У Элиде

     На новой работе у меня на протяжении месяца выпадала из рук метла, я забывала, что надо делать и искренне молила Бога, чтобы меня не выгнали.  Ложилась спать в восемь вечера и поднималась в семь, как и Элиде, моя новая синьора.

     Здесь, наконец, начала приходить в себя и набираться сил. Особой роскошью было то, что каждый вечер можно было спокойно помыться,  и зимними ночами не мерзнуть от холода.
 
      Нашла неподалеку  курсы по языку. Выходной у меня был не только в воскресенье, но и в  четверг: с двух до восьми. Относились ко мне хорошо.

     Мне очень нравилось по четвергам  уходить после обеда. Я шла в метро на станцию "Бонола", садилась в поезд и ехала в центр города. После трехдневного  безвылазного сидения дома по-особому остро воспринималось чувство свободы.  Обычно  выходила на станции «Лима». Поднимаясь из метро по ступенькам вверх, я сразу же попадала   в уличный театр проспекта Буэнос Айрес, где людским потоком разыгрывались мимолетные представления. Вот с озабоченным лицом спешит скромно одетая  полненькая латиноамериканка. Наверное, опаздывает  на уборку очередной квартиры. Неподалеку у входа в метро разложил на тротуаре свой товар: сумки черный африканец. Он искательно заглядывает в глаза прохожим, надеясь обрести в ком-то из них покупателя. Обходя его, идут рука об руку две пожилые ухоженные дамы, спокойно и чинно беседуя о чем-то. Достойно вышагивают мужчины при галстуках; с гордо поднятой головой и непроницаемым взглядом  проходят стройные дамы.

     Мои глаза, три дня видевшие только унылую Элиде, истосковавшиеся по новым лицам и зрелищам, с жадностью охватывали все и всех: и снующий люд, и лица сидящих в кафе, и заманчивые витрины магазинов,и сады,растущие на крышах многоэтажных домов.

     Но вдруг настроение  резко менялось. Я начинала уставать от суетливой толпы и беспрерывного потока машин.  На сознание как бы опускался занавес: спектакль окончен. Чувство эйфории исчезало. Уличное представление становилось чужим и больше неинтересным.

     Я снова спускалась в метро, садилась на поезд  и ехала на курсы по итальянскому языку.

     Занятия проходили два раза в неделю. Я только начала работать на новом месте, поэтому добиваться времени на полное посещение курсов не рискнула. Но  приходить туда хотя бы и раз в неделю было замечательно.

     Из студентов мне запомнилась молоденькая красивая японка, приехавшая в Италию совершенствоваться в игре на виолончели. Ей необходимо было  два раза в неделю тащиться на поезде  с тяжелым инструментом  в Турин, где она брала лекции у маститого профессора. Очень колоритной фигурой был турок. Он зарабатывал уборкой квартир, а нас угощал вкуснейшими пирожками, которые пек сам по какому-то своему рецепту. Несколько раз приходила в группу уже немолодая бразильянка, прожившая с мужем – итальянцем много лет и вырастившая ему двоих детей. Больше не нуждавшиеся в материнской опеке дети послали мать научиться, наконец, грамоте. Женщина не умела писать.Помню молоденькую чешку,за гроши работавшую няней в семье,но имевшую вдоволь времени для себя.Но больше всего вспоминаю русскую 35-летнюю женщину,эффектную блондинку,совершенно не владевшую итальянским языком.Она вышла замуж за итальянца (общались на английском),родила сына,и,казалось, очень страдала.Менталитет супруга абсолютно не соответствовал ее взглядам на жизнь.
 
     После лекции  летела домой, обдумывая тему сочинения, заданного на дом.Это были счастливые мгновения.

    Работала я в районе станции метро Bonola. Место возле дома, где я жила и работала, было отличным: напротив - парк, сзади – лес, который назывался "Bosco in citta”, что в переводе: «Лес в городе».
На самом деле, это был не столько лес, сколько еще один огромный парк, с полянами, озером, со старинными деревянными строениями, подправленными и приспособленными для  отдыхающих.  Там густо росли кизиловые деревья. Я собирала их ягоды и варила из них варенье. Интересно,что итальянцам кизил не был знаком. Кое-кто спрашивал меня, что я рву и зачем; кто-то называл ягоды кизила вишней. Весной из озера на почти затонувшие стволы деревьев выползали погреться на солнышко многочисленные черепашки, мирно проспавшие зиму под водой. Где-то за изгородями кричали важные цветастые  павлины, а вдоль дорог в обилии росла ежевика.

Парк  был прекрасным местом отдыха для семей, компаний; сюда приводили порезвиться  школьников, но пользовался он и  дурной славой. В одном его конце собирались  личности, с густо накрашенными то ли мужскими, то ли  женскими лицами,  останавливая  машины на примыкающей к парку улице  и предлагая интимные услуги. В противоположном же конце назначали свидания друг другу гомосексуалисты, прячась в укромных местах. Власти время от времени вели борьбу и с теми и с другими, но толку было мало.

     Я проработала с Элиде два года, а затем по глупости снова пустилась на поиски нового места. Но, с другой стороны, моя глупость была обоснована. Я устала ежедневно вытирать пыль на глазах у Элиде; день изо дня вести рутинное существование. Нужно было выпросить у хозяев три дня выходных по полдня для своих интересов, убедить их в целесообразности приобретения для Элиде инвалидной коляски, чтобы гулять с ней. Не додумалась, не сумела. Время показало, что лучше  работы я уже не нашла.

     Элиде была окружена родственниками, простыми и добрыми людьми, жившими поблизости. Мне бы надо было быть с ними более открытой, искренней и менее скованной. Они всегда старались идти мне навстречу. А у меня было много комплексов и амбиций. В конце концов, я сама завела себя в тупик и уволилась.

     А начиналось все совсем неплохо... .