Сирота

Восьмого апреля Лия родила девочку. Несмотря на плачевное состояние роженицы, роды прошли более или менее благополучно.
  Мария с нескрываемой тревогой смотрела на мать и ребёнка, лежащих рядом. Лия была в каком-то забытьи, которое последнее время заменяло ей сон. Малышка спала.
  Лицо лежащей женщины лишь отдалённо напоминало прежнюю Лию. Чёрные провалы под некогда прекрасными глазами. Скорбно сжатые губы. Землистый цвет исхудавшего лица. Так выглядит тяжело больной человек, измученный долгими страданиями. Лия угасала. Лежащая рядом с ней маленькая Дина казалась цветочком, который вопреки всему расцвёл на иссушенной зноем почве.
  Пришёл Сергей Афанасьевич. Он тяжело по-стариковски опустился на стул и закрыл лицо ладонями. Таким Мария его видела впервые. Не таясь он заплакал.
  - Мария Васильевна, наша красавица умирает. Она не хочет и не может жить  без Рудольфа Олеговича.
  Любовь к нему у неё сильнее материнского инстинкта. Такой её создали. Здесь я бессилен что-либо сделать.
  Нужно сообщить Рудольфику и Олегу Петровичу.
  Предчувствие новой утраты, которое Мария старательно гнала от себя, по хозяйски заполонило её душу. Она тоже бессильна помочь Лие. Какое страшное стечение обстоятельств. Утирая слёзы, она мысленно связалась с мужем.
  - Олег, срочно найди Джессику и Рудольфика. Приходите в клинику. Лия... умирает.
  Первым примчался Рудольфик. Он сразу же бросился к матери, пытаясь её поддержать доступными только ему способами.
  Марии в какой-то момент показалось, что это ему удалось.
  Лия с трудом открыла веки, но разговаривать не стала. К чему слова, когда и так всё ясно. Лишь из бирюзовых глаз потекли молчаливые слезинки, несущие печаль и смирение с судьбой. Она попыталось повернуться лицом к ребёнку, но не смогла.
Мария подняла спящую девочку и повернула личиком к матери. Лия не отрываясь смотрела на дочь. Может быть она мысленно звала её... прощалась. Почувствовав это девочка открыла как у матери бирюзовые глазки и зашлась в плаче.
  Через мгновение Лии не стало. И это — не в переносном, а в буквальном смысле.
  Там, где только что лежала её голова, осталась на подушке вмятина и какие-то заколки, а опавшее светлое одеяло укрыло как саваном скромное больничное одеяние. Душа и плоть Лии развеялись в безбрежном пространстве, породившего её мира.
  Мария с трудом успокоила девочку. Та даже во сне продолжала всхлипывать. Олег утешал Рудольфика. Прижавшись к Марии плакала Джессика.
  Один на один боролся со своим горем Сергей Афанасьевич. «Не уберёг свою любимицу - Елену Прекрасную!».
  С этого трагического момента возвращения Рудольфа Олеговича стали ждать в ОООЛ с особым нетерпением.
  Только он был способен возвратить к жизни Лию. Свидетельством того, что о ней постоянно помнили и не исключили из списков живых был её голос, периодически звучавший в жилых блоках комплекса: «Пиу-пи-пиу-пиу-пи...».
  И тогда казалось, что за этими стенами танцует и поёт перед своим любимым юная красавица, олицетворяющая жизнь, любовь и  и счастье.

* * *

    До родов Анны, которые должны были состояться через девять дней, заботу о маленькой Дине взяла на себя Мария.
  Первые два дня без матери девочка была очень неспокойной. Сказывалось потрясение, которое она испытала в момент «ухода» Лии в ДНМ.
  Вскоре Марии удалось наладить с ней мысленное общение. Она дала понять ребёнку, что «мама обязательно вернётся». После этого Дина успокоилась.
  Марии по-возможности помогали ухаживать за девочкой, занятые учёбой, Катя и Светлана. Девушки прониклись состраданием к маленькой сиротке.
  Чтобы потом не возникло проблем с кормлением Дины Мария регулярно носила её к будущей кормилице. Девочка должна была привыкнуть к Анне.
  Каково же было удивление Марии, когда Дина дала ей понять, что «познакомилась с братиком Лёней». Оказывается она, как когда-то Рудольфик, могла заводить знакомства с ещё не родившимися детьми.
  Смышлёная и любознательная Дина окончательно покорила сердце Марии, когда сообщила ей «по-секрету», что «не может удержаться и поэтому таскает без спроса всякие знания у Кати и Светы». Мария объяснила ей, что впредь нужно спрашивать на это разрешение.
  - Вдруг в памяти какой-нибудь секрет, а ты туда проникла и случайно узнала его.
  Подумав, Дина согласилась.
  - Бабушка, ты имеешь в виду, отношение Кати и Светы к моему папе?
  - И это тоже.
  - Бабушка, а ничего, что я всё, что узнаю рассказываю своему маленькому братику Лёне? Он такой любопытный.
  - Можно, моё золотко.
  То, что Мария узнала от своей внучки было весомой заявкой на выдающиеся способности девочки.
  Через несколько дней Дина превратилась в маленькое чудо с бирюзовыми как у матери глазами. Привязавшаяся к девочке Анна стала называть её Чаровницей. За день до того как Анна должна была лечь в клинику девочка напутствовала её:
  - Тётя Аня, Вы не бойтесь. Я проинструктировала Лёню как нужно рожаться.
  - Спасибо! Теперь я рожу Лёню запросто.
  Пряча улыбку, Анна с обожанием смотрела на серьёзное личико Чаровницы.

* * *

  То ли помог инструктаж маленькой Чаровницы, то ли сказался солидный опыт (восьмой ребёнок) роды прошли у Анны безукоризненно. Лёня был крупный и здоровый мальчик. Первые два дня он много спал, чем раздражал Чаровницу, которой хотелось общения с братиком.
  Она первой отведала молозиво из груди Анны, важно заявив, что в свей жизни ничего вкуснее не пробовала.
  Потом наладилось общение с Лёней, который стал её молочным братом.
  Постепенно жизнь маленькой Дины вошла в спокойную колею.
  Но кто поймёт этих Homo collegiatus. Как-то раз по просьбе внучки Мария поставила запись песенки «Пиу-пиу» в исполнении Лии. Девочка замерла вслушиваясь в голос матери. Потом по её румяным щёчкам побежали слёзы.
  - Бабушка, - заплакала она прижимаясь к Марии - когда же вернётся папа? Я очень скучаю. Мне так хочется увидеть его и мамочку. Увидеть её такой, какой я её не видела...Очень красивой и весёлой. Рудольфик мне её показывал. Мамочка танцует на пляже и поёт эту песенку.
  А Лёнька, дурак, называет меня сироткой. Какая же я сиротка, если они должны вернуться...Бабушка, а они, правда, вернутся?
  - Правда, моё солнышко. Они обязательно вернутся.

Память сердца! Память сердца!
Без дороги бродишь ты, -
луч. Блуждающий в тумане,
в океане темноты.

Разве можно знать заране,
что полюбится тебе,
память сердца, память сердца,
в человеческой судьбе?
….............................................
Память сердца! Память сердца!
Где предел тебе, скажи!
Перед этим озареньем
отступают рубежи.

Ты теплее, ты добрее
трезвой памяти ума...
Память сердца, память сердца,
ты — поэзия сама!

(В. Тушнова. «Память сердца»)