Кровная месть

В дежурной части поселковой милиции было тихо. Помощник дежурного, пожилой милиционер, с круглым, по-детски добрым лицом, выставив вверх свое грузное пузо, смачно храпел в широком, но тесном для его фигуры, старом деревянном кресле. И погоны старшины, с характерными широкими желтыми полосками в такт вдоха и выдоха, колыхались как размах крыльев  сокола. Вдруг, годами натренированное слуховое чутье мигом заставило его открыть веки, и зрачки глаз забегали по кругу, сканируя стены, входную дверь, решетчатое окно, потолок  дежурной комнаты. В этот момент слух его ощутил едва уловимую вибрацию воздуха об оконное стекло и он, полностью проснувшись, уже сидел за столом, будто всю ночь не смыкал глаз, охраняя покой жителей рабочего поселка.
В душную летнюю ночь наружная дверь милиции оставалась всегда открытой и через дверной проем уже отчетливо стали доноситься звуки шаркающихся шагов. Через несколько секунд в дежурную часть медленно, с какой-то степенностью тяжело поднимая, перенося через порог ногу, вошел высокий мужчина, в котором дежурный узнал местного водителя одного из предприятии – Тимура. Парень он был спокойным, в пьянках и дебошах милицией замечен не был, поэтому дежурный взглянул на него спокойно, но, когда взгляд дежурного уловил при слабом свете лампы холодный отблеск стали, он отчетливо увидел правую руку Тимура, в которой он держал довольно длинный кухонный нож острием вниз. 
Тимур, ничего не сказав, плюхнулся в стоящую длинную лавку.
Следы запекшейся крови на кистях рук вошедшего и на лезвии ножа говорили о многом, поэтому старшина нажал на кнопку пульта. Буквально через минуту в дежурку вошел пожилой капитан, исполнявший в этот день обязанности дежурного и, взглянув на Тимура, полушутя-полусерьезно спросил:
- Что, ночью барана резал?
На что Тимур, с какой-то тоской, жалящей сердце грустью, произнес:
- К сожалению, человека…   Товарищ капитан, я убил человека!
С этими словами Тимур аккуратно положил нож на край стола перед старшиной милиции и, осторожно, как бы бережно, открыв задвижку металлической дверцы от решетчатого барьера, вошел туда и, не закрыв дверцу, сел в угол клетки, обхватив обеими руками поставленные перед собой ноги.
Капитан взглядом дал знать старшине, чтобы он освободил кресло и, сев на его место, вынул с ящичка стола несколько листов белой бумаги. Вытащил из нагрудного кармана форменной рубашки авторучку цвета золота с косыми красными линиями и обратился к Тимуру:
- Что, оформляем явку с повинной?
- Да мне уже все равно! Пишите, капитан, пишите…
Со слов ночного гостя красивый почерк капитана ровными строчками начал рисовать картину кровавой трагедии, будто косые красные линии ручки сливались с текстом.
Через час, оформив все процедуры, тщательно обыскав и водворив Тимура в старую камеру предварительного содержания, дежурный доложил о происшествии начальнику милиции и передал положенную телефонограмму в УВД.
Немедленно прибыв в отделение милиции, начальник сам лично встретился с задержанным и сверил его показания с собранными материалами. Пока шел в милицию, Мануру не верилось, что Тимур мог убить человека. Спокойный парень. Хулиганства не совершал, задиристого характера не проявлял. Но теперь, держа в руках материалы происшествия и сам лично убедившись из уст Тимура о совершении им преступления, Манур впервые в жизни пожалел преступника, а не его жертву…
… Воскресный день выдался славным. Еще бы! Друг Алихан пригласил Тимура с женой на день рождения! Настроение было приподнятое, когда к обеду Тимур с женой Раей приехали на станцию в восьми километрах от поселка горняков.
Алихан решил отпраздновать день рождения не в своей однокомнатной квартире в двухэтажном доме, а в рабочем  общежитии-бараке. Как обычно бывает в рабочих бараках, в длинном коридоре накрыли несколько столов, приставленных друг к другу, натаскали стульев, табуреток, скамеек и началась пролетарская гулянка! Пили все, и мужчины, и женщины. Пили стаканами, рюмками, пиалами и даже кружками. Говорили и поздравляли наперебой, так как тамады не было. Алихан с супругой были навеселе, шутили, танцевали. Конечно, супруга почти не сидела за столом, то нужно убрать, то подать - обычные бабские дела при потчевании гостей. Танцы под шумный магнитофон еще больше опьяняли, а чрезмерное курение дурманило.
К вечеру уже успели погасить и развести два-три скандала, но до драки не доходило. Через некоторое время разругавшиеся снова целовались, а начали скандалить те, которые их мирили.
Когда стемнело, Тимур понял, что изрядно охмелел. Начал глазами искать Раю, но ее не было видно. Вышел на улицу, где в темноте тусовались пьяные танцоры. Там Раи тоже не было. И когда он стоял, озираясь у крыльца барака, кто-то из женщин шепнул прямо в ухо:
- Что рогач, сучку свою потерял? Ее давно Алихан увел на панель!
Кровь ударила в висок. Было и так темно, а после услышанного Тимур вообще перестал видеть. Через секунды снова перед глазами начали появляться очертания людей. Тимур прошел в коридор, взял первый попавшийся стакан с недопитой кем-то водкой, добавил еще откуда-то, выпил все это залпом.  Схватив лежащий на столе кухонный нож, быстрыми шагами, почти бегом, направился на квартиру Алихана.
Дверь квартиры была закрыта. Он постучал кулаком, но вдруг со всего маха одним ударом ноги выбил дверь из замка. В открытом проеме двери увидел совершенно голого Алихана, который выбежал со смежной комнаты и забежал в туалет. За ней маячила голая фигура Раи!  Тимур одним броском долетел до туалета и рванул дверь к себе. Алихан с искаженным от испуга лицом, взобравшись на унитаз, выставил обе руки вперед, но сильный удар, начиненный взрывоопасной смесью мужского оскорбления и гнева, послал острое лезвие ножа прямо в сердце друга. Алихан сразу сник, схватив лезвие ножа и прижимая руки к ране, начал медленно оседать. Тимур резко вытащил нож из груди друга и бросился в комнату, но Раи там уже не было. Тимур выбежал на улицу, но никого там не было, только яркие и такие близкие звезды на небе словно молили Тимура – остановись! Липкая кровь на руках отрезвила Тимура. Как то стало все безразлично – эта ночь, звезды, дома, вся его жизнь и, как-то до боли стало жалко Раю! Почему-то не Алихана и не себя, именно Раю!
Тимур был как в тумане, только шел и шел. Так он прошел по трассе все восемь километров и не помнит, проезжали ли машины, проходили ли встречные люди. Опомнился около кинотеатра «Авангард» и понял, что идет в милицию. И подумал, что это единственный островок уединения в этом шквале трагедии, которая обрушилась внезапно и как стрелы молнии прожгла его прошлое и будущее. Никто, наверное, утром не планировал этой страшной трагедии, ни он, ни Рая, ни Алихан. Никто! А случилась! И виноваты в этом самые близкие друг к другу люди!
…. Через два месяца состоялся суд. Как обычно, суд проходил в красном уголке СМУ. Зал битком набит. Манур для обеспечения  общественного порядка направил на суд наряд милиции во главе с инспектором уголовного розыска и участковым. Сам в штатском сел на скалы на пригорке у Дома культуры, это рядом со зданием СМУ, где проходил суд. Манур ждал его. И он пришел. Это был Расул – младший брат Алихана.

    Манур около трех лет служил на Кавказе и хорошо знал не только литературу и песни кавказских народов, но и традиции. Одним из древних традиции некоторых народов Кавказа является кровная месть - обычай, сложившийся при родовом строе как универсальное средство защиты рода. Состоит в обязанности родственников убитого отомстить убийце или его родным. Этот дикий огонек людских обычаев, иногда разгораясь, иногда затухая,  через тысячелетия доплелся до наших дней. И Манур знал, что Расул последует этому обычаю, ибо с детских лет, играя вместе с ним в толпе шанхайских детишек, Манур замечал крутой нрав Расула, когда небольшая обида переходила в нем в чувство мстительности, когда он из развеселого мальчугана вмиг превращался  в нелюдимый злой комок с горящими от ненависти глазами.
А сейчас ситуация была  на его стороне. Здесь его не в ходе игры обидели, а обидели кровно – убили родного брата! Это надо смыть только кровью!
И вот, Расул пришел. Точнее, он появился со стороны парка и тихо начал подниматься на пригорок, на котором стояло здание СМУ. Манура он не заметил, так как камни, на которых сидел Манур, находились в стороне под углом к идущему Расулу, тем  более, что он был занят своими думами. По тому, что в жаркий день Расул накинул на себя какой-то балахон в виде пижамы, Манур предположил, что пазуха Расула не пуста. И конечно не камень за пазухой нес Расул. Поднявшись на пригорок, Расул остановился и почему-то повернулся назад. В это время Манур окликнул его:
- Расул, айда сюда!
От неожиданности Расул сделал шаг назад в сторону Манура и тут же резко повернулся лицом к нему. По выделившемуся на секунду через балахон оттопыренному концу предмета достаточно было Мануру сделать вывод, что за пазухой у Расула не нож, а что-то более серьезное. В сознании Манура молнией пронесся эпизод инструктажа своих подчиненных, направленных на суд, когда Манур открытым текстом им сказал, что возможно на суд придет Расул и попытается зарезать Тимура, поэтому надо следить только за ним, чтобы исключить приближение Расула к Тимуру. Но то, что было за пазухой Расула, меняло все. Чутье оперативника подсказывало, что у Расула обрез! Манур как будто предчувствовал это, когда, направляясь  к СМУ, достал из сейфа табельный пистолет и заткнул его за поясной ремень сзади под рубашкой.
- Ты меня? – Расул смотрел на Манура строго, как в детстве, когда бывал недовольным  за нарушение правил игры Мануром.
Но сейчас разгоралась игра посерьезней.
- Да Расул, тебя.
Расул направился к Мануру, но, не дойдя метра три, повернулся и сел на камень в сторонке. Манур встал и направился к Расулу, который вскочил, сразу ощетинился и вскрикнул:
- Не подходи! – одна рука Расула была под балахоном.
- Что, выстрелишь? Дурак ты, Расул! У меня игрушка более грозная!. – с этими словами Манур вытащил сзади из-за пояса пистолет.
- Ну, стреляй! – глаза Расула налились кровью, а это было опасно, ибо Манур хорошо знал его характер - еще в детстве за неадекватное поведение его прозвали «бешеным».
- За что?
- Я же пришел застрелить Тимура! Он мертвец!
- Но ты же не застрелил и он пока живой, предстал перед судом.
- Нет, я его должен убить!
Манур уже вплотную подошел к Расулу и положил свою левую руку ему на плечо. Вот так, у одного в руке пистолет, у другого обрез, оба друзья детства смотрели друг другу в глаза. И, видимо, оттого, что Манур не потянул руку за обрезом, а доверчиво положил руку ему на плечо, Расул как-то внутренне расслабился и опустил руку с обрезом, направив стволом вниз. Манур, видя, что Расул не агрессивен, укрепился в уверенности, что все идет пока нормально.
- Садись. Поговорим.
Оба молча сели. Манур спрятал револьвер за пояс, Расул положил обрез на землю у своих ног.
- Расул, помнишь, мы в магазине у моего отца за прилавком читали различные книги?
- Помню.
- А помнишь Тараса Бульбу!
- Это, который за бабу сына застрелил?
- Не за бабу, за предательство! Андрий же предал Родину. А баба была просто наживкой. Тарас был казаком. А на Кавказе за предательство тоже, ведь, смертью карают?
- Да там шкуру на ремень разрежут!
-  Вот, Расул, твой брат, Алихан, тоже предал друга, он предал чистую мужскую дружбу, а баба здесь тоже была наживкой. Как ты можешь убить Тимура? Любой мужчина поступил бы так. И ты бы тоже поступил точно так. Согласись.
Расул промолчал. Оба молча, плечом к плечу, сидели так минут десять. И никому не хотелось говорить. Оба все понимали и сидели, прижавшись друг к другу плечами, как когда-то в далеком детстве, после долгих купании в красноватой рудной воде карьеры и стучали зубами от холода.
Тишину нарушил Расул. Он, продолжая смотреть сосредоточенно на кустик под соседним камнем, тихо спросил:
- Ты меня за эту штуку посадишь? – сопровождая свой вопрос кивком подбородка, в сторону лежащего на земле обреза.
- Зачем такого парня сажать? За то, что он как мужчина смог посмотреть правде в глаза? За то, что свой горячий слепой и несправедливый гнев погасил холодным разумом? – с этими словами Манур, перегнув обрез, вытащил из ствола патрон, взял обрез за ствол и со всей силой ударил об камень. Приклад старого обреза разлетелся в щепки.
- Только Расул, обещай мне, что ты против Тимура ничего не предпримешь Обещай как мужчина! Его суд и так накажет. Он все осознает в тюрьме.
Расул с силой выдавил:
- Обещаю, - он медленно встал и, не попрощавшись, поплелся в сторону Шанхая.
Но судья, как бы, подставил Манура, который убедил Расула, что Тимур сядет в тюрьму.
Суд приговорил Тимура к трем годам условно и… освободил его из зала суда. Зал ответил аплодисментами.

…. Через неделю после суда Расул в  опьяненном состоянии  встретил Тимура перед магазином и прилюдно оскорбил и послал на него все свои проклятия, которые только он знал. Проклятия свои он закончил словами:
- Я хотел в тот день тебя застрелить и отомстить за Алихана! Но так получилось, что Манур отговорил меня и убедил, что тебя посадят. Я Мануру поверил и дал обещание, что тебя не трону. Эх, зачем я дал Мануру обещание!? Будь же ты проклят!
А Манур все  находился в тревоге и не знал, что возьмет верх: месть или слово мужчины. Но с Расулом на эту тему он не говорил, все же стороннее наблюдение и изучение человеческой психологии, когда экстремальная ситуация не оставляет человеку шанса нейтралитета:  или месть – или слово, взяло вверх.
Расул выбрал второе, он сдержал свое слово, свое обещание.
Через некоторое время Тимур уехал из поселка, а через несколько лет Манур, уже, будучи в отставке, приехал в родной поселок и случайно встретился с Расулом. Разговор на закрытую тему начал сам Расул:
- У меня в эти дни двоякое чувство к происшедшему.  С одной стороны я не исполнил кровную месть, с другой – я сдержал свое слово. Не знаю, что важнее.
- Ты, Расул, поступил как настоящий горец, ты сдержал свое слово, свое обещание, да и Тимур не хотел убивать твоего брата, просто он в этот момент себя не помнил, его на время свели с ума поганые действия Алихана и Раи. Тебе не в чем себя винить.
Так обещание, мужская ответственность за свое слово затмили негативный отблеск кровной мести.
Сегодня Расула тоже нет в живых. Он скончался от хронической болезни. Но Мануру казалось, что Расул в ходе исполнения своего обещания сдержать данное им слово, не  запачкал свои руки человеческой кровью и, тем самым, закрыл для себя ворота ада.