мона и судьба

  Мона и  судьба
          Весна - прекрасная пора, когда всё оживает. Вокруг стоят запахи цветений вперемешку с жареной картошкой. Да! Особенно запах жареной картошечки и котлетки мучительно щекотал Монино обоняние.
           Мона сидела на перекладине возле "могилки". Так называли кабак возле юридического института, а когда-то, очень давно, это было кладбище. Но настал момент, когда и родственники покоившихся стали сами покойниками, а новые, не дожидаясь смерти, умчались за границу. Там, видно, надёжней  уходить в мир иной. За могилками никто не ухаживал, вот и пришла кому-то из чиновников светлая мысль построить институт. А где бедные студенты там всегда появляются кафешки. Кафе с названием "Ивушка" существовало только на стене, а вот"могилка" была всегда забита вполне живыми людьми. Вот Монка и сидела перед входом, в надежде зацепить кого-нибудь из знакомых: уж очень кушать  хотелось. Но время было не лётное – 18-ть, а щедрый народ подходил часиков в 22. Мона не унывала. Она точно знала, что голодной смертью не падет, главное - сделать точный выстрел. а жертву она уже приглядела.
      Сквозь толпу пробирался "ботаник"- так Мона называла самых человечных мужиков. Они не богаты, но не жадны, в меру интеллигентны, не зануды, не нахалы… В общем, жертва пробивалась сквозь толпу прямо в Монькину "пасть", не подозревая об этом.
        Молодой человек! - обратилась Мона к жертве. "Ботаник" аж подпрыгнул от неожиданности
       Вы - меня? – не веря своим ушам, переспросил "ботаник", и был   наповал убит её   улыбкой, а глаза  так и свели с ума...
         - Мы проводим социологический опрос на тему "Что такое счастье и с чем его едят? -  Мона плавненько спускалась по ступенькам вниз "могилки" под ручку с ботаником. Прекрасно проведя время, а заодно позавтракав, пообедав и поужинав одновременно, Мона обменялась с ботаником телефонами, и окрыленный уже "мачо" скрылся с глаз долой.
        Сидя за столиком, нежно окутанная сигаретной дымкой, она пыталась придумать, как же завтра выжить, и почему ей так не везёт?  Но разве умные мысли могут прийти в сытую голову? Да и время подвалило: вместе с щедрыми друзьями "могилка" засосала Мону и выплюнула к четырём утра.....   
        Ей снился тяжелый сон. Сон, в котором мама  болеет, просит помощи. Мона даже во сне слышала запах смерти. С постели  поднял не только кошмарный сон, но и крики пьяного соседа. Тольки. Мона выпила две кружки холодной воды залпом. Медленно дошла до постели, тихо положила свое туловище. Мысли о смерти не покидали, хотя время истерично показывало - работа ждет. Работа не волк - в лес не убежит… а вот мысли о смерти убаюкивали. В первую очередь она представила смерть соседа Толяна! - Как суетится бедная жена - с соседями жарят пирожки, варят борщ, сколько радостных хлопот вокруг покойника! Кто б мог подумать, что смерть Толянчика может принести народу облегчение. "Забейте крышку гроба большими гвоздями, ройте яму глубокую-глубокую" - сладко напевали скорбящие, проливая слезы счастья! Мона вдруг сложила руки на груди и представила свою смерть. Кому ее смерть принесет облегчение? Вот она лежит час, два, а никто даже не поинтересуется, что с Моной, где она? Вот уже трупный запах распространяется ...фу ты-ну ты, чего доброго, и на работу опоздаю… Два притопа, два прихлопа - Мона уже у двери. -Изображаем радость на лице - труд создал человека. Она мчится на проходную…
        Мона сидит у окна, постукивая отверткой по шкале счетно-измерительного прибора, а на улице весна бьет ключом. Люди одновременно проснулись от зимней спячки и обнаружили, что  гардероб обветшал, все тянут упаковки "индивидуальной деятельности" и рулоны обоев. Природа диктует свои правила жизни - обновление. Она вздохнула и переключилась на Наташку. Наташка – подружка  сидит напротив, монотонно постукивая по печатной машинке. Девчонка - не красавица, но Монке нравился ее добрый , тихий характер. А еще от Наташки веяло материнством. Об этом говорили и двое детишек, о которых Наташка без конца рассказывала. А также Монка знала и еще об одном "сокровище» – Наташкином муже. Он – водитель-дальнобойщик,  но не это беда… Беда в том, что он злой! Этот диагноз она сделала после многочисленных синяков на теле Наташки и заочно его ненавидела. Вспомнила историю о том, как супруг напился, привел двух девок домой, а Наташку выгнал с детьми на улицу – хорошо, что деньги были на молоко и хлеб… Так и гуляли по парку до ночи, пока папка резвился и пропивал семейный бюджет. Монка тогда кричала на Наташку, что нельзя так себя унижать! А та - куда я с детьми? Ведь дом – его, а зарплата… Разве можно на нее детей прокормить?!
      - А думаешь, сытость может скрасить судьбу  ребенка оскорбленного  и униженного?
      Чё ты? чё ты? - причитала Наташка. - Он детей не трогает.
      - А мать трогать еще хуже. Сволочь он!  Как ты с ним спишь?        Вот и сейчас в упор глядя на Наташку, жалея всех баб, вдруг сквозь жалость Мона услышала, как  в старом приёмнике,  обрывки чужих, нет Наташкиных мыслей: - Отвезу детей домой...веревка в гараже…будет лучше для всех... я все порчу... Мысли плыли в унисон – тук-тук. Под звуки клавиш Монка обвела весь цех глазами, ища помощи, но все занимались своими  делами. Надо что-то сделать,  чтобы  изгнать эти мысли у Наташки. Тут Мона вскочила и во все горло ЗАКУКАРЕКАЛА. Вокруг всё замерло на секунду, а потом смех, как снежный ком раскатился по цеху. Можно долго описывать последствия, но не будем утомляться от человеческого бездушия - Мона оказалась на улице и без работы. Уходя, она предложила Наташке встретиться   , отметить это событие...
         - Ну почему ты это сделала? - допытывалась Наташка, сидя по-турецки возле накрытого на полу псевдостола.
         - Господи, я и сама от себя не ожидала: отвечала Мона, запихивая в рот бутерброд. - Нат, ты мне скажи - на работе у тебя была мысль повеситься?
         Наташкин стакан с вином повис в воздухе, потом задрожал, как при землетрясении, и из прекрасных женских глаз полились слезы. Ее тихое рыдание захватило Монькино громкое отчаянье и они вдвоем  дуэтом закачались, издавая истошные вопли души! Внезапный стук в дверь прикончил незапланированный концерт.
        - Сучка, хватит выть!
        Они притихли.
        - Это сосед, алкаш,- шепотом сказала Мона.
        - Мон, а что я сейчас думаю ? - спросила Натали.
        - Я не знаю!
        - Я думаю, что поеду на север. Там и зарплаты больше, да и от него подальше. Я очень благодарна, Мон.
       - Я тебя никогда не забуду!
       - Мы  когда-нибудь встретимся… я буду помнить,- сказала Наташа и тихо исчезла из Мониной комнаты  и из ее  жизни. Мона знала, что жизнь Наташкина изменится, впрочем, как и её… 2 глава
          Она уже неделю пребывала в нирване. Закон подлости пришел в действие. Открыв шкафчик убедилась, что сахар остался только на дне, и то тонкой коркой. Уныло пустовал ящик, где должна быть картошка, пачка сигарет безжалостно лежала на полу, улыбаясь беззубым ртом. И все эти неприятности  дружненько объединил менструальный цикл. Мона выпила стакан воды, улеглась на матрац, и стала ждать голодной смерти. А вместо нее перед глазами нагло крутилась курица-гриль в паре с картошечкой фри…  Запах сводил с ума. В голодный обморок помешал упасть стук в дверь.
       - Монка, открывай! Это Ленка! Я знаю, ты дома!
       - Отстань старушка, я в нирване.   
       Из-за двери ответили: - Монка, не дури!.. А у меня - тортик!
       Монка взлетела, как ракета. Приземлилась у двери, желая поскорей упасть в теплый крем лицом и безжалостно мять руками бисквит.
      Ленка ворвалась в комнату так же стремительно, как и в Монину жизнь. Оценивающе пошарив своими умными глазками  по комнате, сообщила: - Так, тебя опять уволили с работы! Вот жопа!
      -ЕЩЕ КАКАЯ! - Подтвердила Мона, кружась вокруг Ленки.
      - А где тортик?
     Ленка пятилась к двери. - Значит так, я помогу тебя реанимировать. Обеспечу жрачку и пойло, а ты - свои метры, лады?  Ленка чмокнула Моньку в щёку, в ладошку положила рублики и ускакала. - Торт сама купишь!
     - Леньчик, купи самогонки для Толяна, а то праздник испортит.  Ленка, как  обещала вечером, устроила праздник души и тела. Мона редко у себя устраивала девишники, так как коммуналка накладывала табу на многие удовольствия, это не касалось Толяна, он гулял всегда, и Мону это угнетало.
        Монины анестезиологи заходили не через дверь, а через окно -ведь Мона жила на первом этаже, и с весны до осени все близкие пользовались вторым дыханием.      
           ...Итак, все в сборе. Музыка, немного еды, вино самое дешевое, и, конечно, хоровое пение под гитару: -«...берюзовы да златы калечики, вы рассыпались...»
          Немного травки переводило всех в политику, ну, а оттуда – в дурной смех.
     ...Настало утро.
     ...Утро переходило в день.
        Но Моне было все равно. Ее тело не решалось даже встать в туалет  и лишь глаза тупо уперлись в потолок. В углу добрый паучок плёл сети. Наверно, для мухи-цокотухи. Мона прокручивала в остатках памяти пленку вечеринки. - Где же выход? Кто-то ж должен был  подать "ноготь" помощи? Ах, вот кажется… - и Мона приподнялась на матрасе, Танюха что-то говорила про больничку: «… сутки – трое, работы мало…».
        Мона взяла свою голову и понесла к рукомойнику. Конечно, она б с удовольствием полежала в ванной  пару часиков, но увы, - коммуналка… Ванна общая, и делить ее с таким отморозком как Толян, Мона не собиралась. Поэтому в 21-ом веке она полоскалась в рукомойнике  холодной водой. Горячую давали перед выборами и под Новый год.  Бравым солдатиком, собравшись с духом, она пошла к Танюхе. Можно было б и на трамвайчике, но, увы, мозги требовали кислорода, тело физических нагрузок, и нет сил сопротивляться, если в кармане шыш. Танька - подруга детства - вместе с Моной ходили в детсад, потом в школу, и жили в одном доме, раньше, пока судьба не разбросала. Взрослея, Монка отдалялась от Таньки  душой и телом, хотя общались… Скорее –Танька, проявляя инициативу. Монька ведь - огонь непредсказуемости, загадка и сумасшедшая. А у Таньки все по расписанию:  в четырнадцать отдалась своему будущему мужу, прогуливая урок истории, залетев, - вышла замуж за налетчика. Дружненько изменяли друг другу с перерывами на выяснения отношений. Глядя на эту семейную пару, Мона представляла маленький эпизодик своей, как бы замужней жизни... - Она в халате, готовит ужин. Вот он, долгожданный муж, уставший,   хлопает Мону по заднице, поглощает за десять минут то, что Мона готовила часами, сытым похотливым взглядом помогает прибрать Моне посуду… Последующие мысли заставляют сильно зажмуриться: сейчас будет финал - постельная сцена.  Бжик-бжик - супружеский долг отдан. Бездыханный муж отлипает и просит воды...  Мона прерывает видения, стоя у двери своей спасительницы… Танька открывает дверь. О, боже! – Халат! -почему он так уродует женщин? Делает их бесполыми, бесформенными, безликими. – Тань, тебе что, носить нечего? Сними это немедленно, я не могу на тебя смотреть,- Тю, может пеньюарчик? Ну, джинсы и свитер, как вчера?
            Ой, не напоминай,- согласилась Танька. -  Я хоть оторвалась у тебя, а то загниваю совсем в семейном быту. Монька пробиралась на кухню.
        – Что, головка бобо? Бодун ходит по пятам, не отпускает? - Соригинальничала Таня, глядя, как Мона пьет рассольчик из банки.
      – Ладно, ближе к теме. ., - отдышавшись сказала Мона, садясь на стул .
       - Я насчет работы. Нам в дурку нужна санитарка. Сутки работаешь, три – дома. Ставка минимальная, но можно найти подработку, да в больничке от родственничков перепадает,- тараторила Танька, помешивая лапшу.
        - М-м-да, - схватилась Мона за голову. - Мне еще дурки не хватает: слышу мысли … - Вот и хорошо… уж лучше в дурку медперсоналом, чем пациенткой.
        - Мончик, у тебя выхода нет.  Денег кучу должна, а без работы нет бабосов. Замуж ты за богатенького не хочешь…
        - Тань, отвали! Я как посмотрю на твою с богатеньким жизнь, уж лучше в дурку…
          - Так и порешили, - заедая выход из сложившийся ситуации макаронами, подвела итог подруга.
         Утро, как ни странно, было добрым и солнечным.  Правда, Толик  немного подгомнял своими пьяными воплями и, чтоб с ним не столкнуться, Мона вылезла через окно,   спугнув писающих мальчиков в кустах...
         Место, куда направлялась Мона, всем было известно. Каждый уважающий себя член общества попадал сюда. Мальчики косили от армии. Девочки зализывали раны от несчастной любви. Мужички - от недопоя или перепоя. А старички и бабульки - от своих родственничков, которые за денежки продлевали жизнь своим предкам не в отдельных их квартирках, а в больничке для душевнобольных на больничных койках....  В общем, места всем страждущим хватало. Больничка стояла в центре города, чтоб люди не расслаблялись. А еще раньше при капитализме, жил граф со своей большой семьей. одна из дочек была немного не в себе… Вот и строил граф вокруг себя помещения для врачей, потом для таких же больных детей, чтоб дочке было с кем играть и общаться,  ну а потом при советской  власти уже застроили корпуса для всех и по полной программе.
         ...Мона шла по парку, выискивая глазами корпус, в котором ее ждала Танька и прекрасная перспектива на будущее. Что людей толкает на приключения? Её сюда толкнула не сознательность, а простое любопытство шла по цепочке своей судьбы,  только какую роль предначертала ей судьба? Вот и дверь. Мона почесала свой бритый затылок, три раза сплюнула, всех послала к черту и позвонила.
          Ты кто?- раздалось  изнутри корпуса. Монке захотелось ответить - конь в пальто, но разум и этикет ответили:  -  « Я от Тани по поводу работы». Щёлкнуло не меньше 33-ёх засовов, в дверном проеме показалось лицо. Лишь по косынке можно было догадаться, что лицо - женского пола, хотя  оставались еще сомнения, как к лицу обращаться…
          - Ты одна?- продолжало задавать глупые вопросы лицо… Моньке вдруг  захотелось бежать, и очень быстро. Но дверь распахнулась и ее втащили.
       - Я тебя битый час жду!.. Ё-ма-ё...- Мону втискивали в проулочки по полусгнившему полу. Запах кислой капусты  прочистил так давно мучавший насморк. Мелькали улыбающиеся лица  и прически, как у Мони – бритые.
        Еще доброго, затеряюсь,- не успела подумать Мона, как очутилась в кабинете.
        Здрасьте, Людмила Николаевночка! Я привела вам свою подружку на работу.- Пробулькатела Танька. «Николаевночка» посмотрела на Мону, как на экспонат.
       Ну-ну,- выдавила она.-  Наслышана о вас. Знаете, что за работа вас ожидает? А с кем придется работать? Какой режим?- куча вопросов сыпались на Монину голову мелким  дождём.
       - Да не переживайте, я возьму ее в свою смену и всему обучу- выручила Танька.!
       - Ф-у-ух, пронесло!- хлопнув дверью, сообщила подруга. - Ты ей понравилась, значит принята на работу!
       - Надеюсь, спать с ней мне не придется?»- прошептала Монька Таньке на ухо.
        - Ой, не дождешься! Она женщин ненавидит, а мужиков терпеть не может. Вот и решай.
      - Ты ж сама сказала, что я ей понравилась!..
      -Дурында, как урод понравилась! Если б пришла, как фифа, то она бы  тебя разодрала, как тузик грелку.
          - Мона остановилась возле своего отражения в окне.
          - Урод!..Я - урод?
       Танька обняла Мону за плечи:
          -Да ты самый красивый урод на свете! Ты посмотри – бритая, ненакрашенная, с железками на бровях. А вид? Эти джинсы, маечка… Для неё ты – чучело, а значит, человек пригодный для работы в «нашем дружном коллективе».
          И Таня начала свою роль опекуна. Моне баба Лира выдала белый халат.
       -«Ты главное, будь проще. Наша задача – следить, а если будут бузить, сама справишься или – электрошокер… Но вообще, здесь все тихие» - зудела на ухо Танька. « - После завтрака – прогулка, уборка, обед, тихий час. Потом – прогулка, уборка, ужин и – спать…». 
             Монка слушала «рацион» - вроде рай, но что-то жутковатое шкрябалось в  душу. Она научилась сдерживать эмоции, но то, что видела и слышала, ошеломляло. Как-будто попала на другую планету.
       -Спокойно, Монечка. Тебе немного осталось - пару часиков и твоей ноги здесь больше не будет, никогда…
      - Мона, ты меня слушаешь? Я для кого жопу рву?  - вернула в реальность Танька.
      А это у нас так называемые виппалаты для блатных - Танька открыла дверь и Монька аж ахнула. Нет, ее  не комната удивила, а существо, которое сидело на стуле и читало книгу:  - гений чистой красоты, маленький хрупкий ангел…
       Да, теперь Мона знала, что именно так выглядят ангелы! Боже у нее коса, а глаза… Мона, не стесняясь спросила:- «Что ты здесь делаешь?» Танька усмехнулась – «Ага, она как раз самая разговорчивая… Она не говорит, хотя не глухая. Она, как водоросль - ни бе, ни ме, ни кукаре… Честно, я и сама не знаю, чем мы можем помочъ…  Но иногда профессор наш колдует возле нее. Да и мамаша  - директор универсама, так что кормимся по праздникам… Танька попыталась потащить Мону дальше. Но Мона вцепилась в дверной проем. – «Ты чё, Мон? Ты свои похотливые мысли брось!»
       - Дура ты, Танька! Только и думаешь, что пожрать и с кем трахнуться! Она – красавица. Эта темница не для нее. Неужели ты ничего не видишь?! 
    - Да ты через пару дней никого замечать не будешь! Все на одно лицо, с одной вавкой в голове. Чё мне за них переживать? Пусть ихние родычи думают. А у меня своих проблем - аж голова кружится!
        Танька отцепила Мону.
       - Пойдем больных собирать. Скоро ужин, а ночью иди к своей красотке, любуйся, хоть до утра!
       Монка собирала больных, что бродили по территории, но мысли были о ней… Монка себе пообещала, что эту красотку она освободит из заточения. Она представила себя принцем на коне, который на скаку хватает заколдованную красавицу и  они мчатся... в камуналку… Тьфу, - Монка спустилась с небес, замыкая колонну бредущих на ланч больных. В маленьком окошке показалось знакомое бесполое лицо. Больные держали аллюминивые миски,  кротко подавали их в окошко, и тут же вылетало обратно уже  с серой массой вместе с проклятиями - нажретесь когда?!..Садились дружненько вокруг стола, тихо ели  - лица серьезные, даже со смыслом…
         Мона подошла к больному и заглянула в миску. – «Да-а, чтоб сьесть содержимое, действительно нужно глубоко уйти в себя!»
         Мона должна была просто присутствовать, наблюдать, чтоб был порядок. Больные, как по команде стали подыматься, относить посуду. Кто-то схватил тряпку, чтоб протереть стол (не каждый здоровый мог похвастаться такими действиями). Мона искала глазами своего ангела. Она не появлялась.
          Таньча, а где..? – не успела спросить Мона, как Танька завершила вопрос: - твоя принцесса? - Не бзди, они едят после этих.
          И точно, через несколько минут появились несколько человек. Они несли керамические тарелки. Среди них Мона обнаружила свое сокровище. Танька стукнула Мону: -«Чё творишь? Не делай такое счастливое лицо, а то… «Ладно!»,- прервала Мона и села напротив ангела.
          Ангел все делала монотонно. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Мона положила голову на руку и, глядя на ангела, стала мысленно разговаривать: -«Боже, какое лицо! А глаза? - В них непорочность. За что ж тебя матка сюда отправила? Не бедная, а так поступить…»
       Мама здесь не причем, - услышала голос Монка, вздрогнула от неожиданности. Тут до нее дошло! Она испытующе посмотрела на больную, но - никаких изменений… «Поговори со мною», - забеспокоилась Мона про себя.
          -Как тебя зовут?
          -Анжела,- ответил ангел!
          -Господи, получается!..  Мона готова плясать от удивления, но так еще не хотелось оказаться в пациентках…  Она с трудом сдерживала свою радость. - Анжела, анжелика, -ангел…
          - А меня – Мона.
          - Знаю.
          - Да? И что еще  ты обо мне знаешь?
          - Все. - Спокойно ответил голос.
          - Анжел, мне надо делать обход. Можно я вечером приду к тебе и мы пообщаемся?  - умоляла Мона.
          - Хорошо... хорошо,- стучало в висках. Как медленно время идет… - психовала Мона,  взяв швабру, чтоб начать мыть полы. Танька, увидев Мону, прыснула: - Ты чё – охренела? А больные чё делать будут?
         - Спать! - удивилась Мона.
         - Ага! - рявкнула подруга.- У нас есть кому полы мыть, сегодня очередь доцентки.
         - Хари кришна - хари рама, - пела Танюха, вручая швабру уж очень костлявой женщине. –Мончик, перекур - пойдем на свежий воздух. А потом отметим твой день. У меня самогонка, закусь, баб Лира приготовит. Танюха обняла Монку: - Не дрейфь, прорвемся.  Тут только я человеком себя чувствую. Власть, сила. Главное вовремя команды давать, и знать кто лучше исполнит. -  умничала Танюха, попыхивая сигареткой. -Ты еще насмотришься…- загадочно улыбалась Таня, закатив глазки, - и боевики и порнухи ...
          Мона выдохнула сигаретный дым на полную луну и про себя промурлыкала -угу–угу…- «и вашему брату будет маленькое представление с фейерверком…». Потушив бычок, словно чью-то тушку втаптывая в пепельницу, Мона, скрипя сердцем, зашла в логово. В кладовке были Мона, Танька, баба Лира и два санитара-дебила (как она их заочно прозвала). Мона делала вид, что счастлива в новом коллективе, смеялась похотливым анекдотам.   Обнаружила, что и баба Лира тоже делала видимость веселья.  Танюха, в обнимку с двумя дебилами, удалилась. Баба Лира участливо показала Моне лежак, где можно поспать, а сама пошла в палату к больным - мало ли что - сказала уходя. Моне жутко хотелось спать. Тело ныло от прошлого девишника, а голова - от пережитого и увиденного сегодня. Мона набросила простыню на лежак и решила пол часика покемарить, да и самогонка была не ахти… Под звуки стонов и кряхтения больных Мона плавненько сползала в сон: она гуляла по парку с мамой, осенние листья под ногами шурша предупреждали о заморозках. Мама рассказывала прочитанную книгу – «Джен Эйр». Мона слушала, и себя представляла в том замке. Но картинка исчезла. Страшный нечеловеческий крик швырнул Мону обратно в больничку. Мона выбежала в коридор, и ноги понесли в вип-палату, где находилась Анжелика.
      - Баба Лира стояла в проходе, руками разводя пыталась остановить Мону –«Тихо-тихо, куда мчишься, ошалелая?»
      - Так – крики…- запыхавшись отвечала Мона. Отводя руки баб Лиры,  Мона пыталась прорваться дальше.
      - Дурочка, это из подвала Фима кричит, наш серийный убийца. Это он так кричит, когда разум ему говорит, что он человек, а не монстр! - Баб Лира сплюнула. – Уж, как полгода звуков не издавал, а тут нате… да не бойсь… - Лира взяла Мону за рукав.
      -  Пойдем, доча! 
      Мона стояла в нерешительности.
      - Нет, я все же схожу, сделаю обход.
      - Ну, как знаешь,-  махнула одобряюще баб Лира.
      Мона пошатываясь побрела по коридору, придерживаясь правой рукой за стену. Сильно пульсировало в висках. Этот нечеловеческий крик фонировал в сердце отбойным молотком. Приближаясь к двери вип-палаты Мона немного успокоилась. Палаты находились на втором этаже, поэтому здесь не были слышны охи-вздохи менее везучих больных. Мона приоткрыла дверь: ангел спала на боку. Неужели эта девочка должна прозябать здесь? Да и другим это не место. Слёзы капали из Мониных глаз, она так долго не любила… Всеми средствами старалась заглушить это чувство. Что когда-то было слово – любовь -вычеркнув из души. У неё так хорошо получалось испытывать физическое удовольствие, не затрагивая мозг и сердце. - Она так старалась… А теперь она видела свою беспомощность перед этим ребенком и дьявольскую силу - разорвать любого, кто причинит ей боль! Тихо прикрыв дверь, Мона решила прогуляться в загадочный подвал, где якобы сидит серийный убийца, и орет как резаный.  Но её ждало разочарование: вход был заделан решеткой с замысловатым замком. Что же здесь происходит? Подвалы с якобы убийцами, пациенты с непонятными диагнозами… - За один день столько эмоций! Мона решила не торопить события, а на выходные подвалить к Танюхе с водкой и все порасспрашивать. А пока она возвращалась в подсобку. Открыв дверь увидела бабу Лиру и паренька неопределенного возраста. Они сидели вокруг стола и пили чай.
        - Вот познакомься,- махнув в сторону Моны рукой, сказала Лира. - Это мой сынок, Лёнечка.
       Лёнечка оторвался от кружки губами, и на лице появилась улыбка со звуками радости – «Гы-гы…».  Мона рухнула на табурет уже ничего не понимая. Лира продолжала: «Я из-за сына пошла сюда работать. Мой покойный муж, царствие ему небесное, - одновременно крестясь продолжала Лира, - отдал Лёнечку в интернат, а я - за ним, чтобы рядышком быть. Так и пришли сюда в больничку - после 18-ти… Вот уже десять лет, как вместе и живем здесь.
       - А как же дом?
       - А дом пришлось после смерти мужа продать. Уж больно много долгов осталось, а мне и здесь хорошо. Ян Мирославович нам палатку отдельную сделал. Это наш профессор - светило и божий человек. Лира. опять крестясь. Продолжала: «Еврей! - подняла палец, - а святой человек! Уж мы с Ленечкой, как за каменной стеной, дай Бог ему здоровья» - зачерпнув кипятка с бубликом продолжала исповедь Лира.
         - Дочка, всё в порядке?.. Ты, милочка, не дюже реагируй  на  звуки. Тут по ночам бывають и призраки ходють, а в полнолуние сама молодая  хозяйка захаживает. Мы её с Лёнечкой часто видим - бродит по коридорам, стонет,  как живая, и Лёнечку маво любит. Руки к нему тянет, говорит - мой суженый. Слушая бред бабы Лиры Мона окончательно убедилась, что судьба с ней играет шутку - вот только какую?..
        Светало. Неловкие попытки солнечных лучей пробраться сквозь грязные окна, говорили о жизни, которая еще теплилась в больничных стенах. Новый день. Новая жизнь. Мона возвращалась домой. Видеть и слышать никого не хотелось.
        Монка обошла куст сирени и нырнула в окно своей комнаты. Слава Богу, дома. Родненький матрасик. Монка завалилась на него. На потолке сидел паук, а рядом кувыркалась в паутине, ожидая своего часа, муха. Вот и в жизни,- философствовала Монка, - чтоб жить - надо сожрать кого-нибудь.
        Мона упала в забытиё. Мысли о прошлом запутывались от безысходности настоящего. Сквозь дремоту прослушался стук в окно.
      - Кто там? - устало прошипела Мона.
      - Это Ленчик!
      - Заходи, - махнула Мона. Ленка пробралась через окно. В руках телепался тортик.
       - Моньчик, ты как?
       - Что - как? -перебила Мона.
       - На работу устроилась?
      Мона выхватила торт из Ленкиных рук. - С твоей помощью устроилась. Спасибочки! До сих пор не могу отойти.
      - Я у тебя всегда виновата,- обиженно уселась Ленка на матрац.-Ты свои квартиры отдала совсем чужим людям, сама переселилась в этот гадюшник, со мной не посоветовавшись, и опять я не знаю, где ты работаешь… Но виновата  - я! - причитала Ленка, помогая кромсать бисквит.
        -Я поживу у тебя? -осторожно спросила Ленка.
        - Да сколько хочешь! Твоя маман опять загуляла?! Слушай, я ей завидую: бабе – шестьдесят, а она не унывает!
        - Тогда я вещички заношу?
        - Оперативненько! - и Мона выглянула в окно: там стояло раскладное кресло, четыре  сумки гардероба, и столько ж сумок с едой, что сильно обрадовало Мону.
        - Затаскивай! Только чтоб без мужиков!
        - Ладно, - легко соврала Ленка, перетягивая сумку через оконный проем, пыхтя.
        - Мончик, а давай с одного окна сделаем дверь. Надоело скакать.
       Моне идея понравилась.
       - А финансы беру на себя. Это и будет моя плата за проживание,- обрадовалась Ленка. - Или ты натурой возьмешь?
       - Не «или» а  натурой  и возьму. Вот только не сейчас и не здесь. 
         В связи с переездом Ленки и новой Мониной работой решили опять устроить маленький девишник. Ленка колдовала над бутербродами, а Мона сидела на полу и рисовала. Её душа металась. Глаза больного ангела рвали сердце, а руки творили на холсте образ девочки.
       Ленка подкралась  сзади:
       Моньчик, она – прелесть, только очень грустная.
     - Мне так не хочется там работать, но и бросить ее я не могу.  Хочу поговорить с ее мамашей, чтоб забрала дочь оттуда. Я начинаю верить в ад и рай.  И не Бог это сотворил. Сами люди творят такие "чудеса"!
      - Моньчик… - Ленка обняла ее, прикоснулась губами к темечку. - Тебя саму спасать надо!
      Лирическое отступление прервал женский вопль. Мона вскочила, схватила швабру.
       -Ленка, вызывай ментов, у Толяна белочка. Я долго не продержусь, - и выбежала в коридор. - На полу лежала без чувств жена, а Толян на корточках монотонно наносил удары по телу. Мона отшвырнула его и придавила шваброй. Ленка отрепетированно набросила одеяло сверху, и всем телом насела на него. - Вот гад! Праздник испортил!
      - Не только. Он,  козёл, жизнь испортил!
       Менты, конечно, нехотя, но приехали. Немного подлечили дубинками, и отвезли долечиваться: жену - от побоев, а Толяна - от «белочки».
       - Господи! - выла Мона, кружась по комнате, как загнанный зверь. – Боль, жестокость, грязь!.. Почему меня это окружает?! Грёбанная работа.  Грёбанный сосед. Грёбанная жизнь моя…
       Мона села на подоконник, и зарыдала обхватив колени.
     - За что? Всё дерьмо - и  всё мне одной! Что во мне такого и что не так делаю?!
      Ленка знала подругу давно, и в такие минуты не лезла с утешениями, молча собирала неказистую сервировку.
      Немного повыв на луну, Монка присоединилась к друзьям, которым Ленка в красках описывала захват армии белочек .                Пока Мона с подругами пытались зализать душевные раны, в больничке  проводилось собрание. В подсобке, где отдыхают после "изнурительной" работы санитары, было душно и накурено. Во главе собравшихся стояла, как статуя свободы, Людмила «Николаевночка» Жестянова - старшая медсестра. За глаза её все звали "жестянка" или "жесть", в зависимости от ее настроения и соответственно - поведения. Сегодня Людка была "жестью". Поэтому остальной медперсонал был размазан по-над стенкой, сидел и не "шуршал", а Людка гремела, излагая свои неудовольствия  матюками – «Я, вашу мать, что - должна на эти крохи жить?!» - тыча кулачищем на груду денег, лежащих на середине  стола.  Из дальнего угла послышалось робкое возражение:
          - Так церковных праздников мало, да и комиссии были одна за другой, больных же не могли ставить на паперть…
          -Петюня, у тебя на все есть оговорки! Засунь их в одно место! А мне нужна касса. Значит так, если на следующей неделе подобное повторится, каждый доложит со своей зарплаты. И точка!
           Что и было закреплено ударом по столу. Шорох недовольства, зародившийся в толпе, потух, не успев попасть в уши диктатора. Обведя всех орлиным взглядом,  Людка, издав звук одобрения – «пук» или «фук», заулыбалась во весь рот железными зубами.
         - А теперь – дискотека! -  плюхнув на стол баклашку самогонки …
          -Так. или почти так проходило профсоюзное собрание каждый понедельник в больничке. Настало похмельное утро. Весна после стужи грязи  пыталась зародить новую жизнь. Не такую, как была прежде. Синий туман стелился покрывалом вокруг корпуса хоть как-то согревая души обреченных на одиночество и непонимание. Открывающаяся дверь корпуса зачерпнула глоток воздуха и выпустила больных на прогулку. Вышла баба Лира со своим Лёнечкой. Завидев пролетающих ворон, Лёнечка завизжал, поднял обе руки, имитируя крылья, и - полетел. Баба Лира устало плюхнулась на скамейку, обтирая лицо платком, вдруг  увидела рядом сидящую  незнакомую женщину и вздрогнула от неожиданности: в такую рань да еще на территории, где ворота откроют для посетителей только в 11-цать?..
        - Ой, простите!- вскрикнула Лира.
           - Вы, гражданочка, чья будете? Гражданочка  сидела, умиротворенно глядя на гуляющих больных, никак не реагировала.  Тут и Лёнечка подлетел. Завидел незнакомку, обошел вокруг неё,  сел рядышком.
            - Вы не бойтесь его, - заторопилась Лира, чтоб незнакомка не испугалась сынишку.
            - Лёнечка смирный мальчик, он не сделает вам плохого.  Незнакомка продолжала умиротворенно улыбаться.
            - Да вы, дамочка, меня слышите, видите? - не умолкала Лира вставая и подходя к женщине. Лёнечка, завидев. что мама подошла к незнакомке, угрожающе замычал.
            - Господи, Лёнечка, что с тобою?
           Она продолжала тихонько подходить.
        -Ленечка,  я ей не причиню зла, я просто в глазки ей посмотрю.  Вдруг Лира перекрестилась - «Свят, свят!», причитая побежала в корпус.
        - О Боже!- она спряталась за дверь, пыхтя от кросса, тихонько подглядывая в щель на лавочку, где оставила своего Лёнечку. Но обратно идти не было сил. Страх сковал ее конечности. Она  увидела глаза дьявола в женском обличьи. Да, это дьявол! Она точно знала. как выглядят глаза бога, ангелочков…  Ей было 23, когда она забеременела. Долгожданный первенец – мальчик. Счастье скрадывало всю горечь семейной жизни. Муж ее давно закодировался, так как мечтал из пролетариата вылезти в начальство. Бросить пить самому не хватало сил, ну а как закодировали, стал сильно бить Лиру. Причин было хоть отбавляй: то пересолила борщ, то  крошки в постели…  Когда Лира поняла, что беременна, решила, что и муж обрадуется. Перестанет  находить мелкие поводы  для побоев.  Но всё усугубилось. Ему было «насрать  на нее и ее выродка» - орал он. А когда узнал, что бригадиром назначили молодого сослуживца, вся злость навалилась на бедную Лиру тупыми ударами ног. Избитую и с угрозой выкидыша ее доставили в больницу. Вот тогда к ней явились ангелочки. Они взяли ее за руки и повели по тропинке, окутанной зеленью. Вокруг резвились животные. Слоны величаво провожали их хоботами, а тигры ласково терлись об ноги. Она увидела перед собою каменный трон, на котором сидел Бог. Она знала это точно. Его глаза излучали вселенскую любовь и доброту.
        - Хочешь остаться здесь? - молча спросил он.
         Лира упала на колени.
       - А как же сыночек? - тревожно взмолилась Лира.
       - Ему нельзя. Он еще жизнь не вдохнул,-  ответил Бог
       - А без него мне нет жизни,- заплакала Лира
       -  Глупая! У тебя вечная жизнь будет! А там ждут боль,  нищета и много горя.
        -  Господи! - Протянув руки Лира ползла к нему: не разлучай меня с ребенком, дай хоть немного пожить с ним. Я все стерплю…
         - Ну а что с мужиком-садистом делать?
         - А что? - испугалась Лира
          - А что пожелаешь, то и будет,- топнул ногой Бог.
          - Так он, дурачок, в начальство лезет, а его не замечают. услышав Лиру Бог пригнулся к ней.
           - Я правильно понял - ты своего убийцу в начальство пророчишь?
            - Как - убийцу? Он никого не убивал.- Возмутилась Лира.
            - А тебя с неродившимся ребенком?
             - Так я ж жива! - Лира заулыбалась, гладя свой животик и младенчика.
              - Шутите, батюшка?
             Услышав это, Бог отпрянул на спинку трона. Ему жутко захотелось призвать Черта на помощь, чтоб уразумел девку, направил на путь истинный! Но, передумал …Уж много дел поднакопилось сложных, где без него не разобраться. А тут бабу жалко…  А люди всё гадают - почему начальство у них жестокое и тупое? Сами ж их выбираете, а на бога гневаетесь...
         Бог встал, протянул руку к голове  Лириной и произнес: - Возвращайся. сама так решила, самой и тянуть... Вселяю в твою душу свою любовь - да поможет она тебе!
       Лира открыла глаза. В ушах растворялся звук - дуры бабы дуры!..
        Так и выжила Лира с младенцем. Муж-то в начальники прошел, да на мелкой краже попался. От страху концы отдал. Ну, а Лиру с малышом по миру пустил. Хорошо, что люди хорошие попадались, да с божьей помощью выжила... Баба Лира стала успокаиваться.
        -Вот она  - кара небесная! Говорила им, что нельзя так с больными, и возмездие пришло… Что же будет? 
       Лиркины мысли путались, скакали в ее темной голове. Надо сообщить начальству… О, нет! Меня ж за дуру примут! Что делать?!
         Ты  чё трусишься под дверью? -. привел в равновесие бабу Лиру Петюня.
      Ой, как хорошо, что ты здесь!- вцепилась Лира в него как за спасательный круг.
       - Ты видишь женщину на лавочке с Ленечкой?
       Бабу? - переспросил тупой Петюня
      - Да-да, бабу!
      - Ну вижу…
     Тьфу!- Лиру Петюня стал бесить. - Кто она? Откуда в такую рань? - забросала вопросами Лира тугодума Петюню.
       Да мне почем знать! -нервно отцепляя от себя Лиру – огрызнулся Петюня.
      Так поди выясни, - выталкивала Петюню на улицу.
       - Ага, щас! У меня смена закончилась. Пусть другие выясняют шо за баба?
      Ну Петюнь!.. - в надежде вторила Лира. -А вдруг новенькая…- и хитро подмигнула ему.
       Да хоть старенькая! - бесцеремонно пришлепнув Лиру к стене продвигался к выходу Петюня. - Да хоть сама сатана, меня - нет!
        Петюня помахал бабе рукой ухмыляясь своей шутке.
      Вот дебил! - перекрестилась Лира, провожая взглядом Петюню. - Надо ж! И хлопнула себя от досады по бокам.
      Спасли Лиру пришедшие на смену санитары Чук иГек.
     - Здоров, бабка! Чё крестишься?
      Да видно, милиция новенькую нам подбросила, - и Лира показала в сторону лавочки. Услышав такую новость,  и -приглядевшись Чук-ГеК хлопнули бабку по плечу и заржали
       -Так это ж класс! Будет с кем поразвлечься, а то эти поднадоели… - и удалились в глубь корпуса обрушивая на стены дикий хохот.
       Тьфу, - провожая их взглядом, Лирка опять перекрестилась. Тут умная мысль посетила ее голову: - К старшей надо бежать! К Жестянке! Уж она-то наведет порядок! - И помчалась в апартаменты, где восседала старшая медсестра.
       Между тем незнакомка поднялась и пошла в сторону старой часовни - где князь отпевал свою дочь, где революционеры потом сделали склад для пшеницы, национализированной у бедняков...ну а советская власть превратила в хранилище для бумаг.
        "Архив", - какое зловещее слово, - подумала незнакомка, обходя часовню. - Надо б восстановить, а то если БОГА забудут - кто меня вспоминать будет?
       Ленчик неотступно следил за незнакомкой.
       Как думаешь? - молча спросила она его.
      - Я согласен,- спокойно сказал Ленчик.
      - Мать почему изводишь, слово доброго не скажешь? Она ради тебя душу отдала мне.
       Что ей говорить? - промычал Ленька.
      Вот-вот, - мысленно продолжала разговор незнакомка. - Пойдем обратно. Сейчас начнется выяснение отношений. Будь рядом, можешь понадобиться, - и они направились к лавочке.
      А в корпусе был переполох .Лира вбежала в кабинет к «жестянке». Та сидела и страдала  от похмелья.
      - Людмилочка-Николаевночка, нам женщину менты подбросили. Сидит на нашей территории и в ус не дует.
     - Кто  без меня властвует тут?! Какого хрена! Мы что тут - помойное ведро, что весь мусор сбрасывают? - сбегала по лестнице медсестра. Дверь, понимая, что ее вышибут ногой, быстро открылась, и два божьих существа выпали на улицу.
       Вон, - показала пальцем на лавочку Лира и притормозила - больно страшно было… А жестянку несло на разборки: не очень она любила безымянных больных.
        Кто за них платить будет? - Она схватила незнакомку за рукав и отпрянула.  Жест не удался, только палец вывернула. Это ее больше наколило:.
      Эй, красотка! -  она подошла спереди и стала в ступор -.такое увидеть!
      Что за черт? - подумала Николаевночка, в ушах услышала собственное эхо "черт-чер-че- ч....
       На лавочке сидела женщина. Возрост тяжело определить... вроде 30 , а вроде -60... Какое-.то несоотвестие было. Лицо молодое, гладкое, но цвет кожи был белее мрамора, а глаза... ."Жестянка" аж рот приоткрыла, вместе с удивлением вышли и выхлопные пары от вчерашней самогонки. Глаза ярко серого цвета. Вместо зрачков - бельма.  И получалась жутковатая картина. Выражение лица... - " Жестянку " просто убила эта ухмылочка, легкая, но очень ранящая  для старшей медсестры ...
         Красотка, - ку-ку! -  и помахала перед незнакомкой рукой.
       - Ты меня слышишь? Видишь? - И тут нехотя  подобрела.
       Лира схватила СВОЕГО Ленчика , осталась стоять возле начальства .
       - Ну чё?
        Да "чё-чё"! - Она - глухая,  наверно слепая и дурная... 
         А, так - наш клиент! - успокоилась Лира. - Вот менты ее и подбросили...
          Я сейчас позвоню этим ментам и разберусь,- угрожающе замахала медсестра, убегая в корпус, и опять баба Лира осталась вместе с незнакомкой. .Но она устала от собственного страха,  снова плюхнулась на скамейку. А между тем подошло время обедать. Все больные, как по команде сходились к корпусу. Незнакомка встала, как ни в чем не бывало пристроилась к группе.
        Ишь ты! А говорят - дура, - подумала Лира.
       - Нет это МИССИЯ!за наши грехи! -перекрестилась  бабка.                Все больные, завидев незнакомку почтенно расступались, пропуская ее вперед - в помещение. А между тем Людмила Николаевночка сидела на телефоне и вела собственное расследование о происхождении "чучела" на ее территории. Вся милиция отнекивалась и отказывалась от подкидыша. Когда русская речь была исчерпана "Жестянка" пустила холодную артиллерию - угрозы вперемешку с матом. Милиция угрозу проглотила, но пообещала, что если она еще раз позвонит, они отправят в лучшем случае в ее же дурку, в худшем - по этапу с "разорванной жопой". Последнему доводу она больше поверила и притихла у стола. Тишина означала, что  умные мысли перестали посещать светлую головку. Из оцепенения  вывел крик доносившийя из столовой.
           - Что за дурдом?!- стукнула кулаком о стол «Жестянка» и выбежала из кабинета .
           - Молчать! - раздался приказ, помогая распихивать кулаками  больных вперемешку с персоналом.
           - В чем дело? - продолжила допрос Николаевночка, остановившись в гуще событий: из раздаточной форточки вылезла голова в косынке. Увидев начальницу срочно вытащила остальное туловище, правда уже открыв дверь.
            - Почему я должна тут кормить непонятно что? - и указала на стоящую рядом незнакомку .
           «Жестянка», увидев опять глаза незнакомки, вздрогнула про себя подумав: "что за черт! чучело огородное!".
          И опять, как-будто кто-то передразнивая, эхом повторилось «черт – чер,  чу – чело - чело.
          Жестянка теряла терпение  - что-то слишком много на сегодня приходилось проблем.
         - Значит так,- оброщаясь к голове в косынке отчеканила «Жестянка».
         - Ты будешь выдавать похлебку всем, кто подойдет к раздаточному окну.
         - Но, - попыталась оправдаться голова.
         -… Даже, если сам черт,-  перебила «Жестянка».
         - Санитары! - всех по палатам, и чтоб 2 часа - ни звука! А потом - генеральная уборка. Завтра обход профессора. Мне еще от жида не хватало нотаций! Чтоб все хлоркой пахло и постели поменяйте, - уже по  дороге к выходу  продолжала отдавать приказы медсестра.
         - А я - к главврачу.- Идя по дороге в другой корпус, где работал Ян Мирославович,  "Жестянка" продумывала ситуацию с подкидышем. Очень она ей не приглянулась, а уж ее не проведешь: нюх на неприятности у жестянки был 100 процентный. Ян Мирославович был, как все евреи  (или почти все евреи) -человек на своем месте. Профессор психиатрии и главрач отделения, ну и просто очень хорошим человеком.
          - Можно Ян Мирославович? -Людмила Николаевна зашла, не дожидаясь ответа. Глав врач сидел за столом и что то писал.
          - У нас чп!
          - Что-что? - переспросил Ян Мирославович внутренне сжимаясь от непредвиденных ситуаций.
          - Людочка, я ж вас просил решать бытовые проблемы на свой вкус и без меня
         .- Ах, Мирославович, это по вашей части! У Вас новый пациент, и она - упала с неба. И что мне делать?
          - ЛЮДОЧКА! МНЕ Б ВАШИ ПРОБЛЕМЫ! - сняв очки и устало опустив руку на стол, выслушав вкратце рассказ о подкидыше, чучеле и черте в одном лице, Мирославович добавил: -  Завтра я буду делать обход и обследую ее, а вы, милочка, устройте ее в палату. Всё завтра –завтра!  - закрепляя окончание разговора открытием двери.
         Довольная «Жестянка» возвращалась в логово.
          - Конечно, она сама решит судьбу подкидыша. А пока немного понаблюдает - уж слишком ухоженная пациентка. Значит есть богатые родственнички…
         «Жестянка» отправлялась домой. Больные вновь вышли - кто на «паперть» возле троллейбусной остановки просить милостыню, кто прибирать территорию. Проходя мимо она мысленно удовлетворилась: порядок и покой у нее на участке просто стерильный.

У Моны оставался еще один день перед работой. Поэтому как и планировала, купив самогонки и батон колбасы, взяв в долг у Ленки, она пошагала в гости к Танюшке, чтобы осторожно выпытать все про Анжелику, не спугнув Таньку своим намерением любым способом  вытащить ту  из больничного ада. Ведь Анжелика была одной из выгодных пациенток  в больничке. Предлог придти в гости был прост: одолжить немного деньжат до первой получки.
        - Ну, допустим, денег я тебе одолжу,- согласилась Танька после третьей рюмки. - А  какой интерес мне от этого?
        - Я тебя прикрою на работе.
        - Ладно!
        Мирно беседуя, через пару часов Мона вынесла от Таньки тяжелый от грязи груз  информации о больничке и ее персонале: старшая медсестра Жестянка заставляет больных каждый день  просить милостыню у прохожих, Санитары Чук и Гек  проделывают с больными всякие извращенные розыгрыши и снимают на видео. Самым зловещим для Моны оказался по описанию Петюня - .скользкий, подлый, а главное, сексуально озабоченный. Такой разве пройдет мимо хрупкой и красивой больной Анжелики? Танька услышав её опасения, уверяла, что Петюня не трогает Анжелику, так как боится Жестянку. Но Мона была убежденна, что страх не остановит похоть и  молила бога, чтобы попасть на смену вместе с Петюней, и не спускать с него  глаз.
        А больничка жила своим обычным на первый взгляд, распорядком дня. Незнакомку поместили в палату, где обитала "доцент" - костлявая женщина Маруся, парализованная уже 11-ый год, Катарина – лет 30-ти, с ярко выраженным лицом Дауна, и старушка - просто бабушка, которую сбагрила дочка, решив, что бабке лучший уход будет здесь. Правда «доча» хотела и пол-пенсии отхватить, но с Жестянкой такие номера не проходили. «Бабка наша - и пенсия наша»- вот на таких кабальных условиях пришлось отдать свою родненькую кровинушку. С тех пор «дочу» никто не видел.
       Каждый был занят своим делом. «Доцент» помогала поменять постель Маруське, пока та сидела на стуле. Катарина убирала 101 –ый раз пустую тумбочку. Бабка сидела на кровати и жевала баранку, которой угостила Лира. Незнакомка обвела всех взглядом и присела на пустую кровать. Катаринка, увидев новенькую, подбежала к ней, улыбаясь тремя зубами.
         - Я Катарина. А ты?
        Не услышав ответа, сообщила всем:
         - Её зовут Мама! Она наша мама,-  и захлопала в ладоши.
         -  А еще она сказала что Чук и Гек больше обижать не будут!
        Маруська удивлённо спросила:
         - Она ж глухонемая… и откуда тебе знать как ее зовут?
         - Тыча пальцем на незнакомку, Катарина замычала:
         - Она, она мне сказала, - брызжа слюной…
         - Ох  и Катарина! - заулыбалась Маруська, протягивая руки Доцентке, чтоб та перетянула на чисто застеленную постель.
         - Пусть будет мама. И, если б я могла ходить, я б этих иродов  Чука и Гека отмутузила!
         - Ага, а как же! - влезла в разговор «Доцент». - А потом они тебя! Я, когда заступилась за Катарину, они меня наручниками к батарее приковали. Всю ночь простояла.
        Тут в палату залетела  санитарка.
         - Вам ч ё - делать нечего? А ну, Катарина,  иди коридор драить. Завтра у Яна Мирославовича обход, а у нас полы, как в свинарнике. Глянув на Незнакомку, сплюнула на пол.
        - Вот чума! И страшная такая! – передернувшись, взяла «Доцентку» под руки и повела к выходу.
        - Тебя Ян Мирославович зовет,- и повела по коридору. В кабинете главврача пахло корвалолом. Сам он стоял у  окна, держа в руках  чашку. Напротив вальяжно развалился мужчина. По его манере говорить чувствовалось,  кто здесь хозяин.
        - У нас нет времени ждать. Препарат почти готов. Осталось пару испытаний, и мы сделаем огромный шаг к...  - Не  договорил:  Ян Мирославович уронил чашку на пол.
          - Послушайте, разве есть что-то важнее человеческой жизни? - обратился  он к мужчине. - Ваши испытания это еще чья-то, искалеченная вашими опытами, жизнь! Ведь это люди, а не подопытные кролики…
          -Хватит прервал мужчина вставая. - Хватит читать мне лекции, милосердный наш, хотите сказать, что вот эти... наше будущее? Какой прок от них? Только расходы. Мы  взамен не просим много. Я вас предупредил, мне нужна женская особь лет 30-40, здоровая, без физического уродства. Подойдя вплотную к врачу, тихо прошипел: - «Не надо мне делать проблем, Ян Мирославович, иначе мы вернем вашу внучку сюда, на родину.»
          - Что-что вы сказали? - и Мирославович пополз к дивану, - Как вы смеете?!
           - Смеем! Если нам вредят, значит это наши враги, - нагнулся к врачу, - будете мешать - уберем всю вашу жидовскую породу, и ваше профессорство не остановит. Выполняйте что приказали. Где баба?
            - Сейчас приведут, - сник профессор, и сразу постучали  в дверь.
            - Входите, - одновременно ответили мужчины. В дверь просунулась голова санитарки.
            - Можно?
            - Заводи, - скомандовал мужчина. Санитарка впустила «Доцентку». Врач слабым голосом предложил стул, сам сел за стол стал читать карточку.
           -.Оксана Федоровна Сытник, кандидат филологических наук, востоковед…
          - Отставить! - закричал мужчина, не обращая внимания на больную. - Вы что - издеваетесь? Я просил женщину, а это скелет бесполый! У вас что, в дурке баб нормальных нет? Мне нужна баба, слышишь? С сиськами, жопой, чтоб физически развитая, чтоб могла выдержать. А это - пугало, вы что их не кормите?
       - Она вегетарианка.
       - Я сам выберу, кто мне нужен,- и направился к двери. Ян Мирославович засеменил за ним, проталкивая вперед «Доцентку». Мужик метался по палатам  и чертыхался, а Ян Мирославович рассуждал. - Это ж не Дом отдыха. Открыв уже без надежды последнюю палату,  мужик присвистнул: - «Вот то, что мне нужно»,- показывая на незнакомку. Врач протиснулся в палату.
         - Я извиняюсь, это новенькая. Только завтра собирался обследовать.
         - Отлично, - одобрительно похлопав по плечу врача, . мужчина стал раздавать указания. - Бабу  поставить на усиленное питание. Пройти полный медосмотр. Через две недели я приеду за ней!
         - Но позвольте, - возразил врач. Ведь ее, может, ищут близкие родственники. Мы еще  по ней не делали запрос.
         - Отлично, это сделаю я. И будет намного эффективней. А ваша работа, чтоб эта мадам через две недели была у меня в лаборатории, как огурчик.
       Услышав такой беспредел Ян Мирославович в душе подумал: «Вот катаклизм души и морали: в каком еще государстве человека тянули на убой вместо скотины?!». Он был не крещенный, но рука невольно тянулась к правому плечу… Надо бежать, и чем скорее, тем лучше… Что он может сделать? Куда пожаловаться, если сама власть такое творит?! Апокалипсис – бежать… бежать…- стучало в висках. Мужик, довольный результатом, убрался. Больные собирались на покой. В подсобке санитары накрывали «поляну», чтоб обдумать тщательнее розыгрыш с новенькой пациенткой. Ян Мирославович, схватив свой портфель, бежал домой, чтоб обдумать план отступления,  предупредить родственников там за бугром, что его Лизочку, единственную кровиночку, засветили.
        Мона сидела на подоконнике, обняв коленки, смотрела сквозь сирень на луну. Картинки прошлой жизни мелькали перед глазами, раня душу. Она вдруг поняла, что все что было и будет, очень тесно взаимосвязано. И, как она не старалась изменить свою жизнь, изменяя свое мировоззрение, прошлое неотступно преследовало ее. Пройдет немного времени и она вновь встретит глаза  ангела. На этот раз она найдет время поговорить с ней, а ее мамашу уговорит забрать Анжелику из этого гнетущего места.
           А в больничке все шло к грандиозному шоу Чука и Гека. В подсобке допивали последние капли самогонки и договаривали сценарий для глухонемой незнакомки. "Подкидыш"- так ее прозвал медперсонал.
         - Ты – Гек, поведешь в  мужскую палату, где Гришка- онанист. Посадишь ее на его кровать и тихонько отойди, что бы снимать на камеру. И дверь не закрывай,  а там по ходу посмотрим, как Гришка отреагирует – лады?!
         Тут в дверь постучали. Лира зашла, размахивая руками, что б сквозь сигаретный дым отыскать чайник.
          - Ты, бабка, если че не высовывайся в дорогу наказал Чук. - Мы немного погудим с новенькой.
          - Чего, ироды, задумали? Не трогайте ее от греха подальше!
           - Да щас, надо боевое крещение пройти, - и заржали…
           Бабка обернулась: - Она пришла, чтоб нас всех наказать. Она – Мессия - не трогайте её,- умоляюще произнесла бабка.
           - Вали-вали к своему вундеркинду – Ленечке, и заткнись!
        Последний раз Лира обвела взглядом охмелевших пацанов.
        - Кто рожал вас?
        - Сатана! -  в спину ударило бабке от Гека. Слезы катились по Лиркиной щеке: ей было жалко этих неродившихся душ…
          Чук и Гек направлялись в палату, где спала подкидыш.
         - Вон она, у окна, - они подкрались к постели. Одним взмахом Гек обхватил простыню у изголовья, а Чук - возле ног, и потащили к выходу.. Подкидыш не сопротивлялась. Её притащили  в подсобку, развернули и присвиснули.
          - А она телка, что надо, вот только глаза жуткие… А давай ей закроем их повязкой, так даже прикольней будет!
          Они посадили подкидыша на табуретку.  Гек, закрывая ей глаза чувствовал болотный запах, прикасаясь к ее лицу - мраморный холод. Странное дело, все, с кем приходилось проводить шуточные эксперименты, плакали, мычали, вырывались, а эта была послушна до неприличия.
          - Ничего-ничего,- подбадривали себя Чук и Гек,- посмотрим, когда приведем к Гришке. Они взяли под руки подкидыша и повели по коридору. Вдруг Гек приостановился, бросив подмышки подкидыша, умчался в направлении туалета. Чук крикнул вдогонку: - По-моему  ты опоздал!
       Смех раздавался вместе с зловонием фекалий. Простояв полчаса в коридоре вместе с незнакомкой, Чуку пришлось, чертыхаясь, вернуться обратно в  палату. И тут жуткий приступ желудка на секунду остановил Чука. А потом заставил пулей лететь по коридору, оставляя на полу экскременты. Утро надвигалось стремительно, словно торопясь освежить солнечными лучами территорию больницы, осушить слезы затравленных жизней. Монка так и не сомкнула глаз, поэтому на работу примчалась на два часа раньше. И очутилась в гуще событий. В подсобке, где переодевалка, она увидела Чука и Гека в халатах, а на батарее висели две пары брюк.
             - Картина Репина «Приплыли!», - сострила Монка принюхиваясь.
             - Что тут произошло?
             - Мона! - не вдаваясь в подробности попросил  Гек -возьми пожалуйста такси, привези нам чистые брюки.
             - И плавки, - добавил Чук,  - мы, по ходу, траванулись вчера.
           Мона взяла деньги с ключами от квартиры, ухмыляясь пошла к стоянке такси.
         - Надо ж,-  размышляла она, -  происшествий в этой больничке хоть отбавляй… Всю дорогу улыбка не сходила с лица Моны. Через  час она стояла с  пакетом белья.
          - Слава богу! - вскричали Чук и Гек, но Мона не торопилась отдавать одежду.
          - У меня к вам просьба.
          - Какая? - недоумевали парни.
          - Безобидная. Вы больше не будете донимать своими розыгрышами больных!
          - Да пошла ты! - выхватив одежду оскалился Гек.
          - Я пойду, - спокойно отреагировала Мона. - Но знайте: вашу видеотеку я забрала, и если вы тронете хоть одного больного, эти записи окажутся где надо.
          - Сука,- швырнул брюки вдогонку уходящей Моне.
       ...А  в палате, куда вернули подкидыша, шли дебаты. Доцент стояла посреди палаты и вслух размышляла:
            - Я ж говорю, что они все заодно, и наш профессор! Им нужны мы, как тушки для опытов! Я слышала это собственными ушами . Марусю так и подмывало встать: - Да Ян Мирославович самый человечный здесь! Если б не он - я бы сгнила,  а ты говоришь - "опыты". .
            "Доцент"  не унималась.
          - Они при мне, не стесняясь, обсуждали, что я скелет,и для опыта негодная. А вот на эту, - и указала рукой на подкидыша, что  в самом соку для опытов, и через 2 недели ее увезут в лабораторию. Амба!
        Катарина металась между двумя подругами и мычала.
      - Да сядь ты наконец, - раздраженно осадила "Доцент" .
      - Ты помнишь Фиму? Он  был нормальный. Потом его месяц не было. Говорили, что дома Фима. А на самом деле? Сейчас в подвале, так  как после неудавшегося эксперимента стал убийцей. Поговаривают, что кого то разорвал и съел.
         Мона, шедшая по коридору, стала невольным свидетелем разговора. Она открыла дверь палаты, тем самым разогнав пациентов на свои места.
      - Девочки, что здесь было ночью? - спросила Мона.
      - Ага вам скажи! Потом в ванну с холодной водой посадите, - не побоялась высказаться Катарина.
      - Я обещаю, что никому не скажу, - присела на кровать Мона. - Я хочу помочь вам и  такого беспредела здесь не будет.  Все молчали. Мона обвела всех взглядом.
       - Хорошо, я здесь новенькая, не хотите говорить - ваше право. Над вами хорошо поработали, но прошу, если вам нужна помощь, мне скажите - я помогу.- И вышла в коридор.
       Опять новости, - розмышляла Мона, идя на второй этаж, где находилась Анжелика. - Ставить опыты на людях?! Только СС так поступало. Неужели это правда, а не больная фантазия пациентов!

    -Привет, как ты?..
    -Дурацкий вопрос,-  сама себе ответила Мона, глядя на Анжелику .
    -Я боюсь за тебя!- невольно вырвалось у Моны.- Мне кажется, что-то должно произойти ужасное с тобою, со мной, со всеми. Тоска в душе, всепоглощающая скорбь…
      -Это жизнь стучится в твоем сердце, -вступила в монолог Анжелика.
      -Что , я не жила раньше?
      -Нет, ты была в коме.
      -Мне что-то не хочется такой жизни, когда душа на разрыв, когда мысли не дают сна, когда не видно выхода.
     - Я хочу тебя вытащить отсюда, - продолжила Мона
     -Нет,-  категорично услышала в ответ
     -Почему?
     -Ты не бог, не тебе решать!
     Тут Мона сорвалась: - Конечно не бог, а где он - твой повелитель? Что ж он, видя весь ужас, молчит, наблюдает и молчит?
     -Ты угадала: он наблюдает,- согласилась Анжелика.
     -Зачем ему это?
     -Он - творец!
      -Вот-вот, - вскрикнула Мона. – Мы, как подопытные кролики?!
Где то я уже слышала это.Ты хочешь сказать, что творец сотворил нас, чтоб проводить эксперименты? А мы здесь на земле самоуничтожаемся…
      -Что то в этом роде, - подытожила Анжелика
      -А может, бог и прислал меня сюда, чтоб что-то изменить. Опять же тебя вытащить, если до твоей мамаши недоходит…
      -Анжел,-  чуть не закричала Мона. - Неужели тебе все равно, где ты находишься, что с тобою будет ?! Это пока Жестянка сдерживает похоть и извращенные приколы. От тебя – они, как стервятники кружат - ждут слабинку. И знай: они не отступят. А тебе все равно!
      -Мона, я ведь не чувствую, как вы – боль. Поэтому мне не страшно.
     -Но зачем искушать себя? Вообщем  -хочешь ты или нет, а я встречусь сегодня с твоей «маман», и – пообщаюсь, - отрезала Мона.
     -Монка, ты где? -громыхало по коридору.
     -Все, побежала!- вскочила Мона и испарилась.
Танька перехватила ее на лестнице.
      -Что здесь случилось? Всё дерьмом воняет. Пацаны злые, как собаки на тебя, и Жестянка нас на собрание зовет. Ох, не к добру все это,- причитала Танька .
      Весь медперсонал стекался в подсобку. Шопот стих при появлении Людмилочки Николаевночки, а она была чернее тучи .
     -Сегодня, - начала с порога Жестянка, - обхода главврача не будет. Он приболел… Также заболели у нас два санитара..
     Смешок вкатился в подсобку: все были в курсе, что Чук и Гек чем-то отравились, не могут сделать шага, чтоб не нагадить…
    -Значит,- продолжала железная леди, -  будете работать через день, пока они не выйдут. Смены я распишу к концу рабочего дня.
       Начался рутинный день, как для служащих, так и для пациентов. Жестянка вошла в палату, где находилась Подкидыш   Доцент сидела на кровати Маруси и помогала одеться, чтоб выкатить ее на коляске на прогулку. Катарина сидела возле Подкидыша и молчала. Жестянка потревожила идиллию: -Так, Катарина, возьми свою подружку и пойдем. Ян Мирославович обследование проведет. Не успела Жестянка промолвить, как Катарина замычала: - Не отдам ее! - и заслонила всем девичьим телом. От такого неповиновения у Жестянки зубы заскрежетали.
          -Вы ее на опыты отправите и загубите, - не унималась Катарина.
         -Какие опыты? , -еще больше удивлялась Жестянка.
         -Вы на нас опыты делаете, я знаю-знаю… Она моя мама! Я ее не отдам, - причитала Катарина возле Подкидыша. Жестянка не терпела возражений, поэтому молча влепила свой кулак в  Катаринину челюсть Девушка свалилась на пол .Изо рта текла кровь. Жестянка схватила за руку Подкидыша и силой дернула к себе, но рука выскользнула. Жестянка,  потеряв равновесие свалилась на пол  рядом с Катариной, успела увидеть беззумные глаза ее, а потом был мрак...   В нем Жестянка увидела улыбающиеся глаза Подкидыша.
        -Что подружка, не получается что-то у тебя в последнее время властвовать? - и дыхнула сероводородом в лицо Жестянке. Когда в палату ворвалась Танька, то увидела на полу Жестянку лицом вверх. Но самое ужасное -весь рот у нее был разорван.  Рядом на полу лежали в аккурат все двадцать зубов, а на кровати,   прижавшись друг другу сидели Маруська, Катарина, Доцент и даже полуслепая бабка. Подкидыш сидела одна и делала прическу себе, держа в зубах булавки.
      О боже! -Танька засвистела в свисток и так же со свистом полетела к телефону. Через пару минут больничку окружили милицейские машины с амбулаторными уазиками. Жестянку увезли в челюстную хирургию, а в палате, где всё произошло, сидел капитан милиции Курочкин, и вел допрос. Первой он выбрал Марусю, по виду самую адекватную.
        - Итак, гражданка Мария Михайловна, расскажите, что у вас в палате произошло.
         - Я, гражданин начальник, сама не пойму что произошло ..К нам в палату зашла медсестра и сказала подкидышу, что ведет ее на обследование. так как ее нам подкинули...
         - Погодите, кто подкидыш и кто подкинул?
         Маруся выслушав вопрос, замотала головой.
         - Гражданин начальник, подкидыш - это новенькая.    
         - А кто подкинул ?
         - Если б знали, разве она была б подкидышем?
         - Ну да, почесал темечко следователь .
         - Значит, пришла медсестра за подкидышем, и что?
         - Катаринка-больная ее заслонила, и отказалась пускать на обследование. Ну тогда медсестра  ударила кулаком по лицу Катарину. Она полетела в одну сторону, а зубы  - в другую.
         - Подождите, Михайловна,- вскипел Курочкин, - несостыковочка. По вашему, это медсестра огрела Катарину и у Катарины полетели зубы?
         -  А что?
         - Мы видим - у медсестры выбиты все зубы, а у вашей подруги и намека на ушибы нет...
       .- Ой, это ужасно...-  продолжала причитать Маруська.- Я, как глянула на нашу медсестру, так чуть не упала  в обморок. Лежит - все лицо в крови, а рядом зубы в столбик,  смех и грех..
        - Вы что, с ума все посходили? - крикнул капитан. -Так кто кого бил?!
        - Да что я,  не по русски говорю? - обиделась Маруська.
        - Наша медсестра со всего размаху ударила Катаринку.
        -Хорошо, а что было дальше?
       - Доцент побежала  Катаринку с пола подымать, а медсестра хотела подкидыша схватить за рукав, да видно промахнулась, упала на пол и всё!- притихла Маруся, сооброжая, что вроде как не все... .Ее догадку подтвердил милиционер.
       - Что? И всё?
       - Потом пришла санитар Танька, вызвала скорую, ну и вас.
       - А кто зубы повытаскивал у медсестры.?
       -Да я почем знаю? Я ей не вытаскивала! - огрызнулась Маруська.
       -Так, - выдохнул капитан. - Уведите Марию Михайловну.
      Следующего свидетеля. в палату завели - доцентку.
      Глядя на нее, капитану захотелось выпить не воды, а водки, стакан, причем залпом.
       - Проходите, садитесь, - указав на стул, капитан продолжил допрос.
       - Оксана Федоровна Сытник.
      .- Да ваша честь! - откликнулась доцент.
       - Началось, - подумал капитан.
       - Я, Оксана Федоровна, капитан милиции Курочкин, а не судья. Так, давайте по порядку расскажите, что произошло в палате?
      -  Мы все собирались на прогулку. Лично я помогала Маруське, как вдруг зашла медсестра, чтоб  увести подкидыша на опыты. А Катарина восприпятствовала ей. Так медсестра, как размахнется Катаринке нашей - по челюсти!
      - Подождите,- перебил Курочкин. - Вы сказали - на опыты. - Это что?
      - А то, что на нас хотят производить опыты для секретного лекарства. Меня не взяли, а подкидыша решили откормить, и через две недели отправить в лабораторию.
      - Кто решил?
      Как кто?- Мужчина  и профессор наш.
       -Так, стоп! - запутался Курочкин. Вы видели, как медсестра ударила Катарину?
       - Да ! - Подтвердила Сытникова.
       - А что дальше произошло?
       - Я подбежала к Катаринке, чтоб поднять,  вытерла кровь с носа и  рта...
       - Чью?- Перебил капитан, начиная нервничать.
       - Катаринину.
       - А кто избил и вырвал все зубы у медсестры?
       - Я не знаю - ...
       - как Вы относитесь к медперсоналу? - продолжал допрос опытный капитан.
       - Господин милиционер, как бы я не относилась к медперсоналу? Это не вернет зубы медсестре...
       - Так,- стукнул Курочкин по столу, - можете идти!.Следующий!
       В кабинет вошла Катарина. При виде нее капитан сплюнул на пол и обхватил голову руками.
       - Садитесь, Екатерина Волонская. - Итак, расскажите, что произошло у вас в палате?
        Посмотрев на задумчивое Катаринкино лицо, решил упростить задачу.
      -  Кто вас ударил?
      - Когда?- Проснулась пациентка.
     - Тебя, что, каждый день бьют?
     - Всегда!
     - Что-то по тебе не скажешь, - Обходя вокруг Катарины умозаключил милиционер.- Продолжим. Сегодня в палате что произошло?
     - Что произошло? - повторила Катя.
     - Спокойно-спокойно, Сережа! -- Гладил себя милиционер, чтоб не сорваться и не перестрелять всех кто попадется на глаза. Немного понаблюдав за молчаливой   Катариной следователь продолжил.
     - Кто вырвал зубы у вашей медсестры? ты видела?- уточнил Курочкин.
     - Моя мама, - радостно заговорила Катя.
     - А кто твоя мама? - так же радостно перекривлял миллиционер.
     - Как кто?- переспросила Катарина.
     - Мамочка моя родная!- завопил капитан,- Уберите ее от меня!
 Сержант мигом уволок Катарину в коридор, а сам вернулся к капитану.
       - Товарищ капитан, кого следующего заводить? Прикажите!
       - Хватит! - махнул Курочкин. - На сегодня с меня хватит. Мне еще в больницу ехать к постродавшей, и не думаю, что она даст мне вразумительные ответы.  И капитан как в воду глядел. Первым делом он решил опросить лечащего врача, чтоб конретнее понять, как вообще такое могло произойти? Врача капитан застал в коридоре возле открытой форточки. Он  в хирургических зажимах держал сигаретку, и смачно выдыхал табачный дым. Представившись, капитан увидел у врача большое росположение к этому делу.
       - Вы знаете, - не дожидаясь вопросов начал врач, - В моей практике такое впервые ,и думаю, у моих коллег - тоже. Я по интернету со всеми переговорил, но увы... -  развел врач руками, - ведь загадка в том, если б это произошло в стоматологическом кресле, то ни один стоматолог не смог так виртуозно с помощью хирургических инструментов удалить столько зубов! Я обследовал под микроскопом все зубы, и ни на одном нет отпечатков инструментов, ни один не треснул или разломался. А это невозможно! Если  считать, что все зубы вывалились от ударов, то они опять должны быть с трещинами, не все  целые, а тут - все зубы идеальны. И челюсть у пострадавшей минимально повреждена. Такое впечатление, что ее зубы были аккуратно вытащены ваккумом, но в мире таких приборов в стоматологии не изобретенно... Вот такая история! - заключил врач и добавил. - Мистика!
       Вы мне, пожалуйста, в письменной форме изложите то, что сейчас выложили!
      - Хорошо-хорошо! - пустив дым прямо в лицо капитану, врач  удалился.  Капитан продолжил свой путь в палату, где лежала Людмила Николаевна. Открыв дверь увидел ее испуганные глаза. Она лежала с полуоткрытым ртом, синяки под глазами. Курочкин, присев на край кровати, долго не решался задать вопрос. Сама Людмила Николаевна подала инициативу своим бульканьем: шу-ща-ша-ща...
      Капитан шустро поднес заранее приготовленную тетрадь с ручкой.
      - Кто это сделал?
      Она махнула головой и стала писать. Капитан подсказал.
      - В кратце опишите ситуацию произошедшую в палате.Через минут десять она вернула исписанную тетрадь. Капитан с нетерпением начал читать исповедь,  по мере углубления в тетрадь, настроение у него портилось.
      " - Я - Людмила Николаевна, заявляю, что совершила преступление над больными. Под моим рукаводством заставляю больных просить милостыню, что приносит мне доход в размере моих двух окладов. Так же собираю поборы с близких и родственников, которые желают своим близким достойное пребывание."
       Внизу колонка с фамилиями, и напротив суммы. Читая это, капитан аж присвистнул.
       - Так же с кастеляншей произвели хищение постельного белья и одеял...
      Капитан, не понимая, спросил.
      - Всё это хорошо. А кто вас избил и зубы повырывал?
      Жестянка вылупилась на него, а потом зашипела: - Шиса-шуша-шашааа...
      -Тьфу, - сплюнул капитан, махая тетрадкой перед ее лицом.
      - Гражданочка, то что вы признались в хищениях и поборах, это хорошо, но  я  - по уголовной части... Вы мне напишите просто два слова - кто на вас напал?
      Жестянка, слушая милиционера аж привстала, схватила тетрадь и стала читать вслух -...шаш- маша- шурамыш...  Губы то и дело, не имея подпорки впадали в рот, слюна  собиралась возле уголков рта и янтарем стекала по подбородку.
        - А -у, -  и протянула тетрадь обратно менту.
        Он замахал рукой еще раз.
       - Напишите - что произошло?
       Жестянка хлопнула рукай по постели, и покрутила у себя пальцем возле виска. Глядя на это хамство Курочкин схватился за спинку стула, чтоб  от напряжения не улететь и во всю глотку заорал.
      - Я, вашу мать, при исполнении! Если ты не напишешь, кто тебе корове выбил зубы, то я тебе их засуну обратно!
     - Пиши! -  И ткнул Людмилочке Николаевночке тетрадь прямо в беззубую пасть. Она кротко взяла листок и стала опять вырисовывать признания с опаской поглядывая на милиционера.
     - Ну так-то лучше, - одобрил представитель власти, отбирая с трясущихся рук потерпевшей исписанную тетрадь, и стал вслух читать.
     - А еще я отбираю всю пенсию у трех старушек, которых незаконно по просьбе родственников удерживаю...
      Тут Жестянка вскочила и выхватила у  Курочкина тетрадь. Просмотрев свою писанину, стала со слезами на глазах шлепать тетрадкой милиционера. От неожиданности Курочкин вскочил и выбежал из палаты. Тяжело дыша он проклинал тот день, когда пошел на эту работу.
         - Идиотка! - последнее, что услышала Жестянка.   
        На полу лежала истрепанная тетрадь, исписанная словами: "подкидыш", "очень опасная", "задержите"...   
         А тем временем в больничке все стояли на ушах от происшедшего. В подсобке сидели Мона, Танька и Баба Лира. Пили чай и слушали Бабу Лиру. Она рассказывала о появлении подкидыша, о Чуке и Геке, которым не повезло снять порнофильм с участием подкидыша, и про Жестянку, у которой сорвался план отвести подкидыша на медобследование.
         -... И вот несчастье - больничка потеряла своего тирана, -что будет?- качала головой Баба Лира. Танька возрадовалась. -Теперь я буду всем руководить у меня получится!
        Мона встала и посмотрела в глаза Таньки.
       -  Может и мной ты будешь командовать?
       - Да я про больных, про дань и все такое...- мямлила Танька.
       -...Не будет поборов, больные не будут стоять на паперти, санитары не будут издеваться над больными, и даней никаких не будет.-отчеканила Мона
        Баба Лира, услышав это, обрадовалась.
        - Да нам не следует, подкидыш нас всех наказывает! 

Вдруг в подсобку залетело лицо в косынке 
           - Ян Мирославович с микроинсультом в больницу попал, а у него сегодня прием: Анжелкина мать должна прийти. Вы, если ее увидите, скажите, что случилось с профессором.
         И на доске объявлений вывесили новый график работы.
       - Монка, тебе по-моему только через день выходить, а на твое место сейчас Петюня приедет.
       - Как? - вскочила огорошенная Монка. Но ответил только стук захлопнувшейся двери.
       - Тань, ты на ночь остаешься с Петюней?
       - А что такого страшного? - засуетилась Танька.
       -.Ты же знаешь, что, - монстр твой Петюня! А сейчас, когда он узнает, что больница осталась без головы, он пустится во все тяжкие…
       - Да все будет хорошо, я с него глаз не спущу! - уверяла Танька Мону.
        Все вышли к доске объявлений читать смены работ, как в коридоре появилась Женщина с огромными сумками.
        - Алла Никифоровна! - обрадовалась Баба Лира, выхватывая тяжелые сумки из ее рук. На пороге стояла статная женщина. Аромат терпких духов сбил устоявшийся кислый запах больницы. Мона сразу поняла, что это Анжелына мама.
         -.Алла Никифоровна, присаживайтесь. - суетилась Баба Лира.
       . - А у нас такое горе, - профессор в больнице, а Людмилочка Николаевночка тоже...
         Не успела завершить монолог, Танька стукнула Лиру в бок.
       .- Я сейчас с прогулки Анжелику приведу, а Вы тут подождите. -Танька схватила Лиру под руки и потащила к выходу. Монка осталась наедине с Анжелыной мамой.
       .- Я подружилась с вашей дочкой,- сказала Мона, открыто посмотрев в глаза Аллы Никифоровны.
        - Да? Интересно - как? - заинтересовалась мамаша.
        - Душой я с ней разговариваю…
        - Мысленно- услышав последние слова, маман улыбнулась. Мона догадалась, что приняли ее за свихнувшуюся.
       .-Зачем вы ее здесь держите? Ведь это не тот способ  вылечить, она  не буйная. Заберите ее отсюда, пожалуйста! - не умолкала Монка.
         - Она подвергнется насилию… я это чувствую!  Заберите пожалуйста! А хотите я за ней присмотрю? Только у вас дома.
       -Услышав такое хамство, Алла Никифорвна вскочила со стула.
       - Ты кто такая здесь, чтоб мне указывать?! Да Ян Мирославович –светило! И не тебе обсуждать его лечение.
         Монка, глядя на женщину, поняла, что стучится в закрытые двери. Посмотрев на обескураженную мамашу, Монка вышла из корпуса .Она вдруг поняла, что мамы бывают разные, а той, единственной, родной,-нет на белом свете!               
    Мона подойдя к окну, чтоб перелезть в свою скорлупу  услышала приглушенные Ленкины стоны с мужским рычанием вперемешку. Монка шарахнулась от окна, как от помойной ямы .Теперь дорога только в "могилку". Там ждала ее хозяйка бара. Монку она давно приглядела. Празднуя День студента, Монка немного перебрала и удалилась в подсобку, чтоб отдышаться. А, когда пришла в себя, очутилась на даче у хозяйки в постели. .Монка приняла новую подругу, как отдушину от безденежья,  скуки, да и просто, как красивую женщину. Вот и теперь Монку гнали  к хозяйке бара  безысходность, скука,  печаль и предательство подруги.
--

        Сидя на полу у камина, Мона пыталась поджарить шашлык, а хозяйка, с бокалом вина, расположилась рядом.
       - Я разошлась с мужем,- шепнула Монке на ухо.
       - Поздравляю, но если ты это сделала ради меня, то – напрасно. Мне жертвы не нужны…
       - Да нет,-  встала с пола хозяйка – в последнее время я стала чаще думать о себе, благодаря тебе, Монка!
       Хозяйка приподняла бокал.
       - За тебя!
       - Почему тебе не переехать ко мне? - отпив глоток вина, продолжала хозяйка.
       - У меня большой дом, да и тебе спокойней без квартиранта-алкаша…
       - Смешно представить, как у нас получится! -.Монка нанизывала мясо на очередной шампур, продолжала анализировать.
       - С моим-то образом жизни ты меня через неделю возненавидишь.
       - ТЕБЯ, Монка, я в любом виде кушать готова! - и хозяйка обняла Монку. Монка выронила из рук шампур и ответила желанию хозяйки..
          Шашлык безнадежно тлел в камине. Хозяйка сладко сопела, а Мона, докурив сигарету, затаптывала вместе с бычком свою продажность… Она дала себе слово больше не играть на чужих чувствах, и свои - не продавать, ни за какие коврижки!. На часах было 3 часа. Моне спать не хотелось. Она сварила кофе, написала прощальное письмо, взяла 100 баксов, что лежали в шкатулке (хозяйка разрешала брать сколько угодно). Одеваясь, вызвала такси, и тихонько удалилась. Уже в такси вдруг сильно защемило сердце. Прислушиваясь к своей интуиции, решила позвонить Таньке в больничку. Сотовый  не отвечал.
      - Понятно: напилась опять самогонки…
       Хотя, зная все проблемы, что возникли в больничке, было б неразумно напиваться. Тем более, что Танька жаждала стать преемником временно ушедшей Жестянки. Переговорив с таксистом - обсудив «таксу» - Монка решила заехать домой, переодеться, высказать Ленке всё, что она о ней думает, и поехать на работу. Странное стечение обстоятельств обрушилось на Монку. Она теряла друзей и знакомых один за другим, не сожалея ни капли об этом. Такси заехало во двор и остановилось у сирени. Монка попросила осветить свою комнату фарами, перелезла через окно. Слава богу, Ленка спала уже одна. Монка, снимая одежду, громко говорила, обращаясь к спящей Ленке.
       - Я просила, чтоб в моей маленькой комнате не было мужиков?
       Толкнув ногой спящую она продолжала.
       - Или ты думаешь, что я бесхребетное существо, и буду  всё глотать? - опустившись на корточки, схватила Ленку за волосы и повернула к себе. Ленкины ресницы  заморгали от удивления.
      - Я еду на работу. У тебя есть 10 часов, чтобы убраться отсюда раз и навсегда. Ты меня слышишь?- переспросила Мона у изумленной подруги, прежде чем та попыталась открыть рот для оправдания.  Подходя к подоконнику, обронила: - Не ври никогда. Прощай! - и исчезла в предрассветной мгле.
          Подъезжая к больнице, Мона увидела открытые ворота и освещение вокруг корпуса, где она работала.
        - Черт! - почувствовав неладное, она выскочила из машины, и побежала к корпусу! - Заперто.- Мона, не переставая, нажимала на кнопку звонка. Сердце бешено колотилось. Она стала бить кулаками и ногой в дверь.
        - Лир, это я, открой! – Молила Монка. Дверь открылась. На пороге стояла заплаканная баба Лира. Мона схватила Лиру за плечи.
       - Что случилось?!
       -  Анжелика…- заикалась баба Лира. Монка бросилась на второй этаж в виппалату. - Двери нараспашку, скомканная постель,  кровь на полу… Увидев все это, Монка плавно сползла по стенке на пол, обхватила голову руками. Жгучая ненависть обжигала мозг. У порога стояла запыхавшись Лира.
        -Где Танька? - спросила металлическим голосом Монка.
       .-В милиции. Показания даёт, -.робко отвечала баба Лира.
        -Рассказывай, - продолжала допрос Монка. Бабка присела на стул,  нервно теребя передник.
        -Как появилась эта новенькая, у нас одни неприятности: вчера вечером приехал на смену Петюня. – Злой, как собака, что сорвали из дому на работу. Но, узнав, что Жестянка сама в больнице, и ближайшую неделю наша больничка будет без ее руководства, сильно  обрадовался. Побежал за водкой и закуской .Танька сказала, что с ним пить не будет, так как на нее возложена обязанность… Тут все и началось. Видно, Петюня тоже виды имел на руководство. Стали жутко с Танькой ругаться. Чуть до драки не дошло. А потом, гляжу, помирились, и стали водку распивать. ну я, успокоившись, пошла спать. А часа в три прибежал ко мне Петюня - руки в крови взгляд безумный. Что, говорит, делать? Я, кажется, Анжелку пришиб… Я, как услышала, так в ночнушке побежала наверх, а там она, бедолажка,  на полу… А возле головы лужа крови.  Я в «Скорую» и в милицию позвонила.  Пока пьяную Таньку будила, наш Петюня сбежал. Сейчас его милиция ищет… Меня допросили и в больничке оставили, а Таньку увезли. «Скорая» Анжелочку забрала. Врачи сказали - шансов мало -  черепно-мозговая  травма. Баба Лира затихла.
         -Значит, Петюня? - заключила  Мона.
        - Да,-  ответила баба Лира, склонив голову.
        Монка почувствовала резкую боль в затылке.  В глазах появились «зайчики».  Тяжело вздохнув, она привстала и, опустошенная, побрела по коридору. Сквозь разочарование, глубокое равнодушие она созерцала беготню медперсонала. Монотонно орудуя шваброй, появилась заплаканная Анжелына мамаша, теребила Монькин халат.
        -Господи, за что ей это всё?!
       Монка оторвала её руки от себя и продолжала мыть пол.
       - Молчишь? Презираешь?- опять лезла та в душу. Монка поставила швабру у стены, и подошла к истерившей мамаше. От её взгляда мамаша притихла.
        - Чё горланишь? У нас тут не концертная площадка, иди к ней и там делай всё возможное. А здесь тебе уже нечего делать.
         Как проснувшись ото сна, та с готовностью замахала головой.
         -С ней будет всё хорошо?
        Мона долго смотрела в  красивые, умытые слезами глаза.
        - Да, ей теперь будет легче. Иди же к ней!
       Мамаша всунула Монке визитную карточку.
       - Звони в любое время,-  и побежала по затемнённому коридору прочь.....
        Всё, как в замедленных съемках… Монка, как привидение шарахалась с тряпкой,  вытирая пыль там, куда человеческая рука не захаживала. Время шло своим шагом. Баба Лира хотела пригласить Монку  чай попить, но встретившись с её взглядом и состоянием, перекрестившись, удалилась восвояси. А время всё шло, подгоняя Монку к действиям, размышлениям…
       ....Дверь распахнулась,  ворвалась Танька. Лицо опухшее от страха и паленной водки.  Она схватила Монку, поволокла в подсобку.
         - Я не виновата, - трясла она ее, - Эта сволочь похотливая - Петюня! Я от ментов еле отмазалась, а сколько страху натерпелась…
         - Что будет ? Что будет ? Ну скажи что-нибудь! Как здесь?
;
.        Танька суетилась, нарезала бутерброды. Причитая, наливала в стаканы остатки водки-.
         - Ф –ух,  Монка, ну давай?
         Подымая стакан - Меня ж менты замучили. Маковой росинки во рту не держала...
         Монка взяла стакан с водкой.
        - Это та, что с Петюней не допили?
       Танька одним махом ковтнув содержимое, фыркая, согласилась, хватая бутерброд. Монка резким движением вылила содержимое на опухшее Танькино лицо.
       -Ты чё?
       Но  что либо сделать, глядя на Монку, она не решалась.
           -Я вычеркну все детство, связанное с тобой. Вычеркнула все до этой минуты. Тебя в моей жизни нет,  не было, и не будет, никогда! -Говорила Монка, глядя в Танькины серобуромалиновые глаза,
       .- Да подавись, лесбиянка вонючая! - кричала охмелевшая Танька вслед уходящей Монке...
         Монка шла в палату, где жили доцент, Маруська с Катариной, и подкидыш. Когда Монка зашла, в это время здесь опять была дискуссия. Доцент стояла напротив Маруськи, и сокрушалась.
         - Ой, ангелочек! Этот похотливый кнур все ж таки достал  несчастную! А Маруся в знак согласия кружилась в постели насколько позволяло ее  полупарализованное тело. Завидев входящую, притихли. Монка села на кровать к подкидышу .
        - Я через полчаса уйду с работы…- начала она. – И больше не приду.
Затем продолжила.
        - Я сама почти бомж. Но – свободный. Я хочу предложить уйти отсюда…- уточнила Мона, - помощь . Она вопросительно посмотрела на доцента
        - Нет я не могу бросить Марусю.
        Маруся заикаясь в знак благодарности.
        - Я тоже, я боюсь, очень боюсь. Мона повернулась к подкидышу. Её лицо было спокойным. Взор направлен на потолок, и ухмылка на лице,
         Она рукой  дотронулась до ноги подкидыша.
        Тебя же отобрали на опыты!
        Услышав Монкины слова, Катарина подбежала к подкидышу.
       - Нет я не отдам ее никому!
       - Тогда прощайте,- сказала Мона и удалилась.
      .- Струсила! - вслед услышала Маруськин крик.
       - Почему благородство и порядочность такие трусливые? - провожало эхо Монку до дверей.
      ..Монка перелезла через окно в комнату. Кругом чисто, пусто. Нет ни Ленки, ни ее вещей. На столе лежала записка.
        «Сука, сама не е…шься и другим не даешь!» ..
        Не дочитав, Монка порвала записку. Хотелось прилечь,  но желание отбил свирепый крик Толяна
        - Пришла шалава?! Я вам, б…ям, покажу, как меня ментуре сдавать! Выходи, сука.!
        Мона открыла дверь. На пороге в застиранных трико стоял Толян.
       -Чё надо?
         -Чё да чё, - стал пританцовывать сосед. – выпить, вот чё!
       Монка развернулась и пошла к единственному комоду. открыла ящик и достала почти полную бутылку самогонки.
         - На, -  и ткнула противной роже.      
  .      - Я вам, сукам, дам сейчас! - приговаривал алкаш, приготавливаясь к принятию горючего прямо с горла.
         Мона  увидела на вешалке шелковый шарф, в котором крестила малыша. Сорвав, медленно наматывала на кулак. Подойдя сзади к ни о чем не подозревающему Толяну, Мона накинула шарф ему на шею и тихонько придушила…. Толян, как стоял с бутылкой в горле, так и рухнул на пол, лишь пустив воздушные пузыри в бутылку. Вокруг разливалась моча вперемешку с самогонкой.
       Мона  перешагнула через бывшего соседа, зашла в комнату, закрыла дверь, рухнув на матрац, заснула сном младенца
      ....Гражданочка, а что за этой дверью?
     - Да соседка, девушка, - всхлипывала вдова.
     - Ну чё? Товарищ майор, все ясно. Вызываем каталажку? Хай труп в морг везут, - умозаключил сержантик..
      - Вызывай… а соседка дома?
      - Не знаю, она ведь со двора к себе заходит, через окно… - Майор приложил ухо к двери.
      -Тихо! - осторожно постучал.
     Монка давно проснулась. Она тупо смотрела на потолок. На потолке не было ни паутинки, паук тоже исчез..
      - Даже пауки не ужились, - думала Монка. Она слышала, как соседка обнаружила своего обмоченного муженька, как приехала милиция.  Дотошный мент хотел ворваться в Монькину комнату. Она спокойно дождалась, когда все разошлись. Подошла к окну.  В лицо ударил  свежий ветер. Луна, бодря своим светом, звала на прогулку. У Монки была заначка для друзей, - травка. Так как друзей не осталось, она себе забила косячок, усевшись вдоль окна. Монка пыхтела трубу и вспоминала день, как кадр за кадром, все происходило. Толяна, как он кривился и поперхнулся водкой… У Монки начался дурной смех. Трико плясало вместе с корченым лицом Толяна.  От смеха пошли по щекам слезы.  Монка, обхватив колени, улыбалась на полную луну . - Ужас! Ей абсолютно не было страшно…и горько… за случившееся… Она потеряла  чувства . Зияющая пустота гуляла по телу. Еще долго раздавался смех по глухой подворотне...  Стучали колеса по рельсам. Трамвайчик гнал на работу самых достойных. Не спалось в хирургии Людмилочке Николаевночке. С  перевязанной челюстью она лежала в палате. Боль утихла. Опухоль на лице спала. Вот только ненависть бродила, ища поддержки случившемуся. Месть гнала ее на свою работу. Злоба к ее ненавистнице, Подкидышу... Виновница ее страданий и потерь,  не зубов, а власти. Жестянка возлежала, словно парализованная. Когда загружался ее мозг над задачей, все конечности отдыхали, чтобы дать мозгу продуктивно работать… Милая улыбка на лице узурпатора означала,что светлая мысль все ж протиснулась в мозг.                -       - Какого хрена?!  В 2 часа ночи! - возмущался Гек, подходя к двери.
        - Кто?
        …Тишина..
         Гек открыл дверь. На пороге стояла Людмила Николаевна с синими губами и злой ухмылкой на лице.
        .- Шабирайтесь! - вскомандовала Жестянка.
         - Куда? - еще не до конца понимая, кто перед ним…
         .- Бери, Шука, мне нужна ваша помошь..
         Гек быстро побежал в комнату. Через пару минут два бравых молодца стояли перед Жестянкой, готовые на все. Такси мигом довезло святую троицу в больничку. .Дверь открыла Баба Лира - в глазах испуг.
        - Здравствуйте, Людмилочка Николаевночка!
        Жестянка прошла мимо лишь кивнув. Чук и Гек бабку отодвинули, бесцеремонно проходя по коридору. Баба засеменила за ними.
      - Что вы хотите сделать?, - шептала она им вслед.
     .- Отстань, - огрызался Гек. Они шли в палату, где лежала она - Подкидыш.Баба Лира протиснулась  через Чука и Гека и бросилась на колени перед Жестянкой. Обхватив её ноги, она со  слезами на глазах умоляла:
      - Не надо ее трогать. Она  - мессия! Мы все погибнем! Не трогайте ее, пожалуйста!…
      Оттолкнув Лиру ногой, Жестянка подкрадывалась в палату, где находилось- «это чудовище – Подкидыш»…
      Как и в прошлый раз, Чук и Гек подошли к мирно спящей женщине. Обхватив края простыни, поволокли к выходу.
      - Куда ее? - спросил шепотом Гек.
      - Ишите ша мной, - прошипела Жестянка, и направилась в сторону подвального помещения. Открыв решетку, потом массивные двери, они волокли свою добычу по узкому коридору подвала.
      - Шкоро, шкоро - радостно потирала руки Жестянка, подходя к металлической двери.
      - Штавь ее, - приказала Людмилочка Николаевночка.
      Открыв глазок в камеру, она долго присматривалась.
     .- Это что - мы ее к Фиме приволокли? - спросил Чук, почесывая темечко.
     .- Зачем?
      - Пусть пошабавится, - смеялась Жестянка.
      - Он давно не лакомился...
       - Он же ее разорвет, он же буйный! - оторопел Гек.
       - Шаткнись, - приказала Жестянка, грозя кулаком всем.
       - Не, я так не согласен, - сопротивлялся Гек.
       - Это ж убийство!
          Не обращая внимания, Жестянка уже отворяла железные двери.  Схватив Подкидыша за рукав, она втолкнула её в темноту.
       - Фимка, шебе подружку привела. Шавай, пошитай швои штишки.
         И дверь захлопнулась.
         Чук и Гек, не дожидаясь расправы, трусливо сдавали назад.
        - Мы пойдем… Мы еще на больничном…- и побежали к выходу. А Жестянка в сладостной истоме закрыла глаза, предвкушая крики и стоны о помощи. Но кромешная тишина привела ее в недоумение. Она приоткрыла дверной глазок. В центре камеры стояла Подкидыш. Белая ночнушка излучала свет, а рядом на коленях сидел Фима, плакал тихо, как провинившийся ребенок..
        - Что за черт?!
         - Потеряв всякую бдительность от увиденного, Жестянка открыла дверь и ворвалась в камеру. Фима в одну секунду подскочил к Жестянке,  вцепился зубами в шею и повалил на пол. От дикой боли Жестянка завыла.
         - Помогите, - кричала Жестянка, цепляясь ногтями за стены.  Но Фима монотонно наносил смертельные удары по голове. Теряя сознание, она увидела Подкидыша, ее ухмылку… Чук и Гек уже возле выхода услышали нечеловеческий рев. Спотыкаясь о ступеньки, толкая друг друга, бежали они по дорожке.
          Чертыхаясь,.баба Лира, крестясь, опять набирала номер милиции и скорой.
      
Получив в четыре утра вызов в больницу, капитан Курочкин на ходу бросил.
        - Это дурдом полный!
        - Так, товарищ капитан, мы ж туда и едем, -  юморил сержантик, выруливая на уазике из отделения  милиции.  Проезжая мимо круглосуточного ларька, Курочкин похлопал по плечу водителя.
         - Васёк, притормози!
          Деловито направился к двери ларька.
        - Привет, Валек! - приветствовал капитан продавщицу, которая заняла уже круговую оборону у ларька.
        - Что, опять паленой водкой торгуешь?
       Заглянув через могучую девичью шейку вовнутрь магазинчика, увидел:  на полу стояли два ящика бутылок сомнительного содержимого и с еще  более сомнительным названием "слеза".
        - Так, товарищ капитан, що з них убудет, с алкашей?
         Курочкин протиснулся вовнутрь и деловито рассматривал стеллажи. Он понимал, что опять в этой больничке его нервная система будет нарушена, и притушить мог только очень хороший коньяк. Всковырнув бутылочку армянского, умело переместил за пазуху.
         - На экспертизу! - деловито заметил капитан, выходя на свежий воздух. Но, заметив грустившего за баранкой Васька, вернулся, и двумя пальцами потянул две бутылки водки.
         - Пацану тоже не сладко, - виновато заявил капитан, садясь в машину. Услышал как Валюха огрызнулась.
         - Скоро будешь целый взвод утешать нашим товаром…
         Долго капитану Курочкину раздумывать не пришлось по поводу вызова.  А вот то что еще водочки прихватил на это дело - не раз вспоминал с благодарностью.
         Вьезжая во двор, милицейский уазик разминулся со скорой помощью, которая неслась, истерично сигналя сиреной.
       - Что за ****ство! -сплюнул на коврик Курочкин, и нервно закурил. Сигарета сменялась одна за одной…
        У входа стояла Баба Лира .
       - Что опять у вас стряслось?.Вы у меня, как дерьмо в штанах, - причитал капитан, уже по ее внешнему виду оценив ситуацию.
      .- Кого скорая увезла?
       - Уже никого, - икая ответила Лира..
       - Ага, значит у нас труп! - распутывал логическую цепочку Капитан.
       - Трупы! - продолжила интеллектуальную игру Баба Лира.
       -.А что это за помещение? Как тюрьма?  - обследуя узкий коридор.
        - Здесь, - сказала дрожащим голосом Лира и втянула живот, чтоб пропустить Капитана . Слабый свет проникал в комнату через массивные решетки на окне.
       - Свет есть?
       - Только в коридоре! - ответил голос.
       - Так включите, черт вас возьми! - ругался Курочкин, спотыкаясь о ведро. Немного привыкнув, да еще с помощью света в коридоре, перед Курочкиным предстала картина, как из боевика американского фильма. На оконной решетке висел на женских колготках мужик. На вопрос - откуда здесь женские колготки, лежал в крови женский труп.
     Курочкин не мог оторвать взгляда от изуродованной женщины, а ее гримаса до боли была знакомой.
     - Кто эти люди? -  спросил Курочкин, не отводя взгляда.
     - Что висит – Фима, наш буйный больной. А это наша медсестра Людмила Николаевна Жестянова.
     - Кто? - услышав знакомую фамилию, повернулся к бабе Лире, - Наша беззубая пострадавшая?-уточнил Капитан.
    - Угу!- подтвердила баба Лира воя и всхлипывая.
   - Какого хрена она здесь делает?!
       Лира все так же безнадежно махала головой и сморкалась в передник, на вопрос Курочкина.
    - Они приехали часа в три, взяли больную,подкидыша поволокли сюда, к Фиме..Я их просила, чтоб оставили ее в покое, а все напрасно. Оттолкнули и дальше пошли.
       Курочкин повернулся к бабе.
     - У вас что здесь «садома гамора»? Тьфу! Какую больную они волокли? Где она? - тарахтел капитан, семеня за бабой Лирой.
     - Спит в своей палате, как-будто ничего не произошло, -запыхалась Лира.
     - А что, ее надо было тоже разорвать, как ту беззубую?- поинтересовался Курочкин, подходя к палате, где спала Подкидыш. Глядя на спящее царство, Курочкин обернулся к бабе Лире и спросил.
     - Где молодцы, которые были с беззубой?
     - Они убежали, -  и Лира махнула в то напровление .
    - Адреса проживания, телефон, и фамилия-имя-отчество? -кричал капитан, принимая наконец правильное решение....
      На улице дети играли в классики. Курочкин, наблюдая за шустрой девчонкой, вздохнул.
      -  Как давно я не был в отпуске?! Закончу это дело и обязательно
 уеду на море… Капитан уже мысленно плескался в морской воде рядом с розовощекой девахой и незаметно прикасаясь к ее полной груди… Стук в дверь прервал его лазурные мечты.
        - Да, раздражился Курочкин, уставившись на открывающуюся дверь. Чук и Гек, как затравленные зверьки, стояли прижавшись друг к другу.
        - Ну, граждане братцы-кролики, расскажите, как вы своими розыграшами угробили двух людей                -  Мы никого не убивали! - взмолился Гек.
         - Она сама к нам пришла и попросила помощи.
         - Кто - она? Какой помощи? - забросал вопросами капитан. Сев вальяжно за свой стол, Курочкин подмахнул листки в направлении затравленных зверьков.
         - Пишите как все было, а потом продолжим нашу бесседу.
        Чук и Гек с оптимизмом начали писать, а  Курочкин опять подошел к окну в надежде возродить в памяти розовощекую деваху  Но, видно, образ затонул в морской пучине. Пришлось вернуться в свой прокуренный кабинет. Ненавидящим взглядом опытного сыщика Капитан Курочкин сразу определил этих красавчиков в педерастов.Выхватив у одного исписанный листок, не читая, порвал. Наблюдая за действиями милиционера, Чук понял, что пришел конец всему. Тихо заплакал. Гек, более уверенный вскрикнул.
       - Вы не имеете права! Я требую адвоката!
       -Ах, адвоката? - проорал капитан прямо ему на ухо.
       - Будет тебе адвокат! - И вызвал сержанта.
       - Этого в камеру… к адвокату… -  подмигнув сержантику, помог вытолкнуть Гека за дверь.
       - А с тобой, голубушка, мы еще поворкуем.
      И притянул новый листик для той истории, которую видел начальник. Чук, сморкаясь и уже ничего не понимая, писал под диктовку Курочкина признание...
        Монка сползла с подоконника. Её немного тошнило. Обведя взором свою комнату, она понимала, что жить здесь  больше не сможет. Но куда идти? Друзей не осталось. Денег нет. Как она могла жить, не замечая своего окружения? Не замечая всех событий, что происходили в стране?. Последняя работа в дурдоме открыла ей глаза на происходящее.
       - Я не смогу и в этой стране существовать…
       Мона подошла к комоду, достала свои документы. В её метрике значилось - мама – еврейка.
       - Вот мой спасательный круг… Открыв дверь, она впервые прошла на общую кухню, поставила чайник. И стала ждать свою соседку. Расчет был точный. Вышла соседка, присела рядышком, и завыла.
       .- Толечка мой помер! Сегодня похороны… Да на кого ж ты меня покинул!..-  качалась соседка, в перерывах высмаркиваясь в платок.
        - Прекратите кривляться! - не досмотрев весь спектакль, Монка вскочила.
        -.Твои детишки будут сегодня. - Продолжала Мона, не обращая внимания на огорошенную бабу.
        - Тысячу долларов за мою комнату. Я подпишу куплю-продажу. Это смешная цена. но деньги мне нужны срочно. Сейчас. Ты будешь в изолированной квартире жить. Если завтра денег не будет, я продам эту комнату бандитам! - нагнувшись к соседке и глядя ей в глаза, Мона продолжала
         - И тогда посмотришь… А проживешь вряд ли…
         Услышав последние слова, соседка еще больше пустилась в сморкание.
        - Будь ты проклята! - выдавила горем убитая вдова.
        Мона медленно выпрямилась. Проклятия последним выстрелом убили еще где-то припрятанную душу.
      - Завтра - деньги!
         Монка хотела жить. Она из последних сил цеплялась за появившуюся возможность уехать как можно дальше от людей и страны, в которой эти люди сосуществовали.
      Монка брела на вокзал. Там переночует. Хотелось спать, есть. Отыскав пустое кресло, плюхнулась в него и под вокзальные ежеминутные объявления уснула....
        - Я жить хочу… жить… жить…
        -  Деточка, я хочу, чтоб ты была счастлива, - шептала из последних сил во сне Монкина мама.
        - Мамочка, я все сделаю, только живи! - плакала Монка возле остывшего тела. Лёгкое прикосновение дубинкой в бок вернуло Монку на  вокзальное кресло.
       - Чё, шалава, пристроилась? Это тебе не гостиница.
       Монка побрела, измученная сном на выход, на свежий воздух, туда где есть счастье....
                                Баба Лира, закрыв за последним больным дверь, вышла на улицу Одуванчики украшали лужайку желтым цветом. Птички истошно пели на могучих дубах, ища место для постройки гнезд. Ленечка, радостно брызжа слюной, звал Лиру к часовне.
       - Да что случилось? - задавала вопрос  счастливому сыночку. Вокруг часовни бегали разнорабочие, стоял грузовик с досками.
       - Что здесь происходит? - деловито спросила Лира у рабочего, что срывал дощечку на двери у входа в храм._
       - Церковь будем восстанавливать.
       - Да! - изумилась Баба. - Слава тебе, Господи! Хоть что-то хорошее стало происходить, - крестилась санитарка .А Ленчик, как завороженный, смотрел на открывающиеся массивные двери в часовню. Лира, радостная, присела на лавочку .обернув свой взор к солнцу, что проглядывалось сквозь листву, напевала псалмы… Истошные крики прервали бабкины божественные напевы.
         - Кто идиота на крышу пропустил?! - бегал вокруг часовни прораб. - .На верхушке купола стоял Лёнчик,  радостно махал руками пролетающим птицам. Лира закрыла глаза. Она все поняла. Слезы катились из закрытых век.
         - Горе! Какое горе!- кричали люди. Кто-то бережно приподнял Лиру и повел в корпус.  На лужайке среди одуванчиков лежал Лёнчик. Застывший  взгляд, кривая улыбка на лице.
         - Отмучился! – Накрывали одеялом тело. Затихал город. Сверчки сопротивлялись мгле, перемигиваясь со звездами. Лира проходила по больничным коридорам, разливая бензин  по полу.
        - Отмучились, - приговаривала она, зажигая спичку.
        - Отмучились!
         Кружились вороны вокруг горящего здания...
         По трапу медленно шла Монка в новых джинсах, кроссовках. Спортивная сумка болталась на плече. Перед входом в самолет, она обернулась!
         - Отмучилась, - услышала свой внутренний голос.
         - Шалом, Израиль!
         Пригнув бритую голову, без сожаления окунулась в новый мир.
         - Мамочка! Мамочка, пить хочу! - произнесла слабо Анжелика измученной женщине, что сидела рядом.