Вроде она с юга едет. Ведер у нее много было. А в них черешня. Торговать, наверно, будет. Она даже не проснулась.
-      А ловко он тебя обхитрил! Выходит, ты соучастник, - пошутил я. Но Пашка встревожился. - Слушай, - предложил он, - давай его поищем. Пройдем по вагонам в ту сторону.
 
   Мы заглянули в купе. Наши мужчины были заняты разговором. В соседнем плацкартном вагоне того пацана не нашли. Да и вряд ли он станет прятаться там, где украл. В купейных вагонах тоже. Мы решили спрашивать у пассажиров. Будто мы ищем Пашкиного братишку. Мужчина, сидящий у окна на боковом месте, сказал, что пробегал недавно мальчишка. «Надо искать на третьих полках, - предложил Пашка. – Там же спрятаться можно за матрасами».

   Следующий вагон был почти пустой. В таких обычно ездят на короткие расстояния. Пассажиры все время меняются. Вот здесь и можно спрятаться. Правильно мы подумали! В конце вагона возле окна из-за матраса на верхней полке высовывалась нога в кеде. С прохода ее не видно. Мальчишка спал. Пашка  потряс ногу в кеде. Пацан вскочил и стукнулся головой об потолок. Он сел и с испугом глядел на нас, даже жалко его стало.

-     Ты нас не бойся, слезь, поговорим, - сказал приветливым голосом Пашка. Пацан слез и уселся в угол. – Тебя как зовут?
-     Артем, - тихо ответил мальчишка.
-     Почему ты прячешься? – это уже я спросил, присаживаясь рядом. – Сбежал? – Артем кивнул головой. – Откуда?               

-     Из детдома.
-     Плохо там было? – спросил Пашка. Мальчишка опустил голову. – Били? – спросил Пашка. Артем взглянул на нас со слезами на глазах.

-     И все отбирали, старшие, - прошептал он.
-     А ты давно там?
-     Два года. У меня папа и мама погибли. Меня туда отвезли.
-     А где этот детдом? В Новосибирске?
 
   Мальчишка молчал.
-     Ладно, не говори. Мы же не милиция, - сказал я. – А едешь ты куда?
-     К тете Лене. Завтра уже приеду.
-     Она-то об этом знает?
-     Нет.

-     А почему она тебя не взяла к себе?
-     Она инвалид. Она хотела, но ей не разрешили. У нее ноги болят. А я ей помогать буду.
-     Да… помощник из тебя. Черешню зачем украл? Тебе есть нечего?
-     Это я тете Лене. Подарок.

-     Так ты ее не съел!? – Пашка сильно удивился. – Ну, дела. Ты прямо чудо-ребенок!
-     Слушай, Пашка, он, наверно, есть хочет. – Артем смотрел в пол. Гордый.
-     Все. Пошли к нам! – Мальчишка отдвинулся в самый угол. - Не бойся. Там мой папа и Саша. Он ученый. Меня зовут Женя, его Паша.
-     Мы тебя не сдадим, - заверил Пашка.
   
 Артем встал и посмотрел наверх.
-     Вещи пока оставь. А то подозрительно будет.
    Мы открыли наше купе, и я весело сказал:
-     А у нас гость. Его зовут Артем. Мы с ним познакомились и пригласили на обед.
 
   За обедом мы рассказали историю беглого детдомовца. Папа спросил:
-     Артем, а у тебя есть адрес тети Лены? Мальчишка залез в карман куртки,  вытащил мятый конверт и сказал:                -     Это станция такая, Меня туда возили.

    Саша с папой вышли в коридор, вскоре Саша вернулся и попросил большой пакет. «Женя, пойдем со мной, покажешь, где он прятался. Паша, побудь с Артемом. Закройтесь. Мы постучим три раза».
 
   Мы вышли в коридор. Папы не было. Саша сказал, что он к начальнику поезда пошел.
    Мы с Сашей вернулись раньше. Ведро с черешней было в большом пакете. В другом пакете были вещи Артема: что-то из одежды и книга. Мы страшно удивились – это был «Гарри Поттер», первый том! Артем сказал, что это подарок родителей. – Они говорили, что я на него похож, - добавил он.                -     Ну, точно же! Похож. – сказал я. - Только без очков. – А про себя подумал: и без родителей…
 
   Вернулся папа и сказал Артему, что его встретят. Он отправил телеграмму его тетке. Если сама не сможет, попросит кого-нибудь. «Там еще Настя есть, двоюродная сестренка», - сказал мальчишка.
-     А сколько ей лет? – поинтересовался Саша.
-     Сейчас ей должно быть… он посчитал – восемнадцать.
-     Так это же совсем хорошо! – обрадовался Саша. Она может оформить опекунство.
 
    Артем ночевал у нас. На всякий случай мы купе не открывали. В туалет мы его с Пашкой водили, заслоняя с двух сторон, чтобы проводница не увидела. Хорошо, что у нас купейный вагон. В коридоре обычно никого нет. Назавтра папа получил эсэмэску: «Встретим. Настя». С Артемовой симпатичной мордашки спало напряжение.

   Он вдруг попросил: «Достаньте мне ведро. Я отнесу той тетеньке», - и весь покраснел.
-     Ничего не надо, - сказал Саша. Мы ей заплатили и за ведерко тоже. Вырастешь – отдашь. Мы ведь обменялись адресами? А тете Лене не говори, расстроишь.
 
   В полдень Мы пошли провожать Артема. На перроне стояла высокая симпатичная девушка. Мы сразу поняли, что это Настя. Так они с братом были похожи. Артем кинулся к ней, чуть не упал со ступенек. Поезд двинулся. Настя и Артем прокричали нам: «Спасибо!» А мы с Пашкой дружно ответили: «Пишите!»
 
   Проводница, как нам показалось, с обидой сказала:
-     Могли бы и не скрывать. Я же не зверь какой. У самой двое таких пацанов.

               
                42. Сибиряки

    Красноярск мы проехали ночью. В окно ничего толком не разглядели. Подождем до обратного пути. Наша станция Аларская будет к вечеру. Мы выскакивали на каждой большой станции, покупали вареную картошку с укропом, плюшки, пироги. Овощей местных, конечно, еще не было, а привозные покупать не хотелось. Да и слишком они дороги. Саша убежал в конец состава и вернулся довольный.

-     Сейчас рыбки попробуем! Картошки купили? Молодцы.
    Из Сашиного свертка шел дивный копченый запах. Там оказалась золотистая незнакомая рыба. Признаюсь, у нас слюнки побежали. А как же было вкусно! Этого не расскажешь, надо пробовать. Когда все съели, Саша спросил:
-     Догадайтесь, пацаны, что вы сейчас ели? Не подсказывайте, Юрий Иванович.
 
   Мы не догадались. Саша с ликованием объявил:
-     Это хариус! Водится только в холодных реках, в чистой воде. Тут все речки с гор текут. Можно сказать, это как бы сибирская форель. Естественный цвет у хариуса серебристый. В Сагне попробуете и соленого и вареного.
-     А на Байкале поедим омуля! – сказал довольный папа.

-     Жалко, что сейчас гораздо меньше рыбы стало, - вздохнул Саша. - Упустили мы это дело.
-     Знаете, что я заметил, - сказал Пашка, - здесь продавцы совсем не такие, как у нас. Там прямо навязывают, расхваливают. А тут стоят и молчат.
-     Точно. Помнишь, Пашка, дед, у которого мы картошку и лук купили – такой суровый, только цену назвал и все. 

-     Я тоже его приметил, - сказал Саша. - Очень похож на деда Ивана, слова лишнего не скажет. Скоро встретитесь с ним. Если сумеете разговорить, он вам много чего расскажет.
-     Саша, а, правда, что сибиряки все время говорят «однако»? – спросил Пашка.
 
  Саша улыбнулся:                -     Однако вы тоже попались на эту удочку. Я это редко слышу. Но здесь действительно говорят по-другому. Во-первых, монотонно, во-вторых, часто не произносят окончаний. Друг у меня есть - филолог, занимается языкознанием. Так он в одном селе на севере Иркутской области услышал, как там говорят: «В щолочку глядеу, пришоу, в белку стреляу» Мы обхохотались, думали, он шутит. А он еще столько словечек нам наговорил, в общем, собрал на отличный диплом.

    Народу всякого в Сибири собралось: каторжники оставались жить, а по Столыпинской  реформе сколько народу понаехало. Мужики такую свободу почувствовали! Земли взяли, сколько смогли обработать. Зажили хорошо. Лапти сменили на сапоги. В Сагне тогда население в десять раз увеличилось. Село даже волостным центром стало. А в двадцатые, тридцатые годы – сам знаете. Так жалко! Повывели работящих, крепких мужиков. Потом война хорошо поработала. Такая у нас страна. Ничего! Россия и не из таких ситуаций выходила. В Смутное время хуже было. Справились.

-     Саша, ты так интересно рассказываешь! – сказал папа. – Тебе бы преподавателем работать.
-     А я преподаю в университете краеведение.

            Продолжение следует.