Утраченный рай как синтез искусств

Корреспондент львовской газеты «Курьер Галицийский» встретилась с художником Александром Гукаловым. Темой беседы была борьба вечного и временного в искусстве и в жизни.

   Как Вы стали художником? Когда окончательно решили, что пойдете этим путем?
 Художник – это особенное видение мира, оно или есть, или его нет. Нельзя научиться быть художником, можно научить человека смешивать краски, но привить ему извне какое-то содержание нельзя. Характер человека – это плёнка, как говорили Платон и Владимир Леви, а жизнь – проявитель. Конечно, всю жизнь надо учиться, совершенствоваться, от этого никуда не денешься. Но, как говорил Гёте «Где нет нутра, там не поможешь пОтом» Все дети рисуют, а потом это утрачивается, рассеивается, и рисование и ангельский характер. Я начинал рисовать уже в сознательном, юношеском возрасте. Может быть, это была юношеская гениальность, по терминологии Шопенгауэра, не знаю. Из техники я знал тогда только свето-теневую модуляцию и кое-как анатомию, поскольку в то время увлекался бодибилдингом. И этого было мне достаточно для творческого полёта. Скучнейшие лекции по сопротивлению материалов в институте мне скрашивало именно рисование карикатур. Потом я вернулся к этому в сорок лет. Такие примеры вовсе не единичны, не одного только известного героя Сомерсета Моэма здесь можно вспомнить. Эрик Сати поступил в консерваторию в 37 лет. Ему говорили, что в такие годы уже нельзя себя перекраивать. А он отвечал: «Если у меня не получится, значит, у меня нет ничего внутри». Жизнь оправдала его упорство.

   Занимались ли Вы чем-нибудь еще кроме живописи? Как это занятие повлияло на ваше творчество?
 Мой идеал – это совместители вроде Леонардо да Винчи. Когда я сидел от звонка до звонка на кафедре измерительной и вычислительной техники и писал статьи для диссертации, я твёрдо знал одно – что это совсем не то, чем я должен заниматься. Будь я постарше, я пошёл бы на компромисс. Но это был 90-й год, перестройка, сидеть в добровольной тюрьме отныне не имело смысла. Всё стало дозволено, можно было быть самим собой, но за свой счёт. В восьмидесятые даже Шопенгауэра во Львове можно было найти только в отделе раритетных изданий библиотеки Стефаника. Но с той поры не стало запретов, для творческой жизни осталась только одна страшилка – экономическая. Я стал писать стихи, но писать в стол – это значит не существовать. Да, «Моим стихам.., расбросанным в пыли по магазинам, где их никто не брал и не берёт,.. когда-нибудь наступит свой черёд». Гегель говорил, что поэзия будет услышана только тогда, когда зазвучит с эстрады. В конце концов я понял, что одна литература – это маловато, пусть она будет гранью моей жизни, но не всей жизнью. «Довольно про потомство мне долбили, Когда б потомкам я дарил усилья, Кто потешал бы нашу молодёжь?» Наталья  Варлей снималась в кино, Эльдар Рязанов снимал свои фильмы, Лина Костенко тоже не ограничивала свою жизнь письменным столом, трудно представить себе даже Андрея Вознесенского с одним пером, скорее всего без Таганки и эстрады он прошёл бы незамеченным для современников. Кумиры у меня не меняются, они подвергаются коррекции, я бы сказал. Серафим Саровский и Серафим Вырицкий остались на пьедестале, но рядом с ними появились Рабиндранат Тагор, Вильям Блэйк и Карлос Сантана.

   Какие учителя, события, страны, встречи оставили след в вашей творческой биографии?
 Все люди, которых мы встречаем на жизненном пути являются нашими учителями. Феофан Затворник говорил, что всюду нужно ходить, как в школе. За каждым человеком тянется след из его дел, и этот след будет тянуться даже после смерти, до скончания мира. Недавно я открыл для себя нашего современника, Алексея Кофанова – это писатель, поэт, художник, композитор и гитарист в одном лице. Скажи мне, кто твой кумир – и я скажу, кто ты. У меня есть друзья и приятели во Львове, теперь уже и в Нью-Йорке, которые совмещают в своём творчестве музыку, слово и зрительные образы. В 2012 году я начал записывать свой первый аудиоальбом, который называл «Поющие эмбрионы», имея ввиду, что это эмбрионы композиторского и музыкального творчества. Есть известный афоризм Гёте, что для того, чтобы прожить день не даром, нужно прочесть хорошее стихотворение, послушать хорошую песню и посмотреть на красивую картину. Для потребителя культуры это так, для творческого человека – то же самое, только не посмотреть, а создать. Иногда спрашивают, как на это всё хватает времени. Но получается, что хватает, «по вере вашей да будет вам». Может быть это и есть полнота жизни, когда ночью ты пишешь поэму, днём рисуешь картину, а вечером создаёшь музыкальный опус на компьютере.

   Что больше всего помогает/мешает Вам в творчестве? И как Вы преодолели или собираетесь преодолеть эти препятствия?
 Наше столетие чрезвычайно благоприятно для художников. Промышленность избавляет от рутины и производит всё необходимое для творчества. Мешает творчеству больше всего лень. «Не спи, не спи, художник…» - говорил Пастернак. Из двух художников, поставленных в равные условия преуспевать будет более трудоспособный. Какой бы ни был пиар, слава, по меткому выражению Тагора, не должна обгонять твоих дел, твоей реальной работоспособности. Кажется, Анри Руссо называл себя богемным рабочим у станка. Очень многие художники 19 и 20 века судили о себе так же, как об «ангелах-чернорабочих», по выражению Александра Меня. Всё таки прав был Иван Франко, мы очень трудозависимы, к художникам это относится в первую очередь.  Не всегда стоит дожидаться вдохновения, иногда и интуиция может обмануть, чтобы оправдать лень.  Молитва слишком слаба, говорил Франко в своей лирике, чтобы на ней основывать свой успех. Хотя мне импонируют максималисты молитвы вроде иеромонаха Романа, написавшего такие строки: «всё моя молитва превозможет». И конечно же, как писала Джулия Камерон в своей книге, без импульсов из другого мира художник неполноценен. Это должно быть одним из главных слонов жизни. К Джулии импульсы приходили во время писания дневника, ко мне они приходят чаще всего во время медитации или молитвы. Молитва богоцентрична, медитация человекоцентрична, в этом нюанс. Если нет общения с духовном миром, то диагностика человеческой автономии тоже ведь может иметь свои градации, иными словами автономия бывает очень разная – когда ты постоянно находишься в богоборческом настроении и исполнен ропота на жизнь, все тебе чего-то должны - это ни к чему хорошему не приведёт.

   Какие сюжеты изображаете Вы на своих картинах? Какой предпочитаете стиль или жанр? Что Вам лучше удается?
 Я пробовал себя во всех жанрах. Некоторые художники рисуют по пять копий с каждой удачной картины, я не такой, мне трудно заставить себя рисовать одно и тоже дважды, даже за деньги. Наверное, надо быть полководцем и в живописи, анализировать, что удаётся лучше и составлять стратегические планы. Возможно, я к этому прийду в будущем, пока что доверяю своему вдохновению, рисую чаще всего то, что поражает воображение. Мне скучны художники, рисующие всегда и везде одно и то же. Да, они узнаваемы, говорят, это стиль, я считаю, что за этим чаще всего кроется однобокость, возможно, какое-то неотменяемое свойство психофизической конституции, таланта. Мне нравятся художники, которые не боятся работать с разными темами, не боятся экспериментировать, рисовать всё, на что упадёт взгляд, что западёт в душу, будь то фрагмент стены или женской груди или грязь на дороге или тапочки в прихожей. Ещё, говоря о стилях, хочу сказать, что настороженно отношусь к стихийной самореализации, иначе говоря, абстракции. Хотя бывают исключения. Но посмотрите на экран проигрывателя Виндоуз Медиа – какие красивые абстракции, только сиди и срисовывай, и часто какие глубокомысленные. Зачем делать то, что компьютер способен сделать лучше тебя?

   Какую роль в вашей жизни играет красота? Что необходимо человеку, чтобы научиться видеть прекрасное?
 Красота природы это почти единственное, что нам осталось в наследие от золотого века. Хотя Кант говорил, что его больше всего поражает звёздное небо над головой и нравственный закон внутри,  я бы перефразировал Канта с помощью Андрея Макаревича и сказал бы, что чаще поражает полное отсутствие нравственного закона. То есть беспредельность подлости поражает иной раз больше беспредельности звёздного неба. Но это другая тема. Не думаю, что Достоевский, говоря, что красота спасёт мир, имел ввиду здесь женскую красоту. Хотя он и утверждал, что без женщины мужчина не может быть святым. Если говорить о красоте духовной, то сокровищница художественных достижений человечества ведь коренится в духовности. Мне вспоминается мысль старца Паисия Святогорца о том, что поэты, культивирующие в себе красоту души, являются уже при жизни обитателями рая. Ведь то же самое относится ко всем творческим людям. Чтобы красота попала в мир социальной объективации, нужно, чтобы она была внутри. Художник это человек, сознательно посвятивший свою жизнь на культивирование красоты.

   Какое человеческое качество важнее всего при создании произведения искусства? (концентрация, терпение, устремленность, благоговение и т.п.)
 Я уже выше говорил об этом, жизнь художника должна базироваться на двух основных китах – это прямое культивирование художника в себе и медитация или молитва, имеющая целью связь с духовным миром. Что значит культивировать в себе художника? Делать регулярно, каждый день хотя бы раз то, к чему нас призывает Херувимская песнь на православной литургии – оставлять в стороне житейские попечения и хотя бы на мгновение становиться чистым зеркалом, незамутнённо отражающим в себе мир, просто познающим субъектом, ангелом. Как говорил Феофан Затворник, если человек всё время рисует, значит, ему дорога в художественную школу. Но на мой взгляд, талант от Бога важнее учебного заведения, хотя и без него не обойтись или же прийдётся осваивать всё самому, как в моём случае. Но если у человека есть стойкое влечение к творчеству это почти всегда свидетельствует о том, что должен быть и талант, хотя бы в зачаточной степени. Из качеств, как говорил Лев Толстой, любому человеку искусства нужно чувство меры. Если нет чувства меры, другие добродетели вряд ли помогут. Гоголь считал эстетическую отзывчивость основополагающим качеством не только для художника, но просто для гармонически развитого человека.

   В чем заключается ваш личный вклад в искусство? И что Вы сами получаете от творческой деятельности?
 Поэты часто думают о том, что жизнь скоротечна, а искусство вечно, то есть, иными словами, что когда-нибудь случится ведь, что они уйдут, а сборники их стихотворений будут жить и, поскольку поэзия не стареет, это в какой-то мере форма вечной жизни. Я, честно говоря, тоже тешу себя мыслью о том, что после меня, возможно, останется каталог картин. Эта мысль в значительной мере примиряет меня с жизнью. То есть, не обязательно, чтобы этот каталог был издан в серии «Великие художники мира», даже если он выйдет только на Волыни, под крылышком Волынского отделения союза художников, с которым я дружу в лице его председателя, Владимира Павловича Марчука, мне уже от этого легче жить. Сальвадор Дали считал, что акт рисования картины в чём-то похож на сексуальный акт. Наш современник, Давид Бродский, выдающийся портретист, говорит, что рисование картины похоже на роды, на рождение нового человека. Как женщина мучается, доколе не изобразится человек в мир, так точно и художники томятся, вырисовывая каждую новую картину и ещё не зная, что, в конце концов, получится. Если же говорить более обобщённо, мне очень нравится мысль  Иоанна Дамаскина, из его очень авторитетной книги «Догматическое богословие», где он пишет,  что когда Бог задумывал идеального человека, он хотел, чтобы  человек приносил ему в жертву картины окружающего мира. Это надо понимать как творчество вообще, не только живопись, но и музыку, фильмы, театр, литературные произведения. Полноту человечества я понимаю как полноту творчества. Философию оправдания творчества мы находим у Николая Бердяева, Бердяев мне очень нравится. А если говорить уже о живописи, то идеальный художник это тот, кто будет рисовать, даже если сам окажется без штанов.
 
   Чего Вы ждете от своего творчества? Какова ваша цель?
 Цель творчества в том, чтобы найти и осуществить оправдание своей жизни. «Мне есть, что спеть, представ перед  Всевышним, Мне есть, чем оправдаться перед Ним» - так писал Высоцкий. Другая цель в том, чтобы осуществить полноту своего предназначения, полноту человечества. Для меня нетворческий человек это неполный человек. Ведь условия, в которые мы поставлены – это только некие данные для задачки, которую мы должны решить жизнью. Бог ждёт от нас творчества, Он поставил нас в эти условия, где самые скорби, неурядицы жизни, даже подчас унижения от окружающих должны становиться стимулами и подталкивать нас к творчеству. Пессимисты говорят, что жизнь это тюрьма и затаив обиду на Создателя, отказываются с ним сотрудничать. Озлоблённых людей можно очень часто встретить. Но земля это ведь не только темница, это ещё и школа и от того, как мы справляемся с задачками, зависит, преобразим ли мы её когда-либо, вернём ли себе утраченный рай. Творчество это путь, философия Шопенгауэра и Шеллинга о спасении в творчестве – это и моя философия.

   Является ли искусство инструментом познания мира? Каким выглядит мир с вершины вашей творческой деятельности?
 Искусство несомненно является одним из способов познания мира. Художник давно уже перестал быть просто ремесленником, начиная от Ленардо, он призван быть исследователем мира. Сегодня представить себе Сальвадора Дали без философской составляющей, без его «Дневника гения», представить себе Илью Глазунова без его книг – невозможно, и это относится к профессии художника вообще. Я не считаю, что в своей творческой деятельности я достиг вершины, но, если считать вершиной творчество вообще, то можно, наверное, сказать словами Андрея Кураева, что мир настолько прекрасен, чтобы воспевать его красоту и настолько ужасен, чтобы искать выхода из этого лабиринта земной жизни в совершенствовании своей духовности, чтобы искать спасения в искусстве так, как об этом писали Шеллинг и Шопенгауэр.
 


    Что Вы думаете об искусстве будущего? Какие направления будут развиваться? Может ли творческая деятельность художников изменить общественные и экономические отношения? (Красота спасет мир?)
 Здесь уместно вспомнить философию Николая Фёдорова, его известную идею о том, что в последние времена жизни мира искусство приобретёт сакральные функции и черты. То есть значение и вес деятельности творческих людей будет приближаться к значению деятельности священников. Хотя, если вникнуть, так было во все времена. Ведь культурная сокровищница человечества составлена из плодов духовной жизни. Ошо утверждал, что святые, в частности аскеты, не вносят ничего в эту культурную сокровищницу. Он прав только отчасти, и то при поверхностном взгляде. Ведь если взять, к примеру, выдающихся людей 19 столетия – все они, в основном выходцы из семей священников, и только маленький процент из купцов. Но то, что культурная жизнь влияет на общественный идеал – это факт неоспоримый. Наше столетие – столетие рекламы, она вездесуща, а рекламу создают художники. Если всё это опошлить, то совершенно прав Андрей Кураев, с поколением, воспитанным на такой рекламе будет намного труднее говорить, чем с марксистами и ленинистами. Идеология протестантов в значительной мере предопределила или создала предпосылки для идеологии безнесмена и дельца. Говорят, что идеал аскета в новое время сменился, под влиянием культурных процессов, на идеал купца-предпринимателя. Для меня идеальный человек это синтез святого и дельца, это два в одном. Без аскезы и мироотрёчности в какой-то мере невозможно вообще никакое поступательное движение вперёд. Если с утра до вечера смотреть телевизор, не останется времени на собственную жизнь. Сегодня перед нами стоит задача всестороннего осознания культурной жизни человечества в новое время, с разных точек зрения, и эта задача велика и огромна, как говорил Достоевский. Я считаю, что это не менее важно, чем изучать наследие святых отцов первых веков христианства.

    Что бы Вы хотели сказать человеку, собирающемуся стать художником?
 Если человек уже решился, то ему ничего не нужно говорить, его талант, как некая харизма в нём научит его, в какие двери нужно стучаться. Но дело в том, что этот процесс обращения к творчеству зачастую происходит очень нетвёрдо и болезненно, по двояким причинам: внешним и внутренним. Обращение к живописи чем-то похоже на обращение к Богу. В душе поднимается целое облако страшилок и сомнений и ополчается на тебя, плюс приходится бороться с внешними обстоятельствами. Герои Достоевского часто задают себе этот вопрос: «А долго ли я протяну в этом мире, если я стану на сторону добра?» Вот для того, чтобы эти сомнения было легче преодолеть, советую прочитать книгу Джулии Камерон «Путь художника» - она специально посвящена борьбе с препятствиями, возникающими на пути творческого человека. Если человек по природе подвижник творчества, то его дарование рано или поздно проявит себя и найдёт себе дорогу. Нужно только не забывать, что не существует абсолютного предопределения, а есть синергизм, сотрудничество человеческой свободы и предназначения. Первому человеку была дана заповедь возделывать и хранить рай. Все творческие люди – это возделыватели райских садов, в первую очередь в себе, а потом уже – в социальной объективации. Поминайте крылатую фразу из фильма «В бой идут одни старики» - «Всё преходяще, а музыка вечна».
               
                Беседу вела Агнешка Ратна.
                10  марта 2013г.