Бабушка-кошка

Родители Вити развелись, когда ему было 3 и даже, когда уже все жилищно-коммунальные вопросы были решены, они никак не могли определиться между собой, как поступить с сыном и с кем он все-таки должен жить. Поэтому Витя в основном жил со своей прабабушкой: Авдотьей Ивановной. Прадедушки не было. Он умер в 84-ом, ещё до Витиного рождения.
Вите только исполнилось семь лет. Из своего раннего детства проведенного с родителями, он помнит только то, как они с отцом и матерью ехали в папиной машине, слушая интересную музыку на иностранном языке. Папа едет молча, но иногда забывается и начинает тихонько подпевать. Остальные воспоминания у Вити связаны исключительно с бабушкой Дуней. Он помнит, как соседка попросила бабушку Дуню присмотреть за её собачкой, потому что соседка ехала в санаторий, а собачку в санаторий нельзя. Собачка та была глупая и писклявая. Витя боялся лающую собачку и прятался от неё на стуле, периодически перебегая с одного стула на другой. Ещё Витя помнит, как у бабушки закончилась мука и вместо муки, бабушка использовала манную крупу для пирожков. Пирожки у бабы Дуни всегда были очень вкусные, но на это раз Вите понравилось меньше, потому, что крупа неприятно скрипела на зубах. Витя помнит много, просто не вспоминает. Он очень любит бабушку Дуню, но не понимает её. В силу своего столь малолетнего опыта, ему трудно судить о поступках бабы Дуни. Плюс ко всему баба Дуня была глухонемой.
Витя очень редко говорил с ней, хоть она и умела читать по губам. Он редко смеялся или кричал. Чаще, он просто ходил за ней и делал всё тоже, что и она. Он всегда точно знал, во сколько будет ужин и обед, а когда время дневного сна.
Авдотья Ивановна была низенькая миловидная старушка с очень спокойным лицом. Иногда Вите хотелось как-нибудь спровоцировать её, чтобы узнать, бывают ли у бабы Дуни ещё какие-нибудь эмоции. Он мог ненароком наступить ей на ногу или чуть пролить на неё чай, но всё что делала баба Дуня в таких случаях, это лишь негромко кряхтела. Только однажды, кода она мыла Витю и на секунду отвернулась за полотенцем, внук успел поскользнуться в ванне(случайно) и удариться головой об бортик. Когда она повернулась и увидела чуть проявившуюся кровь на затылке внука, глаза её открылись широко, а зрачки сузились. Это был страх смешанный с удивлением. Она не долго держала это выражение лица, а сразу кинулась подымать внука и бежать к соседке, с просьбой позвонить в скорую. Тогда всё кончилось хорошо, у Вити не было сотрясения, он просто чуть содрал кожу на затылке, но после, Аводья Ивановна больше никогда не пускала внука в ванну, не постелив на дно её резиновый коврик.
В квартире бабы Дуни всегда было тихо. Если прислушаться можно было, лишь услышать её шаркающий шаг и радио на кухне, которое всегда было включено. Витя часто завидовал бабушке в том, что она не могла его слышать, в отличии от самого Вити. Часто, особенно ночью, ему хотелось выключить радио, но он боялся это сделать, потому, что не знал, для чего именно оно работает.
Они с бабушкой никогда не разговаривали, только в крайних случаях, когда Авдотья Ивановна уходила в аптеку или в больницу с утра, она писала ему короткие записки своей дрожащей рукой. Витя уже умел читать, так как ходил в подготовительную школу. И иногда, видя на столе очередную записку, он вдруг думал, что там написано о том, что бабушка больше никогда не придет. Или о том, что не любит его. А иногда, просыпаясь утром и видя записку, он пугался, что может быть, за ночь разучился читать и теперь никогда не узнает, куда ушла бабушка. Но бабушка Дуня всегда возвращалась и приносила внуку петушка на палочке или маленькую шоколадку. Витя же никогда не мог оценить её угощений, лишь по тому, что всегда был переполнен радостью от самого возвращения Авдотьи Ивановны. Он крепко прижимался к ней, ухватившись руками за её расстегнутое пальто, и стоял неподвижно, слушая, как тикают часы в комнате.
По вечерам после ужина бабушка Дуня смотрела телевизор. Если Витя был занят
чем-нибудь другим, то она смотрела то, что было включено. Но чаще Витя сам выбирал передачи и они смотрели их вместе. Вместе они иногда играли в карты или рисовали рисунки. Бабушка рисовала контур, а Витя раскрашивал. Бабушка рисовали очень хорошо. Она рисовала то, что видела когда-то: свою молодость, своих детей, свою старую дачу и разные красивые места, в которых побывала. Витю просто трясло от таких моментов. Он очень мало знал о бабушке Дуне и всегда с интересом рассматривал её рисунки, только ему было немного обидно, что на её рисунках никогда не было Вити. Однажды он увидел, как Авдотья Ивановна улыбнулась, посмотрев на свой оконченный рисунок. На нем была речка и большой клен. Витя часто представлял то, о чем могла думать его бабушка. Но её лицо было так смиренно и тихо, что казалось, она свободна от тяжести мыслей и живет лишь тем, что делает. Словно вот перед ней фарш, так она пока готовит котлеты, думает о фарше, о котлетах, о сковороде. Закончила с котлетами- думает о тарелках, ложках и вилках. Хоть Витя и любил бабушку, но в сердце он держал обиду на неё по своему детскому убеждению, за то, что она о нем не думает. Он долго копил в себе эту обиду. Холил и лелеял её. Он был абсолютно убежден, что, когда бабушка Дуня не видит его, то забывает о его существовании.
Случилось однажды, что Авдотья Ивановна забирала Витю с подготовительных занятий и вместе они шли по осеннему скверу. Витя с утра был не в духе. Сначала из-за неудобно завязанного бабушкой шарфа. Потом из-за холодной погоды. И теперь, когда уставший после занятий, он медленно плелся за бабушкой, ему в голову вдруг пришла мысль избавиться от накипевшего у него в душе. Разом, одним словом он произнес : «Ты меня не любишь!»- бабушке в спину. Он знал, что она его не слышит и знал, что она ему не ответит, но это не снизило боль от обиды на то, что бабушка его проигнорировала после столь смелых, в её адрес слов. Витя очень хорошо запомнил этот момент и понял, что одних слов теперь будет мало.
Когда вечером того же дня он засыпал, слушая как под боком медленно сопит бабушка, он абсолютно точно решил для себя, наказать бесчувственную тварь за незаслуженное и жестокое отношение к родному правнуку. Утром он не поднялся к завтраку. Умываться пошел позже обычного. В однокомнатной квартире спрятаться от бабушки Дуни было негде, так что, Витя решил просто игнорировать её. Она махнула ему рукой несколько раз, зовя по всей вероятности уже на полдник, но Витя сначала хладнокровно не обращал внимания и лишь потом, не выдержав бабушкиного упорства, с угрюмым видом отрицательно покачал головой. Сейчас ему до дрожи было интересно посмотреть на её лицо, но чтобы сохранить серьезность, нужно было отвернуться в другую сторону, демонстрируя непричастность. Когда же он рискнул повернуться обратно, бабушка уже не стояла в комнате. Теперь, следуя его плану, нужно было заняться чем-нибудь отвлекающим внимание. Он сел за стол, достал тетрадь и стал медленно и аккуратно чертить в ней какие-то линии, Витя придумал, что он конструктор космического корабля и ему нужно составить чертеж, по которому механики потом будут собирать этот самый корабль. Но тут из кухни шаркающим шагом вышла бабушка. Он слышал, как она подходит к столу и садится рядом. Напряжение возрастало, ему нужно было не обращать на неё внимание и продолжать рисовать чертеж, но услышав её шаги он уже не мог сосредоточиться. Авдотья Ивановна присела рядом и из самого дальнего ящика достала чистые листы бумаги, положив их перед Витей, тем самым предложив ему порисовать вместе. Витю это вывело из себя! Мало того, что он на неё в обиде, так она ещё и лезет к нему, и отвлекает от дел! Он резко встал из-за стола и демонстративно лег на кровать, отвернувшись в стенке. Сам не заметя того, Витя уснул.
Забастовка продолжалась несколько дней. Витя невероятно гордился собой. Он гордился тем, что может вставать позже бабушки, может сам доставать из холодильника и накладывать себе холодный суп и не ходить за
бабой Дуней хвостом. Он старался совершенно её не замечать, и это выходило у него замечательно. Вдруг он понял, какая же баба Дуня тихая и не заметная на самом деле. Вместо того, чтобы повторять все её действия, он вдруг нашел ещё кучу разных развлечений. Время стало идти быстрее и Витя уж совсем позабыл о том, как жил ещё 5 дней назад. Несколько раз Авдотья Ивановна подходила к нему с какими-то настойчивыми просьбами, но Витя был непоколебим. Грубо и уверенно он отказывался от всего, что предлагала ему баба Дуня.
Насмотревшись телевизора, Витя встал и отправился в постель(как обычно, нарочно раньше бабушки Дуни) и очень скоро уснул. В ту ночь не могла заснуть сама Авдотья Ивановна. Сначала, она долго смотрела в экран телевизора, редко моргая. Потом встала и тихонько прошла на кухню, выпила какие-то таблетки и присела на стул ещё на какое-то время. После чего, она встала, неспешно оделась и вышла из квартиры, не закрыв за собой дверь, как обычно.
Вите всю ночь снился голос радио. Он ворочался и кажется даже, сам говорил во сне. Когда же он проснулся, то лишь протерев глаза, незамедлительно отправился на кухню и выключил чертово радио! Тут же он присел на стул и понял, что сделал. Это был последний шаг. Несколько минут Витя сидел неподвижно смотря на щель в полу. Только ощутив абсолютную тишину на себе, он вдруг вздрогнул и представил, о чем может думать бабушка. На глаза его навернулись слезы, и он бросился прочь с кухни. Но ни в комнате и ни в ванной не было бабушки Дуни. На столе не было записки, а дверь не была закрыта, как обычно. Не успел Витя опомниться, как в квартиру вошла соседка в пальто, надетом поверх халата, крупный дядька в фуражке и мать Вити. Сам он не помнит, как оказался в отцовской машине. Не помнит, как приехал домой к маме. Не помнит как она его кормила и плакала. Не помнит, как мама держала его на руках и рассказывала о бабушке Дуне и о том, что она была старенькая и просто ей стало плохо и сердце остановилось. И что никто не виноват, просто, так иногда случается. Витя не помнит всё это. А может помнит, просто не вспоминает.