***

Из него слова выжимаются, как кисель из пористой тряпочки
Вроде медом лезут, стараются, но от них отчего-то не плачется.
Я же лезу к нему с какими-то запредельными ухищреньями,
Тихой сапою. Без нахрапа. Как к больному ходят с печеньями.

Я все ленты вплетаю в Божее, патентованное творение,
Бог сидит и велит : «Не трожь его. Для потопа он, не для горения.
Он затаскан. Как место отхожее. От доступности краска в трещинах.
Не заласкан – а уничтожен. Обездвижен.. Как маска вечная.

У тебя же внутри все распорото и наружу торчит обрывками,
И слова рассыпаются порохом, ты и дышишь то все урывками.
Растекаешься едкими, черными, бесконечными ожиданиями,
Жрешь таблетки, хрипишь вороною и жива лишь моими стараньями.
Будь-ка, детка моя, послушною. Что ты знаешь об обездушенных?»

Гром беснуется, глотку контральтовую раздирает и воет болью
У меня в подреберном алькове крепко арки сводит любовью.
А с людьми так всегда – и асфальтовая снова мгла накрывает серая,
Я так верю в тебя, что смогла поступиться другою верою.
Показать свой кулак небесам. Как ты гладишь по волосам –
и теряется времени счет, ветер дует, вода течет, а внутри у меня печет,
перенервничала, незачет.

Как ты гладишь по волосам – ты, наверное, знаешь сам.
Едкий привкус. Слепой расчет. Вот теперь, пожалуй, зачет.

Теплый ужас и не зажмуриться, я согнулась и небо хмурится,
И стихи кособоко сутулятся – словно улицы под дождем.
И расхристанные, распятые, ждут тебя. Уже полдесятого.
Я тобою надолго смятая. Небо злится и будет гром.