Мост

    С тех самых пор, когда я только начал осознавать, где и как я нахожусь, мне это не понравилось. Я всегда обитал в более засушливых и неприветливых условиях, чем представлял себе свой приемлемый ареал обитания. Я долго бродил бесцельно по этим пустым землям, усаженным тусклыми вечно безлистными деревьями, поросшим бурьяном и колючим пожухлым терновником, но потом я задался целью найти выход, какую-то секретную тропинку, которая отведёт меня в какую-нибудь зелёную долину, залитую голубым небом, наполненную спокойными тёплыми ветрами и цветущим умиротворением.
    Сколько раз попадались мне на пути неразделявшие моих интересов создания, но которые хотели быть рядом - то ли от неизбежности, то ли от того, что их всё устраивало. А я стремился туда, где я мог бы ощутить себя и найти оправдание наличию у меня органов чувств и способности осозновать что-либо, туда, где было бы оправдано их задействовать. Те существа могли быть счастливы здесь и сейчас, создать свой Эдем из ничего. Я же не верил, что что-либо может взяться ниоткуда. Это может быть лишь иллюзия, но реальных положений вещей она не меняет. Я никогда не хотел завязывать себе глаза и быть счастливым фантазёром в собственной темноте.
    Казалось, к этому краю меня вела неведомая рука, а может - руки тех, кто был рядом. Убегая от них, я, сам того не ведая, приближался к пониманию заветной мечты, от которой к тому времени остался лишь жалкий неясный след, сама оболочка с этикеткой "Мечта" и не вполне конкретно представлявшимся содержимым. Может, мой Эдем до сих пор ждёт меня где-то в другом месте, а сюда я забрёл по ошибке, потерей ориентира и обстоятельствами загнанный в почти безразличие. Так или иначе, я казался на краю этой тёмной, безымянной пропасти и почему-то решил уверовать в наличии желаемого на другом её краю (столь же парадоксально, как и в наличие у неё этого другого края).
    Ошибочно полагая пропасть ямой, я какое-то время бродил по узкой тропинке вдоль неё. И её бесконечность, провально тёмная глубина и зрительная недосягаемость того, что лежит через, вводили меня в отчаяние. Подталкиваемый неизбежностью пребывания в этом удушливом, тошном месте, я уже готов был в неё сорваться.
    Логичной эволюцией мысли было перекинуть через неё мост. Но не было рядом помощников, знавших бы толк в подобном мостостроении и тех, кому это вообще было бы нужно. Некоторые из них переживали, смогу ли я осуществить задуманное, и, может, кто-то даже хотел для меня лучшего, потому постоянно справлялся об успехе моих стремлений. Понятное дело, что при отсутствии успехов меня это только раздражало. Мне надоело, что кто-то видит мой позор, я старался гнать их прочь, постепенно лишая себя всё больших и больших возможностей найти союзника.
    Неожиданно, будто путём естественного отбора, к этой пропасти вышло милейшее создание. Прекрасный экземпляр, лучший из всех, кого я встречал вживую. Обычно такие фигуры недосягаемы и, порой кажется, что даже не особо материальны. Они сидят как ангелы и черти по своим неведомым закуткам, ты можешь знать о них, но встретить - никогда. Узнавая о ней больше, я даже перестал считать её экземпляром и дешёвой рабочей силой - во мне на короткие промежутки времени будто пробивали дыру мягким тяжёлым снарядом, взрывавшимся внутри тем, что существа обычно называют "счастье". Да, то самое счастье - завязать себе глаза и бродить среди руин, представляя себя на вершине собственной цивилизации.
    Но надолго этой слепоты не хватило, и я привёл её к своей идее - изведать, что там, на другом берегу этой жуткой реки небытия. Поначалу я даже не понял, почему она так часто смотрела в пропасть и не решалась мне помогать. Тогда я, видя в ней сначала собственную надежду, а затем и себя в качестве надежды для неё, решил помочь ей.
    Меня всё чаще посещала мысль, что она не для того пришла к этой пропасти, да и не по чистой случайности. Будто нарочно искала бездну, потеряв всю веру в другой её берег, чтобы как-то справиться с той своей неизбежностью существования - нырнуть в неё, выждав только, чтобы все отвернулись. И это действительно было так - она не верила в существование персонального Рая здесь. Она прекрасно знала, что убегает от этой реальности с помощью повязки на глазах, и у неё это получалось, она и меня научила. Нас обоих тошнило от подобного способа, но я стремился к другому, а она просто выжидала последнего часа, убивая таким образом время.
    Кирпичик за кирпичиком, опора за опорой, наш мост строился и тянулся всё дальше и дальше. Я так ослеп от этого предвкушения, я так хотел искренне поверить в то, что это действительно НАШ мост, что его не строят неохотно, по велению моей прихоти или от нечего делать, пусть и не задаваясь при этом какой-то особой целью. Я так до сих пор и не понял, было ли так на самом деле, или очередная иллюзия, сеанс радостно-горького самовнушения? Поначалу, когда сомнения ещё не разрослись такими непроходимыми спутавшимися зарослями, дело шло легко и непринуждённо. Я не понимаю доконца, когда именно начались первые ошибки в проектировании, где был пропущен блок и крива кладка. Кто это допустил и кто осуществил. Просто постепенно всё начало катиться к чертям. Моя напарница всё так же не изъявляла желания продолжать это дело, по крайней мере её амбиции не сдвинулись с мёртвой точки. Более того - она и не хотела приобретать это желание. По непонятным мне причинам, она готова была пожертвовать всем ради собственной убеждённости в слепоте. Это было началом потери всякой надежды на то, что я могу кого-то спасти и показать кому-то другое место, выглядящее правильно при широко распахнутых глазах. Раз она не хочет этого, значит, не нужна и моя помощь? Но если она только и ждёт как бы окунуться с головой в бездну, что под нами - навсегда, безвозвратно - то зачем ей я под боком?
    Я не верю, что она хотела причинить мне столь сильную боль, но моя интенсивная забота и её тающее отчаяние, привели к паранойе и развитию этого отчаяния у меня. Я в полной дезориентации дёргал за все верёвки, обваливая строительные леса. С какого-то момента это стало выливаться с сворачивание рабочего процесса. Я распалял её инициативу к этому своими попытками действовать иначе, вызывая непонимание и убеждённость в том, что я её не понимаю так же. Столько раз всё бросая и возвращаясь снова, мы забыли о том, куда мы строим мост. Всё чаще предавались побегам в себя, к тому картиночному островку блаженства в океане абсурда и безумия. Поскольку моё волнение и неприятие этого росло, постольку я пытался понять: а, может быть, это и была наша земля? Здесь, над пропастью, в которую легко сорваться обоим с узенького моста, вдали от посторонних глаз, куда долетают лишь отголоски их негодующего ворчания о нашем отрыве? Может быть. В конце концов, я уже стал постепенно забывать ту безблагодатную почву, которую годами топтали ноги, начинала таять и та хрупкая мечта. Мне уже было почти наплевать на неё. Мне было почти наплевать, куда приведёт этот мост. Я не замечал, строится ли он таким путём или нет. В конце концов, это могло быть нашим рядовым занятием, как для иных походы за добычей или поиск самок. Я хотел только одного: чтобы она не сорвалась.
    Я знал, что когда-то этот час наступит. Час, когда рухнет почти всё, кроме точки невозвращения, где я сейчас и нахожусь. По косвенным признакам я видел, что её тяга достичь дна той бездны вовсе не исчезла. Это настолько распаляло меня, что я уже думал: будь что будет. И случилось именно то, что обычно случается, когда всё пускаешь на самотёк: крах.
    Я был ей ненужен? Но зачем же она пошла со мной?
    Я был чужим? Но почему она со мной осталась?
    Неужто увидела во мне единственного, кому могла открыть своё тайное желание - показать свой полёт вниз? Невзирая на всю мою боль, на собственное чувство вины. Но, возможно, благодаря ему она решила уйти окончательно... Потеряв надежду на временную незыблемость этого счастья, которая не позволяла ему стать полностью тем, о котором говорилось, я подумал, что потерял и необходимость держать её рядом. Необходимость БЫТЬ с ней рядом.
    Только после того, как она вернулась на берег, и её силуэт окутала далёкая дымка... Только после того, как в порыве отчаяния я опустил руку, падшую безвольно на рычаг детонатора... Только после открывшихся глазу разрушений и непролазной тьмы - что впереди, что позади... Только тогда я понял, КАК я буду жалеть, когда мой гнев стихнет.
    Я не смог удержать мою лучшую помощницу, мою незаменимую возлюбленную часть этого берега. Пусть она пиналась и вырывалась, но именно я не нашёл действенных путей переменить её решений. Пусть она уходила сама, но именно я лишил её возможности вернуться. Ещё непонимая, что попутно лишил возможности вернуться и себя...
    Я здесь. На маленьком рукотворном клочке, посреди океана Ничего. Путь вперёд одному мне не построить. Путь назад отрезан. Надежды перепрыгнуть на уцелевший клочок и бежать, бежать, БЕЖАТЬ за ней... или, хотя бы, вернуться к прежнему состоянию... тают. Тают, покуда рушится кирпич за кирпичом, осыпается тот край моста, от которого отделяет меня всего один прыжок. Но я не решусь его сделать. Он слишком тяжёл. Под рукой нет шеста. Я могу лишь предполагать, как быстро и широко разрастается этот пробел. Хорошо, что я его не вижу, но что же мне делать здесь? Это была наша реальность. НАШ МИР! Без неё он не значит НИЧЕГО, это всего-лишь чёртов кусок того, что уже не составляет для меня былого смысла!
    Это моя точка невозврата. Моя точка непродвижения. Некуда деваться. Теперь я жду только, когда любимый силуэт на том краю, который я имею горькое, невыносимое, но всё же счастье наблюдать... на таком расстоянии от себя... отвернётся. Нырнуть туда, выждать только, чтобы все отвернулись.