Тысяча и одна ночь. Глава VII

Глава VII.

На следующий день, после вечерних событий, Джамиль пришёл во дворец в отведённое ему время. Его встретил тот же капитан личной гвардии султана, что недавно сообщил владыке о каком-то человеке, напугавшем наследницу престола. Они шли по дворцовому коридору, где почти на каждому шагу, их встречала дворцовая охрана.
-Почему так много охраны? – с удивлением поинтересовался менестрель.
-Этот вопрос не касается никого, кроме владыки и его окружения. – Капитан отвечал довольно жестко, не желая вдаваться в подробности.
И не прошло и нескольких минут, как они пересекли последний коридор, и подошли к золотым дверям тронного зала, но столь массивную конструкцию, смогли растворить лишь только через минуту двое охранников.
-Прежде не видел такого величия ... особенно в размере дверей, - с долей иронии и с едва уловимой улыбкой произнёс Джамиль, наблюдая за всем, - но, что скрывается за этим величием, капитан? И какой цене это величие досталось людям, которые стоят около трона и восседают на нем?
-Слишком много вопросов для бродячего певца. – С явной ухмылкой отвечал капитан.
Когда двери растворились, то они не сразу вошли в сам зал. Один из дежуривших охранников, попросил их подождать, а сам отправился докладывать о пришедшем менестреле султану. И прошло целых долгих десять минут прежде чем им позволили войти. В зале же уже в нетерпении на золотом троне восседал Царь Царей, а рядом с ним стояло верное окружение из министров и нескольких придворных.
-Ну что ж, я слышал, что ты прекрасно играешь, - оценивающе произнес владыка, внимательным взглядом изучая вошедшего музыканта.
Менестрель, подойдя ближе к трону, поклонился Царю Царей, а остальных присутствующих поприветствовал кивком головы. Но, как только его взгляд упал на принцессу и на долю секунды их глаза встретились, он не удержался на месте. Вопреки всем правилам этикета, Джамиль поднялся по ступенькам трона, не обращая внимания на удивление всех окружающих их людей.
Он взял хрупкую, подобно тонкому и изящному хрусталю, ручку принцессы, вложив её в свою руку. Неотрывно музыкант смотрел в её манящие глаза, наклонившись ниже, он поднес её ручку к своим губам. Принцесса почувствовала себя неловко в этот момент: на её лице появилось смущение и удивление в тоже время. Она опустила божественные глаза, под густыми и пышными ресницами. Эта скромность поразила менестреля до глубины души, а этот пронзительный взгляд коснулся самого сердца.
Но, такое поведение оскорбило султана. Он грозным взглядом посмотрел на свою дочь. Когда грациозная пантера прочувствовала на себе взгляд отца, она перевела свой взор в другую сторону, забирая ручку из руки менестреля. Джамиль тут же понял, что совершил ошибку в своем поведении и перевел свой взгляд на самого султана.
- О, Царь Царей, затмившим своим сиянием всех царей на свете - с какой-то задорной улыбкой, влюбленного по уши мальчишки, продолжал произносить свою фразу менестрель, - Мой Повелитель, Хозяин моей ничтожной жизни. Я признаюсь, я совершил чудовищную, непростительную ошибку. Столь оскорбительное поведение поистине не знает прощения, чтобы проявлять его к простому менестрелю! – его речь, настолько льстила султану и была так искренняя, что тот сразу же изменился в лице и как-то подобрел в душе.
-Что ж, ты прервался, продолжай, - спокойным ровным тоном произнёс властно султан.
-Я бы хотел загладить всю свою вину пред Вами, - менестрель вытянул руку, тем самым показывая, чтобы ему подали кифару, - позвольте мне исполнить несколько песен для Вас. Если они угодят Моему Владыке, то готов всю жизнь их исполнять Вам. А если нет, то прикажите отсечь мне голову, а все, что останется потом, отдайте псам на растерзание.
-Да, будет так, - султан утвердительно кивнул головой, и капитан гвардии подал менестрелю кифару.
Приняв её, он провел своими ловкими пальцами по струнам и, спустившись по ступеням трона вниз, начал играть, откланиваясь на каждой ступени.
Мелодия с его кифары слетела очень плавно, как будто её исполняло, что-то невиданное или что-то поистине волшебное.
Все, кто находились в тронном зале, внимательно слушали старинный романс, который им пели давно в детстве старые няньки.
Султан задумчиво вспоминал свое прошлое, как он встретился со своей женой и как в далекой юности пел ей этот старинный романс. В его глазах блеснул тусклый свет, как догорающая свеча, и по морщинистой щеке, скатилась слеза. Он сразу же её убрал рукой, чтобы никто не видел, но то, что Царя Царей тронула песня, заметили, пожалуй, все!
Придворные понимали, что трон в шатком состоянии: царь слишком стар, а дочь ещё совсем юна. Спасти такое положение можно было лишь двумя способами: замужеством наследницы престола или дворцовый переворот. Но пока ещё никто не решался, ни на первое, ни на второе.
Когда мелодия прекратилась, и менестрель перестал подпевать своей гитаре, зал закатился аплодисментами.
-Ты меня поистине удивил , - громче всех хлопая, с юношеской улыбкой на устах , произнёс султан, - немедленно назначить его первым придворным музыкантом! По сердцу моему твоя кифара, менестрель!
-Благодарю Вас, о владыка, - менестрель поклонился султану в ноги.

Ближе к вечеру, когда весь город говорил о чудесном музыканте,что смог удивить Царя Царей, нашего менестреля разместили в отдельных покоях близ чудесного дворцового сада . Он стал первым придворным менестрелем. Но радовало ли это человека, принадлежащего лишь одному себе, привыкшего быть свободным всю свою жизнь?