Смотритель

               
       Двери Храма Счастья невозможно было открыть одной рукой. Дируджта аккуратно опустил на землю ведро с водой, достал из кармана специальное полотенце и обтер им пыльные ладони.
- Во славу Богини Любви и Красоты, во славу самой светлой и непорочной! И не остудят века всенародного поклонения к великой повелительнице умов! – едва размыкал Дируджта темные запыленные губы - И не забудут никогда грешные земные создания ее великого имени! Да будет сиять она, своей благодатью разливая чудный свет вечно!
      Сверху – крючок, ниже – второй, еще ниже - внушительных размеров деревянный засов, еще ниже веревочный узел, уже где-то у земли обычный современный замок и охранная молитва, естественно. Все для того, чтобы никто  не мог проникнуть в Храм Счастья.
      Дируджта приоткрыл огромные двери, впуская свет внутрь  тоненькой полосой. Подняв ведро, бочком вошел, мелкими шажками ступая по светлой дорожке. Дорожка вела к алтарю. Совершая каждый шаг, Дируджта думал всегда об одном и том же.
      Храм, построенный тысячелетия назад нависал над ним тяжелой ношей из коричневых голых стен. Аскетизм убранства поражал воображение. Часто ли встретишь помещение, где из украшений – только воздух? Прозрачное воздушное пространство, запертое между грубыми, выложенными огромными валунами стенами, разливалось над начинающей плешиветь головой Дируджты. Звеня от напряжения, воздух легонько колебался в такт каждому его шагу. И в такт им же колебались в голове его мысли. Сколько он себя помнил – каждое утро повторялось одно и то же.  Из самых ранних воспоминаний: они с отцом медленно идут  по залитой солнечным светом дорожке. Со дня первого камня в основании храма их семья  отмечена свыше: ни один мужчина их рода не пострадал и не заболел за время строительства. Это было расценено, как особое знамение. Повинуясь провидению, семье Дируджты  даровали священную миссию смотрителей Храма.  Работу свою они выполняли свято – каждый мужчина семьи  рано или поздно приходил преклонить колени перед Богиней. В горах жила легенда, гласившая, что в мире будет счастье, пока за Богиней достойно  присматривают потомки этого рода.  Никому не сдобровать, если однажды утром Богиня останется недовольна смотрителями! Всему миру священные книги сулили в этом случае неизбытные беды. Страшные беды.
        Дируджта не хотел бед ни для себя, ни для остального мира. Он ощущал огромную ответственность за судьбу человечества на своих плечах. Ублажать Богиню Счастья было несложно – то ли в силу привычки, то ли от неизбежности процедуры. Тяжела была ноша ответственности за судьбу мира. Не вынося груза, мужчины рода  Дируджты умирали рано и скоропостижно. Дируджта и сам в свои тридцать был уже лысоват и морщинист. У него болели суставы. Он кашлял кровью. Лицо даже сквозь азиатский коричневый оттенок, казалось желтушным. Силы его покидали каждый день. В голове упрямо билась одна мысль: кто же будет ходить в Храм Счастья следующим –  наследников у Дируджты не было. Нависшая над человечеством опасность становилась явственней с каждым днем. То и дело в новостях  показывали рушащиеся самолеты, автокатастрофы, вооруженные конфликты. Цунами смыло пол Азии. Матери убивали собственных детей. Дети убивали взрослых за мобильный телефон. Дируджта смотрел на это расширившимися от ужаса глазами и винил во всем себя. Пытаясь исправить положение, он каждый день проводил все больше времени с Богиней Счастья. Ублажал ее, как мог. Она была, как водится, немногословна.
        Луч света оборвался у подножья алтаря, словно не смея проникнуть дальше. Преклонив колена, Дируджта припал губами к краю пурпурного бархатного  занавеса. Прочитав молитву и уронив от умиления пару слезинок,  он медленно поднялся с колен и с усилием отодвинул тяжеленный полог.  Под балдахином, в окружении слегка подвядших роз, на вершине горы из самоцветов находилась Богиня.
         Она была из редкого сорта мрамора – теплого оттенка кофе с молоком и в голубом сумраке храма казалась живой. Трудно было поверить, что эта молодая смуглая женщина, сидящая на коленях – тысячелетнего возраста статуя. Тоненькая и гибкая, с нежной, чуть шершавой поверхностью кожи, аккуратным личиком… Дируджта любовался ею каждый день, без конца находя все новые и новые пикантные подробности.  Вот сегодня его взгляд упал на ее ступни. Выглядывающие из - под каменных кружев на каменных шароварах, они были узки, с пленительной впадинкой  на стопе, с любовно вылепленными маленькими пальчиками и даже аккуратным педикюром на каждом. Дируджта прикоснулся губами к кончикам пальцев, потом тихонько дотронулся до ее мраморных ноготочков.
- Да не пошли на наши смиренные головы беды, которые мы не в силах вынести! Да не оставь нас наедине с несчастьями и сомнениями! Да не посыпь дорогу нашу пеплом невозвратимых потерь и разочарований!
       Дируджта знал пять тысяч танков  к Богине Счастья. Все пять тысяч в определенной последовательности должны были быть прочитаны во время проведения ритуала поклонения Богине.
        Прочитав первые, он поднялся с колен.
        Ритуал поклонения состоял из десятков обязательных жестов. Для начала Богиню надлежало умыть. Священной водой из тысячелетнего колодца, священной тряпицей, с вышитыми молитвами Дируджта каждое утро обмывал ее лицо, шею, плечи, свободные от оков одежды части рук, стопы. Потом ласково снимал остатки влаги сухой тканью. После этого брал благовония – испокон веков их готовили самые старые женщины в их семье – щедро наливал на темную ладонь и   тихонько проводил по ее коже. Не спеша, с легким нажимом, словно лаская любимую женщину. Удивительно, как Богиня не ожила от всего этого: полученных эмоций вполне хватило бы земной красавице, чтобы умереть от счастья, а потом вновь воскреснуть. Ладонь скользила вдоль шеи, по плавной линии плеча, аккуратно спускаясь вниз, к груди, пытаясь захватить все большую территорию. Прикосновения были трепетны и настойчивы, Дируджта почти не дышал, наблюдая за статуей, словно она и впрямь могла оттолкнуть его ладонь. Каждый день он ждал чуда. Чуда так и не  случалось.
         После омовения, Богиню следовало накормить. Смочив бульоном два пальца, Дируджта подносил их к ее губам, обводя их контуры аккуратным жестом, проводя горизонтальную полосу в заключение, словно она могла разомкнуть рот. Та же самая процедура повторялась с желе, приготовленным из фруктов. Мяса Богиня на дух не переносила. Прикоснувшись к камню в необходимых точках необходимое количество раз, следовало убедиться, что Богиня сыта. Вроде бы как, если б была недовольна, она дала бы знак. Дируджтой вновь читались молитвы: сто сорок пять штук. Этого времени было достаточно, чтобы понять: удовлетворена ли Она. Статуя хранила молчание. Значит, следовало перейти к следующему шагу: к ее глазам  приложить маленькие лепешки, сделанные из пыльцы горных цветов. Считалось, они служили любимым десертом Богини. После обряда – опять обмывание, молитвы и бесконечные признания ей в любви и вечном поклонении.
      От повторяющихся в течение столетий глупых обрядов драгоценнейшая статуя стала ветшать. За прошедшие годы десятки пальцев, ежедневно прикасающихся к ее лицу, почти вытерли ей глазницы. Губы  потеряли былую чувственность. Плечи – пышность. Но даже с такими дефектами в любом музее мира за нее отдали бы миллионы - и сотни посетителей любовались бы чудесными изгибами, игрой прожилок мрамора, любовно вылепленными кружавчиками на краешках одежды. Работа старинного мастера была великолепна: тонка, изящна, полна вкуса, пропитана любовью к женскому телу и к любимому своему ремеслу. Кто знает, сколько поколений могло бы насладиться этой работой! Сколько восторженных взглядов могли бы скользить по плечам, не потерявшим пленительности за прошедшие  столетия!.. Но никто в мире о чуде, таившемся в недрах азиатских провинций даже не догадывался… Высоко в горах, в деревне, которая давно уже была отделена от ближайшего города непроходимыми чащобами, гордо возвышался среди местных скал и кипарисов великолепный, никому неизвестный храм Счастья, в котором склонила голову, задумавшись, великолепная фигурка Богини Любви. Шансы, что до них случайно доберутся какие-нибудь ушлые путешественники, были ничтожно малы. Род смотрителей постепенно угасал. Невеселая перспектива  зарасти сорняками в ближайшие сколько-нибудь десятков лет была более чем реальна.  Дируджта, понимающий это, как никто другой, в последний раз коснулся лба Богини легким поцелуем, тяжело поднялся с колен и пошел  по светящейся дорожке прочь от своей любимой женщины.
        Солнце касалось лучами узких прорезей окон где-то наверху,  в узких  глазницах  безмолвного храма. Небо   дышало зноем на тысячелетние камни.  Дируджта, шепча охранные молитвы, закрывал один за другим запоры на монументальных дверях. Чтобы ни одной душе, будь она живой или мертвой, вовеки не удалось познать вкус счастья, даруемого любовью.