Дым блинов - дым отечества

Масленица. Как много в этом слове. Нет, не слово, а в нем целое действие по  встрече весны. Как ты ее встретишь, так она и придет. Поэтому вся деревня готовилась к встрече весны.
Снег мог стаять быстро и тогда половодья не избежать, а мог медленно, тогда в реке, что кормила  деревню, была бы рыба. Но самое интересное, что при любом исходе работа была бы в деревне. А вот если бы было половодье, то тогда всю деревню бы эвакуировали на неопределенный срок, но тогда тоже была бы работа по восстановлению до следующей весны. В деревне все шло своим чередом, только ленивая семья не ловила и не сушила рыбу в течении всей весны.
Снега в этом году намело много, и он остатками утрамбованных сугробов лежал в низинах. В деревне, о которой идет повествование, была непролазная грязь. Грязь была сущим адом для легковушек, и поэтому они большую часть года стояли на приколе.  Редкий трактор мог проехать по проселочной дороге, но дорога была разъезжена, и жидкой грязи было выше колен, и поэтому не каждый отчаянный тракторист могу решиться на такой подвиг. А так за как за сей подвиг, по преодолению грязевых препятствий звание героя России не давали, то и отчаянных парней трудно было сыскать.
Деревенский дом,  стоящий на отшибе мог не бояться внезапного рейда полиции. И самогон в распутицу в этом доме могли гнать совершенно спокойно, не боясь внезапной облавы. Грязь предохраняла. Она берегла. И о ней также заботились, не проводя  асфальтовой дороги к дому.
На поленнице лежал Колька и грелся на мартовском солнце как ленивый кот. На нем была замасленная черная телогрейка, которую носят трактористы, но к тракторам в деревне он не имел ни малейшего отношения. Из губ Коляна свесилась вопросом папироска, свернутая по принципу козьей ножки. На голову была нахлобучена набекрень видавшая виды кепка, такая же мятая и промаслянная как и телогрейка. Рядом лежала пустая прошлогодняя бутылка из под водки - предательски и внезапно вылезшая из под снега.
Рядом с ним, метрах в двух, ковырялся со своим сломанным велосипедом его брат Вовка в такой же грязной телогрейке. Руки его были по самое запястье запачканы отработанным машинным маслом, отчего казалось, что это руки негра, а не руки белого крестьянского жителя - человека.
- Вовка? А, Вовка? – крикнул Колька, не открывая глаза.
- Чего тебе? – буркнул брат - Помоги лучше отвертку найти и молоток заодно.
- Прости меня! – внезапно сказал Колька, и медленно слезая с поленницы, пошел в дальний угол двора.
-Ты чего охренел что ли? Инструмент тащи! – крикнул Вовка и снова уткнулся в сломанный велосипед..
- Дууурак ты! -  пропел Колян – Это положено так говорить! Сегодня же масленица, и прощенное воскресение! Все сразу и в один день!
Колька взял лопату и стал медленно грести снег. Как сапер, которому дали смертельное задание: «НАЙТИ И ОБЕЗВРЕДИТЬ МОЛОТОК С ОТВЕРТКОЙ». Медленно переворачивая глину, смешанную с соломой, он увидел рукоять молотка, и поднатужившись вытянул его из-под земли. Так как он был туда кинут еще с осени, то он основательно проржавел.
- Ща, я тебя прощу! В глаз дам за дурака, и прощу! – услышал Вовка.
- Ну-ну… А кто Клавку в прошлом году в баню повел? Я что ли?! До сих пор не можем баню построить! Дурак!
Действительно, Вовка в прошлом году по весне водил  в баню свою возлюбленную, и была там пьяная оргия, в результате которой баня сгорела дотла.
- Ну все! Кранты тебе! Урод! А где ведра были? Я, что ли за бутылку самогона их отдал? – крикнул Вовка Коляну.
- Ну, я! Так я тебе и говорю, прости меня! – огрызнулся Колька.
- И ты для этого ждал целый год?! Идиот!- заорал Вовка. – Ладно! Хер с тобой! Чего делать будем?!
Колян прислонил лопату к забору, и смачно плюнув на свои руки, растер плевок. От этого его руки стали более равномерно покрыты грязью.
- Есть идея! Давай пригласим Клавку, чтобы она нам блинов на масленицу испекла.
- Иди! Зови! – не отрываясь от велосипеда сказал его брат.
Колян посмотрел на свои грязные сапоги. Окунул их в лужу, и поболтав вытащил их оттуда. Грязь намертво прилипла к подошве, и вес каждого сапога увеличился еще килограмма на два. От грязной подошвы вместе с растоптанной глиной в разные стороны торчала прошлогодняя  трава, создавая впечатление, что это вовсе и не сапоги, а какие то говноступы.
Дернув что есть силы ногой, Колька убедился, что он таким способом не избавится от глины. Еле волоча ноги и вернувшись к поленице, он сел на дрова, расстегнул пуговицы на телогрейке из внутреннего кармана достал ножик. Положив одну ногу на другую, он срезал глину с подошвы, и огромный пласт глины шмякнулся на землю. Сделав этот «маникюр» он встал и попрыгал. Теперь его ноги были как ноги, и он мог идти к Клавке -  первой красавице на деревне.
- Ладно! Я пошел. Скоро буду. Самогон брать?
- А чего ты меня спрашиваешь? Или ты думаешь, я тебе скажу нет?! – съязвил Вовка и посмотрел вслед удаляющемуся брату.
Прошло не больше часа, и Колян пришел вместе с Клавкой.
Клавка была дородной девкой. Грудастая, высокая. Коса толщиной с руку. Одета была также в черную телогрейку, только сапоги на ней были не кирзовые, а резиновые и зеленые.
- Здорово!  - весело крикнула она.
- Здорово! – ответил Вовка, и улыбнулся, показав свой щербатый рот.
- Блинов захотелось? Ай да, мужики! Все умеют, а блинов сделать не могут! – засмеялась она звонким смехом.
- Ну, всему свое время! Колька! Ты самогон взял у Петровича?!
- Нет! Не взял! У нас еще в погребе самогон остался. Там его литров пять! Чего это я деньги тратить буду. Вот я Клавке шоколадку купил.- сказал  с гордостью он и полез во внутренний карман и извлек оттуда шоколадку с  помятой оберткой.
- Ой, спасибочки! Это надо понимать за работу? – спросила она и подмигнула глазом.
- А то! Ладно, ты иди на кухню, а мы сейчас с Колькой придем. Мука стоит на полке. Найдешь. Молоко в холодильнике. Соль, сахар рядом. Увидишь.
Клавка послушно пошла в дом. Следом за ней пошел Колька.
- Стоять! Ты это куда?! – грозно спросил он.
- Показать, что и где стоит. – ответил Колька.
- Я тебе яйца вырву! Будет он показывать что и где у него стоит! – грозно сказал Вовка. – Тебе было поручено привести ее! Дальше все! Закончилась твоя миссия! Иди сюда! Залезай на велик, и попробуй прокатиться, я тебя подтолкну.
- Нужно мне это?! Твой велик! Ты и катайся! – пробовал увернуться Колька.
- Садись за руль, давай я тебя подтолкну!  - не отставал Вовка. – Я что зря целый день корячился?! Садись, говорю!
Колька с большой неохотой забрался на велосипед, и одной ногой опершись о землю пробормотал:
- Ты это… Того… Аккуратно меня толкай.
Вовка встал сзади, и согнувшись в три погибели как на стометровке, собрался толкать велосипед на котором восседал его брат. Он приложился плечом к сиденью и … вдруг сзади раздался взрыв. Вовка по инерции вместе со взрывной волной толкнул Кольку, сидевшего верхом на велосипеде и тот, не удержав равновесия упал в грязь навзничь, нырнув в грязь  вниз лицом как рыба. Следом за ним туда же в грязное месиво упал Вовка.
Вынырнув из грязи, он руками соскреб с глаз комья грязи и повернулся в сторону дома. Дома как-будто в том месте и не стояло. Вместо него дымящимися осколками  остались одни развалины. Остатки дома были разбросаны на расстоянии двадцати – тридцати метров. Вдруг из кучи мусора стала проглядывать шевелящиеся рука, потом туловище и спустя доли минуты показалось ревущее, черное от копоти, враждебно настроенное лицо Клавки:
- Поелииии блиноооов, етит твоюууу мааать! – проревела она -  Какой урооод забыл гаааз закрыыыть?! – напоследок проорала она и пошла домой в рваной, с грязными лоскутами одежде.