Изольда
Я гладил свое п/ш в бытовке, когда меня разыскал наш взводный почтальон Веня.
– Ну, конечно, – шумно возмущается он, – где он еще может быть? Либо читает, либо на спортгородке, либо в чипке, либо гладится! И чего ты, Симона, все время гладишься? У тебя и так стрелки…
– Вень, ты что-то конкретное хотел, или тебя сразу послать? – миролюбивым тоном перебил я его треп, не отрываясь от своего занятия.
– Конечно, хотел! Я хочу честно выполнить обязанности почтальона. Тебе телеграмма! Вот, получи! Можешь не расписываться, я уже за нее сам расписался, – то ли шутит, то ли на самом деле серьезно говорит Веня.
Телеграммой Изольда сообщала, что она завтра прилетает в Симферополь и просит встретить ее и устроить в гостиницу. Я оделся и пошел на КПП-1, где наряд несет 34-я рота нашего батальона, а одним из помощников дежурного по КПП стоит мой земляк Исаев.
– Толик, – обратился я к нему, – мне нужно через дорогу перебежать.
– На рынок, что ли? Что там такое интересное есть в это время суток?
– Нет, в гостиницу «Колос», нужно номер заказать.
– Погоди, я посмотрю, нет ли там никого.
Земляк вышел на крыльцо КПП, осмотрелся и кивнул, что можно. Я быстро перебежал через улицу, вошел в гостиницу и подошел к дежурному администратору. Мне сказали, что свободных мест нет, и не предвидится. Что ж, придется идти на поклон к ротному, тем более что все равно надо отпрашиваться, встречать Изольду.
Исаев рукой махнул, чтобы я подождал. Из троллейбуса вышли несколько преподавателей нашего училища и направились к КПП-1. Когда они прошли, Толик махнул мне, что можно возвращаться, и я благополучно вернулся в училище.
Я поспешил к ротному, но оказалось, что он на пару часов отлучился по своим делам. Ждать я не люблю, поэтому я выпросил у взводного свой аусвайс и пошел на квартиру. Там хранятся две 3-х литровые банки спирта, которые на всякий случай привез мне как-то папа.
Самое забавное, что провез он их в самолете! Дома он сходил на плодоконсервный завод, взял там этикетки березового сока, наклеил их на банки со спиртом и так и пошел в аэропорту на контроль. Объяснил на досмотре, что ему для здоровья нужно регулярно пить березовый сок, и ему поверили. В багаж стеклотару сдавать нет смысла, поэтому он и взял «сок» в салон. Так он в салоне самолета и провез этот спирт. Вот и пришло время этого «всякого случая».
– Долго ходишь, – осклабился Лео, который в условленное время ждет меня на «пьяном углу». – Давай свою поклажу.
– Ты осторожнее, не разбей, – попросил я его. – Там стекло.
Лео сделал резкое движение вниз, словно роняет пакет, а потом рассмеялся.
– Не бойся, не разобью! Кстати, ротный уже вернулся.
Я перелез через забор, чтобы сэкономить хоть немного времени, и мы с Лео (он впереди с пустыми руками, а я сзади со спиртом в пакете) направились в казарму. Мне везет, мы никого не встретили, и я благополучно прибыл к канцелярии нашей роты.
– А я все гадаю, – едва заметно улыбнулся ротный, – где это тебя носит? Нет, ты мне ответь, кому нужно завтра девушку встречать, мне или тебе? Так чего я должен тебя искать?
– Виноват, – не стал я спорить, и охотно повинился, – товарищ майор, у меня к вам сразу несколько просьб.
– Ого! Вот это я понимаю, Иванов пришел! Вот это размах! Другие курсанты все как-то скромненько так, либо вообще никакой просьбы, либо максимум одна, а у тебя сразу несколько! И в самом деле, чего мелочиться! Ну, давай сюда свой список!
– Какой список?
– С просьбами, какой же еще? – удивился ротный. – Чего это ты растерялся, как витязь на распутье? Или чувство юмора сегодня оставило тебя? А это что у тебя в руках? Надо было тебе с багажом прямо в канцелярию тащиться, нельзя было в роте оставить?
– Так точно, нельзя было, – выпалил я. – Это спирт, возьмите, пожалуйста.
– Чего? – видно, что мне удалось ротного удивить. – Это что, взятка? Ты думаешь, что я тебя без нее в аэропорт не отпущу?
– Дело вовсе не в этом. Я разжился по случаю, но я ведь не пью, разве вы не знаете?
– Допустим, что знаю, – несколько растерянно ответил ротный. – И что?
– Ну вот, мне он не нужен, так что думаю, вам он нужнее. А иначе мне придется отдать его курсантам, и будет большая пьянка!
– Ладно, давай сюда, раз уж принес, – не стал больше отказываться ротный.
Он быстро спрятал банки со спиртом в сейф, благо сейф у него настоящий, вместительный.
– Теперь выкладывай, какие еще просьбы, – довольным тоном спрашивает ротный. – Ну, кроме той, что ты завтра встречаешь свою северянку в аэропорту.
– Вы не могли бы помочь мне с номером в гостинице?
– Легко, – расцвел ротный. – Ты помнишь, я говорил, когда мы работали в гостинице «Строитель», что при необходимости вы всегда можете получить там номер? Вот, считай, что номер у тебя есть. Тебе одноместный?
– Нет, думаю, что лучше двухместный, – немножко смутился я.
– Думаю, ты прав, двуспальная кровать лучше односпальной, – подмигнул ротный, и тут же безошибочно предположил. – А третья просьба, это по максимуму быть рядом с твоей избранницей, а не в родном училище, да? А знаешь, Толик, добро! Ты, может, как никто другой заслуживаешь этого. Но на разводах на занятия ты как штык в строю.
– Есть! Спасибо, товарищ майор!
– Всегда, пожалуйста, – улыбнулся ротный. – Знаешь, ко мне тут Королев приходил, ну, которого вы КорСом называете, просил номер на выпуск для его родителей, так я ему отказал! А тебе если нужно будет, я и на выпуск номер организую.
– Спасибо, товарищ майор, – захлебнулся я от полноты чувств. – Большое спасибо.
– Пожалуйста, хороший ты сержант и, вообще, мужик нормальный, – подмигнул ротный. – Это все просьбы или еще есть?
– Никак нет, товарищ майор, это все.
– Тогда так, завтра после развода идешь себе по своим делам. В гостинице будет забронирован номер на твою фамилию. Встречаемся на разводах. Надеюсь, твоя девушка приехала не до самого выпуска?
– Никак нет, – улыбнулся я. – Она еще планирует съездить в Феодосию, потом вернется на севера. А затем прилетит уже на выпуск.
– Тогда можешь идти. Стой! Пропуск у тебя? Я так и знал! Ну ладно, пусть он у тебя и остается. Иди.
Еще раз, поблагодарив ротного, я удалился. В кубрике я позвал Мишу и предупредил его, что с завтрашнего дня в мое отсутствие он будет исполнять обязанности командира отделения.
– Толик, а где ты ее устроишь, ты уже думал? – спрашивает Миша.
– Уже устроил в гостинице «Строитель», двухместный номер, – похвастался я перед приятелем.
– Врешь, – бесцеремонно влез КорС в наш разговор, – ротный всем отказывает!
– Ты это не все, – насмешливо бросил я. – И не хами. Или ты готов посмотреть своему страху в лицо?
– Это тебе, что ли? – осклабился Королев.
– Во наглеет! – изумился Миша, – Так ты, может, готов и победить свой страх? В смысле, Иванова?
Королев стушевался и отошел в сторону. Миша с удивлением смотрит ему вслед, потом спрашивает.
– Скажи, неужели КорС подходил к ротному, чтобы тот помог ему с номером в гостинице? Да, удивил, так удивил. Воистину наглость его родилась раньше него! Слышишь, Симона, ты надолго не пропадай, – подмигнул мне Миша, – ты помни, что здесь тебе всегда рады!
В аэропорт я приехал вовремя, хотя минут двадцать подождать все равно пришлось. Изольду я увидел и узнал издалека. Хотя все пассажиры были с севера, но такой белой кожи, ни у кого из них не было. Я со своим крымским загаром выгляжу против нее, как минимум, настоящим мулатом. Она несет две сумки через плечо.
– Ты когда успел так загореть? – вместо приветствия спросила она, рассматривая меня.
Краем глаза я замечаю, как мужчины восторженно оглядываются на Изольду, и это мне льстит. Многие женщины оглядываются на меня, и это льстит Изольде.
– У тебя еще вещи есть? – протянул я руку за ее сумками. – В багаж ничего не сдавала?
– Нет, все мои вещи здесь. Не люблю я таскать с собой лишнее.
– Тогда поехали, – предложил я и направился к выходу из здания аэропорта.
– А мы разве не на такси? – страшно удивилась Изольда, когда мы подошли к троллейбусной остановке. – Впрочем, тебе виднее. А где я буду жить?
– В гостинице «Строитель», это всего в двух минутах ходьбы от училища.
– Это хорошо, что близко, – одобрила она, с интересом осматриваясь.
В гостинице все было, как и говорил ротный: я назвал свою фамилию и нам без проблем выделили 2-х местный номер. Узнав, что есть горячая вода, Изольда захотела принять с дороги душ.
Затем она разобрала вещи и пожелала увидеть хоть немного прилегающий район. Мы отправились в город. Симферополь ей понравился. Обедали и ужинали мы в разных столовых, хотя и в гостиницу кое-что из провизии тоже купили.
Уже в номере выяснилось, что у моей невесты есть несколько бутылок вина. Пока я мылся, она накрыла стол и откупорила бутылку «Муската красного камня».
– А я не пью, – решительно отодвинул я свой стакан.
– Ты хочешь сказать, что я пью? – возмутилась Изольда. – Ты хочешь меня обидеть? Я не пьяница!
– Разве я сказал, что ты пьяница? – удивился я бессмысленности ее претензии. – Я только хотел сказать, что я совершенно не употребляю алкоголя.
– Но ты, же уже не занимаешься боксом? – с удивлением уставилась она на меня своими огромными глазищами.
– Ну и что? Я не употребляю алкоголь вовсе не из-за бокса. Просто не пью и все. Я совершенно равнодушен к алкоголю. Ты хочешь выпить для аппетита, выпей, я же не против.
Изольда немного подулась, потом выпила свое вино и подобрела. Затем пришло время, ложиться спать. То есть, я хотел сказать, в постель. Мы оба остались довольны друг другом. Уже перед сном Изольда вдруг сказала:
– Толя, ты обратил внимание на то, как женщин привлекает твой загар?
– Ты думаешь, что это загар? – улыбнулся я.
– Конечно! А что же еще? Ты ведь у меня не красивый, ты так себе. Да ты не расстраивайся, – звонко рассмеялась она, – ты ничего.
Она отвернулась и уснула. А я снова вспомнил Новеллу. Неужели она отказалась от меня из-за того, что тоже не считала меня красивым? И зачем женщинам эта красота? Изольда спала, а я все никак не мог уснуть, так как сердце щемит от таких мыслей. Перед глазами Новелла, а в постели со мной другая. Скоро эта другая станет моей женой, и все время будет рядом со мной. Как-то это непривычно и противоестественно даже. Надеюсь, что со временем все придет в норму. А если нет… то, значит, мне уготовано пожизненное одиночество.
Я долго ворочался, пытаясь уснуть. Изольда красивая, с ней приятно гулять по городу, вызывая восхищенные взгляды мужчин, с ней хорошо в постели, но мне кажется, что я не смогу без Новеллы. И с ней быть тоже не выходит, просто какой-то замкнутый круг получается.
Уснул я под утро, когда за окнами уже стало сереть.
Утром на разводе выяснилось, что сегодня консультацию к государственному экзамену по партийно-политической работе будет проводить полковник Тетка.
– Иванов, – хмурится ротный, – ты понимаешь, что это значит?
– Так точно! Я должен присутствовать на консультации, – вздыхаю я.
– Правильно мыслишь, молодец, – удовлетворенно кивает ротный.
Перед консультацией мы стояли у курилки кафедры тактики, когда за забором я увидел Изольду.
– Любопытно, в каком погребе, и под какой бочкой пряталась эта девушка от солнца, – осклабился Зона, беззастенчиво разглядывая Изольду.
– Ой, что сейчас будет, – втянул голову в плечи Лео и сделал шаг в сторону.
Но я, не удостоив Зону, который с восторгом глядит на мою Изольду, даже взглядом, перемахнул через наш трехметровый забор и подошел к Изольде.
– Это ты? – ничуть не удивилась она. – Я тебя не дождалась и иду завтракать.
– У нас консультация, освобожусь не раньше, чем через два часа.
– Тебе купить, чего-нибудь поесть?
– Честно говоря, это было бы очень кстати, – не стал я отказываться, так как сегодня остался совсем без завтрака. Чмокнув ее в щеку, я вернулся на территорию училища тем же путем.
– Слушай, Симона, – обратился ко мне Зона, – а как ты так лихо перескочил через забор? Я пробовал после тебя, но у меня ничего не получилось.
– Как это ничего не получилось? – расхохотался «замок». – А штаны?
Оказывается, во время попытки перелезть через забор, у Зоны порвались брюки в самом неожиданном и неподходящем месте. Поскольку до начала занятий осталось три минуты, времени, чтобы переодеться, у него нет, и Зона ходит, прикрывая себе место пониже спины планшеткой.
– Повезло тебе, Зона, – злословит Королев в надежде разозлить меня и натравить на Зону, – что Симона сегодня заторможенный, не то бы он догадался поинтересоваться, какого рожна ты полез за ним! Это ведь его невеста, а не твоя.
– Что, КорС, – насмехается Лис, увидев, что я не собираюсь трогать Зону, – фокус не удался?
После консультации полковника Тетки я зашел в расположение роты, чтобы оставить в тумбочке свою планшетку.
– Иванов, – позвал меня ротный, – зайди-ка ко мне.
В канцелярии роты он смерил меня долгим взглядом и сказал:
– Видел я, как ты через забор к своей северянке лазал.
Я, было, подумал, что сейчас последует мораль и оргвыводы, а это сейчас мне очень некстати, но я ошибся.
– Ты послушай меня, Толик, она тебя не стоит. Ты красивый, умный, сильный, самостоятельный, в тебе совершенно нет фальши, а она никакая. Мне директор гостиницы звонил, тоже удивляется твоему выбору. Теперь, когда я ее увидел, я с ним согласен, она действительно из другого теста. Послушай меня, у меня жизненного опыта больше, чем у тебя. Ты заслуживаешь лучшей подруги жизни. Ты добрый и порядочный, и поверь мне, ничего хорошего из вашего брачного союза не выйдет. Расстанься с ней прямо сейчас, и у тебя будет намного меньше огорчений, вот увидишь.
От слов ротного мне стало тяжко, я стоял и молчал, и даже не думал ничего объяснять. Ротный подождал и сказал:
– Тогда запомни то, что я тебе только что сказал. Когда-нибудь ты непременно вспомнишь этот разговор и мое предупреждение. А теперь можешь идти.
И он сокрушенно вздохнул. Выйдя из канцелярии, я постарался забыть о словах ротного, слишком уж они были мне неприятны. Легко ротному говорить, ему самому с женой повезло раз и навсегда.
Но нет, нет, да у меня возникает вопрос, во что я превращаю свою собственную жизнь? Вот только ответа я и сам не знаю.
В Феодосии
Изольда поехала на неделю в Феодосию, так как ей хочется покупаться в море и позагорать. Она сказала, что на северах ее не поймут, если она, находясь в Крыму, не искупается в море и не загорит. Она там уже три дня, а меня только сегодня ротный смог отпустить с ночевкой.
Возле железнодорожного вокзала я встретил Веню и Лео. Оба пребывают в возбужденном настроении. Я невольно заинтересовался причинами такого их настроения.
– Симона, ты представляешь, здесь кино снимают! – с горящими глазами говорит Веня, и рот его распахнулся до ушей.
– Где здесь? – невольно оглянулся я по сторонам.
– Прямо на перроне, – со знающим видом восторженно отвечает Лео. – Пойдем, посмотрим!
И мы поспешили на перрон, и хотя он огражден канатами и людьми, которые не пускают туда посторонних, мы успели рассмотреть, как по перрону важно шествует Вячеслав Тихонов, а рядом с ним, сгибаясь под тяжестью чемоданов, идет Любовь Полищук.
– Не знал бы, что это кино, – осуждающе сказал Веня, – подумал бы, что это Тихонов так зазнался!
Действительно, трудно отделаться от ощущения, что это как-то неправильно. Нужно будет непременно посмотреть этот фильм, когда он выйдет в прокат. Я прочел на табличке интригующее рабочее название фильма «Любовь с привилегиями» и поспешил на привокзальную площадь.
Чтобы быстрее добраться до Феодосии, я решил ехать на такси. И вот я еду в Феодосию на этом самом такси. У меня есть попутчик – армянин из Гугарского района Армении, пострадавшего от землетрясения полгода назад. Мы с ним договорились взять одно такси на двоих, чтобы обоим дешевле вышло. Сначала он нам с водителем рассказывал о своих переживаниях и впечатлениях, перенесенных во время той катастрофы.
– Представляете, – грустно говорит он таксисту и мне, – сижу я в курилке напротив цеха, и вдруг заводская труба стала раскачиваться! Я сначала подумал, что это мне кажется или, что я сплю. Но когда труба стала разваливаться на части, пришло страшное понимание, что это не сон, не сумасшествие, а землетрясение. Из нашего цеха только один я и выжил. Всех остальных завалило в цеху стенами, перекрытиями и этой самой злополучной трубой… если бы я не вышел покурить, то и меня бы уже не было, представляете?
А потом как-то незаметно мой разговорчивый попутчик перешел на хвастовство. И если его послушать, то есть поверить ему на слово, то все у него самое-самое лучшее.
– Вот, – взахлеб рассказывает он, – недавно машину себе купил. Такая машина, такая машина! Знаешь, какая?
– Откуда же я могу знать? – смеюсь я. – Ну, и какая же?
– Нет, ну машина обыкновенная, «семерка», – чуть спокойнее говорит он, и тут же снова заводится. – Зато цвет, какой! Знаешь, какой цвет?
– Не знаю, – признаюсь я, пытаясь скрыть улыбку.
– Вот! – торжествующе говорит он. – Ты цвет мокрого асфальта знаешь, да? Представляешь?
– Да, конечно, – удивляюсь я.
– Вот точно такой же, – торжествует мой попутчик. – Только зеленый!
В общем, поездка благодаря словоохотливому армянину прошла быстро и весело.
– Спасибо тебе, дорогой, – на прощанье сказал мне армянин, – ты хорошо умеешь слушать, не все так могут. Удачи и приятного отдыха!
Изольды я на квартире не застал, так как она еще не вернулась с пляжа. Место съемной квартиры выбрано с умом – густой сад, в тени которого прячутся коттеджи, и до моря метров 150, не больше. Изольда говорила, что ее родители однажды попав сюда, уже более двадцати лет ездят отдыхать только в Феодосию и останавливаются только здесь.
Я попросил хозяйку, чтобы она открыла дверь коттеджа, который снимает Изольда. Поскольку она предупредила хозяйку о моем приезде, то отказывать мне хозяйка не стала. Даже более того, она предложила мне разыграть Изольду и закрыла меня в домике.
Раздевшись, я, лег в постель, ожидая возвращения Изольды и уже чуть было не уснул, когда она, наконец-то, появилась.
– Валентина Алексеевна, – едва войдя во двор, спросила она у хозяйки, – не приезжал еще мой жених?
– Нет, деточка, никого не было, – отвечает хозяйка ровным голосом.
– Странно, – удивилась Изольда, – наверное, позже приедет. А вы что делаете?
Однако хозяйка не захотела вступать с квартиранткой в долгие разговоры, так что пришлось Изольде идти в свой домик. Она открыла замок своим ключом и вошла в комнату, тщательно прикрыла дверь. Положила сумку на стул и только теперь заметила меня.
– Ах, ты! – рассмеялась она. – Ах, вы! А я-то думаю, чего это тебя так долго нет? И хозяйка со мной разговаривать не стала, что на нее совсем не похоже, а вы меня разыграть решили!
– Ты долго еще собираешься там стоять? Иди уже ко мне, – откинул я простынь, которой был накрыт, приглашая Изольду. Она посмотрела на меня, и без лишних слов стала раздеваться, а я с нетерпением следил за этим возбуждающим зрелищем.
Я наслаждался томительными секундами, пока она раздевалась, но увидев ее без одежды, я не удержался и рассмеялся. За прошедшие три дня она сгорела так, что местами уже облезает, местами кожа красная, а местами она все такая же белоснежная, как сметана.
– Иванов, не сметь, надо мной смеяться, – протестующе закрутила головой Изольда. – Как ты думаешь, через свадебное платье не будет видно, что кожа красная?
– Не фамильничай, – нахмурился я, – терпеть не буду, если будешь называть меня по фамилии, так и знай.
Она ничего не ответила, а просто забралась ко мне в постель. Я ее порывисто обнял, и разговоры на время прекратились. Только остался какой-то осадок на душе. Не нравится мне, что Изольда называет меня по фамилии, а она даже не пообещала, что больше так не будет. И еще что-то тревожное бередит мне душу. Но я не стал заглядывать к себе в душу.
Я и не заметил, как уснул. Когда проснулся, и почувствовал упругое, горячее женское тело рядом со мной, со сна подумал: «Новелла!» Но когда я раскрыл глаза, оказалось – Изольда. Сонливость как рукой сняло. С сожалением подумал, что так и не узнал Новеллу.
– Ты есть хочешь? – отвлекла меня от моих невеселых мыслей невеста. – Хочешь? Тогда веди женщину в ресторан! Я тут знаю один с хорошей кухней.
И мы оделись, умылись, привели себя в порядок, и пошли обедать. Мне в который раз пришла на ум мысль, что я нахожусь, не там и занимаюсь не тем. Как это там поется? «А той скажите, Бога ради, кому на плечи руки класть. Та, у которой я украден, в отместку тоже станет красть…» Я, молча, ковыряюсь вилкой в салате, так как аппетита не испытываю.
– Иванов, – снова отвлекла меня от моих горьких дум Новелла, – ты обрати внимание, как на меня смотрят мужчины! Ты хоть сам понимаешь, как тебе повезло со мной?
Я сказал: «Новелла?» Изольда, конечно же. Я тяжело вздохнул и стал обедать. На Изольду действительно похотливо смотрят практически все мужики в зале. Если бы это был вечер, то уже и танцевать бы стали приглашать.
– Ужинать будем дома, – хмуро бросил я.
Изольда внимательно посмотрела на меня и быстро согласилась со мной. Держится она независимо и изысканно. По всему видно, что внимание моей невесты целиком сосредоточено на ней самой и на внимании других мужчин. В общем, я остался, предоставлен своим тяжелым раздумьям, о которых Изольда даже не догадывалась. Она, конечно же, решила, что я ее просто ревную.
– Иванов, а ты неплохо смотришься рядом со мной, – признает Изольда. – Ты, как подходящая оправа для бриллианта!
– Не называй меня по фамилии, – сердито говорю я.
Изольда недоуменно повела плечами и продолжила с удовольствием есть. Что касается меня, то у меня аппетит пропал окончательно.
Туфли
И вот мы снова в Симферополе. Я ночевал в гостинице с Изольдой, потом сбегал в училище на развод, и после его окончания снова вернулся к ней. Мы позавтракали и улеглись в постель. Через полтора часа Изольда вдруг как-то странно глянула на меня и привлекла мое внимание.
– Толя, у меня к тебе есть нескромный вопрос, – голос ее звучит настойчиво.
– Давай свой нескромный вопрос, – добродушно говорю я. – Я сегодня добрый.
– Скажи, у тебя есть уже хороший, новый костюм и туфли?
– Это гражданские, что ли? – рассеянно отвечаю я, так как обнаженное тело невесты отвлекает меня от размышлений. Белоснежная грудь выразительно контрастирует с ее красным и облезлым телом и загорелым лицом. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на предстоящем разговоре. – Нет, пока нет.
– Ты же, надеюсь, не собираешься расписываться со мной в военной форме? Про джинсы я уже вообще молчу. Мне хочется, чтобы ты выглядел достойно.
– Так купим, успеем еще, – уверенно сказал я. – До свадьбы время еще есть.
– Вы только посмотрите на него! Любопытно, где это ты рассчитываешь купить и костюм, и туфли, к тому же хорошие? Реальность такова, что это все дефицит.
– Придумаем чего-нибудь, – беззаботно отмахнулся я, хотя на самом деле имею весьма расплывчатое предположение о том, где можно купить дефицит.
– Знаешь, а я, кажется, уже придумала!
– Да? Выкладывай, – повернулся я к ней и лег на бок, с нетерпением ожидая ответа.
– Давай подадим заявление о вступлении в брак здесь, в Симферополе!
– Мы же с тобой договорились, что женимся у меня дома, – мягко возразил я, чтобы сгладить остроту, как мне кажется, назревающего конфликта.
– Мы там и поженимся, – нетерпеливо объясняет Изольда. – Просто здесь нам дадут приглашение в «Салон новобрачных», и мы тебе купим все необходимое!
– А так можно? Подать заявление и не расписываться? – спрашиваю я с удивлением, понимая, что я мало чего знаю о взрослой жизни, и что Изольда отчего-то намного опытнее меня в таких вот бытовых вопросах.
– Вот чудак-человек! Конечно можно! Ты думаешь, что все, кто подал заявление, женятся? У людей случаются разные обстоятельства. А Симферополь это все-таки областной город, а не райцентр из которого ты. Здесь должен быть больший выбор. Я пришла к этому выводу, прогуливаясь по магазинам. Между обеспечением областного и районного центров есть большая разница, тем более это центр Крыма.
Заявление наше приняли и выдали нам программу лекций о семье и браке, которые можно прослушать на добровольных началах, и вожделенное приглашение в «Салон для новобрачных». Однако в этом салоне нас ждало разочарование, костюма моего размера просто не было! А те костюмы, которые имелись в наличии, даже при наличии нужного размера, я бы и даром не взял. Правда, с туфлями повезло, нашлись отличные кожаные австрийские туфли черного цвета, и мы их, разумеется, купили.
– Что ж, – сказала Изольда, когда мы вышли из салона, – конечно, было бы здорово, сразу купить все, но, по крайней мере, туфли у нас уже есть! Даже на душе стало легче. До выпуска из училища еще две недели, может костюмы еще завезут, а приглашение действительно месяц. Шансы есть, может, и костюм успеем еще здесь купить. А туфли хорошие! Хорошо, что я додумалась до этого! Изольда умничка!
Мы отнесли покупку в гостиницу, и вышли прогуляться по городу. На Пушкаре зашли в видеосалон, посмотрели фильм «Терминатор». После того, как мы поели мороженое, Изольда предложила:
– Давай, зайдем, сфотографируемся на память? Послезавтра я улетаю, а мое фото останется с тобой!
– Наше фото, – машинально поправил я ее, и неуверенно добавил: – Можно, только я слышал, что до свадьбы фотографироваться нельзя, кто сфотографируется вместе, долго потом вместе не проживут.
– Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь, – звонко рассмеялась моя невеста, – а это все просто суеверия. – Ну, так что, ты идешь?
– Давай уже после свадьбы, а? Мы успеем, а старые люди говорят, что нельзя до свадьбы фотографироваться. Они ведь не глупее нас с тобой.
– Ерунда это все, я в эту чушь не верю. Пойдем, пойдем. Не будем тратить время на этот разговор.
Изольда так настойчиво просила, что я уступил. И мы сфотографировались в первом же попавшемся нам фотоателье, благо их здесь хватает на каждом шагу. Мы так понравились фотографу, что он сделал наши фотографии на удивление быстро, так что Изольда сможет взять одно фото с собой на Север.
– А что это у тебя глаза такие грустные? – удивляется она, рассматривая фото. – Губы улыбаются, а глаза нет.
– Где? Покажи? А это мне жаль прощаться с холостяцкой жизнью, – пошутил я. – А у тебя у самой сейчас чего глаза какие-то не такие?
– Это у меня просто давление пониженное. Давай, зайдем куда-нибудь, выпьем кофе, чтобы давление повысить?
– У меня есть другое предложение, – усмехнулся я.
– Ну, пока мы еще до постели доберемся, – догадалась Изольда. – Давай, пойдем, кофе выпьем.
И мы зашли в первый попавшийся ресторан. Им оказался «Англетер» у парка Победы. После третьей чашки кофе Изольда улыбнулась и говорит:
– Кофе какой-то ненастоящий, давления не повышает. Наливай коньячку!
– Пить подано, – попробовал я пошутить.
– Иванов, ты закажи себе чаю, что ли? – нервно барабанит она костяшками пальцев по столешнице и выжидающе смотрит на меня.
– Зачем? – пожимаю я плечами. – Не хочу я чая, мне и кофе вполне хватило.
– А ты и не пей. Нальешь в стопку, будет, похоже, что и у тебя налит коньяк. А то неловко как-то, что я одна пью, – с непонятным упреком сказала Изольда.
Так мы и сделали. Со стороны, наверное, похоже на то, будто два закадычных собутыльника коротают вечер за бутылкой коньяка. Хоть то хорошо, что я не в военной форме. Хотя, может, я как человек непьющий, просто утрирую.
У окна остановился прохожий. Я лениво посмотрел на него, а это оказался мой бывший тренер по боксу Баринов. Он, не скрывая восхищения, смотрит на Изольду. Затем переводит взгляд на меня, и улыбается, узнав меня. Я кивком поздоровался с ним. А он глянул на бутылку, рюмки, и сразу поскучнел. Не прощаясь, он отвернулся и ушел.
Засыпая, я понял, почему меня раздражает то, что Изольда употребляет и вино и коньяк. Дело совсем не в том, что сам я не пью. Просто Новелла вообще не прикасается к алкоголю, и мне это ближе.
Неожиданность
Изольда улетела домой. Сначала мы зашли на кооперативный рынок, ей нужны были новые резиновые тапки, так называемые, «мыльницы». Пока мы их искали, наткнулись на «точку», где продают пластмассовые тазы.
– Хорошие, – попробовала их рукой Изольда, – надо будет нам такие купить.
Когда нашли место, где торгуют «мыльницами», оказалось, что рядом с продавщицей находится сам хозяин. И хозяин этот не, кто иной, как наш Батя.
– Привет, дружище, – широко раскрыл он руки для объятий.
Узнав, что нам нужно, он от щедрот своих подарил моей невести три пары «мыльниц» на ее выбор.
– Да, ладно, – отказываюсь я, – я в состоянии их купить.
– Брось, не обижай меня, – сердится Батя, – тем более, что я их сам делаю.
– Как сам?
– Просто. Заходи, увидишь. С сырьем, правда, перебои. Я бы мог и больше их производить. Можно было бы и в курортных городах торговлю наладить.
Батя даже вздохнул от того, что теряет такую перспективную торговлю.
– Ой, – вмешалаль Изольда в наш разговор, – вон в том ряду продают замечательные тазики. Думаю, они вам в качестве сырья подойдут. И цвета такие яркие.
Батя поблагодарил ее и бросился за тазиками. Позже я узнал, что он купил их все. Так что Изольда свои три пары «мыльниц», можно сказать, честно заработала.
А я провел Изольду в аэропорт, вернулся в Симферополь, и уже возвращался в училище со стороны гостиницы «Строитель», когда из кустов, находящихся у нашего спортгородка у озера, услышал знакомые голоса. Безо всякого сомнения голоса принадлежат Мише и Королеву. И они ссорятся! Любопытно, чего им делить, когда до выпуска остались считанные дни?
Заинтригованный, я перешел через дорогу и подкрался к кустам, откуда доносится непонятная возня и ругань. То, что я увидел, удивило меня еще больше. Рома и Миша держат Королева, как говорится, под белы рученьки, а Лис отвешивает ему удар за ударом, куда придется! Первым желанием было вмешаться, но я решил все-таки подождать, чтобы узнать, что там происходит на самом деле.
– Стукач, – презрительно сказал Лис и ударил КорСа в челюсть.
Ну, ничего себе! Серьезные обвинения, ничего не скажешь! Любопытно, это умозаключения ребят, или у них и доказательства имеются?
– Да не стукач я, – предпринял Королев попытку вырваться из рук ребят, но, конечно же, безуспешно.
– Нет, серьезно? – презрительно спрашивает Лис. – Анонимку на ротного тоже не ты написал?
– Какую еще анонимку? – снова рванулся КорС и тут же получил между глаз.
– Да не дергайся ты, – ругнулся Лис и сильно саданул кулаком Сергея под дых. – Ту самую, в которой ты докладываешь в особый отдел о том, что курсанты нашей роты работают в гостинице «Строитель», а наш командир роты получает от этого выгоду. Мы по почерку определили, что это твоих рук дело.
– Вы хотите сказать, что особист дал вам анонимку? – кашляя, насмешливо спросил Королев.
– Конечно, нет. Он дал ее светокопию ротному, с которым они дружат, а ротный уже обратился к нам. Ну, а мы взяли твой конспект, а там, и сравнивать нечего, у тебя ведь такой характерный почерк! У, сука! Ты и на нас доносы писал? А как ты свои доносы особисту передавал?
– Он пользовался «голубиной почтой», – не очень удачно, как мне кажется, пошутил Рома.
Лис снова ударил Королева. Я не стал ждать, чем там у них все закончится, и, отбросив сомнения и колебания, тихонечко удалился. Мысль о том, что КорС оказался стукачом, невыносима, но поскольку, ни ребята, ни ротный не сочли нужным посвятить меня в это дело, то я решил сделать вид, что ничего не знаю.
В расположении роты я разделся, помылся и улегся в кровать. Однако отдохнуть не удалось, так как в роту вошел Веня, вернувшийся из города. Прямо с порога он начал болтать, но через минуту его болтовня неожиданно прекратилась.
– Это кто там разлегся на кровати Толика? – донесся до моего сознания Венин вопрос, и я невольно улыбнулся.
Послышались приближающиеся торопливые шаги. Веня рывком сорвал с меня простынь, которой я укрылся.
– Толян, – растерянно спрашивает Веня, – Это ты?
Вид у него такой, словно он увидел в моей постели Мисс СССР-89 Юлию Суханову или там, например, гигантскую анаконду.
– Это ты? – снова спрашивает Веня со всей своей детской непосредственностью. Мы все за годы учебы повзрослели, а вот по Вене это не так очевидно.
– Я, – улыбаюсь я, – а что, в мое отсутствие кто-то облюбовал мою койку?
– Да нет, – пожал плечами Веня, и принялся рассказывать. – Ты знаешь, ротный как-то на построении на самоподготовку спросил: «Товарищи курсанты, вы все расслабились, а некоторые уже слишком! Кто еще помнит, как выглядит Иванов?» А Миша, возьми и скажи: «А кто это?» КорС говорит: «Это автор книги «Тени исчезают в полдень!» Лис добавил: «Нет! Это писатель-юморист, ведущий телепередачи «Вокруг смеха!»
– А ротный что? – заинтересовался я.
– А ротный говорит: «Нет, это ваш командир отделения!» А Миша снова: «И когда он это все успевает?» Лео сказал: «Много лет знаю и люблю Иванова…», но его перебили, так как четыре года это еще не много. В общем, смеху было! Так ты вернулся?
– Вернулся, – улыбаюсь я. – Теперь до самого выпуска буду с вами.
– Нет, серьезно? И днем и ночью?
– Днем не обещаю, я же буду ходить в город, а вот ночью точно!
– Это здорово, – расплылся Веня в довольной улыбке. – Тебе еще никто не говорил, что ты вносишь мир и покой в нашу жизнь? Так знай, что вносишь! Нам тебя не хватало!
– Ну, хватит нежностей, – ввалился в кубрик Рома. – Симона, дай тебя обнять, что ли?
– Нет уж, – смеюсь я, – на сегодня нежностей уже действительно хватит! Обнимайся со своей женой!
– Еще успею, – беззаботно махнул рукой Рома, – куда торопиться? Жизнь она длинная, а семейная тем более!
– Это семейным только так кажется, – шутит Миша. – Ну, не хочешь обниматься со своей женой, иди, обнимайся с женой Литина! Толик, слабо поставить Литина в наряд?
– Это мне? – шучу я. – Эй, старшина!
– Да ладно тебе, – тревожно закрутил Рома головой по сторонам. – Не буду я обниматься с женой Литина.
– Рота! Смирно! – донесся голос дневального по роте.
– Вольно, – спокойно скомандовал ротный. – Что это за резонанс в третьем взводе? А, это у нас никак Иванов вернулся?
Все весело смеются, и в этот момент со стороны 32-й роты в кубрик входит ни живой, ни мертвый, Королев. Выглядит он достаточно странно: лицо опухло, глаза красные, нос вдвое шире обычного. Рукава на парадке заметно помяты. Нерешительно оглядываясь на ротного, Королев подошел к своей койке и стал раздеваться. Он раздевается, настороженно разглядывая то ротного, то Мишу и Рому. Лиса пока не видно и не слышно.
– Миша, – негромко позвал я, – что это с КорСом такое, не знаешь?
– Честно сказать? – нехотя отвечает Миша.
– Конечно, – с серьезным видом говорю я.
– Не знаю, – с честным выражением лица и глаз ответил Миша, и тут же отвернулся от меня.
Вечером программа «Время» снова озадачила всех. В китайской столице Пекине на площади Тяньаньмэнь китайская армия разогнала массовую демонстрацию. Студенческая акция в защиту демократии, которая длилась уже полтора месяца, переросла в миллионную демонстрацию. На площадь ввели танки, которые открыли огонь по демонстрантам, и начали давить их гусеницами. Все это видели в прямом эфире миллионы телезрителей по всему миру.
– Дима, а Дима, – повернулся КорС к Снигуру, – а что там в твоей Библии говорится о конце света?
Но Дима предпочел отмолчаться и уклонился от разговора. Тогда Королев повернулся к Лису.
– Слушай, Лис, ты ведь у нас из Ростовской области? А что там у вас примерно в этот же день, но в 1962 году произошло?
– Зачем спрашиваешь? Раз знаешь точную дату, значит, знаешь и о том, что тогда произошло.
– Да я проверяю, знаешь ли ты!
– 2 июня 1962 года в Новочеркасске войска подавили демонстрацию рабочих, которые выступили против повышения цен. В тот день погибло 24 человека, были ранены 39 человек. Позже по решению Верховного суда СССР расстреляли еще семерых и 114 человек посадили в тюрьмы.
Странно, но на этот раз Вася воздержался от того, чтобы обвинить Лиса во лжи и клевете на страну.
Новая форма
Сегодня занятий нет, с самого утра нашу роту отвели в училищное ателье, а потом на вещевой склад для получения нашей первой офицерской формы. Настроение у всех приподнятое, а мне немного грустно от того, что учеба остается в прошлом. А ведь казалось, что четыре года это так много, но вот они пролетели и остались позади.
Училищное ателье не справляется с перешиванием и подгонкой лейтенантской формы, и я ушел в город, чтобы обрезать рукава на двух повседневных рубашках. Кто знает, куда я попаду служить, и будет ли там ателье? А вот если рукава не обрезать, то придется в любую жару ходить в рубашке с длинным рукавом и с галстуком. Заодно мне во все рубашки (и в повседневные, и в парадные) вставили в пояс резинки. Теперь мои рубашки – просто загляденье!
В роте я застал Лиса, недовольно разглядывающего его новую полевую форму – офицерскую пилотку и курточку, которые носятся вместе с повседневными брюками для строя (с кантом по роду войск), повседневной рубашкой и галстуком.
– Лис, чем ты недоволен? – допытывается Лео.
– Мне старая полевая форма больше нравилась, – отвечает тот. – Особенно то, что она похожа на старую казацкую форму, а это… непонятно что. И с галстуком! В той форме хоть можно было расстегнуть крючки на воротнике, а здесь? Нет, определенно мне эта форма не нравится.
– А ты просись на флот, там все еще остались кителя, которые подшиваются подворотничком и воротники застегиваются на крючки, практически как в старой полевой форме. Иванов, что скажешь?
– Лично мне пилотка нравится больше чем фуражка.
– А, кстати, – обрадовался Королев, – Симона, ты же, помнится, пошил себе полевую фуражку! Поторопился ты, однако! Только деньги на ветер выбросил! Что теперь будешь делать со своей фуражкой? Выбросить-то, наверное, жалко? Проблема!
Я не стал отрицать, что с пошивом полевой фуражки я действительно поспешил, я взял гитару и, присев на подоконник, стал перебирать струны, настраивая инструмент. Тут в кубрик вошел наш взводный.
– Музицируете, Иванов? – откашлялся он и осмотрелся по сторонам. – Не боитесь вывалиться из окна?
– Собираюсь, – отвечаю я, соскочив с подоконника. – Не боюсь.
– А чего ему бояться, – смеется Миша, – Иванов у нас и в огне не горит, и в воде не тонет. И летать может, если нужно!
– Ага, только низко-низко, – добавляет КорС. – Как крокодилы.
– Можно и мне послушать, как вы поете? – не обращая внимания на слова Миши, спрашивает взводный. Интерес у него вроде неподдельный.
– Можно, если вам нравятся бардовские песни.
– Еще как нравятся, – заверил взводный, с нетерпением ожидая песни. – Что может быть прекраснее бардовской песни? Лично для меня ничего!
И я стал петь песни Кима, Городницкого, Окуджавы, Визбора, Высоцкого. Вскоре вокруг нас собралась толпа курсантов, что называется, яблоку негде упасть. Даже Веня, который обычно беспрестанно болтает, и тот вел себя пристойно, никому не мешал, а если песня была ему знакома, то даже подпевал.
Взводный все время присутствовал здесь же, с нами. А за окном по-вечернему глухо шумит Симферополь.
Уже ложась спать, я подумал о том, что я вот уже 2,5 года простоял в очереди в магазине «Букинист», чтобы купить Библию, но так и не смог ее купить. Столько раз рисковал, ведь если бы в училище узнали, что я хочу почитать Библию, точно бы из партии исключили, а может и из училища тоже. Но интерес мой только еще больше разгорелся, что, же это за книга такая, которую и купить нельзя, и читать запрещено?
От размышлений меня отвлек тяжелый вздох Лиса, который спит головой к моей голове. Собственно, нас разделяют только его прикроватная тумбочка и спинки кроватей.
– Что, Лисенок, не спится? – спрашиваю я его.
– Да я вот все думаю, что если бы я поступил в военное училище с первой попытки, то получил бы еще старую полевую форму, и еще долго бы обходился без этой новой формы. Причем с большим удовольствием, – приподнялся на локте Лис.
Я улыбнулся про себя, и далась же ему эта полевая форма!
– Не ворчи, Лис, – отозвался КорС. – Спать мешаешь.
– Слушай, Лис, – предложил я, – а ты купи себе полевую форму старого образца. Я думаю, ее можно найти. Или сшей на заказ.
– Слушай, а это же мысль! – расцвел в улыбке Лис, и даже приподнялся на локоть. – И как это я сам не додумался, ведь это так просто! Ну, спасибо, Симона! Признаю, не зря именно ты командовал нами эти годы! Нет, ты не стесняйся, ведь правда, никому, кроме тебя не пришла в голову такая идея!
Я только пожал плечами. Мне сказать сложно, почему такая простая идея больше никому в голову не пришла. Лично мне кажется, что такой вариант решения проблемы Лиса лежал просто на поверхности.
– Зря ты там так восхищаешься Симоной, – ворчит Королев. – Все ведь на самом деле просто. Он жалеет о шитой полевой фуражке, которую ему поносить не довелось, и выдумал для себя такое решение – купить полевую форму старого образца. Признайся, Симона, ведь все именно так и было, правда? А Лису ты с легкостью выдал уже готовое решение.
– А даже если и так, разве это что-то меняет? – удивляется Миша. – Все равно только Толик до этого додумался. Все остальные только слюни Лису утирали, успокаивая его, а Толик думал, как решить стоящую задачу.
– Точно, Миша, – удивился я. – Я просто слово «проблема» заменил на «задача», и все сразу встало на свои места.
– Да спите вы уже все, достали, – слезливо попросил Зона.
– Прекрати свои страдания, а то до самого утра спать тебе не дадим, – пообещал я. По-видимому, у меня вышло достаточно убедительно, потому что после этого Зона
успокоился под всеобщий смешок.
– А вообще даже жаль спать, ну, сколько нам еще времени осталось провести вместе? Кто знает, когда теперь еще свидимся? – рассудительно говорит Дима. – Да и свидимся ли? Эй, Лео! Ты что, солдатские рубашки получил, да?
Среди курсантов считается, что рубашки цвета хаки офицерские, а защитного цвета – солдатские. Лео действительно получил рубашки зеленые.
– Ничего, – не унывает он. – Мне на границе они пригодятся!
– Так ты, мил человек, стукачок? – рассмеялся Лис, а за ним и все остальные.
– Ага, – с готовностью признал Лео, нимало не смущаясь тем, что его назвали стукачом.
Я бы даже в шутку так не смог.
– Да, – глубокомысленно пророчествует Веня, – похоже, на выпуске нас ждет много интересного. Лео, стукачество это не тот путь, которым нужно идти по жизни, поверь мне.
– Поверить тебе? – во весь голос расхохотался Лео. – Смешная шутка! Нет, я еще не сумасшедший!
– Эх, ты, – с сожалением произнес Веня, – чудо простоты.
– А простота-то здесь при чем? – недоумевает Лео.
– Симона, а Симона, – смеется Веня, – объясни нашему недогадливому товарищу, при чем здесь, собственно, простота?
Лео с нескрываемым интересом стал ждать ответа.
– Дело в том, дорогой друг, Лео, – улыбаясь, отвечаю я, – что простота хуже воровства.
– Эй, вы все, – недовольно говорит Королев, – оставьте Лео в покое, в конце концов, это его дело.
– Ошибаешься, КорС, – недобро говорит Миша, – пока Лео стучит на нас, это и наше дело!
Итоги
После последнего государственного экзамена, сдав все выпускные экзамены на «Отлично», ко мне подошел Королев и, размахивая зачетной книжкой, громко, чтобы услышало как можно больше курсантов, с наслаждением сказал:
– Иванов, ты помнишь, мы с тобой на первом курсе решили соревноваться в учебе? Пришло время подводить итоги.
И он в предвкушении с удовольствием потер руки. Что ж, сейчас разложим, как говорится, все по полочкам. Правду сказать, у меня особых опасений нет.
– Чего там подводить? – удивился «замок». – Конечно, пальма первенства за Симоной!
Но вопреки его ожиданиям и прогнозам, итоги вышли такие: у Королева шесть четверок, все остальные пятерки. У меня одна тройка, пять четверок, остальные пятерки.
– Что ж, я проиграл, – признал я, скрывая неловкость. А, что тут еще можно сказать?
– Что и требовалось доказать, – довольно произнес КорС.
– Другого никто и не ожидал, – радостно говорит Яд.
– Слышишь, Яд, – угрюмо говорит Миша, – не надо тебе себя так сильно обманывать.
– Это чем же? – насторожился Яд.
– Ты ведь ни разу не Рембо. Или хочешь мне доказать обратное?
Нет, конечно же, Яду и в голову не приходило доказывать Мише Кальницкому, что он может что-то серьезное противопоставить тому в драке. То ли возобладал здравый смысл, то ли проснулся инстинкт самосохранения, но Лекарствов тут же исчез, не дожидаясь продолжения. Если кто-то и хотел поддержать мнение Яда, то после более чем тонкого намека Миши, опасаются повторять ошибку Лекарствова.
– Не печалься, Симона, – вмешивается в разговор Зона, – лучше синий диплом и красная рожа, чем красный диплом и синяя рожа! А от тройки никто не застрахован.
– Нелепость какая-то, – вдруг признал КорС, не обращая внимания на слова Зоны и довольное хихиканье троечников, что прямо скажем, нетипично для него.
Если честно, то я ожидал от него в качестве финального аккорда получить порцию желчи и ехидства.
– Уж что-что, а тактику ты знаешь на «отлично». Ты любишь учиться, стал одним из лучших, и вдруг троечник. Все-таки прав был Рома, когда говорил, что это дурдом.
– Ты теперь красный диплом получишь, – подумав, сказал я.
– И ты бы тоже получил, если бы вместо этой тройки была четверка. Признайся, обидно? – понимающе кивнул Королев.
– Врать не буду, обидно, потому что незаслуженно.
– Я тебя немного успокою, – улыбается Королев, – во всяком случае, попытаюсь это сделать. Кроме тебя твоих оценок никто знать не будет! А твои достоинства, типа уверенность в своих силах, твердость характера, последовательность действий остаются при тебе. Успокоил?
– Нет. Мне до других дела нет, а вот самому стыдно, что у меня тройка есть.
– Переживешь, – жестко сказал КорС. – Скоро бесчисленные офицерские и житейские заботы отодвинут эту твою злополучную тройку на задний план. Ладно, пошли, что ли, на спортгородок?
– Что ж, пойдем, – согласно кивнул я.
– Через чипок? А то я после этого экзамена что-то сильно ослабел.
– Пошли через чипок, – снова согласился я, хотя сначала хотел предложить КорСу посетить курсантское кафе после тренировки на спортгородке.
В кафе Королев налил лимонада в стаканы и, подняв свой стакан, шутливо, с пафосом сказал, пристально глядя мне в глаза:
– Пусть всегда сияют звезды в наших глазах!
– Лучше на погонах, – пытаюсь я шутить, хотя слова КорСа заставили меня задуматься.
– Нет, – не соглашается КорС, – и в глазах, и на погонах! За это и выпьем!
После того, как мы выпили свой лимонад, КорС вдруг сказал:
– Знаешь, я так рад, что мы с тобой соревновались все эти годы. Так приятно иметь дело с достойным соперником. Где-то я читал, что учиться – это как плыть против течения: остановился, и тебя отнесло назад. Ты не давал мне останавливаться. Ты меня, кстати, многому научил. Да, да, не удивляйся. Например, именно у тебя я научился тому, что в жизни нужно полагаться на свои силы.
– Тем радостнее победа, – улыбнулся я, хотя эта улыбка далась мне непросто. Про себя же я в который раз подивился тому, до чего Королев противоречивая фигура.
После возвращения из чипка, ко мне подошел Столб. В руках он держит две гитары.
– Толик, – улыбается он, – скажи мне на милость, где, интересно, тебя нелегкая носит? Ладно, ладно, мне не нужен твой ответ. Давай, лучше споем ту песню, что ты поешь в бане!
– А я что, в бане пою? – несказанно удивился я, так как ничего подобного за собой не замечал. – И давно?
Я жду ответа и чувствую, что глаза мои уже на лоб полезли. Что совсем уж огорчительно, так это то, что я совершенно не помню, что я стал петь в курсантской бане. Как сказал бы Лис: «Еще один дурдом!»
– Ты начал петь сразу после прошлого летнего отпуска.
– И что я пою? – так же растерянно переспрашиваю я Саню. Я ожидал ответа: «Да, разное», но Столб сказал:
– Ты всегда поешь одну и ту же самую песню.
И он, положил одну гитару, тронул струны второй и запел, явно подражая интонациям моего голоса:
– Там где клен шумит над речной волной,
Говорили мы о любви с тобой.
Опустел тот клен, в поле бродит мгла,
А любовь как сон стороной прошла…
Столб поет, а я не стал петь, я снова думаю о Новелле. Но думаю так, словно разговариваю с ней, и она может меня слышать.
– Новелла, любимая моя, мне не нужны никакие сокровища мира, кроме тебя! Я люблю тебя, я хочу тебя, я хочу быть с тобой! (Или правильнее, хочу, чтобы ты была со мной?) Я очень люблю тебя, Новелла! Знала бы ты, как я тебя люблю! Безумно! Безоглядно! Бесконечно! Люблю! Люблю тебя, Новелла, и буду любить всегда! Так хочется жить долго-долго с тобой! Все время думаю о тебе. Все время люблю тебя. Поцеловать хочется тебя, обнять…
Столб, видя, что петь с ним я не собираюсь, ушел, не сказав ни слова. А вот Миша, который долго о чем-то молчал, сказал:
– А ведь КорС мог бы подвести эти ваши итоги тихо и без лишнего шума.
– Не с его характером. Это если бы он проиграл в этом соревновании, – сдержанно улыбнулся я. – А вообще все правильно. Спорили мы ведь перед всем взводом, перед всеми и «ответ» держать.
– Все мы знаем, что твоя тройка незаслуженная. Если бы ты получил четверку, у вас была бы ничья. А если пятерку – ты бы победил, и это было бы честно. А так ужасно нелепо и несправедливо вышло, – вздохнул Миша.
Я тоже вздохнул, но, молча. Однако, увы, уже ничего исправить нельзя. Никак. Что и говорить, я и в самом страшном сне не мог представить, что могу получить тройку. Тут на глаза нам попался Яд.
– Что, – насмешливо спрашивает его Миша, – гадаешь, помню ли я о тебе? Ты даже не сомневайся, я очень добропамятный человек. Я помню добро!
Яд растерялся и задумался над тем, что сказал Миша.
– Удивляешься? – продолжает Мишка. – И это правильно, потому что о тебе ничего доброго и вспомнить-то нечего. И это твои итоги четырех лет учебы в училище. Подумай об этом. Я не провидец, но тебе могу совершенно точно предсказать, что если ты не изменишься, то проблемы и неприятности в твоей жизни будут расти, словно грибы в сказочном лесу. А теперь убирайся прочь, а то я могу не сдержаться от соблазна и сделать одно доброе дело в отношении тебя, прямо сейчас.
– Это, какое доброе дело? – еще больше удивился Яд.
– Сделать так, чтобы ты не смог плодить таких же моральных уродов, как сам.
«Золотой» карантин
Вот и пришел «золотой» карантин: государственные экзамены сданы, и все уже просто ждут долгожданного приказа Министра обороны СССР о присвоении нам первого офицерского звания, выпуска из училища и первого офицерского отпуска. Уже получена офицерская форма и полностью приведена в порядок, и практически все, кроме парадной формы для строя, отправлено багажом домой. Хотя нет, некоторые курсанты ждут, когда получат предписание, дабы отправить багаж сразу к новому месту службы.
Через две с половиной недели я женюсь на Изольде. С ума сойти. Я давно понимаю, что со мной что-то не так. Нужно, наконец, попытаться собрать, воедино, свои мысли и чувства. Я до сих пор пытаюсь примириться с тем, что Новелла меня не любит, и вышла замуж за другого.
С того дня, как мы расстались, прошло одиннадцать месяцев, но для меня ничего не изменилось. Я все еще не теряю надежду, что мы можем быть вместе. Хотя кого я обманываю? Она замужем за другим, и при всем желании мне этого уже не изменить. А я женюсь на Изольде.
Я вынул из планшетки фотографии девушек, с которыми поддерживал разные отношения в течение учебы в училище. Не то, чтобы девушек было много, хотя кого я обманываю? Если считать что 5 это уже много, то девушек у меня было очень много. Каждая из них подарила мне от 3-х до 20-ти фотографий, так что теперь их собралось много больше сотни.
Пришло время что-то решать с этими фотографиями. Я долго не решался, а теперь вот сижу, просматриваю эти фотки в последний раз и рву их на мелкие кусочки, так, как я привык рвать письма. За этим занятием меня застал КорС.
– Симона, ты что, рехнулся? – возмутился он. – Лучше отправь их обратно девушкам!
– Лучше ли? Что они будут чувствовать? А так вроде я их помню, и их фотографии мне по-прежнему дороги. Или хоть как-то дороги. Хранить не хочу, невеста предупредила меня, что она очень ревнивая.
– Так ты это ради невесты? – ахнул Королев. – А ты уверен, что она того стоит? Вот уж от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидал.
– КорС, это мое дело, – упрямо говорю я.
– Дело, конечно, личное. Это понятно, и все равно зря, – осуждающе покачал головой Королев. – Попомнишь мое слово, придет день, и ты сильно пожалеешь о сегодняшней глупости.
Я демонстративно отвернулся от него и продолжил свое занятие. Вот почти все фотографии изорваны в мелкие клочки, остались только две фотографии Новеллы. Вообще-то они лежали сверху, но я их переложил на самый низ, но вот теперь очередь дошла и до них.
Душа моя содрогнулась при виде этих фоток. Я заметил, что и рука, в которой я держу ее фото, тоже дрожит. Такого со мной еще не случалось. И, обманывая свое сердце, я порвал фотографии любимой, и тут же сбылось предсказание Королева, я сразу ужасно пожалел о содеянном. Да что это со мной?
– Симона, а Симона, – как-то нерешительно позвал меня Королев. – Ты помнишь, мы во взводе всегда шутили, что на твоей свадьбе нам нужна только водка и пирожки твоей мамы с яблоками и маком?
– Все будет, – улыбнулся я, думая о том, что для свадебного стола это весьма нетипичная еда!
– Не нужно твоей маме напрягаться, – сильно наморщив лоб, говорит Королев. – Никто к тебе на эту свадьбу не приедет. Мы не одобряем твой выбор. Это ты, к сожалению, оказался слеп и глуп, а мы видим твою Изольду намного реальнее. Она – это не то, что тебе нужно. Она, хотя и очень-очень красивая, но тебе вообще не подходит. Мы во время стажа навели о ней справки…
– КорС, заткнись, пока не получил, – напрягся я.
– Молчу, но ты так и знай, никто из наших ребят к тебе не приедет. Учти это, когда будешь заказывать места в ресторане.
И я снова пожалел, что порвал фотографии Новеллы. Что же я наделал? То есть, я хотел сказать, что же я натворил? С ужасом я понял, что этой ошибки уже не исправить. Нет, я точно схожу с ума. От этих невеселых размышлений меня отвлек Веня.
– Симона, ты слышал? – ворвался он с видом, будто началось землетрясение, а кроме того пожар. – Нашему выпуску не будут давать рабочие строительные специальности!
Странная получается картина, если верить Вене, всем нашим предшественникам давали рабочие профессии: крановщика, бульдозериста, штукатура и так далее, а на нашем выпуске это закончилось. Мы теперь будем иметь только диплом о высшем образовании и гражданскую профессию «учитель истории и обществоведения».
– За что ж такая несправедливость? – возмущается Веня, что, в общем-то, странно, ведь ему, как никому другому из нас, никакая рабочая профессия точно не понадобится!
А я пытаюсь представить свою предстоящую свадьбу, но отчего-то ничего не получается. И уж тем более трудно представить, что ко мне на свадьбу никто из ребят не приедет. Я даже пошел к Столбу, но тот, отведя взгляд в сторону, сказал, что приехать точно не сможет, потому что планирует и сам жениться, но когда именно, еще не знает.
С таким тяжелым настроением я отправился в город. Уже возвращаясь из увольнения, у предварительных авиакасс я услышал знакомый смех. Так смеяться может только Батя. Когда он учился с нами, его смех открыто называли ржанием. Я перешел на другую сторону улицы и увидел его. Он громко смеется в кампании троих ребят гражданской наружности. Увидев меня, он приветливо махнул рукой и сразу поспешил ко мне.
– Чему радуетесь, – поинтересовался я, пожимая его руку и кивая его приятелям.
– О, это целая история! Если есть пара минут, я расскажу. У нас литературу преподает девушка, вроде вашей Ольги Олеговны. И мы тоже на ее лекциях бессовестно спим. А она так увлеченно рассказывает, словно улетает в облака и ничего вокруг не замечает. Знаешь, она так любит свой предмет, в смысле литературу, что это видно буквально во всем: в манере ее поведения, одежде, походке и, конечно же, в прекрасной речи. Те студенты, которые не спят, слушают ее, открыв рот.
Действительно, очень похоже на нашу Ольгу Олеговну.
– Мы решили, что купим ей на экзамен цветы, коробку конфет и превратим экзамен в милую беседу. Но в нашей группе есть один товарищ, который живет на квартире, он тогда болел, и мы не посвятили его в наши планы. А он на экзамен опоздал, а когда ввалился, то прямо с порога заявил: «Товарищ преподаватель, можно я первым возьму билет? А то мне в больницу нужно». Она ему предложила тянуть билет, ну и еще четверых студентов по списку вызвала! Нам потом стоило трудов сгладить этот его промах и превратить экзамен в светскую беседу о новинках литературы. А товарищу этому дали прозвище Пассажир.
Я слушаю, но пока ничего примечательного и смешного не слышу.
– Он живет вот в этом доме, где находится «Предварительная авиакасса». Мы зашли за ним, а у него на столе лежит сборник кроссвордов. И знаешь, как он называется? «Пассажиру в дорогу!» Мы до сих пор насмеяться не можем! Уже двадцать минут смеемся, между прочим!
– Значит, не в бровь, а в глаз кличка пришлась?
– Ага, а ты чего это так быстро бежишь? За тобой что, гонятся?
– Нет, – улыбаюсь я, – ты же знаешь, что если не будешь бегать, пока здоров, придется побегать, когда заболеешь? А если серьезно, то в училище тороплюсь.
Долго поговорить не удалось, так как мне действительно нужно в училище, увольнение заканчивается. Мы попрощались, и я поспешил в училище.
Хотя мы выпускной курс, и до выпуска нам осталось всего 15 дней, нас все равно заставляют смотреть программу «Время». Правда, теперь это почему-то мало у кого вызывает возмущение.
– Продолжает работу Первый съезд народных депутатов СССР, который начал свою работу 25 мая 1989 года, – информирует нас комментатор с экрана телевизора.
Заседания съезда транслируются в прямом эфире, и за дебатами следит, можно сказать без преувеличения, вся страна. Вот и половина нашего взвода полдня проторчала у телевизора, пытаясь не отставать от политической жизни страны.
– Кто мне скажет, – взывает Зона, – когда будет передача «Лестница Якоба», тому ничего не будет.
Отчего-то никто не спешит ответить на его вопрос.
– А я не понимаю, – говорит Веня, – кто с кем там борется, на словах все вроде за демократию, гласность.
– Это все МДГ (Межрегиональная депутатская группа) все мутит, – тут же вызвался объяснить ему ситуацию Вася. – Эти депутаты, которые прикрываются тем, что они якобы демократы, а на самом деле это все антисоветчики.
В МДГ входит около 250 делегатов съезда, ее сопредседателями являются Андрей Сахаров, Борис Ельцин, Юрий Афанасьев, Гавриил Попов и Виктор Пальм. Они даже предлагали альтернативную повестку дня, с которой выступил Сахаров, но за нее проголосовали только 171 делегат съезда, то есть даже не вся МДГ. От КПСС, комсомола и общественных организаций избрано 750 делегатов. Еще две трети делегатов было избрано в территориальных и национально-территориальных округах. Съезд принимает решения большинством голосов. Каждый раз во время голосования Горбачев объявляет: «Подавляющее большинства «за». Раньше всегда голосовали единогласно.
– На западе политики откровенно плюют на общественное мнение, – говорит Вася, – а у нас товарищ Горбачев прислушивается к нему и внутри страны, и за рубежом. Он настоящий реформатор.
– Точно, – хмыкнул Миша, – а еще он соперничает с Ельциным, поэтому вынужден выглядеть еще большим демократом, чем тот.
Вася с Веней обговаривают тему подавляющего большинства со всех сторон, а я продолжаю честно слушать новости.
– Сегодня на заседании комиссии Верховного Совета Украинской ССР по вопросам патриотического и интернационального воспитания и межнациональных отношений рассмотрен вопрос о национальной символике. Комиссия рекомендовала аргументировано, основываясь на исторической правде, пропагандировать советскую социалистическую символику, раскрывать ее гуманное содержание, прививать глубокое уважение к флагу и гербу УССР. В то же время обращается внимание на недопустимость использования во время общественно-политических мероприятий желто-голубых флагов и других символов, скомпрометированных буржуазными националистами.
Мое внимание привлек Лео. Он не смотрит новости, а читает газету. Он уже давно говорит, что ему надоела партийная риторика. Миша тоже отвлекся от разговора Вени и Васи и рисует злые «дружеские» шаржи на весь взвод.
– Толик, послушай. В этот день в 1868 году американец Кристофер Шоулз из штата Висконсин получил патент на печатную машинку. Она была размером с письменный стол, печатала только прописными буквами, а результат можно было увидеть только после окончания работы, так как бумага вставлялась вовнутрь машинки. В 1873 году Шоулз доработал конструкцию машинки и продал ее оружейной фирме «Ремингтон армз». В следующем году компания приступила к серийному выпуску печатных машинок.
– Спасибо, – улыбнулся я, – а к чему ты это?
– Как к чему, – лукаво улыбается приятель, – подумал, что тебе, как будущему писателю, будет интересно это знать. Одним из первых покупателей стал писатель Марк Твен. Существует версия, что его роман «Приключения Тома Сойера» стал первым классическим произведением, отпечатанным на печатной машинке.
Тут спокойный ход военных будней нарушил капитан Туманов, который решил проверить, что происходит в кубрике его взводов. А там ребята кипятили покупными и самодельными кипятильниками воду на чай.
– Товарищи курсанты, да вы что? – стал распекать Туманов виновников. – Эта электрическая проводка проложена еще во времена царя Гороха, ее давно менять пора. Вы что, не понимаете, что такое беспечное поведение может привести к пожару? Если сожжем родную казарму, какими глазами мы будем смотреть на начальство? Старшина, ну-ка, четко, по фамилиям запишите мне всех.
Капитан Туманов чувствует себя в своей стихии и громко командует. Можно не сомневаться, что ребятам нервы попортят изрядно. Предвидя подобный поворот событий, Аркалюк решил отвлечь внимание Туманова от злосчастных кипятильников и их обладателей и спрашивает:
– Товарищ капитан, разрешите? Меня давно занимает вопрос, почему у райкомов, горсоветов везде высажены ели? Вы случайно не знаете?
– Странный вопрос для курсанта, – по достоинству оценил вопрос Туманов. – Впрочем, я случайно знаю. Это для того, чтобы слуги народные, которые сидят в этих самых райкомах и горсоветах не забывали про Сибирь! Молодец, товарищ Аркалюк.
Аркалюк кивнул, только не сказал привычные: «Служу советскому союзу!»
– Запомните, товарищи курсанты, если есть у вас сомнения, то, чтобы не попасть впросак, поделитесь сомнениями с командиром! Замкомвзвода, доложите мне, все ли курсанты здесь есть по уважительным причинам, в смысле отсутствуют.
А курсанты нашего взвода все еще горячо обсуждают тему подавляющего большинства. Капитан Туманов стал прислушиваться к их разговору.
– Третий взвод, а почему товарищ Иванов у вас не принимает участие в вашей бурной беседе? – интересуется Туманов. – У меня за четыре года сложилось мнение, что уж кого-кого, а Иванова никак нельзя назвать человеком без собственной точки зрения.
– А Иванов у нас склонен к созерцательности и вообще немного ленив, – отвечает КорС. – Ему тема беседы неинтересна.
– Вот бы никогда не подумал, – смеется Туманов, – или вы это о себе сказали? Иванов, а что это вы держитесь так скромно и ничего не говорите своему товарищу?
– Я еще успею, – многообещающе сказал я, и Королев после моих слов сразу поскучнел и попытался сгладить произведенное им впечатление.
– Я хотел сказать, что дилетантские умствования Васи и Вени ему совершенно не интересны, – поспешил он внести ясность.
Теперь на него обиделся едва ли не весь взвод. Королев это понял, но, не зная, как ему поступить дальше, замолчал. Туманов улыбнулся и вышел из расположения роты. Весь вечер Королев старался больше не вступать ни с кем в полемику.
Даже перед сном курсанты все еще говорят об этом пресловутом большинстве. Но мне это действительно не интересно, и я засыпаю. Легкие и радостные годы учебы в военном училище стремительно заканчиваются.
Утро началось с команды дежурного по роте Славки Бахтина.
– Товарищи, пока еще курсанты 33-й роты, спите быстрее! До подъема осталось
пять минут!
Комсомольская жизнь
Хотя уже нет никаких занятий, нас все равно отправляют на самоподготовку. Понятное дело, ее как таковой тоже нет, мы просто там проводим время, чтобы не мозолить начальству глаза. В смысле, начальству спокойнее, когда оно нас не видит.
Веня принес почту и кто хочет, знакомится со свежей прессой. Остальные просто мило беседуют друг с другом, коротая время. Входная дверь раскрывается, и наш покой нарушает Хлопец.
– Товарищи курсанты, – начинает он с порога, – я решил внимательно изучить, как вы читаете прессу. Итак, кто-нибудь из вас уже успел ознакомиться с сегодняшним номером журнала «Комсомольская жизнь?»
– Я! Я успел! – подрывается Вася. – Курсант Россошенко!
– Хорошо, – улыбается замполит роты. – К какой именно статье вы бы привлекли внимание ваших товарищей по взводу?
– «Врубаясь в мерзлоту», – не раздумывая, отвечает Вася и начинает тараторить, – в ней рассказывается о том, как комсоргу рудника «Баренбург» на Шпицбергене пришлось начинать работу практически с нуля, там даже комсомольская организация по официальным документам числилась физкультурным коллективом!
Пока Вася анонсирует статью, энтузиазма на лице Хлопца становится все меньше и меньше.
– Интересная статья, – перебивает он Васю, – а есть ли что-нибудь, касающееся нас с вами?
– Так точно, есть! – с таким же пылом отвечает Вася. – Передовая статья посвящена XIII Всемирному фестивалю молодежи и студентов, который откроется в Пхеньяне 1 июля и будет проходить под лозунгом «За антиимпериалистическую солидарность, мир и дружбу!»
Однако видя, что выражение у замполита такое, словно он раскусил очень кислый лимон, Вася понимает, что он снова врезал в штангу, и он торопится сгладить произведенное им впечатление.
– А еще есть письмо от солдата, служащего в Чехословакии, в котором он рассказывает о неудовлетворительной организации досуга в части.
– Сядьте, товарищ Россошенко, – резко говорит Хлопец. – Вы без пяти минут замполит роты, а до сих пор не научились выделять главное. Вы что же, и солдатам будете рассказывать о неудовлетворительной организации досуга в Чехословакии?
Взвод дружно рассмеялся.
– Товарищи курсанты, в 12-м номере «КЖ» есть статья «Комсомол в зеркале цифр». В этой статье есть масса необходимой для вас информации: численный состав ВЛКСМ, женщины в ВЛКСМ, партийное ядро в комсомоле, состав организации по социальному положению и роду занятий комсомольцев, распределение комсомольцев по отраслям народного хозяйства, по образованию, возрасту и так далее. Вам всем необходимо законспектировать эту статью в свои конспекты первоисточников. Я в конце самоподготовки проверю.
Взвод недовольно зароптал. Конспектировать скучную статью никому не хочется.
– А товарищ Россошенко все-таки молодец, – смягчился замполит, – я, признаться, ожидал от него, что он нам расскажет о певце Жене Белоусове, о нем тоже идет речь в этом номере. Замкомвзвода, немедленно организуйте конспектирование статьи, тем более что более срочных дел, как я понимаю, у вас нет, и совсем не предвидится?
– Про Женю Белоусова? – шутит «замок».
– На кой ляд он нам нужен? – сердится замполит. – Пусть о нем читают девочки синеглазые, сероглазые, зеленоглазые и даже те, у кого глаза в крапинку, – неожиданно, похоже, передразнивает Хлопец Белоусова.
Он уходит, а «замок» действительно забирает у Васи свежий номер «Комсомольской жизни» и начинает его листать.
– О! Мужики, – оживился он, – слушайте сюда! «Шаровики!» Баранов и Морозов, вас в первую очередь касается! ЦК ВЛКСМ и журнал «Комсомольская жизнь» организуют Всесоюзный конкурс комсомольско-молодежной символики.
Слова замка заинтересовали не только шаровиков, а весь взвод, поэтому в аудитории стало тихо. «Замок» продолжает.
– «Цель конкурса – поиск новых форм и символов, отражающих многообразие деятельности ВЛКСМ и молодежных организаций в условиях перестройки, разработка и внедрение отечественной молодежной символики».
– Сергей, – не выдерживаю я, – ты что, собрался нам всю статью прочесть?
– Спокойно, Симона, – подмигивает мне «замок», – она небольшая. «Конкурс предусматривает разработку идей и оригиналов (значков, эмблем, наклеек, вымпелов, плакатов, памятных наборов, других символов и атрибутов) по следующим направлениям…»
– Короче, Склифосовский, – перебивает «замка» Баранов, – премии какие?
– Первые по всем предложенным направлениям – 500 рублей, вторые – 300 рублей, третьи – 150 рублей. Поощрительные премии за лучшую идею комсомольской символики – по 100 рублей.
– А что, – задумчиво почесывает лоб Морозов, – я попытаюсь.
– Хлопцу не забудь об этом сказать, – улыбаюсь я, – он будет в восторге!
– Почему? – на мгновение растерялся Морозов. – Для чего ему об этом знать?
– Чтобы он внес твое участие в конкурсе в отчет о проделанной им работе!
– Ладно вам, – миролюбиво говорит «замок», – давайте займемся комсомолом в цифрах. Хлопец проверит, раз обещал.
– А что он нам сделает, если мы все не станем конспектировать? – горячится Миша.
– Успокойся, – кривится «замок», – эта информация нам всем действительно скоро пригодится. Отпуск отгуляем, прибудем в часть, и сразу же вспомним добрым словом замполита. Вот помянешь мое слово. Спорить могу!
Никто спорить с ним не стал, и «замок» принялся диктовать нам рекомендованную Хлопцем статью. Но поскольку диктовать и самому писать неудобно, Уваров сделал вид, что у него резко заболело горло, и перепоручил это занятие Роме Журавлеву.
– Почему мне? – недовольно сопит тот.
– Статья политическая? – спрашивает «замок», и сам же отвечает, – политическая. Но поскольку комсомольцев во взводе больше нет, то на помощь замкомвзвода придет партактив, а партактив, то есть парторг это ты!
И мы снова углубились в изучение статьи. Хлопец действительно проверил и остался доволен. Более того, проведение самоподготовки проверили несколько офицеров учебного и политического отделов училища, и тоже остались чрезвычайно удивлены и довольны тем, что мы дружно конспектируем такую нужную статью. Так что мы, сами того не подозревая, стали какими-то передовиками. Я прослушал, какими именно, а переспрашивать никого не стал. Передовики, так передовики.
– Симона, – радуется чему-то КорС, – тебе, как маститому бумагомарателю, возможно, будет интересно! Вот, послушай, из этого же номера «КЖ»: «Да у тебя даже выражение лица такое, словно застегнуто на все пуговицы». Прикольно, правда? Так и быть, – вздыхает он, – дарю! Можешь использовать в своих сочинительских целях.
– Что даришь? – опешил Вася. – 12-й номер журнала?
– Товарищ сержант Иванов, – делает серьезное лицо КорС, – это ваш подчиненный? Тогда уберите его от меня подальше, а то ни он, ни я лейтенантских погон на своих плечах так и не увидим! Дарю выражение про лицо, застегнутое на все пуговицы. А вообще, Вася, не лез бы ты не в свои разговоры, а? Как говорится, это точно не твоего ума дело.
– Действительно, – скалит зубы Лис, – наш командир отделения никуда не смотрит. В смысле, и куда только смотрит наш командир?
Больше на Васю никто не обращает ни малейшего внимания. Тут к нам пожаловал ротный собственной персоной.
– Вас уже проверяли? – деловито спрашивает он. – И как? Все в порядке? У вас есть какие-то объяснения случившемуся?
Я первым громко рассмеялся его шутке, затем стали смеяться все остальные. Ротный казался невозмутимым.
– Молодцы, – похвалил ротный, – только наша рота на момент проверки занималась делом, остальные роты бездельничали! И как это нам удалось?
– Товарищ майор, это старший лейтенант Бакай нас всех озадачил, – честно доложил «замок».
– Да, ну? – приятно удивился ротный. – Что ж, придется его наказать на один раз меньше. Шучу я! Занимайтесь дальше.
Дальше нам заниматься, кроме разговоров, было нечем, поэтому мы снова углубились в приятные разговоры. Однако ротный вскоре снова наведался к нам.
– Совсем забыл. Думаю, будет нелишним напомнить, что пора уже вам сдать в библиотечный фонд книги. Да и вообще, можно уже сдавать вещи, без которых вы можете обойтись. Чтобы, значит, вместо восклицательного знака или хотя бы точки, не поставить в конце кляксу! Жирную.
После его ухода все стали вспоминать, у кого на руках есть книги. У некоторых они на хате, у КорСа одна оказалась вообще дома. Он взял ее в отпуск, прочел и забыл о ней. КорС сразу отправился на переговорный пункт училища, звонить родителям, чтобы те в спешном порядке отправили ему книгу бандеролью.
Приятные какие оказались эти хлопоты! До выпуска остается совсем чуть-чуть. Миша, разбирая свой вещмешок для сдачи, вытащил свой НЗ, который по-прежнему находится в алюминиевом футляре от кубинской сигары. Он поверел его и так и сяк и пропел:
– «Так чем с тобой мне на прощанье обменяться? Махнем, не глядя, как на фронте говорят». Толик, я, между прочим, к тебе обращаюсь!
– Что взамен берешь добра?
– Так дарю.
– Нет, так не пойдет. Что тебя порадует из того, что есть у меня?
– Ты знаешь, только за одно то, что ты придумал, как нам прятать водку в планшетках, ты заслужил, чтобы тебя поили каждый день до выпуска. Но ты ведь, гад такой, не пьешь! Так что бери мой НЗ на память и не выделывайся!
– Товарищ почти, что лейтенант Иванов, – дурачится без пяти минут лейтенант Зернов, а пока все еще Лис, – вы постигаете всю глубину этих глубин? В смысле, смысл сказанного Мишей? Сколько бы ты мог выпить на «шару» за прошедшее время?!
– Как это на «шару?» – возмутилмя Рома, – Симона это право честно заработал!
Три дня
Даже не верится, что до выпуска осталось всего каких-то три дня. «Золотой» карантин стремительно подходит к своему концу. Я стою, опершись о подоконник в кубрике, и поочередно разглядываю своих однокашников. Совсем скоро мы расстанемся.
– Эй, Толик, ты чего так смотришь на нас? Заметил что-то заслуживающее твоего внимания? – спрашивает Лео.
– Мне будет вас всех недоставать, – вздыхая, отвечаю я.
Признаться, я и сам не ожидал, что на самом деле испытываю к ребятам такую сильную привязанность.
– В смысле мы тебя не так сильно будем доставать? – шутит «замок». – Так, если подумать, ты нас больше доставал! И чаще!
Вася отвлекся от своих дел и вперил в меня свой непонимающий взгляд. Через минуту он глубокомысленно изрек:
– Брось, Иванов! Не навек же расстаемся! Паниковать не следует.
Королев глянул на Васю неодобрительно, но промолчал. Тем временем во взводе развернулось широкое обсуждение моих слов.
– Ну, если уж такой заслуженный оракул Гондураса и самый почетный гражданин Гваделупы Вася так считает, то так оно и есть, – смеется Бао.
– Иванов прав, – глубоко разочаровано говорит Лео. – Мысль о расставании меня самого гложет все сильнее и сильнее.
– То-то ты так похудел, – рассмеялся Зона. – Прямо кожа да кости остались!
– Напрасно ерничаешь. Я не мыслю своей жизни без вас.
– А вы обратили внимание на то, что даже Веня в последние дни непривычно неразговорчив? – заметил вдруг Артем.
– Блин, точно, – встрепенулся Литин. – Его красноречие будто покинуло его!
– А я лично тоже испытываю те же чувства, что Симона и Лео, – рассудительно сказал КорС. – Как ни ждали мы выпуска, а расставаться грустно.
– Интересно, когда мы теперь встретимся, и как? – говорит Володя.
– Думается, это будет замечательная встреча, – мечтательно говорит Лис. – Симона, как это твой друг в таких ситуациях говорит?
– Расставаться нужно так, будто завтра встретимся, а встречаться так, словно сто лет не виделись, – отвечаю я, вспоминая, что так всегда говорил Виталька Шепелев на железнодорожной станции Зятковцы, провожая меня после отпусков в училище.
– Вот, слышали? Вот именно так и будем встречаться! Главное, что? Главное, чтобы Веня не узнал о той встрече и не приехал, – смеется Лис.
– Это еще почему? – вяло отреагировал явно сконфуженный Веня.
– Замучаемся тогда одного тебя слушать! Твои монологи ведь порой принимают анекдотические формы, а, главное, ты другим слова вставить не даешь!
– Ну, я тебе сейчас! Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело, – угрожает Веня. Видно, он остался недоволен словами Лиса.
– Сейчас и узнаю! И что же ты мне сделаешь? – от всей души веселится Лис.
Все рассмеялись, только Рома по своему обыкновению молчит. После слов Лиса Веня внезапно потерял к нему всякий интерес. В окнах кубрика второго взвода показалось клонящееся к закату солнце.
– Мужики, давайте договоримся, когда мы встретимся, – предложил Лео.
– Сам ты мужик, а мы товарищи офицеры! Ну, почти что, – солидно говорит Вася.
– Давайте, договариваться, – поддержал Лео Лис.
– Предлагаю встретиться через десять лет, – первым предложил Вася.
– Нет, это много. Предлагаю через пять, – решительно прервал Васю Лео. – Восьмого июля, в день выпуска! В 10 часов дня! Повторяйте, чтобы дата врезалась каждому в память. Кто «за?»
Возражений не последовало, и все шутливо проголосовали.
– Бывают, конечно, в жизни разные обстоятельства, – высокопарно говорит Дима, – но мы постараемся встретиться!
– Да, двух мнений даже быть не может! Встретимся при любых обстоятельствах!
– Глупости это все и ребячество, а мы уже стаем совсем взрослыми, – начал, было, Вася, но его тут, же освистали и заставили замолчать, так и не дав ему высказать его глубокую мысль, прежде чем он успел запротестовать.
– Взрослые, – задиристо произнес КорС, – это ничего не значит и не меняет. Лично для меня вы все навсегда останетесь вот такими вот пацанами.
Веня, молча, о чем-то сосредоточенно размышляет.
– Я думаю, что пять лет это тоже очень много, – изрек он, наконец. – Что ж, значит, придется набраться терпения.
– Что верно, то верно! Жаль только, не все будем собираться, – вздыхает Лис.
– Кто там знает, может и все, – спорит Веня.
– Нет, – упрямо говорит Лис. – Тех ребят, которые ошиблись в выборе профессии, вряд ли заманишь на наши встречи.
– Эх, Иванов, и зачем только ты разбередил наши души? Теперь в голове какая-то неожиданная путаница, – стенает Вася. Его высказывания – это всегда отдельный спектакль.
– Вася это от того, что в твоей крови многовати тормозной жидкости, – хохочет Лис, – тебе что, переливание крови от Бао и Ромы сделали? Сосредоточься, а то растеряешь свои ценные мысли! Ха-ха!
– Третий взвод, – появился в кубрике взводный, – что тут у вас? А то мне донесли, что у вас тут полемики разные ходят! Курсант Литинский, зачем вы мочитесь духами? Что-то у вас тут слишком весело. Вы что, в самоход собрались, к девушкам?
– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – дурачится Лис, – можем даже чеснока наесться! Несите чеснок!
А я продолжаю внимательно вглядываться в пока еще беззаботные лица ребят, с которыми сроднился за четыре года. До выпуска остается всего три дня. Три дня, сейчас важно только это, все остальное словно отходит в тень. Я посмотрел на Мишу, и мне в голову пришла мысль.
– Слышишь, Миша, – обратился я к Кальницкому, – ты ведь отпуск будешь в Симферополе проводить? На тебе мое приглашение в «Салон для новобрачных».
– Вот я сейчас не понял? Я еще не собираюсь жениться. Объясни?
– Так жениться вовсе и не обязательно. Приглашение действительно еще две недели, даже, если быть точным, 17 дней. Может тебе в салоне понравится костюм, обувь или сорочка. Вот по этому приглашению ты сможешь их купить. Во всяком случае, это шанс.
– Точно, – поддакнул Лис, – это все-таки лучше, чем ничего. Периодически заглядывать в салон для тебя никакого труда не составит, а ты получаешь возможность приобрести хорошую вещь.
– А это мысль! Спасибо, Симона! Я бы ни в жизнь сам не додумался до такого, – сказал Миша и тут же деловито поинтересовался. – А что я могу для тебя сделать?
– Миш, ты уже сказал: «Спасибо», этого вполне достаточно.
– Классная идея, – радуется Миша. – Теперь я буду регулярно заходить в этот салон, заведу там нужные знакомства, и как только там будет появляться что-то стоящее, буду подавать в разные ЗАГСы города заявления и получать приглашения, по которым смогу отовариваться в этом самом салоне! Как говорится: «Постоянным клиентам – скидка!»
– Иванов, – ворчит Королев, – и где ты только раньше был, когда я женился?
– Кстати, КорС, – широко улыбаясь, спрашивает Миша, обернувшись к Королеву, – давно собирался спросить у тебя, есть ли жизнь после свадьбы? Хотя по тебе видно, что лично тебе в браке не очень, но все-таки живется!
– Я одно скажу, так сказать, по опыту, – лукаво отвечает Королев, – чем умнее мужчина, тем больше полномочий он передает жене!
Выпуск
Вот и настал день прощанья, вернее выпуска, а прощание будет завтра. Выпуск из военного училища – это очень большой праздник, хотя этого праздника и нет ни в одном календаре. У меня на сердце, если можно так выразиться, лежит мягкая грусть. Казалось, до этого заветного дня так далеко, но вот он пришел.
– Эх, – то ли шутит, то ли всерьез говорит Лис, – жаль, что в армии нет лент выпускника. Я, когда школу заканчивал, на ленте написал группу крови, домашний адрес и телефон. И не прогадал!
– Ну, ты, Лисеныш и уморист!
– А, по-моему, чушь, бред и нонсенс, – возмущается Вася. – Серьезнее нужно быть, ты же уже не курсант.
Возвышенно-торжественная суета закончилась. Весь наш курс стоит в парадной форме для строя с вожделенными лейтенантскими золотыми погонами на плечах, гордые, юные, и нам кажется, что мы такие взрослые, везучие и весь мир у наших ног. И каждому из нас, кажется, что окружающие смотрят только на него, и ни на кого больше. Наш генерал стоит на трибуне и говорит напутственную речь.
– Вы чувствуете, какая сегодня здесь величественная атмосфера? – негромко спрашивает Зона. – Она достойная…
Чего она там, по компетентному мнению Зоны, достойная я так и не расслышал. Или это он так и не смог сформулировать до конца свою мысль? Чувства, которые нас обуревают на самом деле, и сравнить не с чем.
– Вы стали офицерами, и в этом нет никакой случайности. До выпуска и до первых офицерских звезд на погонах доучились только те, для кого воинская служба это смысл, гордость и радость жизни. Все вы, каждый из вас, пришли сюда по велению сердца…
Я слушаю начальника вполуха, а сам разглядываю «зрителей». Вот стоят мои родители, и с ними Изольда.
Внезапно я увидел в толпе, что три мои бывшие подружки тоже здесь. Вот Лена с коляской, вот уж кто, действительно, не сводит с меня глаз. Но моей вины нет, что параллельно со мной она встречалась еще с милиционером, забеременела от него, а теперь вот, уже и родила. Особой радости у нее на лице что-то незаметно.
А вот Аня с цветами, и Люда тоже. Неужели они обе тоже ко мне? Недоступна пока моему пониманию женская психология. Неужели они еще на что-то рассчитывают? Быть этого не может, я ведь с ними уже давным-давно не встречаюсь и вообще никаких отношений не поддерживаю. А вдруг кто-нибудь из них подойдет ко мне раньше, чем Изольда?
Да, товарищ лейтенант Иванов, неприятная может сложиться ситуация, ничего не скажешь. Придется потом оправдываться, хотя и оправдываться-то не за что, да и не люблю я этого. Дела, однако. Решит моя Изольда, что я очень ветреный. А может, я и впрямь такой? Почему-то эта мысль просто невыносима. Несмотря на это, в голове промелькнули строки Есенина:
– Далекие милые были!..
Тот образ во мне не угас
Мы все в эти годы любили,
Но, значит, любили и нас.
После этих строк мне стало легче. Училище сегодня, как говорится, в праздничном убранстве. Вот и окончилась вся эта предпраздничная кутерьма и неразбериха.
– Вам чуждо пассивное отношение к жизни…
Аня так величественно держит голову. Эх, до чего же она все-таки красива! Вот она встретилась со мной взглядом, улыбнулась, помахала роскошным букетом роз, а потом послала мне воздушный поцелуй. Я тут же отвел от нее взгляд и стал смотреть только на маму.
Вот и трогательный момент прощания с Боевым Знаменем училища. Шестьсот лейтенантов в парадной форме опустились на колено, подложив под него по металлическому рублю. Фуражки мы сняли и держим их на согнутом предплечье левой руки. Ей, Богу, у многих на глазах слезы! Впрочем, головы мы быстро склонили, так что больше не видно, у кого есть слезы, а у кого нет.
По команде мы поднялись, и монеты, стали падать на плац, поднимая колокольный перезвон. Ну, или что-то похожее. Мальчишкам, находящимся среди зрителей уже не терпится броситься на плац, собирать эти рубли, но пока еще нельзя.
Вот и последнее прохождение торжественным маршем мимо трибуны и мимо Боевого Знамени училища. Когда мы вернулись на свои места, раздалась команда:
– А теперь родные и близкие могут поздравить лейтенантов – выпускников Симферопольского высшего военно-политического строительного училища 1989 года выпуска!
Зрители бросились к строю, к своим лейтенантам. К моей неописуемой радости, Изольда подошла ко мне первой, подарила огромный букет красных гвоздик и прижалась ко мне. Краем глаза я видел, как по-доброму улыбнулась Люда, как зло швырнула в урну свой букет Аня, как развернула коляску и пошла к КПП-1 Лена.
– Лео, – сильно толкнул я Валерку плечом, – чего загрустил? Тебя так волнует предстоящее купание в фонтане?
Дело в том, что Лео и КорС явились на праздничное построение в форме пограничных войск КГБ СССР.
– Вот это ничего себе, – прокомментировал этот неожиданный факт Лис.
В нашем училище это считается доказательством того, что эти ребята в годы учебы были секретными сотрудниками, а проще говоря, стукачами особого отдела. Это для всех аксиома, а она, естественно, как и все постулаты, не требует доказательств. Таких вот пограничников у нас принято купать в фонтане.
Еще принято купать старшин рот и тех выпускников, кто попадает служить в военно-морской флот. Только в нашем выпуске моряков нет, практически все едут служить в недавно созданные ДСБ.
– Да нет, – проявил изрядное самообладание Лео, (вот, что значит, будущий пограничник!), – дело совсем в другом. Понимаешь, не было у меня ни одной женщины.
– Как? Так ты у нас девственник? – совершенно обалдел я. – А я-то думаю, чего это у тебя не ладятся отношения с прекрасным полом! Чего ж ты раньше не сказал?
– А что бы ты сделал? – все еще смущаясь, глянул на меня Лео.
– Я бы тебе давным-давно помог преодолеть этот недостаток, – веселюсь я.
– Ты? – поперхнулся Лео от неожиданности. – Ты? Как это?
– Раз уж ты русской классики не читаешь, а если и читаешь, то не понимаешь... Для таких робких и правильных мальчиков, как ты, существуют проститутки! Не приходилось тебе слышать о такой древней женской профессии?
– Приходилось, конечно, только откуда они у нас, в СССР?
– Лео, с какого неба ты свалился? И у нас в СССР их более чем достаточно!
– А у тебя есть знакомые… ну…, – сглотнул набежавшую слюну Лео.
– Проститутки? – помог я ему. – Нет, лично мне с ними за ненадобностью общаться не приходилось. Меня в свое время библиотекарша совратила, а потом я просто пробовал, пробовал, пробовал, тренировался, тренировался. Но я тебе могу сказать, где их можно без труда найти!
– И где? – у Лео даже в глотке пересохло от волнения. Он смотрит на меня, совершенно не мигая.
– Скажи, не доводилось ли тебе за четыре года учебы в училище бывать возле местного главпочтамта?
– Издеваешься, да? Я там бывал каждое увольнение, чтобы позвонить домой.
– Очень хорошо! А ты не обращал внимания на то, что на скамейках перед главпочтамтом всегда слишком людно от девушек и женщин? Ах, все-таки обращал! А тебя не удивлял тот факт, что всегда среди них находятся женщины, которые в любое время года и при любой погоде держат в руках деньги? Не удивляло, да? А зря!
Лео слушает меня во все глаза. Даже не моргает.
– Это такса той или иной «труженицы» амурного фронта, чирик там или четвертак. Выбираешь ту, что нравится и устраивает по цене, подходишь, и она тебя ведет к себе на хату. А там тебя за твои деньги всему учат и в теории и на практике! И всего делов! Можно самому в руках держать купюру, и жрицы любви сами к тебе подойдут, а тебе останется просто выбрать ту, которая понравится больше всего.
– Так просто? – сглотнул набежавшую слюну Лео. – Почему же ты мне этого раньше не рассказал?
– Потому что не догадался, что ты в этом нуждаешься. Сразу отвечу на вопрос, откуда мне об этом известно, Батя когда-то просветил. Он еще не знал, что я в таком общении не нуждаюсь, ну и по дружбе, как местный, поведал мне об этом нюансе.
– Эх, Симона, где же ты раньше был?
– Да ладно тебе, Лео, не вешай нос! На новом месте наверстаешь! Все у тебя будет хорошо!
– Думаешь? – неуверенно смотрит Валерка на меня.
Договорить нам не дали, так как курсанты, то есть теперь уже лейтенанты нашего взвода, подхватили новоиспеченного пограничника лейтенанта Валерия Леонтьева и поволокли его к училищному фонтану, который находится у входа в столовую. Минутой раньше туда уже окунули лейтенанта пограничника по фамилии Королев, то есть КорСа.
– К нам на птичник, к нам на птичник вдруг приехал пограничник, – речитативом читает Лис какую-то частушку, – куры больше не неслись, с петухами развелись.
Лео выдержал экзекуцию стоически, а вот КорС ругается грязно, как конюх. Впрочем, ругает он не устоявшиеся в училище традиции, не ребят, которые эти традиции свято соблюли, а самого себя, что даже как-то непривычно. В отличие от предусмотрительного Лео, он не положил свои документы в целлофановый пакет, и они намокли.
– Встретим в городе, – твердо пообещал новоиспеченным погранцам Лис, – снова искупаем, так и знайте!
После этого все разошлись с родителями, женами и невестами (у кого они есть) по гостиницам и домам. Часть ребят отправилась, праздновать в ресторан только своей компанией. Я праздновал окончание училища в тесном кругу: с мамой, папой и Изольдой. Мама и слушать не захотела о том, что я могу праздновать выпуск не с ними, а с однокашниками.
Папа подарил мне новенький небольшой чемонданчик, который я использую в качестве «тревожного» и разборную металлическую указку из трех секций с ручкой из эбонита. Это папа сам сделал, мне для проведения политинформаций и политзанятий. Я остался доволен подарками.
Поздно вечером я лег спать, но мне не спится. Уже уснули хозяева, спят мама с папой, давно спит Изольда, а я все никак не могу уснуть. Завтра утром нам с ребятами предстоит расстаться. Возможно со многими навсегда. Разумеется, мы с первого дня понимали, что этот день наступит, и все-таки казалось, что до него еще далеко, но вот он пришел.
Я вспомнил, как ровно четыре года назад приехал поступать в училище, и десятки, раз видел, как прощались на улицах лейтенанты. Они бросали свои чемоданы и бросались в объятья друг друга, словно не виделись сто лет. Я тогда смотрел на них, и мне было приятно на них смотреть. Завтра мне самому предстоит пройти через это.
Перед глазами пробегают картины из нашей курсантской жизни: абитура, КМБ, присяга, «дискотеки», занятия, наряды и караулы, кроссы, спортивные соревнования, увольнения, стажировки, тяжелая, но очень интересная учеба, пьянки, драки, самоходы. А еще свидания, расставания, как же без них?
За годы казарменной жизни мы узнали цену настоящей армейской дружбы, чувство коллективизма, взаимовыручки и помощи друг другу.
Неужели уже пролетели четыре года? Казалось, что это целая вечность, и вот все это осталось в прошлом. Мы все мечтали о выпуске и теперь вот и этот рубеж мы уже преодолели.
Завтра, вернее, уже сегодня утром я получу предписание и узнаю, куда мне ехать служить. После этого мы с ребятами расстанемся. Надо же, мне кажется, что у меня даже глаза защипало! Это что, от слез или мне так спать хочется? Скоро наши пути с однокашниками разойдутся. Уже прямо сегодня. А еще сегодня новые мальчишки будут с завистью смотреть на нас!
Я и не заметил, как сон все-таки одолел меня. То ли я очень поздно уснул, то ли действительно последняя ночь в Симферополе пролетела очень быстро. Предвыпускной мандраж прошел, и теперь я испытываю какую-то опустошенность. Впрочем, она легкая. Как сказал по этому поводу Лео: «На душе легко, в башке пусто и впереди у каждого своя дорога».
В дорогу!
«Я желаю, друзья, вам возможного счастья
И покоя в сегодняшнем общем бреду.
Я желаю, как прежде, по-братски встречаться
(лучше в полном составе) хоть раз в году!»
Г. Середа
На следующее утро после выпуска все новоиспеченные лейтенанты, облачившись в повседневную форму, прибыли в училище для получения предписаний и военно-перевозочных документов для следования в отпуск, а потом к новому месту службы.
У КПП-1 полковник Крошкин кричит на незадачливого лейтенанта, который на не очень трезвую голову обул туфли светло-желтого цвета.
– Товарищ лейтенант, – громовым голосом говорит полковник Крошкин, – вы бы лучше кеды надели!
– А еще лучше сразу белые тапочки, – веселится пограничник КорС.
– Вы с какой роты? – допытывается полковник. – С тридцатой? Где командир роты? Ко мне! Предписание этому лейтенанту не выдавать пока он не переобуется в человеческую, то есть военную обувь! Лейтенант, чего вы ждете? Кругом марш!
Документы нам выдают в спортивном зале, где для каждой из шести рот нашего курса установили по столу, за которыми нас ждут командиры рот. Сразу образовались очереди, а в очередях кипят разговоры.
– Толик, тебе куда писать? – допытывается Володька.
– Красная Армия, Иванову, – вместо меня поспешно отвечает Миша.
– Адрес точный, – вторит ему Лис.
– Мой адрес не дом и не улица, мой адрес страна СССРия, – не отстает от них Литин.
– А все-таки? – настаивает Володя.
– Напиши куда-нибудь, – не унимается Миша. – Лучше до востребования!
– Чего молчим? Удивительно несерьезное отношение к товарищу демонстрирует товарищ Иванов! А если серьезно?
– Мукачево Закарпатской области, – отвечаю я. – В/ч….
– Соседи! А я – Чоп! – радостно сообщил Володя. – Железнодорожная бригада!
– Наивный, – смеется Рома, – это означает БАМ! В Чопе только штаб бригады расположен. А это три монтировки по карте!
Лицо Володи заметно омрачилось от такой новости. А вот Веню волнуют совсем другие проблемы.
– Вы видели? Вы знаете? Кто-то уже надраил яйца мальчику на шаре! Опередили нас! А жаль!
– А давайте споем на прощанье нашу выпускную песню? – предлагает Лео.
– А с удовольствием, – тут же поддерживает эту идею Лис.
Под палящими солнечными лучами мы встали в круг и, обхватив друг друга за плечи, немилосердно фальшивя, не очень музыкально, но дружно заорали:
– … Найти кусочек голубого неба нам удавалось не всегда.
Ты помнишь, как в руках краюха хлеба
Вдруг превращается в кусочек льда?
Прощайте, недомытые полы,
Вас завтра будут драить молодые.
Осиротеют столиков ряды,
Мы сядем за столы совсем другие.
Счастливые к воротам мы пойдем,
Вслед с завистью смотреть нам будут роты,
Прощай моя казарма, дом родной,
Прощай же Крым! Прощай, родная рота!
Нам время перекраивать рубахи,
Менять «Памир» и «Приму» на «Опал»,
Нам нужно отучиться пить из фляги,
И научиться, как держать в руках бокал!
Четыре года мы несладко жили,
Нам мило улыбались все крымчанки,
А песни, что до выпуска любили,
Давно уж позабыты на «гражданке!»
Прощайте, недомытые полы…
– О! – веселится Гринчук из 4-го взвода. – Чего это вы в круг встали? Колхозники всех стран, соединяйтесь? Или, станьте, детки, станьте в круг? Ха!
– Товарищ лейтенант Гринчук, – лениво повернулся в его сторону Лео, – в-третьих, не соединяйтесь, а объединяйтесь. Во-вторых, не колхозники, а пролетарии. А во-первых – кроме вас, здесь колхозников больше не наблюдается. Эй, лейтенант Ркацители, ты ближе к Гринчуку, будь другом, дай ему по шее!
Подошел наш ротный, за ним замполит роты и оба взводные, не дав развиться дальнейшей беседе новоиспеченных лейтенантов.
– Наши выпускники спели свою «лебединую песню», – пошутил наш взводный.
– Вот и настал прощанья час, и вы уходите от нас. Это что, я стихами заговорил? Ну, ничего себе! Что ж, товарищи офицеры, давайте прощаться. Помните, первый год своей офицерской службы вы работаете на свой авторитет, а потом ваш авторитет будет работать на вас, – в последний раз напутствует нас ротный. – Старшими лейтенантами вы все будете, а вот как сложится служба дальше, зависит от вас самих.
– Спасибо вам, товарищ майор за все, – ответил наш бывший «замок» Сергей Уваров.
– Товарищи лейтенанты, – говорит Хлопец, выглядывая из-за плеча ротного, – вы дружная замполитовская семья и перед вами вся жизнь. Теперь у вас есть своя голова на плечах, вы должны знать об этом и помнить. И еще, единственная подлинная обязанность человека это добиться воплощения своей судьбы. Следуйте своей мечте! И вспоминайте нас с позитивной точки зрения!
– Вот, блин, везде его хватает, – шумно возмущается Миша. Потом переводит взгляд на меня, улыбается и говорит: – Раньше так говорили о тебе!
– Спасибо за такое «лестное» сравнение, – говорю я.
– Толик, ты что, обиделся? Брось! Ну, на самом деле, куда ему до тебя!
Хлопца больше никто не слушает, он это понимает и замолкает. Веня в это время весело орет какие-то стихи:
… Будь хозяином в судьбе – покорится жизнь тебе!
Не пешком, а на коне мчаться следует к мечте!
– Правильно, Веня, – дурачится КорС. – Прямо по Москве! Верхом на коне!
– Эко ты загнул! – смеется Рома. – А впрочем, почему нет? Почему какие-то русты могут по Москве на самолетах разгуливать, а мы не можем верхом? Что мы, зря прошли Крым, Рим и медные трубы?
– Когда это ты успел пройти Рим и медные трубы? Нет, Рома, пока только Крым!
– Толик, а ты чего на распределении просился так далеко от дома? – спрашивает Рома.
Когда еще было это самое распределение, а он только сейчас созрел для вопроса!
– Он с детства склонен к перемене мест!
Четвертый взвод поет под гитару песню Виктора Берковского «Альма-Матер». И хотя поет весь взвод, я отчетливо выделяю в этом балагане сильный, чистый голос Столба.
– «…Обними покрепче брата,
Он тебя любил когда-то,
Давние дела.
Пожелай совсем немного,
Чтобы нам с тобой дорога
Скатертью была!
Альма-матер, альма-матер прежних дней пиры.
Не забудем аромата выпускной поры...»
– Товарищи офицеры, айда все за мной в «Жигуль!» – подмигнул Лис Лео.
– Какой еще «Жигуль?» – насторожился тот.
– Ну, в пивной бар, – охотно объясняет Лис.
– Какие еще могут быть пивные? Нет, офицерам не солидно в пивную, давайте лучше в ресторан, – предлагает Миша. – Не жлобись, Лис, идем в ресторан! Как это говорит Хлопец, праздник должен быть праздничным, поэтому праздник мы должны провести празднично! Зона, ты как относишься к еде?
– Я к еде совсем не отношусь, – гордо отвечает новоиспеченный лейтенант Зона. – Я высшее звено в пищевой цепочке эволюции!
Настроение сегодня действительно очень располагает к расточительности.
– Лучше в «Блинную», – настаивает Лео, – чайку попьем!
– Лео, запомни, чай не водка, много не выпьешь, – смеется Лис, вызвав своими словами у ребят еще большую радость.
Все хохочут как полоумные. Слушаю я незатейливые шутки приятелей, а мне грустно на душе. Конечно, все мы склонны идеализировать прошлое, и все-таки я не ожидал, что расставаться с училищем будет настолько тяжело.
– Пацаны, – закричал Лео, но его тут, же перебили, не дав договорить.
– Какие еще пацаны? Товарищи офицеры! Во как!
– Товарищи офицеры, хрен с вами, – куражится Лео, – давайте все вместе в училище еще раз сфотографируемся на память! Ну, последнее фото на память!
– Почему последнее? – не понял Веня. – Мы еще обязательно будем встречаться, ведь, правда?
– Эх, – сокрушается Королев, – жаль, что нет моментального фото. Сфотографируемся сейчас, а фотографии когда еще будут?
– А помните, – вспомнил что-то Лис, – как мы на первом курсе мечтали, что когда дождемся выпуска, то зацелуем флаг до дыр? Не зацеловали, однако.
– Эх, братцы, – ликует Лео, – женюсь! Честное благородное слово, женюсь!
После этих слов он подходит ко мне и шепотом сообщает, что прошлой ночью он, наконец-то, стал мужчиной, последовав моему совету, то есть, сняв проститутку. Хороший ученик Лео, ничего не скажешь! Я, молча, показал ему большой палец, и он радостно закивал мне в ответ.
– Вы понимаете, что мы уже никогда не соберемся все вместе, как сейчас? – оценил важность текущего момента «замок». – Никогда.
– Но мы будем переписываться! Обещаем! Расстояние не помеха для друзей!
– Кто-нибудь знает, сколько пудов соли мы съели за эти годы?
У всех в глазах неподдельное счастье и никому не хочется думать о грустном. И не хочется верить, что на самом деле больше ничто уже не повторится. Сегодня мы все наслаждаемся жизнью.
– И хотя нам прошлого немного жаль, – поет Веня, – лучшее, конечно, впереди!
Я смотрю на возбужденные, радостные, счастливые лица друзей и мне не верится, что это действительно уже все. Конечно, приятно думать, что мы еще обязательно соберемся все вместе.
– Что-то наш Симона, пардон, лейтенант Иванов, сегодня не похож на себя! Совсем не мозолит глаза ни начальству, ни нам, – заметил вдруг КорС.
Я не успеваю ничего ответить, так как меня тут же перебивают.
– А, по-моему, он смотрит так же нагло, привлекательно и черноглазо! А! Я понял, – смеется Лис. – Он, наконец, повзрослел!
– Не верь, Симона, ты совсем не изменился, – говорит Миша. – Даже странно! И даже немного завидно!
– Остановись, мгновенье, ты прекрасно! – Рома от полноты переполнявших его чувств сгреб в охапку нескольких ребят, стоявших поблизости от него. – Я люблю вас всех!
– Кости переломаешь, медведь хренов, – обливаясь слезами, благим матом кричит Веня. – Давай без рук! Поставь, где взял!
Я пытаюсь осмыслить происходящее, но из-за переизбытка чувств мысль все время ускользает. Потеряв всякое представление о времени, мы все стоим и стоим, перебрасываясь шутками, и никак не хотим расстаться. Мы вдруг почувствовали себя взрослыми, ведь сегодня мы все уже офицеры.
Впрочем, невеселое это оказалось веселье, расставаться никому не хочется. Лично я всегда буду помнить тех ребят, с которыми делил радость и трудности все годы учебы в училище.
– Пацаны, – пытаюсь я взять слово, но меня сразу перебивает Бао.
– Вот, еще один нашелся! Товарищ Иванов, отставить! Какие мы тебе пацаны? Мы теперь товарищи офицеры!
– Пацаны, – повторяю я, – если я кого, чем обидел, не поминайте лихом.
– Да ты что, Симона, – ахнул Миша, – умирать, что ли собрался?
– Нет, но все-таки. Может, кому дорогу перешел, может, еще, у кого какие обиды на меня есть.
– На счет дороги это точно, – смеется Бао, – за тобой не угонишься, все лучшие бабы всегда твои были! Ну, почти все! Хотя с другой стороны – полюбить, так королеву!
– Иванов, чего это ты надумал, – удивляется Зона, и тут же начинает смеяться, – ну был ты выскочкой, так мы, зато за тобой в учебе тянулись, что всем только на пользу пошло. Вон, даже Королеву не было стыдно соревноваться с тобой.
– Это Симона всего лишь решил сделать красивый жест, – кривится Королев.
– Слышишь ты, пограничник, заткнись, – зло говорит Миша, – ты и на жест не способен.
– Не знаю, как другие, – серьезно говорит Саркис, – а лично я от Иванова не видел ничего, кроме хорошего.
– Толян, да ну тебя, – добродушно говорит Колотун-Бабай, он же названный внук незабвенного Павлика Морозова, – лично у меня к тебе никаких претензий, и никаких обид на тебя нет. Я признаю, ты всегда был лучшим, так что теперь прощения за это просить?
И все после слов Морозова охотно согласились, что обижаться не на что, кто-то ведь должен быть лучшим! А то, что я нашел в себе силы попросить у всех прощение, якобы только лишний раз доказывает, что я все делал без злого умысла, просто я не такой как все и все тут.
В общем, хотя, по мнению ребят, слова мои и звучат благородно, но обсуждать здесь ровным счетом нечего. Вася тоже решил высказаться по этому поводу.
– Товарищ лейтенант Иванов, – серьезно говорит он, – быть первым это не просто хорошо. Это наша советская привычка!
– Товарищ лейтенант, – дурачится Лео, обращаясь к нашему бывшему «замку» Уварову, – о чем вы все время думаете?
– Наше оптимистическое детство кончилось, – говорит наш бывший «замок», – начинаем сами дуть в наши паруса.
– Верное наблюдение, – смеется Бао. – То есть глубокая мысль!
– Какой содержательный разговор! Я бы сказал, задушевный, – шутит Веня.
Слова, которые говорят ребята, похоже, не имеют ни малейшего смысла, но, странное дело, это никого не смущает.
– Ребята, а ведь это, правда, навсегда, – грустно пробормотал расстроенный Володя. И хотя произнес он это тихо, слова его были услышаны.
– Вот, блин, – растрогано добавил Зона, который только сейчас проникся важностью момента.
– Не загадывай наперед, – отмахнулся Бао. – И вообще, может, обойдемся уже без лишних сантиментов?
– Молодец, Зона! Вот уж, действительно, краткость – сестра таланта! – оценил красноречие Зоны пограничник Королев.
Всем пора идти, но трудно решиться на этот шаг. Каждый из нас испытывает упорнейшее нежелание расстаться. Была минута, когда я хотел сказать об этом, но сдержался и промолчал. Наконец, Королев набрался мужества и, заявив, что он берет власть в свои руки, предложил расходиться, потому что всех ждут родные. И все, наконец, смирились с неизбежным расставанием.
– Что ж, встретимся здесь же через пять лет, уже капитанами, – предложил Веня. – До встречи! Ну, теперь точно все.
Мы еще раз обнялись друг с другом, тепло попрощались и, скрепя сердце, разошлись.
Мы ехали за чудом. И не думали мы, не гадали, и не понимали, что не дано сбыться нашим клятвам, что забудем мы о своих обещаниях. А если и не забудем, то все равно им сбыться не суждено. Закружит нас водоворот событий, перемены в стране, семейная жизнь. А пока мы свято верим, что все, о чем мечтаем, сбудется, обязательно сбудется. И несет нас неудержимым потоком в широкое море жизни. Пока мы едем за чудом и не подозреваем, что чуда не будет.
Чувствуя необыкновенное волнение, я в последний раз пересек КПП-1. Все мне здесь знакомо до боли. Все, что я пережил здесь так дорого для меня. Здесь из нас выжали не одну тонну пота, но многое из того, что с нами здесь было, нельзя вспомнить без доброй улыбки.
Я еще раз оглянулся, сердце мое защемило в груди. Я уверен, что вернусь сюда раньше, чем через пять лет, раньше, чем мы договорились с ребятами.
Навстречу мне от улицы Самокиша идет лейтенант, в парадной форме для строя, с двумя чемоданами в руках.
– Коробок! – раздался у меня за спиной гортанный возглас. – Коробок!
Не иначе, второй лейтенант идет из гостиницы «Колос».
– Биджо, дорогой, – поставил чемоданы на тротуар лейтенант, на которого я только что смотрел. – Дружище!
Из-за моей спины выскочил еще один новоиспеченный лейтенант и тоже в парадной форме одежды. От переполнявших их чувств они бросились друг к другу и заключили друг друга в крепкие объятия. Новенькие фуражки у обоих слетели с голов и покатились по тротуару.
– Брат, ты это, пиши, – говорит с акцентом лейтенант кавказской внешности.
– И ты тоже не забывай, – срывающимся голосом отвечает тот, которого грузин назвал Коробком.
Видно, что расставаться им обоим не хочется. Пока я дошел до троллейбусной остановки, подобные встречи бывших однокашников наблюдал еще раз десять. На эти расставанья трудно смотреть, они трогательны до слез. Но мне нужно идти, меня ждут мама, папа и невеста.
Я еще раз оглянулся на училище. А все-таки хорошо здесь было, и в училище, и в Крыму, но ничего не поделаешь. Нужно идти.
Пока я иду, есть время подумать, и я думаю. Мне кажется, что воспоминания о любви никогда не угасают. Они все возвращаются и возвращаются ко мне. Любовь оставила неизгладимые следы в моем сердце. И эти следы такие прекрасные! Даже не смотря на то, что я считаю себя глубоко несчастным человеком из-за того, что потерял свою любовь. Она пришла неожиданно и ушла без предупреждения. Знал бы, что так будет, постался бы еще больше насладиться ей, пока она была. Хотя, почему была? Я и сейчас люблю только Новеллу.
Так ни до чего и, не додумавшись, я пришел на квартиру. Родители, увидев меня, поспешили мне навстречу.
– И? – нетерпеливо спрашивает мама.
– Мукачево, Закарпатской области.
– Хорошо! Это недалеко от нас!
Я вошел в дом, чтобы перпеодеться в «гражданку». Изольда все еще нежится в постели.
– И куда мы едем служить?
– На Тихоокеанский флот, – серьезно говорю я.
– А вот и врешь! Тебя распределили в Мукачево, я слышала!
В комнату заглянул папа.
– Поторопитесь, детки, на поезд пора собираться.
Все, вот теперь все. Прощай, Крым. Пора в дорогу.
Конец 4-й книги
Обманутые Крымом. Главы 101-111
© Copyright: Анатолий Гончарук, 2013
Свидетельство о публикации №213031802090
Свидетельство о публикации №213031802090
Рецензии
"– А давайте споем на прощанье нашу выпускную песню? – предлагает Лео." - у каждого училища свои песни и традиции.
Латуза "Прощальный звон монет" - песня выпускников Ленинградского Артиллерийской технического училища зенитной артиллерии.
Из общежития старших курсов Казанского артиллерийского училища выпускники выбрасывали в окно магнитофоны - начинается новая жизнь.
Валерий Латышев 23.06.2016 13:06 • Заявить о нарушении
Латуза "Прощальный звон монет" - песня выпускников Ленинградского Артиллерийской технического училища зенитной артиллерии.
Из общежития старших курсов Казанского артиллерийского училища выпускники выбрасывали в окно магнитофоны - начинается новая жизнь.
Валерий Латышев 23.06.2016 13:06 • Заявить о нарушении
"– Мукачево Закарпатской области, - отвечаю я. – В/ч….
– Соседи! А я – Чоп! – радостно сообщил Володя." – знакомые с детства названия.
Валерий Латышев 23.06.2016 14:30 Заявить о нарушении
– Соседи! А я – Чоп! – радостно сообщил Володя." – знакомые с детства названия.
Валерий Латышев 23.06.2016 14:30 Заявить о нарушении
У нас тоже и магнитофоны и телевизоры выбрасывали... Валерий, вижу, вы заканчиваете чтение 4-й книги. А я сейчас работаю над 11-20-й главами пятой книги, рассчитываю до конца июня выложить здесь.
Как дочитаете, напишите, пожалуйста, по свежей памяти, все свои впечатления, эмоции от прочитанных книг. Мне это очень интересно и важно.
С уважением
Анатолий Гончарук 23.06.2016 21:04 Заявить о нарушении
Как дочитаете, напишите, пожалуйста, по свежей памяти, все свои впечатления, эмоции от прочитанных книг. Мне это очень интересно и важно.
С уважением
Анатолий Гончарук 23.06.2016 21:04 Заявить о нарушении