Нить

(Отрывок из романа)

    Зеркальная гладь воды отражала нежную розовую пастель, разлитую в неподвижном воздухе. Ею были окрашены и каменистые уступы крутых берегов, и высокие ели, тесно стоявшие над берегами, и те, другие уступы и ели, которые отражались в зеркале озерной глади, темной в тени и сияющей бликами на солнце, под его косыми закатными лучами. Мерно поднимающиеся из воды и погружающиеся обратно весла запускали по чудному зеркалу волны-морщины, и весь отраженный пейзаж, все скалы и ели радостно качались и подпрыгивали на волнах, постепенно расправляясь до следующего гребка. В воздухе разлита была тихая, блаженная безмятежность. Не было ни холодно, ни жарко, ни влажно, ни сухо, ни темно, ни солнечно. Застыло какое-то переходное состояние от всего ко всему, некая грань, переходя которую, природа вдруг замерла на время, любуясь собой и наслаждаясь созданной ею нирваной.
    Клев закончился. Резко оборвался, словно рыба, взглянув на часы, сказала – все, отбой. Макс и Лариса плыли на лодке вокруг сказочного островка, на котором обосновалась на эту ночь их компания. Было два часа ночи, но эта северная июньская ночь не походила на день лишь необычным розовато-оранжевым сиянием воздуха, в которое было погружено все вокруг, и абсолютной, сугубо ночной, тишиной. Макс плавно опускал и поднимал весла, словно боялся нарушить этот суверенный покой и тишину. Они пристали к узкому пологому бережку, вскарабкались на скалу. На ее вершине они уселись и стали следить, как величавый сияющий диск солнца все ближе подходит к изломанной остроконечными елями линии горизонта, как он осторожно касается ее, словно нехотя, боясь запачкать золотой мундир, погружается в лесную щетину и медленно ползет вдоль горизонта. Вот он, погрузившись на две трети, вдруг останавливается, замирает и, видимо, не в силах заставить себя погружаться дальше, начинает решительно карабкаться на небо.
    Макс и Лариса переглянулись – вот так ночь! Ни минуты темноты. Они даже не заметили, смеркалось ли. Надо было возвращаться. Они спустились со скалы и поплыли дальше вокруг острова. Вскоре над водой потянулась белая дымка от костра. За следующим поворотом они увидели свою бухточку, лодки, наполовину вытянутые на берег, палатки на зеленой поляне у ручья. Им приветливо махал рукой загорелый бородатый человек. Это был Михаил. Как все художники, он соблюдал обет оволосения, но здесь его творческий имидж превратил его в бывалого озерного волка и бродягу.
    Их лодочный поход по Ладоге организовала Таня. Она давно советовала Михаилу и своим друзьям-художникам выехать на пленэр в эти удивительные места. Как она жалела, что еще слишком слаба для такой авантюры! Но, с другой стороны, детям будет просторней, и с Мишей ближе познакомятся. Михаил не будет Максу в тягость, но за сыном присмотрит. Макс оставался для Тани все тем же мальчишкой – сорванцом, и, наверное, останется им на всю жизнь.
    Лодка с разгона врезалась в галечный берег, заскрипела под носом галька. Макс выскочил на берег, помог выйти Ларисе, легко втащил пустую лодку почти целиком на берег. Лариса улыбнулась Максу и с веслами в обнимку пошла вверх по тропинке к поляне, на которой цыганским табором расположились разноцветные палатки. Посреди поляны на пылающем костре кипел котелок, Михаил снимал поварешкой пену с ухи, запах которой распространился по всей поляне. Больше никого не было видно.
- Все спят? – спросил Макс.
- Как же, спят! – усмехнулся Михаил. – Просто еще уха не сварилась. Погоди, сварится, возникнут как привидения. Все тут будут.
    И действительно, вскоре стали появляться члены команды. Они не выползали из палаток, а подходили откуда-то из леса, с берега, спускались со скалы, держа в руках мольберты, цветы или кружки с земляникой. Каждый пришедший упоенно вдыхал лаврово-перечный аромат ухи и заводил отвлеченные разговоры о чудной погоде, о закате-рассвете, об облаке  необычной формы и тому подобное. Миша кивал, поддакивал и усмехался в усы. Постепенно все разбрелись по своим делам, оставляя костер в поле зрения. Макс принес котелок с водой для чая и повесил его над огнем рядом с ухой.
- Ну, богема, тащите миски! – наконец, крикнул Михаил и пару раз звонко ударил поварешкой о крышку котелка.
    Вмиг образовалась очередь с мисками и ложками. Откуда-то выплыла небольшая плоская бутылка коньяка, замелькали кружки. Оживление, шутки, смех воцарились на ночной поляне.
- Предлагаю тост, - поднял кружку Роман, - за этот чудесный день, за сказочный вечер…
- …плавно переходящий в утро, - продолжил Михаил.
- …и главное, - подхватил Жорик, - за нашего дорогого кормильца Михаила, который весь вечер ловил рыбу, всю ночь варил уху, замечательную уху…
- …которую ненасытные проглоты…
- Фу, как грубо! Которую служители муз, испытывающие вечный и неутолимый творческий голод…
- …мгновенно превратили в натюрморт с костями, - завершил коллективное творчество Миша. – Кстати, кости кидайте в костер, это хорошее удобрение.
- Вот это пленэр! – воскликнула Вика. – В две смены, дневную и ночную. Жаль, Танюши нет. Хотя, она все это видела. Ведь это ее родина.
    Макс взглянул на Ларису. Та счастливо улыбалась. Жорик принес гитару.
- Немного не тот антураж, - сказал он. – Солнце светит, ни звезд тебе, ни улетающих в черное небо искр от костра, но как же без песни!
    Вздрогнули струны, зазвучали тихие аккорды, полилась мелодия, выводимая мягким красивым голосом. В песне пелось о мотыльке, летящем на пламя свечи и обжигающем крылья. Потом прозвучала «камерная» версия «Юноны и Авось», потом пошли песенные «приколы». Вот певец устал и отложил гитару. Неожиданно инструмент взял Макс. Послышались одобрительные возгласы.
- Я певец и гитарист никакой, - сказал Макс, - но мне хочется в память о моем друге Славке спеть песню, которую он любил.
Он взял аккорды, запел. Это был «Серега Санин» Визбора. Макс пел и играл вполне прилично, у него это получалось тепло, искренне, как разговор с хорошим другом о чем-то важном.     Лариса смотрела на его освещенное отблесками огня лицо, на милое, дорогое лицо любимого человека, и думала о том, что всегда быть рядом с ним, жить его радостями и бедами, это и есть счастье. Огромное, безмерное счастье. Все стали подпевать Максу. Песня закончилась, Макс отложил гитару. Стали просить спеть еще что-нибудь. Макс отказался.
- Ну, что же, пора вздремнуть часок-другой, - сказал Михаил. – Завтра день отдыха и доработок, послезавтра с утра отплываем на Ханкасала.
    Все стали расходиться по палаткам.
- Идите, Миша, мы подежурим, - сказал Макс и вопросительно взглянул на Ларису.
- Идите, идите, мы еще посидим, - поддержала она. – Спать совсем не хочется.
    Они сидели рядом на бревне у костра, потрескивающего и звонко стреляющего в полной тишине, и разговаривали.
- Как ты, Лариса? – спросил Макс.
- Я нормально, - ответила она, - только мысли скачут. Бегают, крутятся, снуют туда-сюда. Ладно бы, мчались галопом как кони, может, куда-нибудь бы и прискакали. Так нет, они как заяц шарахаются из стороны в сторону, ни минуты покоя, ни единой мысли, на которой я могла бы остановиться, чтобы додумать. Одна другую перебивает и сама тут же растворяется, сменяясь третьей. Ни на чем не могу сосредоточиться.
- Это пройдет, - сказал Макс. - Это две твои личности распределяют обязанности и делят права.
- У тебя было так же? – спросила Лариса.
    Макс посмотрел на Ларису долгим внимательным взглядом. Конечно, теперь она знает все, что знает мама. И что ему, Максу со всем этим делать?
- Да, у меня было так же, - после секундного замешательства сказал он и, решившись, добавил, - и у Димки тоже.
- Как! – воскликнула изумленно Лариса. – Димка тоже… твой отец?
    Игорь улыбнулся.
- Он уговорил меня скопировать в его мозг нейрограммы отца. Ты представляешь, у него невероятный мозг. Два незаурядных человека разместились в нем совершенно вольготно, автономно, совсем не мешая друг другу, наоборот, составив команду. Суперкоманду гениев. Это потрясающе! Димка командует полностью своим телом и мозгом – мыслями, эмоциями, а Игорь в выделенных ему апартаментах занимается своими делами. Причем, как говорит Димка, Игорь не чувствует себя пришельцем в чужом теле, он ощущает тело как свое и Димкины желания как свои. У них идеальное совпадение.
- Здорово! А как у тебя?
- У меня сложнее. Отцу с его интеллектом не хватает места, возможно, как раз в тех аналитических областях, в которых он силен. Отец жив во мне, я постоянно ощущаю его присутствие, но он не вмешивается, не проявляет инициативу. Он не хочет «отбирать» у меня жизнь. Так он говорит. Отец пытается самоустраниться и, возможно, исчез бы совсем, разорвал бы свои связи, если бы не мое сопротивление и мои просьбы о помощи. Мы с ним не очень похожие люди. Но он мне нужен. Я хочу иметь в себе частицу отца, не хочу быть Максом без Игоря. Я его не отпущу. А ты? Что чувствуешь ты?
- Я? Нормально. У меня все проще. У меня есть ты, и это главное. И совершенно неважно, какая из моих половинок победит – выиграют обе. Вернее, победит та, которая будет нужна тебе и важна для тебя.
    Лариса прижалась щекой к плечу Макса, он обнял ее за плечи. Они долго сидели так, глядя, как утренний ветерок морщит зеркальную гладь озера, слушая просыпающихся птиц и встречая медленно вползающее на их поляну солнце…

( Роман «Нить» - на сайте автора)