Арбузы не зреют на банановых пальмах

Черт возьми, тот парень меня бесит. Сидит, гордый, в своей розовой шляпе и кожаных штанах с вырезами на ягодицах. Потягивает пиво из старомодной стеклянной бутыли. Почему его довольная рожа до сих пор не кровоточит? В этом баре не один я смотрю на него с недовольством. Вон, полицай за соседним столиком тоже поглядывает на этого наглого деревенщину. Штаны с вырезами перестали быть модными еще в позапрошлом сезоне. Всего-то и стоит подойти к нему и начать разговор, он сразу даст понять, какое он дерьмо. Так и делаю. 

- Слушай, ковбой, думаю, нам с тобой стоит выйти и поговорить о делах насущных.

- Хм, - он оценивающе глядит на меня.

Его глаза сверкают. Его зубы сияют. Его намасленные ягодицы скрипят на стуле. Кажется, этот ублюдок светится изнутри.

- Пойдем, - он ставит бутылку на стойку.

Девушка, сидевшая рядом, провожает нас взглядом до входа. Красное платье, тем временем, прекрасно подчеркивает её формы. Чего только не увидишь в современных лунных барах: тут тебе и низольские шлюхи с их розовыми кисками (выкрашивать кошек в розовый, кстати, стало популярно совсем недавно), тут и карлики с Земли, торгующие просроченными винами.
Мы выходим из бара. Он ничуть не напуган, что изрядно меня раздражает. Богом клянусь, он спокоен как удав! Отходит от дверей метров на десять, туда, под свет фонаря. Останавливается, резко оборачивается. Все-таки он боится. Я смотрю в его глаза. При всей показной храбрости, я его раскусил.   

- Ну, так чего тебе? – Он начинает первым.

- Какого черта ты говорил с той телкой, ковбой?

- Она обещала дать.

- Справедливо.

- Еще вопросы?

- Только предложения.

- Я слушаю.

- Все просто: ты сейчас отваливаешь, а красное платье со всем содержимым уходит со мной.

- Не пойдет, - он с размаху заезжает мне кулаком в нос.

Пролетаю метра полтора, падаю навзничь. Пара секунд темноты. Открываю глаза. Надо мной кислородный купол лунной станции. Поднимаю голову. Ковбой убегает. Засранец задумал смотаться! Поднимаюсь на ноги, бегу за ним. Впереди стоянка личного транспорта. Похоже, больше танцевать со мной он не намерен.

Из дверей бара вышел полицай. Он медленно поправил очки. Свои крутые полицайские очки. Перекинулся парой слов с охранником у входа и направился в нашу сторону. Полицаи только с виду толстые и неуклюжие. Я-то знаю, что его создали в пробирке специально для этой работы. Он вылез в наш мир для того, чтобы ловить преступников. Или тех, кого он считает преступниками. Я не хочу узнавать, кто из нас двоих, по его мнению, окажется виновным в этот раз.

Ковбой забегает на стоянку, быстро оглядывается, садится на ближайшего морского конька и начинает подъем к куполу. Выпускной клапан находится прямо над стоянкой. Догнать мерзавца становится для меня делом чести.

Сажусь на тюбик пасты. Тюбик, по скоростным характеристикам, неплохо превосходит конька. Морские коньки хороши при дальних перелетах – спринтеры из них никакие. Если только у того не отключено ограничение скорости. Умник, додумавшийся до этого, погиб на околоземной орбите на второй день испытаний. Умника звали Альборт Эльштойн, он научился с помощью электрических импульсов воздействовать на гипоталамус гигантских морских коньков, которых вывели для космических путешествий двадцатью тремя годами ранее в его же лаборатории. То ли дело тюбики пасты, их единственное неудобство – они сворачиваются по мере расхода топлива. Но конструкцию изменить невозможно, это и дураку понятно.
Проскользнув сквозь выпускной клапан, сразу опознаю удаляющегося Ковбоя. Еще бы, его задница сверкает ярче любой звезды в округе. Слышу звук сирены. Надеяться на то, что проклятый полицай не сядет мне на хвост, было бы глупо. Рассекаю вакуум, словно дельфин волны, нагоняю обидчика.

Что за люди пошли, уж и поговорить нормально нельзя. То ли от переизбытка информации, то ли от бездуховности.

Уворачиваюсь от плазменного луча. А парень круче, чем я представлял. Не думал, что этот малыш начнет отстреливаться.

- Сдохни, сучара! – надрывается Ковбой.

На секунду задумываюсь о том, что звуки в вакууме не распространяются. Все правильно, он крикнул одновременно с выстрелом. Я просто оказался в том месте, где это было произнесено. Фраза зависла в пространстве. Какой же у него противный голос.
Приближаемся к Земле. Достаю из кармана прикупленный накануне Улей. Улей кишит пчелками, а пчелки больно жалятся. У меня всего один заряд, больше они не выдерживают. Главное – не ошибиться. Один выстрел на одну цель. Ковбой заходит на орбиту – идеальный момент для атаки. Выстрел. Смертоносное облако вырывается вперед и настигает малыша. Он резко снижается, я повторяю его траекторию.

Входим в атмосферу. Вижу, как морской конек падает в океан. Черт, это же его стихия. Под водой у меня не будет шансов. Поверхность планеты приближается.  Посреди темной глади замечаю маленький островок суши. Туда и рухнул мой знакомый. Вот так неудачник! Прикидываю в уме вероятность такого развития событий. Кто-то принял смертельную дозу героина, выстрелил себе в голову из ружья, а скончался от шаровой молнии, залетевшей в тот момент через форточку. Да, думаю, это равновероятно.

До земли метров пять. Мой тюбик полностью скручивается – топлива не осталось. Я лечу вниз. Начинаю махать руками, может, получится замедлить падение? Кажется, у меня получается. Погодите-ка. Нет, не получается. Шарахаюсь оземь, оборачиваюсь лебедем. Дьявол вездесущий, только этого мне не хватало.

Оглядываюсь. Рядом стоит ребенок с длинным прутом в руках. Оба этих предмета измазаны в саже. Оба, похоже, из племени аборигенов. На ребенке висит набедренная повязка, назначение которой весьма туманно: из-под нее выглядывает поистине гигантских размеров член. У меня такого никогда не было. 

Мальчик с достоинством, вызывающим у меня зависть как у человека и страх как у лебедя, хватается за шею. За мою шею. Длинную и белую. Он снимает повязку и с её помощью приматывает меня к пруту. Наверняка маленький паршивец отнесет добычу в свою деревушку, где меня разорвут на части и сожрут без специй.

Ребенок тащит меня по земле. Больно бьюсь о камни. Половина перьев выбита, другая – поломана.  Зачем нужно было приматывать меня к той палке – одному Богу известно.
Приходим в деревню. Пытаюсь материться.

- Уруру! – ****ский лебединый клюв!

- Тише, птичка, мы уже почти пришли, – откликается ребенок.

- Уруру!

Меня привязывают к вертелу и вешают над костром. По крайней мере, не замерзну. Поворачиваю голову, на соседнем вертеле - обезьяна. Неужели эти дикари и приматов жрут? Стоп. Эту красную задницу я где-то видел. Ковбой, ты что ли?

- Уруру?

- Понял уже.

- Ур!

- Сам в жопу иди.

Смотрю в синее небо. Уж не знаю, кто его сделал, какая сумасшедшая сила, но любоваться на это чудо природы можно бесконечно.

Трава шелестит вокруг. Костер припекает копчик. Аборигены поют что-то про вечную благодать. Птицы щебечут о своем. Самолет пролетает над нами. У ковбоя загорелся хвост. Полицай вращает вертела. В соседней хижине охотнику делают минет. Арбузы не зреют на банановых пальмах.