Прощай, Садовое кольцо!

                Прощай, Садовое кольцо…


               
               


                Посвящается Вадиму Черняку               


                Песня с такими словами припева получила известность ещё в семидесятые годы двадцатого века благодаря авторству известного кинорежиссёра Геннадия Шпаликова.
                Его фильм  «Я шагаю по Москве», а   в последствии, и трагическая гибель в Израиле,  усилили некий мистический флёр вокруг, как автора, так и самой  песни.
                И лишь совсем недавно в разговоре с Лёней Жуховицким, близко знавшим, как самого  Шпаликова, так и всех  остальных членов команды, я понял, что соавтором этой песни  являлся также и Вадим  Черняк. 
                С Вадиком познакомил меня всё тот же «Жух», так среди своих именовался Жуховицкий.  А «своими», то есть членами одной компании,   в шестидесятые-восьмидесятые годы  были Саша Аронов, Юра Смирнов,  Володя Шлёнский, Гена Шпаликов, Юлик Даниэль, Лёня  Жуховицкий, Булат Окуджава,  Вадик Черняк. Впоследствии ставшие прекрасными российскими поэтами и писателями.
Их всех сплотило литературное объединение «Магистраль».
                Так вот. По поводу песни.
         Шпаликовым был написан лишь первый куплет, всё остальное –работа Черняка.
          Кухонные гитарные застолья тех лет не слишком дорожили авторством. Поскольку в  почёте было скорее  качество  создаваемого, пусть и коллективного,  произведения.               
                От  тихого интеллигентного успокаивающего тембра голоса Вадика у меня осталась лишь единственная песня с символическим названием «Вспоминайте меня», на подаренной   автором аудиокассете…
                …Что ж.  Нынче - хвататься за телефон в  надежде  услышать знакомый голос?  Ведь так часто необходим твой глубоко продуманный совет и анализ  очередной жизненной коллизии.    
                Обсудить происходящее, наметить пути на ближайшее будущее. Вот ведь, как странно  устроена  наша жизнь. 
              Неистовое время,  не оглядываясь,  неотвратимо несётся вперёд, а   с невосполнимыми потерями вновь подкрадывается тоска, и боль.
                «А, ты пиши. Пиши. Вспоминай и пиши».
 Такое напутствие прозвучало, когда я уже отчаивался  в сборе материала по «Прогулке по Арбату».
                «А, ты вспоминай и пиши».
                Вот, это тоже Вадик.
                Никогда уже больше не приехать на Павелецкую,  не посидеть с тобой   рядом, прочувствовав ауру доброты твоей души и чистоту твоих невыполняемых устремлений.
                Рядом твоя задушевная подруга – оранжевая пишущая машинка «Олимпия» к которой мне постоянно приходилось доставать катушки с черной лентой.  Компьютером, несмотря на все мои ухищрения с обучением, ты так и не овладел…
                Сказанное выше, как всегда, получилась, «общим местом»  много раз повторяющимся в  жизни  после ухода близкого человека.
               Я уже упоминал,  что когда-то нас свёл Лёня Жуховицкий. Действительно, нужно отдать должное писательской среде. В последствии,  я понял,  что это  негласное сложившееся правило.  Закон  для хорошего литератора:  для собственной жизненной поддержки, необходимо   знакомить своих друзей с себе подобными.
                В принципе.  Ведь,  нас так мало! И мы знаем, по крайней мере,  в Москве,  каждого в лицо.
              Так поступал Анатолий Игнатьевич Приставкин, так поступали и другие знавшие меня литераторы.
            Лёня познакомил меня с Вероникой Долиной,  Юрой Щекочихиным, Тимуром Гайдаром и Татьяной Бек. А ты Вадик с Олегом Попцовым, Володей Шлёнским, Пашей Гутионтовым и Сашей Ароновым.
         Сейчас об этом и говорить как-то смешно. Но однажды в разговоре с тобой я понял, что и близкая женщина,  конечно,  в  весьма   уже отдаленное время,  была  у нас одна. Поэтесса и блондинка.
         Тогда ты был склонен к некоей  Богеме. Соответственно,  с некоторым щегольством одевался. И мне молодому, только вступающему в литературу автору, это всё несказанно импонировало. Например,  слушать рассказы о приезде к тебе каких-то там итальянок.
          Ты был хорошо знаком  со многими известными шахматистами. Имена знаменитых гроссмейстеров у всех тогда были на слуху. Но мне почему-то вспоминается только фамилия Хенкина. Подписанные тобой книги о шахматах украшают мою библиотеку…
            Два с лишним десятка лет мы шли по жизни вместе, что называется «душа в душу». А сколько всякого за это время  приключилось!
          Где-то,  в середине восьмидесятых направляемся в Южный порт на авторынок покупать тебе поддержанный автомобиль. Выбираем салатовый ИЖ-комби.
      Прошло немного времени, а я уже тебя «отмазываю» перед каким-то главным гаишником.  Возвращаю отобранные права.
         Оказалось. У тебя вовсе отсутствовало боковое зрение, что стало причиной частых ДТП. Автомобилист  из тебя не сложился. Пришлось продать  авто.
          Но вот мы уже едем к тебе на дачу, на Волгу. Завозим на  пристёгнутом к моему автомобилю прицепе какой-то не нужный в Москве скарб.
                За Дмитровом поворот налево через шлюз.
                По дороге слушаем мои песни. Ты их тепло  принимаешь, комментируешь. Тогда я  и не представлял тебя в роли барда. А ты по своей скромности мало,  что об этом рассказывал.
             На даче тёща угощает нас супом, а супруга наделяет меня кустами облепихи. Они и сейчас плодоносят на моей загородной резиденции.
         Спасибо тебе, Вадик.
               Ты был откровенным безсеребреником.
           Находясь в последние месяцы в совершенно плачевном финансовом положении,  мог,  ни на мгновение,  не задумываясь над его стоимостью,  отказаться от подаренного тебе Жуховицким дорогого английского ноутбука в пользу близкого человека.
        Неуспокоенная душа. Ты часто перемещался по Москве,  отыскивая себе новое место жительство.  Приходилось сопровождать тебя. Помогать переезжать с места на место, перетаскивая немногочисленный твой скарб..
             И всегда я  ощущал твою жизненную неустроенность. Впрочем, как сейчас и свою. Наверное, таков  удел поэтов!?
          Но,  как все-таки славно, когда находишь по жизни человека способного внимательно тебя выслушать.  Глубоко  через себя пропустить то, что для друга значительно и существенно. И после этого услышать мнение, которое,  безусловно,  поможет, направит в правильное русло, укрепит веру в себя.
                Ох, как это важно!
               Много ли таких людей вокруг себя сейчас найдёте?               
                Оглянитесь.
         Я неоднократно наблюдал за твоей работой  в редакции, где ты трудился.
           Вдумчивость. Глубокое проникновение в присланный материал. И безусловное уважение к автору.
           Даже, если тот намного ниже тебя по интеллекту и профессионализму. И постоянное желание, если это конечно реально, научить человека тому, чем сам в совершенстве  овладел.
                А в совершенстве ты, помимо литературы,  владел шахматами. Тебе было присуще мышление на несколько ходов вперед. Общий обзор ситуации, грамотная её оценка.
                Вот только по жизни полная неприкаянность.
И ничего ты с этим поделать не мог. Но, ты же ведь был поэтом.
                - Саша. По поводу написанного,  ты всегда ставь в каждом конкретном случае перед собой простой вопрос. Что я хочу сказать? И отвечай на него без воды. По возможности кратко. И своим, а не чужим  языком.-
                Примерно такие фразы я не раз слышал от тебя. Сколько всего ты  ценного мне подсказал по текстам. Посоветовал. Ты мой учитель?
                Да. Безусловно,  это так.
               Вадим Черняк был и останется до конца  дней самым любимым учителем. Потому что такого такта, такого внимания к себе  никогда в жизни, ни при каком учении не испытывал.
                Листаю страницы своих книг.
                Ну, как же.  Этот сюжетный ход подсказал мне Вадик, а  это слово в поэтической строке придумано также им. Постоянно натыкаюсь на присутствие своего друга.
                Действительно, Вадик был моим другом. Глубоко переживал за жизненные беды и искренне от души радовался моим удачам.
                Наши дети, примерно одного возраста,  с постоянно возникающими  специфическими потребностями и вопросами воспитания,  учебы.  Они также вносили свой  вклад во взаимные  интересы.
            Однажды. На моём юбилее, когда вокруг шумело пьяное ресторанное застолье. Он куда-то исчез. Оказывается,    уединился  с только что подаренной,  недавно вышедшей моей новой книгой. Стал тут же в уголке её  перелистывать и читать.
              С необыкновенной быстротой и,  прозорливостью, ему присущей, нашел в ней  лучший рассказ.  И тот час  я услышал несколько конкретных и важных для себя суждений и замечаний.
                Я тебе очень благодарен, Вадик, и за это, и за многие - многие твои великолепные, подаренные мне по жизни,  простые, но бесценные душевные поступки…
                А твои прозаические произведения!
        Неожиданные обобщения. Необыкновенный интерес к героям,  за жизнеописание которых ты брался. Я считаю, что книга о Несторе Махно - твоя безусловная удача…
         Перечитывая твои стихи, оказываешься на безмерных высотах человеческой интуиции, сверх чувственности в  познании окружающего мира.   Одновременно, окунаешься в волны тепла и доброты твоей чудесной поэзии.
                В них всё твоё, ты весь сам. И только ты. 
                И ты был поэтом во всём...
            Когда-то я с удивлением узнал, что в молодости ты работал прорабом на стройке. Это уже затем было творческое объединение  «Магистраль», объединившее вас поэтов таких разных и таких талантливых.
              Но, однажды, когда мне понадобилось, я даже вздрогнул,  услышав с каким пониманием,  ты стал сыпать сугубо строительными терминами. Кессон, растворный узел,  транспортёр и так далее. Как в  твоей душе могли совмещаться такая непревзойденная поэтическая тонкость и такая строительная проза!?
                Вадик. Прости, что в отличие от тебя, я не смог предоставить  всё то, о чём ты меня в последнее время просил. Я старался. Но,  как же всё это выглядит ничтожным, по сравнению с  реальными твоими поступками.  Порывами твоей души, щедро отдаваемой нам, твоим друзьям и близким.
               Ты ни от кого,  никогда не ждал выплаты моральных долгов. Ты просто жил для всех.
               Твоя летящая над землей походка, спортивная черная кожаная куртка, джинсы, развевающиеся пряди седых непокорных волос. Таким ты останешься в моей  памяти.
           «…и долго потом душа расстается с телом…»
      Да, ты бежал по жизни и случайно зацепился ногой за трубу ограждения  палисадника.
     Ерунда. Не обращай на это внимание. Подымайся и продолжай свой бег. Он так нужен всем  нам  живым.
          Ты, по – прежнему,  каждое мгновение со мной. И, я знаю, так будет  всегда,  пока я хожу по этой бренной земле.
                Я тебя люблю,  Вадюша!