Отрывок из книги Риэлторы души глава - Тишина

Тишина.

Мне дом мой дарит тишину,
В страдании найду я силу.
Я больше плакать не могу,
Я буду слушать тишину.

Первым что появилось,  в моем новом доме вместе со мной – это  тишина.  Тишина, которая меня оглушала и давила на меня стенами и потолками, она опустила меня колени на пороге. Она заставила меня понять, что есть она на самом деле. Что все молчит вокруг, а я не смею ее нарушить, не имею право. В самом начале я не понимала, что меня убивало больше, утрата былого мира и меня в нем или пустота, которой я принадлежу. Каждую ночь в своей спальне или на диване в зале, в ванной под душем или на кухне на любимом стуле, я просто выла, когда в подушку, а когда в полотенце, чтобы не разбудить ребенка и соседей. Хотя, на последних, мне было срать. Я так это делала, спуская воду из унитаза. Я же выше их всех живу. Это истязания себя и своей души, продолжались около трех месяцев.
День хоть как-то заставлял держаться, заниматься домом, готовкой, и самым главным для меня человеком на земле – моей доченькой. Я никогда не проводила с ней столько времени, как сейчас, разве что в самом младенчестве. Я узнала, что мой ребенок играет двумя руками на фоно, поет песню про ангела, и вообще я узнала, где находится школа и как зовут учителей. Я увидела, других родителей в раздевалке школы, теперь я все вижу и слышу. Я вижу,  как они общаются со своими детьми, слышу - что говорят им перед началом уроков. Просто мой мобильник теперь молчит. И я вижу и слышу всех и все. А на утреннике меня охватил ужас, я не узнала голос своего дитя. После праздника я просила у нее прощения на коленях.
 Разбирая ее письменный стол, я нашла кучу открыток, сделанных ее руками и подписанных для меня. Я чуть не умерла, от нехватки воздуха прямо там. Она их делала и  мне не давала. А хотя, она всегда что-то приносила, а я говорила – потом, я разговариваю. – и она уходила. А потом, она больше не приходила, выходила из своей комнаты в туалет и до холодильника. Их так много. Альбом с рисунками был просто копьем в сердце. Я видела, что она рисует меня с телефоном в руках, смотрящей на машину, а она держит в одной руке воздушные шары, а в другой папу. Еще одним сюжетом, была моя торчащая голова в машине, кусок руки, с тем же мобильником, и они – моя дочь и ее отец машут мне рукой. Истерика случилась прямо в детской за столом.
Я разложила все как было и дала себе шанс всем увиденным, снова стать матерью. Открыла альбом с ее фотками с рожденья, в слезах пролистала каждую страницу и снова открытие, но теперь уже в свою могилу, вырытую мною же, новых фоток нет уже 2 года. Два года мой ребенок рисует мне открытки, закрывает дверь в свою комнату и живет в своем одиночестве на рисунках, где мечтает, о папе, о каком-то кусочке семьи, а меня провожает в дорогу с мобильным телефоном.
 А еще я нашла тетрадку с записями: Папа, приезжай. Забери меня домой и маму. Мама здесь не живет, она на работе. Или еще одна: папа зачем ты меня бросил? Я ни кому не нужна. Убейте меня! – то одиночество, которое подарила ей я, она приняла давно. Со своими игрушками и компьютерными играми, нашими с ней фотографиями, которые она хранила под подушкой. Их у нас всего пять. Меня больше ни где нет, кроме как на открытках и на фото. Я водитель, нянька, кухарка, сопровождающий в кино или цирк, женщина живущая с телефоном. Не удивительно, что я не узнала ее голос. Теперь все будет по другому, - я пообещала это себе, -  и сегодня и сейчас! – я разложила каждую маячку и платьице по полочкам, выровняла колготки, разобрала диски, перебрала игрушки и тетрадки, и вспомнила, что мой ребенок, учиться во втором классе, а не ходит в детский сад.  Тишина, которая была в этой комнате, была ее собственностью, договор дарения на этот объект, я подписала два года назад. Самое интересное и жестокое, эта тишина была не такой как у меня, она настолько чистая прекрасная, такая наполненная и воздушная. А сегодня, я еще трачу время на сокрушения и ухожу из постели спать не с ней, оправдывая, что я плачу и не хочу чтобы она видела мои слезы, а ведь она даже не ощущает меня рядом. Каждый раз, когда мы приходили домой, она шла в свою комнату с новым мультиком или игрой, и закрывала дверь, даже не оборачиваясь на меня. Я шла на кухню, к пылесосу и сволочь радовалась, что она умница, все понимает, что я устала и мне еще надо убраться и приготовить ужин, потом опять домашние хлопоты, вещи на отъебись в детском шкафу, игрушки абы как, поцелуй на ночь… и снова мой ангел засыпает в своей комнате под телевизор, а я туплю в свой – подпиливая ногти, и думая о завтрашних сделках и о том в чем я пойду. Мыслей о том, что именно в этой комнате, появилась тишина, которая сводит с ума любого взрослого, но по крайней мере может объяснить себе – за что, она нам дана?, - то здесь еще и осозналось одиночество. Маленькое такое, но уже принятое и понятное. Я даже отказываюсь о размышлений, когда это произошло? и как я так смогла поступить? Что я сделала? Это все могло закончиться суицидом. Мне нельзя отвечать на эти вопросы себе самой. Это больше, чем страшно. Все! Теперь надо как наполнить эту комнату не тишиной и мультика, не виртуальным миром игр и куклами, где все по парам, а как наполнить ее жизнью, нашими фотографиями, ее смехом, моей заботой  и любовью, которую она от меня ждет, а не ту которую я даю. Как мне наверстать время? А не как! Надо начинать жить, а не рыдать. Почитать ей сказку или рассказать свою на сон грядущий, прижать к себе и не отпускать всю ночь, а утром накормить завтраком, какой любит она, анне тем, что предложу ей я. Боже, все же здесь такая красивая тишина, такая осознанная и по детски хрупкая. Я обняла ее любимую игрушку, и она тоже не моя, не я дарила. Ее подарила ей репетитор по английскому языку, Лиза. Она так радовалась, когда приходила Лиза, они игрались и бесились в комнате (методы такие), а я проживала на кухне, мимо нее. А когда приходило время, Лизе нас покидать, она не отпускала ее на пороге и просила каждый раз остаться на минуточку, чтобы доиграть, пусть даже на английском. Иногда, чудо случалось, положив Лизе лишние 500 рублей в карман, как за дополнительные занятия.
Сквозняком захлопнуло дверь в детскую, за окном пурга, ветер в открытое окно. Мне не холодно, опять не холодно, как три месяца назад, 5 декабря, в мой седьмой день смерти. Я легла к ней на кровать, обнимая то ли мишку, то ли собачку, т.е. ее самое любимое существо в виде плюша набитое мелкими резиновые шариками. Господи, прости, и подари нам жизнь! Прости меня, за время не  с ней! Прости, что я забыла, что я прежде всего мать! Прости! Прости! – с этими слова, игрушкой, со слезами и открытом окном я уснула на ее кровати, уткнувшись в подушку, которой были отданы самые одинокие и дорогие слезы  в мире, ее слезы, моего маленького ангела. Она же плакала, я даже слышала, но гнала эти мысли, даже не заходила в комнату, а послышалось! Прости, меня доченька, я теперь все поняла: за что все так со мной и принимаю этот удар судьбы безденежья, ненужности, для того, чтобы снова вырасти в тебе и не предать тебя больше ни когда, прости!
Теперь и моя тишина стала мне просто тишиной и подругой, а не врагом, приходящим каждую ночь, в углы моих станций, таких как стул на кухне, душ, порог дома, диван перед теликом и спальней. Мне теперь просто тихо-тихо. Мне мало этой  тишины, чтобы исправить все, чтобы начать стать матерью, как тогда. Мысли уносили в ее детство и тишина наполнялась, радостными воспоминаниями о первых шагах, первом слове, всем первом, как и сейчас, первыми откровениями детской комнаты и моей тишины. В тишине слышались детский смех, прошлая семейная жизнь, прогулки в парке и моими последними слезами. Я провожала этими слезами ту себя и ту тишину, которые меня делали другой, не живой. Мне здесь хорошо. Здесь все равно уютно и приятно.
Меня разбудил звонок на мобильный, мне вдруг сразу стало жутко холодно от ветра, я и сама была холодная.  звонил мой маленький ангел и просил забрать по раньше со школы. Я мигом собралась и поехала за ней. Нет в этот раз не за ней, а к ней. Я теперь знаю, что есть в детской, там тишина и одиночество. Тишину мы оставим вместе, она нужна всем и всегда, это то что помогает нам увидеть самих себя, то что дает чистоту выбора и принятия решений, то что не вправе нарушать, даже самый родной и близкий человек, все то о чем мечтаем и боимся, а когда получаем, не понимаем, где есть выключатель, чтобы включить здесь свою музыку, чтобы услышать ветер, чтобы расставить нотами познания и сувениры из мира, а потом по ним проиграть самую прекрасную в мире сонату. Мы оставим тишину и покой, а одиночества – мы попросим спрятаться далеко-далеко. Ему не надо нас беспокоить, рано пока, все должно быть хорошо сейчас, чтобы не было плохо потом. Мы попросим его купить календарь и выбрать такую дату, чтобы такой в календаре даже не было, например 56 января. Что бы его не было, в этой комнате, никогда, чтобы этот мир наполняли только чистота и музыка, которую играет тишина.
В кармане 400 рублей. Игру, мультик или игрушку покупать не буду, мы купим торт и попьем чай с ним. Она так давно прост купить торт. Мы поговорим, обязательно, о чем угодно, просто так, не трогая все то, что выплакано в подушку, выписано в тетрадку, что спрятано на дне ящика в письменном столе, не считая количество фоток, где мы вдвоем!
Теперь я знаю, я не одна в одиноком доме и своем одиночестве, об этом теперь узнает и она. Я сделаю все, чтобы она не была одинока рядом со мной.