Трешка

Харьковские трамваи – это бомонд всех нижних слоев города, это кладезь уличного искусства, это бесплатный триллер, это миниспортзал,  ночлежка, закусочная и, как оказывается, поле битвы.
Вечерний Харьков – это не только свет уличных фонарей и витрин магазинов, это толпы уставших и голодных людей, которые ищут любой дешевый способ добраться побыстрее домой. Такси – это роскошь, велосипед  для жителя первой столицы – это, наверное, ниже его достоинства. И потому варианты движения следующие: пешком, напросившись в  машину богатенького коллеги, на метро, в троллейбусе или трамвае.
И мы снова вернулись в старенький, красненький трамвай, скользящий по рельсам в час пик и переполненный людьми всех мастей. Большинство едут с работы, старички – с дач и вечерних рынков, молодежь – с учебы. Забыл заметить, что рассказ о не простом времени. Это был период начала уничтожения экономики страны, банкротство больших предприятий, массовая безработица, задержки зарплат, инфляция и на этом фоне разгул воровства, грабежей и начало системного бандитизма. Поговаривали, что в Харькове он носил характер - милицейского.  Так вот, именно всеобщее уныние полностью присутствовало в нашем вечернем, переполненном вагончике трамвая. И оно даже усиливалось и переходило в неприкрытую тревогу.
«Говорят, что всю кассу среди бела дня ограбили в банке», начинали громко шептаться старушки.
«А случаи, когда люди на работу, а у них утром грабили квартиры», присоединился мужчина в очках с интеллигентным видом.
«Что квартиры, на прошлой неделе зарплату у нас на заводе дали, так половина домой так и не донесли. Встречали заводчан молодчики, били, а деньги отбирали», громко встряла в разговор простодушная сборщица деталей.
«Да, нету на них Сталина, когда это все закончиться, молодежь не воспитанная, милиция продажная, в суде взяточники, муж пьет…», шумел на все темы плотно прижатый, сдавленный и приплющенный народ.
Центр вагона имела свои преимущества. Люди старались закрепиться поближе к выходу, для надежности попасть первыми наружу. А середина была чуть менее загружена. Именно в этой части вагона и находилась наша главная героиня, женщина лет пятидесяти, не большого роста, в старом сером пальто,  с потертой сумкой и очень отменным слухом. После каждого услышанного случая, женщина хмурилась, напрягалась и сунула руку в большой боковой карман пальто. Но трамвай шел не ровно, вздрагивал и подпрыгивал. Тогда рука сама выскакивала с кармана, чтобы ухватиться за любую опору и усилить другую руку.
Проехав около получаса, вобрав в себя все ужасы, женщина начала  определенно замечать, что к ней тихонько приближается не молодой, крепкий, высокий мужчина с не бритым лицом и в помятом плаще.
«Явно, что вор, а может грабитель и, не дай Бог, убийца» -  подумала она и задрожала всем телом. Но мужчина не останавливался, продравшись сквозь толпу, уперся в спину бедняжки. 
«А терять-то нечего, кроме, конечно, последней трешки до зарплаты». Женщина сделала попытку повернуться к обидчику, посмотрела через свое плечо, в упор снизу вверх ему в подбородок и сунула руку в карман.
«Я так и знала, сволочь, рука его уже в кармане и держит мою трешку», мысленно выразилась она и, будучи в неудобном положении, все свои надежды возложила на ту руку, которая в карманном бою встретилась с соперником.
«Надо постепенно, без криков, он при людях не посмеет». Женская рука,  имея преимущество в вооружении (ногти), палец за пальцем открывала ладонь наглеца. При этом  была и наружная борьба, борьба взглядов.
«Ну чего он на меня вылупился. Пусть отдаст мои деньги, и я никому не скажу». И рука мужчины вдруг ослабла, победительница выдернула с кармана руку с бумажной купюрой и начала с помощью локтей пробираться к выходу. Мужик не отставал.
«Вот и заветная остановка, пусть не моя, но быстрее с вагона, от этого насильника». Дверь открылась, женщина под тяжестью своего тела и толчка ногой, явно обидчика, выпорхнула на свободу. А грабитель остался в трамвайчике, почему-то скукоженный и раздавленный.
«Черт с тобой, хамка, подавись ты этими деньгами!», услышала триумфатор через проем закрывающихся дверей.
«И тебе не хворать. Сволочь, знай наших», радостно визжала женщина.
Потом открыла ладонь, чтобы убедиться, что трешка вернулась на родину.
«Что это?», с недоумением сказала она. В ладони была потертая старенькая купюра, но не в три рубля, а в пять.
Рука нырнула в карман пальто и вернулась  с тоже потертой старой купюрой, но в три рубля. И теперь перед глазами женщины были открыты две ладони с двумя купюрами. Она сегодня в обычном трамвайчике по пути домой стала богаче аж на пять рублей.
И скажу вам в честном карманном поединке.