Не я помню, верба помнит...

Неприхотливая, только по весне наряднaя, способная выжить на любой почве и укорениться даже будучи изломанной: такой помню я нашу старую вербу. Стоит и поныне она на краю пастбища, скольким пастушкам она позволила, и пожертвовала на добрые розги обломить свои ветви, столько и нам подарила - деревенской детворе, по каждой весне к ней прибегающей, чтобы затем из сломанных веточек связать первый весенний букетик к Вербному Воскресенью.

Гибкая и податливая на наше детское проворство, близенько к себе подпускала, позволяя ломать и самые красивые  – под самой кроной -  веточки эти были наряднее и пышнее, от близости к небу и свету.

Ласково касались наших раскрасневшихся от усердия и весеннего  ветерка  детских щёчек, пушистые, белоснежные цветочки, словно вылупившиеся и опушившиеся по весне махонькие цыплятки.

Но рос посреди поля и другой куст –  ветрам открытый, одинокий под всем небом, старый яловец-ядловец,  неприступный и тернистый можжевельник.

Но и он был рад отдать нам свои тернистые прутики, если только не убоимся, стерпим его колкость.

И ласковые и тернистые букетики, освящённые на богослужении в храме, ставились и хранились затем весь год возле образов,  одну веточку бабушка сжигала и обносила ею все углы в хате, считалось что во время грозы молния обойдет дом стороной,  другой била бока коровки и коника, отгоняя болезни,  да и нам перепадало: крестила нас весело и приговаривала: "Не я бью, верба бьёт, не я ваши грехи помню, верба помнит".

Фото - автора.