И прежде явлен лик Змеи

               
                «…И прежде явлен лик Змеи».
                (А. Блок)

Один из путей выдвинуться в искусстве и литературе, утверждал Констебл, - изучение совершенных творений других художников писателей, подражание им. Возникшее произведение на такой основе легко будет понято, оценено, признано. Признание нового созданного художником мира, темы, новой трактовки происходит далеко не сразу, поэтому в искусстве существует целый ряд традиционных тем, мимо которых не проходит ни один художник. Одной из таких тем является тема Петра 1, его глобальное значение для России. В центре её – памятник Петру  у Исаакиевского собора в Петербурге, воспетый многократно Пушкиным:
      
       «Какая дума на челе?
       Какая сила в нём сокрыта!
       А в сем коне какой огонь!»;
      
Вяземский:

      « Я вижу град Петров, чудесный, величавый
      По манию Петра воздвигшийся из блат,
      Наследный памятник его могущей славы,
      Потомками его украшенный сто крат!»;
 
Многие поэты и писатели обращались к воссозданию образа Петра, сохраняя преемственность гуманистических традиций русской литературы. Но вот в 1904 году в издательстве Морозова печатается впервые в подлинном виде поэма Пушкина «Медный всадник». В критике, в литературных кругах возобновляются споры о фабуле поэмы.
Россия стояла на пороге первой русской революции: вопрос о внутреннем смысле  «Медного всадника» стал политическим, злободневным. Чьи интересы выполнял Пётр 1, создавая город «на берегу пустынных волн», обративший пустынный край в «в красу и диво полночных стран». Имел ли право на бунт бедный ничтожный чиновник Евгений, пострадавший вследствие избрания места для новой столицы, где от наводнения погибла его невеста, множество людей.
Одним виделся смысл поэмы в сопоставлении коллективной воли, «воли государства», представлял которую Пётр 1 - и  воли, единичного индивидуализма – Евгения. Они говорили о горестной участи  личности, её зависимости от государства. Другие утверждали: Пётр 1 – выразитель личного начала, а Евгений – выразитель коллективной воли.
Новое обоснование «Медного всадника» дал профессор И. Третьяк. Он усмотрел в Евгении сатирический образ. И пересказал ответ Пушкина: «Я был и остаюсь провозвестником свободы, врагом тирании; не явился бы я сумасшедшим, вступив на открытую борьбу с Петром – с властью? Желая жить в России, необходимо подчиниться всемогущей идее государства»
  Весьма существенную роль в искусстве играют процессы современного прочтения классического литературного наследия. Вопрос отношения личности и государства и сегодня один из самых важных. Начало 20 века, как в зеркале, отразилось в начале 21. Так заглянем в это зеркало, перечитаем вместе цикл стихов Блока «Город», не увидим ли мы там сегодняшние проблемы?
Ибо мистический образ властелина и страшная жизнь города – это жизнь всей России, её «блеск и нищета». Блок несколько раз обыгрывает тему «Медного всадника». Но всё внимание сосредоточил на, казалось бы, незначительной детали статуи, которой до него никто не придавал значения. А без неё едва ли смог бы так высоко вознестись и этот всадник, и этот конь. Для создания равновесия скульптор Фальконе бросил под ноги коню длинное жирное тело Змея. Блок использовал его в своих целях.
«И с тихим свистом сквозь туман
Глядится Змей, копытом сжатый».

Заглавная буква «З» подчёркивает особую роль Змея. Детали этой предаётся одушевлённость, превращая «Змея» в имя собственное. Это не просто деталь, принявшая форму Змеи. Это страшная сверхъестественная сила, воздействующая на город, на население: «Змей копытом сжатый, но не уничтожен.
«Сойдут глухие вечера,
Змей расклубится над домами»
 - Затмит сознание людей: «Потонет взгляд в манящем взгляде». Образ змея переосмысливается как воплощение безнравственности, дикой страсти. А страсть – «соблазн», «проклятие заветов священных», в ней «такая влекущая сила», что лишает человека воли, он готов идти и «твердить за молвой».
Каждый раз, когда Блок обращается к теме «страсть», в его стихах появляется образ змеи. Он проклинает «змеиный рай» страсти – «бездонной скуки ад». Ему слышится «свист змеи». Образ змеи  является к нему в виде самых разных предметов: вот « шлейф, словно змей тяжкий, и сытый, и пыльный» в стихотворении «Сквозь винный хрусталь»:

«На плече за тканью тусклой,
На конце ботинки узкой -
Дремлет тихая змея…» -
Этот образ преследует поэта, как « медный всадник» преследовал
Евгения. Блок противопоставляет своего Петра Пушкинскому. Пушкин воспел Петра 1 – «мощного властелина судьбы» народа – Блок создал мистический образ царя, обладающий сверхъестественной силой. Перед нами покровитель зла.
«Там, на скале, весёлый царь / Взмахнул зловонное кадило, / И ризой городская гарь / Фонарь манящий облачила…»
Пётр 1 не оградил Россию от зла. Став символом безграничной власти, он воспламенил стремление к ней. Он пробудил «страсть власти» над людьми, страсть к обогащению, равнодушие к страданию людей. Так возникает раскол в стране. Власть развращает богатых и бедных:

«Бегите все на зов! На лов! / На перекрёстки улиц лунных! /
Весь город полон голосов / мужских – крикливых, женских – струнных…»

Город превращен в безумный хаос. И замыкается круг истории: безграничная власть одной личности(Петра), безумие одной личности (Евгения) – безумие города, безумие страны. Хаос безумной стихии перерастает в четкий ритм «Оловянного мятежа». Блок не верит в его «святость»:

«Оловянные кровли - / Всем безумным приют.
В этот город торговли / Небеса не сойдут…» -

Всё благородное, бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую -  подавлено неумолимым эгоизмом, страстью к довольству. Таков смысл каждого стихотворения в этом цикле: «В кабаках, в переулках, в извивах», «Барка жизни встала», «Перстень – страданье», «Там дамы щеголяют модами», …
Движение стихийного безумия уже не остановить:

«Город в красные пределы / Мёртвый лик свой обратил
Серокаменное тело / Кровью солнца окатил…»

«А вверху – на уступе опасном / Тихо сжавшись, карлик приник.
И казался нам знаменем красным / распластавшийся в  небе язык»…

От стихов Блока идут прямые нити к Достоевскому, Бальзаку, Салтыкову – Щедрину, в творчестве которых отразилось осуждение индивидуалистического сознания, культа сильной личности, сверхчеловека. Монархи вынуждены, чтобы управлять, чтобы «не упасть» - подкупать; чтобы нравится – брататься с подонками общества, с прямыми ворами. Полное осознание Блоком их судьбы отразилось в «Вольных мыслях»:

«Я шёл и слышал быстрый гон коней / По грунту лёгкому и быстрый топот копыт. / Потом внезапный крик: «Упал! Упал!...
……Чуть-чуть отстав от них скакала лошадь / Без седока…»

Блок не повторяет чужих слов, он с бесстрашной искренностью черпает содержание своих стихов из глубины души. Направленность его взглядов и в наши дни звучит современно:

«И если лик свободы явлен, / То прежде явлен лик Змеи,
И ни один сустав не сдавлен /  Сверкнувших колец чешуи».