Исчадие зла

Приходько Тамара Васильевна Prihodko Tamara
Россия, 77 лет, ya.naumova1935@yandex.ru

Ложь  заволакивает  мозг
Текучей  дремой  хлороформа
И  зыбкой  полуправды  форма
Течёт  и  лепится,  как  воск.
И  гнилостной  пронизан  дрожью
Томлюсь  и  чувствую  в  тиши,
Как  обезболенному  ложью,
Мне  вырезают  часть  души
Максемилиан  Волошин    
Приходько Т.В.
ИСЧАДИЕ  ЗЛА
-Вить, дай папироску!,-невысокий парень с хромой ногой,  кривляясь,  смешно  приплясывал  на  крыше  сарая,  просил,  заглядывал  через  сетку  в  огород  соседа.  Лицо  подростка  периодически  искажалось  нервной  конвульсией.
- Иди  ты…..  надоел!.-  огрызнулся  Виктор.  Высокий,  крепкий,  жилистый  мужик,  огораживая  усадьбу  добротным,  каменным  забором, пристраивал  на  нём  плотные, железные  щиты,  окрашенные  в  чёрный  цвет. Парнишка  на  крыше, мигая  белёсыми  ресницами, скорчил  плаксивую  гримасу:
-«Дай  папироску!  Чё,  жалко,  да?»
-«Семёновна,-  зычно  крикнул    Виктор  во  двор  прицепившегося  попрошайки,-уйми,  Саньку!  Ей  Богу,  он  меня  доведёт!»
-«Дай  ему  папироску,-  послышался  в  ответ  старушачий  голос,-  не  обеднеешь!»
-«Каждый  день  скулит!  Сколько  тут  вас нищих   развелось,  на  всех  папирос  не  хватит!»,-  раздражался  сосед.
- «А  ты  мне  одному  давай!,»-  хныкал  Санька,  приседая  на  искривлённую  ногу.  Виктор  развернулся  корпусом, выхватил  из  кармана  рубашки  недокуренную  пачку, желчно  бросил  в   надоедливого  подростка.  Тот  на  лету  схватил  подачку,  словно  ему  кинули  горсть  золота.  Над  крышей  вынырнула  седая  голова  Семёновны: -
 -«Саня!.  Пошли  домой,  внучек!  Я  блинов  напекла!»
, -голос  старушки  ласковый,  убаюкивающее -нежный, 
каким  часто  обращаются  к  безнадёжно  больным.  Внук  и  был  таковым.  Оставшись  сиротой  с  ранних  лет, воспитывался  бабкой, которая  выходила  неполноценного  младенца.  Поначалу,  она  не  придавала  особого  значения  диагнозам  врачей,  однако,  после  перенесённого  малышом  полиомиэлита,  к  недоразвитой  голове  прибавились  больная кривая  нога.  хромота  на  одну  сторону.  Жалея,  бабка  не  отдавала  внука    в  интернат  для  умственно-отсталых  детей.  Лишённый  с  рождения  любви,    Санька  рос,  как  сорняк,   без  подкормки  и  нужного  ухода. С  возрастом  набирал  физическую  силу  и  с  каждым  годом  всё  более  обнажал  своё  слабоумие.  Обременённая  заботами  Семёновна,  едва  сводила  концы  с  концами.  Но  внука  частенько  баловала,  жалела,  ласкала,  никогда  не  повышала  на  него  голос  и  не  обращала  внимания  на  курево  и  озорные  проделки ...  Санька  отвечал  ей взаимной  привязанностью  и  любовью ,  беспрекословно  слушался.
Зов  Семёновны  заставил  парнишку  слезть  с  крыши.
  Краем  глаза  проводив  инвалида,  Виктор  зло  воткнул  в  землю  лопату.  Соседи  его  раздражали,  он  ненавидел  их.  Его  высокий  дом  в  три  этажа,  вызывал  огромное  удовольствие  и  гордость  хозяина,  возвышался  над  бедным  кварталом  старых,  одноэтажных  домов,  попрятавшихся   белёными  стенами  в  зелень  участков. 
Виктору  не  повезло:  вокруг  жили  малообеспеченные  люди,  в  большинстве ,  пенсионеры.  Состарившиеся  работяги  часто  и  подолгу,  с  осуждением,  пристально  вглядывались  в  роскошный  дом,  который  был  ещё  полностью  не достроен,  но  бросал  надменный  вызов  тем,    кто  честно  проработал  всю  жизнь,  но  не  смог  ныне,  даже  провести  надлежащий  ремонт.  Виктор  спиной  ощущал  колючие,  враждебные  взгляды.
-«Завидуют,  твари!»,-  цедил  рачительный  хозяин,  огораживаясь  от  всех  железобетонным  забором.   Однако,  с соседями внешне он  всегда был приветлив и вежлив ,  улыбался,  интересовался  делами,  здоровьем. 
В  жизни   Виктора   всё  чётко  размерено:  он  строил  дом,  жена  торговала.  Расчётливая,  осмотрительная,  прозванная  «Сычихой  с  двойным  лицом»,  Валентина    с  утра  до  вечера  пропадала  на  базаре,  где  у  них  был  свой  магазин  и  несколько  ларьков.  Доброжелательно-услужливая,  приветливая  улыбка    нужным  людям  и  покупателям ,в  общении  с  подчинёнными,    моментом  резко  менялась,  исчезала  в  углах    тонких  губ,  выбрасывая  на подвластных  въедливую  придирчивость.  Хозяйка  учитывала  приход  и  расход  до  копейки,  держала  нанятых  продавцов    от  себя  на  расстоянии,  никогда  не  делилась  семейной  жизнью.  Глубоко  посаженные,  серые  глаза,  слеповато  щурились,  но  в  денежном  расчёте  она никогда  не   сбивалась.  Высокая,  полная, с   русыми  густыми  волосами, она  быстро  и  легко  ходила    по  своим  торговым  точкам, улавливала  все  недочёты  подчинённых  и  малейшие  недовольства  или  требования  покупателей.    Дела  особенно  пошли  в  гору, как  только  Виктор  «закодировался»   от  алкоголя,  перестал  употреблять  спиртное.  Вот  уже  два  года  ни  капли  не  брал в  рот,  даже  пива.  За  короткий  срок,  муж  поднял  дом  почти  один,  своими  руками ,   мало  кого  нанимал.  Каждая  копейка  вкладывалась  в  прибыль.  Оба  были,  как  ходячие  «компьютеры» для   вычисления  прибылей.…. 
На  фоне  безденежных  соседей,  эта чета  была как гора среди  степи,  вызывала  зависть,  злобу,  осуждения,  наговоры,  холодное  отчуждение,  а  порой  ярую  ненависть  жителей  квартала.  Последнее  время  Виктор  всё  острее  и  острее  стал  чувствовать  физическое  изнеможение  от  стройки,  истощающую напряжённость.  По  ночам  руки  и  ноги  не  просто  болели,  казалось,  их   закручивало  юлой,  выворачивало  вместе  с  нервами  и  жилами.  Дом  выжимал  из  него  последние  силы,  укорачивая  жизнь.  Хозяин  страшился, что смерть  придёт  раньше,  чем  он  успеет  достроить  эти  хоромы.  Во  время  коротких  передышек  строительства,   Виктору  хотелось  снять  усталость  полным  расслаблением  приятного  хмельного  тепла.  Воспоминания  о  нем   постоянно  будоражили  душу,  отчего  начинало  жечь  под  ложечкой  острое  желание  глотнуть  горячительного, хоть  самую  малость.    Виктор  был  близок  к  обмороку    или  помешательству.  Просыпающаяся  тяга  к  спиртному,  выбивала  последние  остатки  кодирования,  хотелось  напрочь  залить  водкой  изнеможение  тяжёлого  труда,  острые  колючки  косых, соседских  взглядов.  Силой  воли , мужик  гасил  бунт  безалкогольной  жизни, мурашки  которой  кусали  мысли  и  мышление.  Озлобляясь  на  соседей,  сконцентрированная,  самодовольная  гордость,  диктовала:
«Держи  себя  выше  нищенской  черни!»
И  хотя  малоимущие  вызывали    пренебрежение,  даже  брезгливость, хозяин  понимал, что  ссориться  с  соседями  нельзя,  кто  знает,  как  может  повернуться  жизнь!
 Чтобы  успокоиться,  Виктор  выходил  в  огород  любоваться  домом.
  Великан  из  итальянского,  красного, блестящего кирпича   ,  с  большими,  на  заказ,  пластиковыми  окнами,  чёрными,  резными  решётками  на  балконах,  горделиво  бросал немой вызов  окружающему   безденежью.
  Виктор  улыбался,  рассматривая  свою  мастерски  выполненную  работу,  ровную,  гладкую, без  каких-либо  изъянов.  Втихую,  самохвально  посылал  куда  подальше  всех,  кто  покушался  на  достаток  этого  дома. 
«Кому  какое  дело - как  мы  зарабатываем  деньги!  Каждый  имеет  то,  на  что  способен!  Зарабатывайте  сами,  кто  вам  не  даёт!?»....
Срыв  произошёл  внезапно,  после  очередной  ссоры  с его работником -  Сергеем.
 Сергей  с  матерью  появились  здесь  недавно.  Они  купили  старую  хату,  выложили  было  фундамент  на  новый  дом  и  на  этом  дело  встало.  Руки  у  Сергея  золотые,  мог  сделать всё,  о  чём  попросят,  только  вот  деньги  копить  и  считать,  как  надо  --  не  умел.  Пенсия  матери  и  заработанное  им,  уходили  на  лекарство  стареющей,  больной  родительнице  и  на   пропитание.  Небольшой  огород  тоже  прокормить  не  мог.  К  тому  же,  мать  -  Елена  Павловна,  бывшая  учительница,  не  умела  и  не  могла  огородничать, постоянно  болела,  неделями  не  поднималась  с  постели.  Огород  зарос. 
  К  ведению  домашнего  хозяйства  Сергей  не  был  приучён,  надеялся  на  заработки.  Парень  метался  в  поисках  работы,  но  ничего  найти  не  мог.  Виктор  быстро  усмотрел  сноровку,  работоспособность  рядом  живущего  соседа,  часто  нанимал его    по  строительству  своего  особняка,  но  платил  мало,  из-за  чего  они  подолгу  не  ладили  ...
 Скаредность  Виктора  возрастала  по  мере  безвыходности  положения  Сергея.  Последний  раз,  когда  парень      штукатурил  первый  этаж,  хозяин    ему  вообще  не  заплатил,  ссылаясь  на  то, что Сергей  работал  плохо, только ему   подсобничал,  больше  ел  и  курил.  Обед   хозяйский,  сигареты , ---тоже  стоят  не  дёшево.
 Сергей  думал  иначе,  требовал  обещанное  за  работу,  еду  и  папиросы  в  счёт  не  брал.
В  тот  день  Сергей   ,  вместе  с   другим  соседом , Василием  Савельевичем,  бывшим  военным,  стояли  напротив  дома  Виктора,  пытаясь  усовестить  хозяина.
- «Отдай  парню  деньги , -  гудел басом  пенсионер,  чуть  заикаясь  от  бывшей  контузии,-  Сашок  честно  их  заработал!»
-«Заплати, как  договаривались!,»
- тенором  кричал  Сергей.  В  голосе  работика  звучали  не  только  просьба  и  отчаяние,  но  незнакомые  доныне  угрожающие  нотки.
  Виктор  вышел  на  балкон  роскошного  третьего  яруса,  с  сарказмом  глянул  вниз. 
С  высоты  этажа  далеко  вокруг  расстилалась  станица,  разбегаясь  одноэтажными  домами.   Белёные  хаты  блёкло  смотрелись  рядом  с  его  глянцево -красным  красавцем . Убогие  домики  робко  прижимались  друг  к  другу,  зарываясь  в  пышную  приусадебную   зелень.
  Комок  злобного  самохвальства  подкатился  к  горлу   «нового  русского».  Хозяин  презрительно  сплюнул    под  ноги  стоящим  внизу. Навязчивое, пронизывающее  искушение  унизить  этих  серых  людишек,  шарахнувшихся  от  плевка,  захлестнуло  душу. Внутренне,  Виктор  сознавал, что  требование  Сергея  справедливо,  но  надменная  гордость  не  хотела  уступать.  К  тому  же , приставания    инвалида  Саньки,  напрочь  отравили  настроение.
 Богатому  соседу  страшно  захотелось  чем-либо  кинуть в  непрошенных  гостей,  подчеркнуть    пренебрежение,  брезгливость  и  полное  безразличие  к  их  просьбам,  заставить  понять - у  кого  здесь  сила  и  власть..
 Подчиняясь  внезапному  чувству,  Виктор  кинулся  в  спальню,  где  Валентина  накрыла  ему  стол  для  очередного  отдыха   после  сна,  распахнул  дверцу  резной   прикроватной тумбочки  жены  и  замер  на  месте. В  углу,  плохо  замаскированная,  стояла  начатая  бутылка  дорогого  коньяка.  Пробивающийся  через  балконную  дверь,  солнечный  лучик  заискрился   переливами  в   крепко-градусной  жидкости  под  красочным ярким  звёздчатым ярлыком.  Бутылка  влекла,  звала,  завораживала.
-«Валька,- обозлился  муж,-  пьёшь  тайком,  гадина!   Я,  вкалываю, как  ишак,  раствор  мешу,   кирпичи   таскаю!  Она   душу  тешит,  стрессы  торговые,  вишь,  снимает,  а  у  меня  не  стресс  с  оборванцами  строить!Они,  вишь,  деньги   требуют!   Я  один  разрываться  должен!!!»
Молниеносно,  прежде  чем  сработало  кодирование,  руки  Виктора  опрокинули  бутылку  в  рот.
 Тёплая,  приятная,  долгожданная  влага  потекла  по  горлу,    жгуче  обдала  желудок,  разлилась , согревая  и  расслабляя  тело,  веселя,  заволакивая  туманом  голову.   Стало  хорошо  и  вольготно,  чего  давным - давно  не  было.
   Удовлетворённая  самость  встрепенулась,  поглощая  разум,  мозговые  тормоза  отпустили .
 Схватив  со  столика  кусок  колбасы  и  почти  ополовиненную  бутылку,  Виктор  выскочил  на  балкон,  рисуясь  и  кривляясь  перед  собравшимися  у   своего  дома:    паясничал,  в  одной  руке  колбаса,  в  другой  коньяк. Несколько  секунд   Виктор  стоял ,  пружиня  ноги,  затем  вытолкнул  вперёд  руки,  дразня  соседей,  как  дразнят  привязанную  на  цепи  собаку:
- «Что,  есть  хотите?    Пикет  у  дома  организовали!  Протестуете,  значит?  Голодные,  да?....Денег  у  вас  нет…..А  у  меня  есть!...  Зарплату  захотел,  голопузый.  Работать  надо  лучше.  Не  ходи,  не  дам  тебе  денег,  хотя  и  есть,  смотри  сюда,  Серый!, - пьяная  рука  Виктора  вытащила  из  кармана  денежный  ком,-  Вот  ,  смотри,  есть  деньги,  а     не  дам!  Не  хочу  и  всё  тут!    Сколько  не  ходи  со  своими  несогласными  пикетчиками,  не  дам!...Иди,  жалуйся  ,  только  кому  слюни  пускать  будешь?  Кто  слушать  тебя,  голодранца,  станет?!...Голодные  с  матерью,  да,  а  я  колбасу  ем,  отборную,  дорогую ,  сервилат  называется! На,  попробуй!»
 Откусанный  кусок  плевком  полетел  в  лицо  Сергея  и  плюхнулся  у  ног.
  Виктор всё  более  распалялся,  кривлялся, хмель  обуревал,  он нахохлился,  выпятил  грудь,  презрительно  смотрел  вниз  с  высоты  балкона.  Злобное  самохвальство  вызвало  замешательство  недоумения . Дрожащим  от  возмущения  басом, Василий  Савельевич  пригрозил:
-«Не  хулигань,  участкового  позовём! »
 Виктор  нагло  расхохотался:
-«Да  у  меня  вся  ментовка  вот  где! »
 Хозяин  дома  сжал  кулак  в  круглый  бугор  и  ткнул  им  воздух  в  сторону  Сергея. Парень  почти  ощутил  кулак    под  своим  носом  и  отшатнулся.
 После  каждого  выпитого  глотка,  Виктор  паясничал  всё  больше  и  больше,  дразнил  колбасой,  похвалялся  полной  безнаказанностью.  Его  ощерившееся,  покрасневшее  лицо,  теряло  признаки  трезвого  разума.
-«Виктор,  опомнись,  перестань!»,-  кричал  военный  пенсионер,  стараясь  урезонить    и  привести  в  чувство  распоясавшегося  наверху  соседа .
 Василий  Савельевич  сжимал  кулаки , его желваки бешено дергались,  он  сдерживал  себя,  но  это  ему  плохо  удавалось.  Движения  губ  пенсионера  приобрели  конвульсивный   характер,  отчего  Виктор  захохотал  еще  сильнее.  Хмуря  брови,  постукивая  пальцами  по  груди,  пенсионер  пытался  казаться  спокойным  и  вразумить  захмелевшего  хозяина: 
-«Чем  хвастаешь?  Ты  всем  обязан  нам…нашему  труду,  нашим  мозолистым рукам!  Я  воевал  за  тебя!»
-«Ха-ха-ха!  Благодетель  выискался.  Я  тебя  за  себя  на  фронт  не  посылал, видно  «хорошо»  служил,  коль  малую  пенсию  получил! Ты  меня  не  кормил,  не  поил!  Сам  я  в  люди  пробивался  ,  вот  этими  руками  дом  зарабатываю.  Отобрать  мечтаете?  Не  выйдет ! Ныне  наша  взяла !  Не  нравится,  флаг  в  руки  и  вон  выход!»
Виктор  бросил  ладонь  в  сторону  калитки.
«Да уж,  попался  бы  ты  мне  такой  раньше, - плохо  скрывая  обиду , парировал  старик,-  я  б  тебя  колбасой  накормил! Будет  ещё  на  нашей  улице  праздник.  Я  не  увижу,  а  Сашок  увидит!»  Старая  закалка  пенсионера  не  давала  вылиться  гневу. Он понимал, что  в  злых  словах  богача  была  и  доля  правды.  Многие  трудились  честно,  самоотверженно,  а  пенсии  маленькие,   не  хватает  свести  концы  с    концами.  Нужда  вошла      в  их  дом   голодной  удавкой,  это  и  сплачивало,  объединяло  во  взаимопонимании. Гнев  и  чувство  сильного  возмущения  выливались   из  глаз  окруживших  старика  жильцов  квартала,  таких  же  безденежных  и  обделённых,  которым  своенравный  сосед  давно  был « костью  в  горле». Тягостная,  удручающая  ситуация  грозила  спонтанным  взрывом.
-«Чего  лыбишься,-  заикаясь,  не  выдержал  контуженный  ветеран,-  ваши  чиновники  всех  мастей  меня  нищим  сделали,  как  вот  и  этих,  что  сейчас  на  тебя  смотрят!»
Виктор  юродничал:
-«Вверх  смотрите,  башки  задрали…  Вот  как  я  высок  для  вас!»,-  летело  с  балкона.
 Пропустив  мимо  ушей  злословия,  старик
  всё  ещё  надеялся призвать   к   совести  богача.
-«Виктор,  довёл  ты  Серёгу  до  отчаяния!  Своё  ж  он  требует,  кровно  заработанное!»
-«Чё,-  зубоскалил  хозяин,-  жизнь  бьёт  ключом,  только  всё  по  вашему  кумпалу--  головке!»
-«Не  хами,  мы  же  соседи!  Вспомни,  ты  с  Валей  приехал,  вся  улица , по  началу,  помогала  вам обустроиться,  на  сход  «помощи»  все  приходили!»
- Приходили!  Тогда  ж   мы     вас  и  покормили,  водкой  попоили.  «Помощь»-  дело  добровольное,  обычай  бесплатный!»   
_-«Пойми,  Витёк,  мать  у него  больная!»,-  бросил  кто-то  из  толпы,  пытаясь  урезонить  хозяина.
-«Я  не  скорая  помощь,-  ехидничал  Виктор..-  чё  мне  его  понимать!  Деньги  зря  не  платят!  Где  в  законе  написано  -  деньги  платить?  Накормил,  куревом  обеспечил,    что  ещё  надо?»
-«Всегда  за  труд  платили,-  воспламенился  Сергей,- сам  обещал  ещё  три  дня  назад  рассчитаться!»
-«Рассчитаюсь,  не  боись.  Сполна  получишь!»,-  пьяная  угроза  прозвучала  внушительно.
-«Витёк,  давай,  как  раньше,  по - соседски,  по  совести!»
-«Прошлое  вспомнили?  То,  что  освещало  темноту  и  прославляло  бедноту!»
  Хозяин  явно  входил  в  раж.
-«Мы  гордимся  прошлым!»,-  запальчиво  выпалил  Василий  Савельевич.
-«Вот  и  гордитесь,-  издевался  Виктор,-  стойте  тут  и  гордитесь,  сколько  в  душу  влезет!»
Сергей  сжал  кулаки  с  такой  ненавистью,  что  ногти  впились  в  кожу,  щёки  побелели,  глаза  сверкали  ,  как  пламя  на  разгорающихся  углях.  Видно  было,  парень  настроен  решительно  и  без  денег  не  уйдёт.
 В  волнующейся  толпе  никто  не  оценил  накал  обстановки.  Решив,  что  говорить  с  напивающимся  на  глазах  соседом,  бесполезно,  столпившиеся  начали  рассасываться  по  домам.  Виктор  откровенно  наслаждался  результатом  беспомощности  соседей.  Ухмыляясь,  завертел  колбасой  меж  пальцев,  переключился  на  военного  пенсионера.
-«И  ты  колбаски  хочешь,  старый  хрыч…Иди,  заработай!»
Побледневшего  Сергея  передёрнуло,  внутренний  надрыв  толкал  отомстить  не  только  за  себя,  но  и  за  Савельича.  Он  олицетворял  богача  с  виновником  всех    бытовых  бед  и  несчастий,  своих  и  чужих.  Именно  такое  безрассудство  могло  заставить  спустить  курок  или  дать  в  упор  автоматную  очередь.  Даже  у  пенсионера  «зачесались»  руки  взяться  за  оружие,  хорошо, что его на тот случай не было. 
-«Не  тронь  старика,  не  доводи  до  греха!»
-«Плохо  кончишь,  Витёк!»,-  в  глазах  пенсионера    полыхнул  пламень,    веки  дрожали  в  ненавистном  прищуре.
-«Отдай  мои  деньги,  голыми  руками  задушу»,-  металлическим  голосом  прочеканил  парень, его непроизвольный  выпад  корпуса  вперёд,  таил  злобу  хищного  нападения.
-«Телом  не  вышел,-  выругался  Виктор  и  тут  же  спаясничал,-
на нары  в  камеру  попадёшь,  мамочку  не  жалко?»,-  актёрничая,  нарочисто  горько стонал,  утирая  глаза,  как  бы  смахивая  слезу…
Шум  начал  привлекать  прохожих  с  улицы,  они  сбивались  в  кучки,  судача,  осуждали  богача.  По    мнению  подходивших,  Виктор  несправедливо  «зажал»  честно  заработанные  парнем    деньги.
 Непримиримый, воинственный  настрой  сплачивал,  каждый  старался    высказать свой  комментарий о происходящем.   Гневный  залп  обвинений  полетел  в  Виктора .
 В  ответ  «новый  русский»  выпустил  свои « аргументы» ,  что  бы  прекратить  перепалку,  а  главное---показать  всем  своё  полное  к  ним  презрение.
 Он  «врубил»    на  полную  мощность  музыку,  вытащив  колонки  музыкального  центра  на  балкон.
Валентина  подъехала  к  дому  в  тот  момент,  когда  муж  включил  музыкальный  центр    до  отказа  громкости.
 Громовой  музыкальный  шквал  обрушился  на  улицу.  Ошарашенные  люди  кричали   , что надо  вызывать  участкового,  но  никто  не  шёл  звонить  в  милицию,    лишь  грозили  разбушевавшемуся  соседу.  Они  хотели  урезонить  богача,  тот  не  слушал,  лишь  больше  потешался,  крутил  фиги,  выплясывал   « коленцы», ногами  и  телом   выделывал    различные  «па»,  размахивал  колбасой,  плевался  откусанными  кусочками  в  столпившихся   и  поливал    их    из  бутылки  коньяком.  Внизу  смеялись,  затыкали  уши,  качали укоризненно головами,  многие  спешно  уходили.   
Валентина,  как  смерч,  ворвалась  на  балкон,  вырвала  из  рук  мужа  остатки  колбасы,  пустую  бутылку  коньяка.   Виктор  на  минуту  опешил  и,  вдруг,  встряхнув  головой,  схватил  жену,  резко  повернул  её  спиной  к  стоящим  внизу,  грубо  наклонил  голову  к  полу,  задрал  верх  платья,  обнажив  крупные,  выпирающие,  округлые  ягодицы  в  ажурных  трусах.  Облокотившись  на  спину  жены,  муж  забарабанил  по  её  бёдрам и  цинично  улыбаясь,  крикнул  в  толпу:
«Нате  вам!»…
Валентина  еле  вырвалась  из-под  острого  локтя  мужа.   Пурпурно-красная,  она   метнулась  обратно  в  комнату,  ошарашенная  выходкой  супруга и  даже  не  услышала  взрыв  хохота,  настолько  ужас  охватил  её..Свершилось  страшное,  чего  «Сычиха»  так  боялась.
  Виктор  вновь  запил,  опозорил  жену  на  глазах  у  всех!  Женщина  поняла-  кодировка  на  фоне  алкоголизма  помутила  разум,  едва  ли  муж  сознавал,    что  делал.
 Стоящие на  улице   у  балкона   предвкушали  продолжение .  От  удивления  у  некоторых  не  сразу  закрылись  рты.  У  многих  мужиков  похабно  защекотало  внутри,  большинство,  с  захлёбом,  хохотали,  оценивая  увиденные    женские  достоинства,  нижнее  бельё  Валентины.  Часть  женщин,  показано,  переплюнули  через плечо,  скрывая  затаённую  зависть, далеко не  у  каждой  было  такое  нижнее бельё.
   Перемалывая  на  свой  лад  случившееся,   разгорячённая  зрелищем,  толпа,  под  лавину  бьющей  музыки,  начала  расходиться,  поняв:  ситуацию  не  изменить.
 Под  общий  гомон,  никто  не  видел,  как  Сергей,  следом  за  Валентиной,  кипя  бешенством,  проник  в  дом,  твёрдо   намереваясь  дракой  рассчитаться  с  хозяином.  Он  был  в  дверях  комнаты    первого  этажа,  когда  соседка,  вырвавшись  с  балкона,  пробовала  сбежать  вниз,  запнулась  в  запале,  покатилась  кубарем  по  лестнице,   подпрыгивая  головой  по  ступенькам,  грохнулась  объёмным  задом    прямо  под ноги  парню.  Мстительный   накал  душевного  состояния  Сергея  сменился  желанием  помочь  женщине,  и  он  протянул  ей  руку.
 Из  поясного  кошелька  Валентины  выпали,  рассыпались  наторгованные  деньги.
 Протянутая  рука  Сергея  на  миг  остановилась,  затем  быстро  подняла  несколько  купюр.
 Парень  хотел  было  передать  деньги  хозяйке,  но  подумав  несколько  секунд,  сунул    купюры  себе  в  карман:
-«  Беру,  это  мои,  кровные,  честно  у  вас  заработанные!  Свою  долю  взял!,-  азартно-вызывающе  заявил    Сергей  на  немой  вопрос,  застывший  в  глазах  «Сычихи».
  Неизвестно,  каким  образом  увидел  эту  картину  Виктор.  Разъярённым  зверем  он  кинулся  на  обидчика.
-«Как  ты  посмел?»,-  чувство  оскорбленного  самолюбия,  перемешанное  с  алкоголем   и  ожесточённым  тщеславием,  рвануло  его  в  рукопашную  с разгорячённым   работником.  Буйная  натура  кипела  жаждой  проучить  наглеца ,  а  заодно  и  жену,  уронившую  деньги.
 Отыграться  только  на  жене, Виктора  не  удовлетворяло,  это  было  слишком  привычно  и  уже  давно  стало  пресным  для  него.     Появление  работника  в  его  частном,  собственном  доме,  да  ещё  самовольно  забравшем  деньги,   мигом  приравнялось  к  воровству   .
 Опрометчивый  поступок  парня  уподобился  равносильно  брошенному  куску  мяса  голодному  зверю.    Худощавый,  невысокий  Сергей,  опомниться  не  успел,  как  был  сграбастан  огромными,  сильными  руками  и  запихан  в  подвал.
Не  думал  и  не  знал тогда Сергей,  намереваясь  запальчиво  вступить  в  драку  с  Виктором,  что  тот  проходил    службу  в  спецподразделении,  хорошо  владел  навыками  борьбы  и  нападения, но  демобилизовавшись,  просто  предпочитал   о  том  умалчивать,  чтобы  увереннее  защитить  себя  в  случае  опасности.
Закрыв  на  засов  дверь  подвала,  Виктор  начал  измываться  над  своей жертвой,  упиваясь    полной  безнаказанностью.
 Сергей   не  сразу  понял  свою безнадёжность  в   захлопнутой  западне.
  Парень  попробовал  защищаться,  огрызаясь  сквернословием,  но  когда  на  шею  ему  накинулся  стальной  обруч,  на  запястьях  щёлкнули  наручники,  до  его  сознания  дошло  случившееся.  От  страха  он  лишился  голоса,  смотрел,  выпучив  глаза,  как  Виктор  садил  его  на  цепь,  одевая  ноги  в  колодку.
 Мысль    о   наличии  таких  вещей  у  соседа,  никому  бы  в  голову  не  пришла!  Факт  оставался  фактом,  его   посадили  на  цепь,  как  собаку,  закованного  по  рукам  и  ногам.
  Сергей  пытался  закричать,  но  вырвался  только  стон….
Сосед  стоял  над  ним  высокой,  мощной  глыбой и  скалился  в  пьяном  угаре,  как  хищное  животное,  наслаждаясь  беспомощностью  и  отчаянием  жертвы.
-«  Денежку  хочешь?,-  садистки  цедил  хозяин,-  заработай!  Будешь  трудиться  денно  и  нощно,  что  бы  я  тебе  миску  похлёбки  дал!  Отсюда  живым  не  выйдешь!»
В  дверь  ломилась  Валентина,  призывая  мужа  опомниться.  Сергей  бросился  на  замешкавшегося  Виктора,  но  цепь  оказалась  слишком  короткой,  а  хозяин  недосягаем!   Заливаясь  хохотом,  богач  открыл  дверь,  впустил  жену.
-«Чё,  мало  дал?,-  спросил  он  её,  хлопая  по  заду,-  может  рядом  хочешь? »
Женщина  сразу  обмякла.  Видно  было,  железное  одеяние  узника  ею тоже  примерялось.  Валентина  сразу  стала  тихой  и  ласковой.
Так  неожиданно  приоткрылась  перед  Сергеем  тайна  соседской  жизни.
-«Отпусти  его,  Виталенька,  не  расквитаешься  потом!»
-«И  не   собираюсь,-  муж  прищурил  на   жену  осоловелые  глаза,-  попробуешь  вмешаться ,  расскажу   в  органах о  твоих  тёмных  делишках  и  про  пирожки  из  кошачьего  мяса!,-  разгульно  повернулся  к  Сергею,  дыхнул  пьяно  в  лицо,-  помнишь,  кот  у  вас  пропал,  пушистый  такой,  тёпленький,-  Виктор  скабрезно  заулыбался,-  Валентина  из  него  сосиски  сделала,  а  шкуру  подкрасила,  подправила  и  за  хорошую  цену  продала! Благо  очень  густая  шерсть  на  коте  была,  холили  вы  кота  слишком!...    Ну,-   он  обратился  к  Валетине,-  дальше  твои  делишки  раскрывать,  али  хватит?» 
Валентина  опустила  глаза  и  вышла.
-«Ну , вот  защищать  тебя  некому!  Освободить -  тоже!   Подвал  цокольный,  надёжный,  звуко   не   пройдёт,  да  и  до  стены  ты  не  достанешь,  цепь  не  пустит!,»-  ехидничал  сосед.
 Его  речь  прервалась  вошедшей  женой.  Валентина  держала  в  руках  маленькую  кастрюлю,  кусок  хлеба.  Сергей  отметил  про  себя  навыки  женщины  в  этой  ситуации.
-«Может ,  попугает  да  отпустит!»,-  понадеялся  парень.
 Хозяин  заглянул  в  кастрюлю,  покачал  головой:
-«Много  налила,  не  съест  столько!  Да  ещё  с  нашего  стола  борщ!  Сашок  не  ест  такое!  Ему  болтушка  больше  по  вкусу!....Ты  никогда  не  ел  тюремную  похлёбку?  Завтра  попробуешь,  а  пока  погрызи!»
Виктор  выхватил кусок  хлеба из  рук  Валентины,  бросил  к  закованным  ногам  Сергея.
-«А  это  вылижи!»,-  перевернул  кастрюлю   хозяин,  но  так,  что  разлившаяся  жидкость  едва  коснулась  ступни  узника,  до  неё  тот  не  мог  дотянуться.  Щекочущий  ноздри  запах  украинского  борща  растекся  по  подвалу.   Сергей  не  двигался.  Насмешливые  искринки  хмельных  глаз  богача  сыпались  на  онемевшего  парня,  слабый  свет  потолочной  лампочки  освещал  бледное  лицо  .
-«Свет  экономить  надо!»,-  язвил  сосед,  выталкивая  жену  из  подвала..  Щёлкнул  выключатель,  темнота  окутала  испуганного  пленника.  Холод  цементного  пола  волнами  поднимался  по  ногам,  переходил  в  озноб,  сотрясавший   тело, одетое  в  летнюю  одежду.  Нестерпимо  хотелось  курить.  Несмотря  на  ужас  положения,  парень  всё-таки  ещё  надеялся  на жалость  богача.
_-«Может,  хмель  выйдет  у  хозяина,  завтра  отпустит  домой,  не  станет  же  всю  жизнь  меня  здесь  держать?»
Однако , в  глубине  души  парень  понял:  сосед  «далеко  зашёл».  Едва  ли  допустит,  чтобы  ответить  за  такую  «шутку»  А  что , если  и  не  выпустит  вообще?...,- опустив  голову  на  грудь  Сергей  зарыдал…
  Елена  Николаевна  ночами  не  могла  уснуть.  Уже  неделю  Сергей  не  появлялся  дома.  Василий  Савельевич  разводил  руками,  не  понимая,  куда  мог  деваться  парень.  Все,  кто  был  из  соседей  в  тот  час  около  дома  Виктора,  вспоминали,  в  основном,  полуголые  ягодицы  хозяйки  роскошного  дома  и  никто  не  помнил,  когда  и  куда  ушёл  Сергей. Азартное  зрелище  стёрло  в воспоминаниях, даже  лица  присутствующих  на  стихийном  собрании  у  двора  богача……Мать  ходила  взад  и  вперёд  по  комнате,  прислушиваясь  к  каждому  шороху,  обдумывала,  где  мог  быть  сын?  Она  обошла  всех  знакомых,  заявила  в  милицию.  Никаких  следов1  Очередная  бессонная  ночь.  Женщина  плакала  на  кровати,  прислонившись  головой  к  стене…Отсутствующий  взгляд  буравил  темноту.   
.Вдруг  до  её  слуха  донёсса  глухой  вой-стон,   идущий  откуда-то  из-под  земли,  со  стороны  соседа.  Особняк  Виктора  близко  подпирал    убогий  домишко.  Заборный  навес  соседа  почти     упирался  в  саманную  стену..
 В  душе  Елены  Павловны  всколыхнулось  смятение,  захлёстывало  ледяным  ужасом.  Звуки  воя  напомнили  голос  сына.  Старая  учительница  прислонилась  ухом  к  стене.  Вой  повторился  заунывным,  протяжным  стоном.  Кто  воет?  Человек  или  собака?  Различить  невозможно,  слишком  слаб  звук!...  Женщина  металась  по  комнвте,  бессильно  ломая  руки,  вслушивалась.  Вслушивалась  и  вслушивалась.  Через  некоторое  время  тягучая,  молитвенная  мольба,  вновь  донесла  до  неё  знакомый  голос,  пробивающийся  из  глухого,  далёкого  подземелья.      Всего  несколько  секунд  слышался  зов  помощи,  обрывки  молитвы,  но  мать  больше  не  сомневалась:  это  был  голос  сына!
Наспех  одев  халат,  мать  выскочила  в  темноту  летней  ночи,  припала  вплотную  к  соседскому  забору…
Ночь,  ни  луны,  ни  звёзд!  Чернильная  темень  сглаживала  силуэты  в  сплошное,  тёмное  марево.    Страха  нет.  Мысли  напряжённо  работают!  Стон  мог  издаваться  только  жиым  существом  За  забором  яростно  залаяли  отпущенные  овчарки,  специально  выдрессированные,  озлобленные  жестокой  выучкой.  Они  признавали  только  хозяина,  сама  Валентина  побаивалась  их.
 На  втором  этаже  особняка  зажёгся  свет.  На  балкон  внутреннего  двора  вышел  хозяин.  Овчары  лаяли  на  забор  у  стены  дома  Сергея.  Виктор  некоторое  время  молча  стоял,  всматриваясь  в  темноту,  потом  отозвал  рычавших  собак.  Электрический  свет  опустился    на первый   этаж,  просёкся  дальше  вглубь,  затерялся    за  высоким  забором.
Дрожжа  от  ночной  прохлады  и  нервного  напряжения,  Елена  Павловна  долго  стояла  у  соседской  стены,  но  со  стороны  соседа  больше  не  донеслось  ни  звука. 
По  улицам  погавкивали собаки,  совсем  отличительные  от  слышанного  ею  глухого  стона.  Изредка   будил  тишину  станичного  покоя  шум проезжающей  машины  или  мотоцикла..
Мать  вернулась  домой.  Слёзы   лились  ручьём,  она  рыдала  взахлёб.
С  первым  утренним  светом,  Елена  Павловна , вновь  прислушиваясь,  стояла   у  соседского  забора.  Виктор  хозяйствовал  во  дворе,  смотрел  на  её  сгорбленную,  худую  фигуру  без  жалости  и  сострадания.  Мать  не  видела  соседа,  но  ощущала  на  себе  его   тяжёлый,  недобрый  взгляд.
Музыка  полилась  на  улицу  неожиданно,  резко,  громко,  когда  не  было  ещё  шести  часов  утра.  Виктор  продолжал  бросать  вызов  нищим  пикетчикам,  мстя  громовым  скрежетом  и  рёвом  вульгарных  песен,  подняв  спозаранку  и  старых  и  малых  далеко  вокруг. 
Музыка    громыхала  с  утра  до  вечера.
  На  жалобы  соседей,  богач  не  реагировал.  Милиция  опасений  ему  не  внушала.  Дружески  пожурив,  местный  участковый  уехал.  Вслед  ему  зарубежный  джаз  рассыпал  барабанную  вязь.  Не  реагировали  и  местные  поселковые  службы.  Не  останавливали  куражный  пыл  увещания  о  больных  и    детях.
-«В  своём  дворе,  что  хочу,  то  и  делаю!  Не  нравится,  устанавливайте  звукопоглотитель!  До  11  вечера  моя  воля!»
Затыкая  уши,  мучаясь  от  музыкального  грома,  люди  молчали  и  терпели.   Окружающие  сознавали , уговаривать  вновь  запившего  запоем  соседа , бесполезно,  пока  не  пропьётся.,  но  Виктор  трезвым  не  ходил .  Короткая,  ночная  передышка  и  весь  световой  день  бесконечная,  громовая  музыка.
 Необьявленная  война  соседям,  шла  с  преимуществом  «нового  русского»,  который  спокойно  работал  хмельным,  словно  вокруг  ничего  и  не  происходило……
Набирая  песок  у  двора  дома,  Виктор  поднял  глаза  и  встретился  со  взглядом    Елены  Павловны
«Добрый  день,  соседушка!»,-  поприветствовал  Виктор.  Та  кивнула,  но  не  уходила.
«Ты  чего  хочешь?»,-   хозяин  дома,  оставив  тачку,  подошёл  к  женщине,  одним  ухом  прислушиваясь  к   очередной  песне.
«Ты  деньги  Сергею  отдал?»
-«Отдал,  как  договаривались.  Ему  мало  показалось,  ещё  требовал!  Своего  Савельича  в   подмогу  привёл!»,-  тон  ответа  не  то  журивший,  не  то  насмешливый.
-«Не  знаешь  где  он,  куда  с  деньгами  пошёл?  Может  ты  ему  работу  где  посоветовал?»
-«Сколько  раз  я  уже  тебе  говорил,  и  в  милиции  говорил,  не  знаю,  где  он.  Поругались  мы  с  ним,  сама  знаешь!  С  того  раза  не  видел  больше!  Может  пьёт  где  с  бабами,  а  ты  волнуешься….Проматывает  мои  денежки  и  про  тебя  забыл!»
«Не  пьёт  же  он ,  Витя!»
-«Откуда  ты  знаешь,  мать!  Не  ребёнок  он,  а  мужик…Валентина  говорила,  видела  его  с  какой-то  чунихой!  Не  бойся,  отыщется…Коли  что  надо,  говори.  Чем  сможем,  поможем  по-соседски,  а  то  и  помощь  всеми  дворами  сорганизуем!».-  сердобольно  успокаивал  сосед,  заглядывая  в  глаза  учительнице.
С  утра  богач  иногда  бывал  трезв.  После  срыва  кодирования  и  ссоры  с  соседями, Виктор  запил  почти  беспробудно.  Трезвым  его  видели  редко.  Строительство  дома  забрасывалось.
Выслушав  соседа,  Елена  Павловна  не  могла  не  поверить  в  искренность  говорившего,  так  убедительно  и  учтиво  звучал  голос  соседа,  предупредительно-вежливы  были  движения.  Отношения  между  ними  всегда    оставались  доброжелательными,  несмотря  на  пересуды  людей.  Женщине  казалось,  Виктор    уважал  в  ней  её  профессию,  хотя  она    уже  на  пенсии.  За  дни  пропажи  Сергея,  сосед  ни  разу  не  прошёл  ,  что  бы  не  спросить,  нет  ли  вестей  о  сыне,  предлагал  свою  помощь…
.И  всё-таки,  проходя  мимо  богатого  особняка,  сердце  матери  сжималось  от  неясной  боли,  смутного  предчувствия  тяжёлой  беды….Вот  и  сейчас,  женщина  стояла,  чего-то  ожидая,  хотя  ясно  видела,  Виктор  тяготился  разговором  с  нею.
Из  ворот  вышла  Валентина  с  сумками  вещей  для  продажи.  Умышленно  не  замечая  соседки,  крикнула  мужу,  стараясь  перекричать  музыкальный  шквал:
-«  Подгони  машину!»
Муж  поспешно,  обрадовано  бросил  тачку,  стараясь  побыстрей  скрыться  с  глаз  старушки,  послушно  побежал  в  гараж,  по  дороге  споткнулся,  чуть  не  упал.
-«Что  б  ты  сдох!»  Злобно  выдохнула  жена,  глядя, как  тот  поднимается  с  колен  и  взгляд  её  упал  на  учительницу.    Соседка    давно  замечала,  Валентина  не  любила,  даже  ненавидела  мужа,  но  боялась  его.  Отчего  исходила  боязнь  женщины,  для  всех  оставалось  тайной 
  При  виде  Елены  Николаевны,  глубоко  посаженные  глаза  блеснули  странным  светом.  Чёрные  точки  зрачков  быстро-быстро  забегали  и  ушли  в  сторону..  Поздоровавшись,  Валентина  всем  своим  видом  дала  понять,  что  не  желает  никакого  общения  с  людьми,  принадлежащему  нищему  сословию.  «Сычиха»  вела  себя  так,  словно  ничего  не  произошло.  Богачка  перед  селянами  ходила  с  высоко  поднятой  головой,  намеренно.  виляя  задом.  Цену  своей  фигуре  она  знала  и  не  сомневалась,  округлый  полуголый  зад  вызвал  зависть  у  женской  половины  постаревших  пенсионерок,  но  не  у  Елены  Павловны.  Бегающие  глаза  надменной  «Сычихи»    Елена  Павловна  поняла  по  своему:  соседка  впервые  стала  свидетельницей  истинных  отношений  между  супругами.  Тактичность  учительницы  не  позволила  надоедать  вопросами  о  сыне,  женщина  пошла  домой.
  С  этой  ночи  слуховые  наваждения  повторялись  ежедневно.  Учительница  похудела,  побледнела,  часами  стояла  у  забора  соседей,  вслушиваясь  в  каждый  звук  ночной  тьмы  и  раннее  утреннее  время.  Ей  мерещилось:  сын  стонет  где-то  рядом,  просит  выпустить  его,  зовёт  на  помощь    или  в  молитве  взывает к  Богу.
 Виктор  с  Валентиной  относились  к  соседке  с  сочувствием,  объясняли  ей.  Слышимый  голос  сына  - кажущееся  навождение  от  расстройства  нервов,  на  самом  деле  ничего  нет.  Жители  округи  поддакивали,  сопереживали,  но  ничем  не  могли  помочь.
  Розыск  милиции  ничего  не  давал.
Виктор  спускался  в  подвал  к  узнику  два  раза  в  сутки.  Безрассудно  излив  пьяную  самость,  богач     впервые  в  жизни  испугался  последствий,  не  знал,  что  теперь  делать  с  человеком,  которого,  по  дури  своей,  заточил  в  подвале.     Понимал:  за  такой  поступок  придётся  отвечать.  Да  к  тому  же,  не  малую  сумму  выложишь,  если  даже  и  получится  уладить  дело.  Однако  самодурная  натура  ни  в  чём  уступать  не  хотела!  Виктор  искал  выход,  но  к  своему  ужасу  осознал,  что  бы  скрыть  следы,  придётся  пленного  убить.  Убить  человека  оказалось  не  так  просто.  Служба  службой,  а  мирное  время,  да  беззащитный  человек  ---дело  совсем  другое…
.Еле  поднявшись  от  ночного  запоя,  он  шёл  вниз.  В  душе  щемило  до  тошноты,  но  не  той ,  алкогольной,   вонюче-пакостной,  жгучей,  изнуряющей  тошнотой,  а  другой,  замешанной  на  страхе  за  содеянное.
 Внезапно,  он  вспоминал  о  Боге   Застойный  алкоголем  мозг,  навязчиво  рисовал  видение:  мать  в  церкви,  в  слезах ,  предчувствуя скорую  смерть,  молит  за  Виктора  Господа,   кланяется  до  полу,  стоя  на  коленях.    Верующая    родительница  вскоре  ушла  из  жизни,  а    хулиганистый,  упрямый  сын,  больше  не  ходил  в  церковь,  не  обращался  к  Богу.  Набожную  веру  отодвинула,  завалила  неуёмная  жажда  к  деньгам,  стремление  разбогатеть  любым  способом.
 Это  у  него  получилось!
  Виктор  отчаянно  сопротивлялся  памяти  о  детстве,  отгоняя  наваждение.  Липкий   страх    перед   тюремной  камерой  буравил  рассудок,  горячей  волной  обдавал  всё  тело. Богач  даже  попробовал  помолиться,  но  зевота    прерывала  слова,  а  лень  не  дала  докончить  ни  одну  из  молитв.
  Самодур  понял  -  Бог  от  него  отвернулся,  ему  больше  не  станет  так  вести,  как  до  сих  пор.Материнские  молитвы   уже  не  действуют.
.Отношение  Виктора  к  Сергею  становились  всё  ненавистнее.
Расставив  ноги,  прищурив  хмельные  глаза,  Виктор  издевательски  спрашивал  Сергея:
-«Денежку  мою  хочешь?... А  ты  её  заработал,  мою  денежку?»
 В  электрическом  свете  красновато-бурые  радужки  глаз  хозяина,  напоминали   горящий   взгляд  хищника,  что  вот-вот  набросится  на  загнанную  добычу.  Затаённый,  кровавый  огонь  всплёскивался  из  ращелин  век.  Лилово-синюшное  от  пьянства  лицо, искажали  гримасы  садизма.  Пленник  знал,  без  издевательства  сосед  не  может  общаться  с  ним.    Искарёживание  человеческого  достоинства  парня,  изуверство  глумления   и  унижения,  стало  нужно  хозяину,  как  наркоману  доза  наркотика….
В  приоткрытую  подвальную  дверь  врывался  свежий  воздух,  доносились  звуки  музыки….Там,  эа  этой  узкой  полоской  света,  была  совсем  другая  жизнь,  отличная  от    существования    узника.  Она  манила  к  себе  свежестью,  заставляла  содрагаться  от  бессилия,  неотвратимо  звала  к  себе,  а  перед  слезящимися  глазами  высилась  человекоподобная  горилла,  заставляющая  ослабленного  и  больного,  работать  на  себя,  потешать  господина  своими  страданиями..   Сергей  знал:  если  он  попробует  крикнуть  в  проём,  тотчас  же  на  него  обрушатся  пинки,  кнут,  удары  в  голову,  пока  жертва  не  потеряет  сознание.  Заточённый  несколько  раз  пытался  кричать,  рвался,  гремя  цепями.  Удары  хозяина  оставляли  после  себя   муторную  тошноту,   страшные  головные  боли  и  обязательное  лишение   воды  и  приёма  пищи.
Валентина  в  подвале  не  появлялась.  Утром  Виктор  приносил  пленнику  работу,  требовал  скрупулёзной  точности  исполнения.  Придирался   для  того,  что  бы  придраться  Наказание  одно:  побои,  лишение  воды  и  еды.
 Вечером  хозяин  являлся  с  похлёбкой  и  куском  хлеба.  Отложив  еду  на  расстоянии,  с  расчётом,  что бы  парень  не  дотянулся,  начинал  рассматривать  выполненную  Сергеем  работу,  искал  зацепку    или  придумывал   изьян. Если  узник  молчал,  понуро  свесив  голову, хозяин  давал  ему  постный,  жидкий  суп  из  дешёвой  крупы  и  кусок  чёрствого  хлеба,  специально  для  того  подплесневевшего.  Если  же  настроение  раба  кипело  сдавленной  агрессией,  или  сам  Виктор  не  подобрел  от  водки,  сосед  выливал  содержимое  кастрюли  на  пол  и  заставлял  вылизывать  всё  дочиста  языком. 
Глотая  слёзы, Сергей  подчинялся,  ибо  не  вылижешь -  вся  спина  будет  в  кровавых  струпьях.  Плеть  семихвостая,  с  тяжёлыми  наконечниками,  висела  напротив,  как  стерегущий  глаз.  Курить  тюремщик  не  давал,  упиваясь  зрелищем,  как, со слёзной  болью , « голодранец»  глотал  ртом,  втягивал  ноздрями  выпускаемый  в  него  дым  дорогих  сигарет  Виктора…
-«Отвыкай,  курево  нынче  дорогое,  да  и  тебе  уже  не  понадобится!»
 Палач  хрипло  смеялся,  щекоча  табачным  дымом  нервы  раба,  впиваясь  в  лицо  чёрными  зрачками.  Наиздевавшись  вволю,  удовлетворив  похоть,  сосед  уходил,  бросив  в  скованные  ноги  цвелый  кусок  хлеба.   
Сергей  поначалу  бился  в  оковах,  но  потом  смирился  и  ждал,  ждал  чуда  спасения  и  читал  про  себя   запамятованные  молитвы. 
Проходили  дни  за  днями,  похожие  друг  на  друга,  как  близнецы.  Силы  таяли,  руки  двигались  с  трудом,  но  он  продолжал  надеяться.
  По  ночам,  просыпаясь  от  холода,  парень  выл,  как  волк  на  луну  от  боли  и  тоски.  Временами  кричал  в  темноту  мрачного  подвала,  молился    Богу,  потом  впадал  в  забытье,  звал  на  помощь  мать,  словно  малолетний  ребёнок.
Сергей  давно  уже  не  обращал  внимания  на  кровоточащие,  гниющие  раны  от  наручников  и  колодок,  шейного  ободка,  на  воспалённые  струпья  спины.  Саднящая  боль  стала  привычной  обыденной,  притуплялась  от  повседневности.  Парень  привык  и  к  звону  цепи,  цементному  полу,  пустой,  крупяной  болтушке..  Стискивая  зубы,  повторял  монотонно  в  часы  работы:
«Должен  выжить,  должен  выжить!»
,Он  закидывал  голову,  рассматривал  огонёк  электрической  лампочки,   тусклый,  горевший  лишь  на  время  выполнения  заказа  хозяина,  однако  согревающий  душу.  Оранжевый  язычок  спирали  мигал,  улыбался  светом,  даже  немного  успокаивал.  В  закрытую,  подвальную  камеру  доносились  звуки  музыки.  Раб  понимал ,  хозяин  включил  музыкальный  шум,  что  бы  никто  не  слышал  стука  из  бетонной  западни.  Сергей  приспособился  стучать  молотком  через  определённые  такты  снижения    высоты  звука,  так,  чтобы  пьяный  хозяин  не  мог  разобрать  стук  в  общем  гуле  ритмов  и  не  насторожился.  Узник  стучал,  косясь  на  свинцовые  наконечники, раздирающей  болью, плети, часто  полосующей  не  заживающие  струпья  кожи    его    спины…..
Санька , по  обыкновению, часто сидел  на своей   крыше      и  смотрел  во  двор  богача,  ожидая,  когда   можно    будет  выцыганить  у  Виктора  сигаретку.   Забор  богача  достигал  крыши  бабушкиного  жилища   Слобоумная  голова  мальчика  додумалась  оборудовать  возвышение  и  инвалид  восседал  на  нём,  как  на  троне.
В  тот  день  Санька  был  на  облюбованном  месте,  вслушивался  в  музыку,  в  которой  пробивались  странные  стуки,  вперемежку  со  знакомыми  мелодиями.  Мальчишка  обладал    удивительно  развитым  слухом.  Душевно  больной  по  особому  любил  музыку  и  не  терпел  погрешностей.  Раздражающие  стуки  привлекли  его  внимание.  Санька  сопел,  разбирал  помехи,  мысленно  отсортировывал   истинную  мелодию  и  неожиданно  понял,  в  музыке  стучат  настойчиво.  призывающее.. Виктор  занервничал,  когда  увидел  напряжённую  во  внимании  голову  хромого,  с  нервнодвигающимися  мышцами  лица,  направленного  в  его  усадьбу.    
  Что бы  избавиться  от  свидетеля, Виктор кинул  ненормальному  сигареты..Однако  инвалид  навострил  уши,  явно  пытался    соображать….Получив  подачку, Санька  наглел,  просил  больше,  сидел    на  крыше,  как  заноза  в  пальце…Виктор  лихорадочно  искал  способ  избавиться  от  нудного  свидетеля.  Санька  вновь   запросил  сигареты .
-«Семёновна,-  заорал  вышедший  из  себя  сосед,-  убери  своего  полоумного!  Я  ему  не  папиросный  ларёк!» 
  Санька  улыбался.  Ему  очень  нравилось,  как  богач  злился.  Парнишка  сообразил:  всё  равно    мужик  даст  сигаретку,  только  что  бы  Санька  ушёл  со  своего  сторожевого  места..Последние  две  недели  сигаретки  перепадали  пацану  часто………
Семёновна  подошла  к  сараю.
-«Слезь,  Сашок,    не  трави  соседа!»
-«Он  мне  не  все  папироски  дал!»
-«Семёновна,  слышь.- перекликался  Виктор  со  стоящей  за  забором  старушкой,--  я  вчера  с  нашим   попом  говорил.  Он  обещал  твоего  внука  в  монастырь  пристроить!»   
«Чего  ему  там  делать?»
«Дура,  тебе  же  легче  станет  и  пацан  под  присмотром!  Монахи  любят  юродивых,  да  ещё  хромых!»
-«Сам  ты  дурак  юродивый,-  в  сердцах  воскликнула  Семёновна,  оскорблённая  за  себя  и за  внука,- Чего  пристаёшь  к  парню?   он  у  себя  во  дворе,  на  своей  крыше   тихо   сидит,  смотрит  кругом, никому  не  мешает!  Просить  не  возбранено .   Кто  милостыню  подаёт.  того  Бог  бережёт !   Строй  свой  забор  до  облаков,  отгораживайся,  от  Господа  не  спрячешься!»
«Твой  недоумок-  попрошайка    и  в  бетоне   дыру  пробьёт,  сигареты  клянчить  станет!»
«Дай  сигаретку!».-  ныл  инвалид,  подбодрённый  поддержкой  старушки.  Происходящая  сцена  забавляла  инвалида.  Его  серые  глаза  в  тёмных  ресницах,  искрились  хитринками,  на  губах  плясала  улыбка.  Слово  «юродивый»  пришлось  Саньке  не  по  вкусу.  Привыкший  к  вседозволенности,  сочувствию  окружающих, инвалид    усмотрел  в  этом  слове  обиду,  больно  ранившую  его  сердце.  Внутренняя  суть,    потребовало  ответной  мести,  что  с  мальчишкой  бывало  крайне  редко . Не  вполне  сознавая,  что  это  за  слово,  высказанное  соседом,  но  таким  унизительно  горьким,    Санька  вспыхнул  от  накрывшего  его  чувства  злой  мести.  Она   нарастала  в  его  обиженной  душе,   как  снежный  ком,  зафиксировалось  омерзительным  содраганием   и  необходимостью  ответить,  что  бы  так  же  озлобить  и  уязвить  обидчика..
     Инвалид  ляпнул то,  что  пришло  в его   голову,  которая  недавно  пыталась  разобрать  посторонние  звуки  в  музыкальных  тактах.
«Это  Серёжка  у  тебя  стучит?!»
Неожиданный  вопрос  обозлившегося    парнишки,  пригвоздил  Виктора.  Сосед  поднял  голову  и  кровавыми,  бычьими  глазами  уставился  на  больного.  Богач  растерялся,  не  знал ,  что  делать.  Хмельной  туман  заволок  мысли,  они  застряли  в  могу  тупой  пробкой.  Виктор    не  соображал,  как  повести  себя  с   инвалидом.  Он  ошалело  замешкался.  Дурманящий  алкоголь     напрочь  вымел  способность  быстро  реагировать.   Виктор  стоял,  как  вкопанный.  Санька  запрыгал  на  одной  ноге,  радостно  сознавая,  что  отплатил  обидчику,  чем-то  «зацепил»   ,  хотя  сам  не  знал  чем.
-«Заткнись!»,-  хрипло  выдавил  сосед,  и  тем « плеснул  масла  в  огонь».
«Это  Серёжка  стучит  у  тебя  в  подвале,  Серёжка  стучит!»    Взбешённость   богача  раззадаривала,  парень  уже  не  кричал,  а  верещал  невесть  откуда  взявшиеся  слова:
-«Серёжка  у  Виктора  в  подвале!  Он  там  стучит!»
Как  ни  громка  была  музыка,  но  визг  хромого  дискантом  резче  рассекал  воздух,  обращал  на  себя  внимание.
Виктор  начал  оглядываться по сторонам и вдруг, увидел вопросительно-настороженный  взгляд  Семёновны.  Половина  туловища  соседки  маячила  за  спиной  внука.   Старушка  оказалась  далеко  не  дурой.  Поведение  соседа,  реакция  его  на  слова  мальчика,  озадачили   её.  Возникло   подозрение,  не  прав     ли     внук?
Пацан  на  крыше,  дрыгая  руками,  больными  ногами,  грозил  богачу  кулаками.  Возбуждённое  лицо  судорожно  дёргалось.  Инвалид  орал,  что  есть  силы:
-«Серёжка  у  Виктора  стучит,  Серёжка  стучит!»
 Выпад  больного  .  не  был  припадком  безумия.  Санька  мстил  единственным  возможным,  что  взбудоражило  соседа.
Поджав  губы,  Семёновна  не  стала  успокаивать  внука.  Она  остро  недолюбливала  Виктора  и  непрошенное  его  вмешательство  в  судьбу  несчастного  сироты,  да  ещё  слово  «юродивый»,  не  просто  оскорбляло,  а  больно    кололо  ,  ранило ,  жалило  её необратимую  горечь  печали,  её  страдания  в  безисходности  положения   внука.
  Семёновна  напрягла  слух,  вникая  в  ритм  песни  и  сама  услышала  «СТУКИ»,  тихие,  глухие,  словно  из-под  земли,  но . несомненно,   СТУКИ.
-«Кто  же  мог  стучать  в  доме  соседа,  если  он  сам  стоит  тут,  а  Валентина  торгует  на  базаре?  Посторонних  у  них . точно , нет.!»  Старушка  быстро    побежала  к  Елене  Павловне    
Учительница  стояла  у  забора  соседа  и  так  же  вслушивалась Пробивающиеся  сквозь  музыку  странные  шумы  напоминали  ей  не  музыкальный  стук.    Она  мучительно  отгоняла  от  себя  возможные  галлюцинации  слуха.  но  странные  звуки  были  явными.  Женщина   понимала,  чудящийся  по  ночам  голос  сына,  и  теперь  эти  стуки,  могут  довести  её  до  помешательства,  но  не  сопротивлялась  миражу,  не  уходила.  Она  ходила  вдоль  ограждения,  искала  подтверждение  своей  страшной  догадке.
Обе  женщины  подошли  к  воротам  соседского  особняка  в  тот  момент,  когда  подъехала  Валентина,  самодовольная  и  гордая  владелица  магазинов  и  ларьков , не  считала  достойным  разговор  с  соседками.  Слеповато  прищуриваясь,  из  вежливости  сухо  поздоровалась,  открыла  калитку,  позвала  мужа  раскрыть  ворота  для  въезда  машины.  Дыша  перегаром,  Виктор  распахнул  ворота.  Вкось  глянув  на  мужа,  хозяйка  бросила:
-« Опять  пьёшь  с  голыдьбой?»
-«Надо,-  оправдывался  муж,  радуясь,  что  сменилась  ситуация.  Он  ушёл  от Саньки  и  сел  за  руль провести  машину  в  гараж.  ,-  опасные  попрошайки,  опасны  пока!»,-  увещал  жену.    Жена  последних  слов  не  слышала,    вызывающе  поднималась  на  высокое  крыльцо.  Машина  плавно  вошла  во  двор.  Из  окна  иномарки,  Виктор  любезно  улыбнулся  униженным  женой  соседкам.,  у  ног  которых  стояла  забытая    Валентиной  сумка  с  товаром.    Семёновна  подняла  её ,  увидела  вернувшуюся  за  поклажей  хозяйку.,  цепко  схватила  Валентину за  локоть .
«-Ты  чего?»,-  подняла  брови   «Сичиха»,  поражённая,  что  женшины  не  уходят.
-«Серёжка  у  вас?»,-  еле  сдерживая  слёзы  спросила  Елена  Павловна.
-«Ты  что?»,-  в  голосе  хозяйки  было  столько  неподдельного  удивления,  словно  соседка  сошла  с  ума.  И  тут  до  Валентины  донёсса  визг    инвалида:
«Серёжка  в  подвале,  Серёжка  в  подвале!» 
Наблюдавший  с  крыши  за   женщинами  Санька,  выдавал  свою  версию.
 Настойчивость  женщин  и  крики  слобоумного  хромога,  скакавшего  на  крыше  на  одной  ноге,  насторожили  прохожих.  Замешательство  соседки  было  столь  выразительно,  что  материнское  сердце  не  выдержало.  Слёзы  хлынули  рекой.  Сама  не  понимая  как,  учительница  упала  на  колени,  с  мольбой  возопила:
-«Отпустите  сына,  отпустите  Серёжу!»
 В  калитке  стоял  Виктор,  пришедший  за  женой  Увидев  на  коленях  плачущую  учительницу,  не  разобравшись  с  похмелья,  испуганный  визгом  Саньки,  хозяин  решил  спешно  ретироваться  во  двор.
Высвободив  руку,  Валентина  сделала  шаг  к  дому,  но  Семёновна  повисла  на  ней.
  Происходящее  начало  привлекать  прохожих.  Собачий  лай  за  калиткой  разрывал  музыку   
Историю  пропажи  сына  учительницы  знали  почти  все  селяне  и  не  мало  из  них  связывали  исчезновения  парня  с   богачом  особняка.
  Музыка,  лай  собак,  визг  не  угомоняющегося  Саньки , вскоре  собрали    толпу  у  дома  Виктора.
 Узнав  в  чём  дело,  любопытные  не  уходили,  принимали  сторону  Елены  Павловны.
  Возникший  вопрос  не  просто  интриговал,  а  озлоблял  людей.  Появился  вездесущий  Василий  Савельевич .    Считая  себя,  в  какой-то  мере , причастным  к  исчезновению  Сергея,  пенсионер  не  мало  хлопотал  в  поисках  пропавшего.  Упустить , внезапно,    появившуюся  ниточку,  ветеран  не  мог.  Истерические  восклицания  Саньки  воспринялись  всерьёз.
-«Пусти  посмотреть  подвал!»,-  требовательно,  с  угрозой  наступал   на  Виктора   бывший  военный   и  с  силой  распахнул  закрытую  было  калитку.
-«Ещё  чё  захотел?!»  Виктор  грубо  толкнул  старика  назад.  Но  соседки  уже  ворвались  в  открытую  дверцу,    за  ними  Василий  Савельевич.  Собравшиеся  мялись,  ждали  развязки,  но  большинство  готовы  были  ринуться  следом.  Валентина  стояла  с  белым  лицом  и  не  двигалась.  Виктор  рванулся  к  вальеру  с  овчарками,  поднял  засов  решётки:
-«Уходите,  сейчас  собак  выпущу!»,-  глаза  его  дико  вращались,  руки  тряслись,  лицо  косило  гримасой.  Гомон  толпы  обрушился  на  хозяина.  Виктору  припомнили  всё,  о  чём  митинговали  ранее  под  балконом,   плевки  колбасой,  но  больше  всего  грохот  музыки….Санька  перестал  верещать,  азартно  наблюдал  за  происходящим  со  своего  «трона»  на  крыше.  Мальчишка  приписывал  себе геройство   в   возникшем  переполохе .    Инвалид  не  забывал  обиду.  Его  неясный  ум  попрежнему  требовал  отмщения.
  Вдруг,  душевнобольной  кинулся  вниз  и  через  несколько  минут,  прихрамывая,  появился  с  канистрой  бензина  в  руках,  что  взял  в  раскрытом  гараже  соседа.  Припадая  на  ногу,  он  пританцовывал,  разлил  бензин  во  дворе  Виктора.  Гараж  был  недалеко  от  Санькиной  крыши.  Самопроизвольные  конвульсии лица схватились  умилённой  улыбкой,    Он  бросил  зажжённую  спичку  в  центр  бензинной  лужи.   Отскочил,  любуясь  выполненной  работой. 
Виктору  угрожать  собаками  было  поздно.  Страшной  силы  смерч  людского  негодования  прорвался  в  ворота  роскошного  дома . Елена  Павловна  с  Савельевной  были  уже  на  веранде. 
«Караул,  грабят»,
-  заорал  Виктор.  Музыкальный  шквал  поглотил  крики.

Собаки  вырвались  на  волю,  но  вспыхнувшее  пламя  отрезало  их  от  людей .
  Во  дворе  собралось  много  возмущённого   народа .  Неистовая  энергетика  массы  заставила  овчарок  сбиться  в  кучу   за  пламенем .  Метая  пену  из  оскаленной  пасти,  оба  овчара  переступали  передними  лапами,    оседали  в  неистовом  лае,  пятясь  от  подступающего  огня.
  Бросив  собак,  Виктор  помчался  в  дом   за  ружьём.
На  крыше  своего    сарая  плясал  Санька,  наровя  зажечь  новую  спичку.  Наконец,  она  зажглась  и  упала  по  назначению. Мгновенно  вспыхнувшее  пламя  в  считанные  секунды  обьяло  гараж.
  Опомнившись, Валентина  следом  за  мужем  вбежала  в  дом.  Бог  шельму  метит!  Она  бежала  в  подвал,  выпустить  Сергея,  сама  того  не  сознавая,  показала  дорогу матери  пленника.   
На  лестнице  второго  этажа  с  ружьём  стоял  Виктор.
-«Пожар!»,-  в  ужасе  доносилось  со  двора 
 .Учительница  и  Семёновна  не  отставали  от  хозяйкиони  не  внимали  угрозе..
Топот  ног,  собачий  лай, торжествующий   визг  инвалида.,  крики,  громовая  музыка,  сирены  подъезжающих  машин  милиции  и  пожарных,  смешались  в  штормовой    шумовой  гул
Виктор  инстинктивно  глянул  по  двор  через  окно межэтажного перехода.   Занимались  огнём  деревянные  постройки,  пылал  гараж  с  машиной.  Взвыв,  как  раненый  зверь,  Виктор  нажал  на  курок  наугад,  изрыгая  проклятья.  Выстрел  оглушил  его  самого.  Страх  сбил   реакцию  на  происходящее,  сковал  тело,  хмель  замутил  разум.   Хозяин  оторопел,  растерялся.  Засверлило  в  мозгу:
«Что  спасать?,  себя,  дом,  машину  или    придворное  хозяйство?»
  Люди  смешались  в  копошашейся  фон.
Пуля  просвистела  мимо  уха  Василия  Савельича.  Ситуация  не  застала  врасплох,  сработала  внутренная  собранность  ветерана.    Не  подвела  и  военная  сноровка.
Хозяин  дома,  не  протрезвевший  от  постоянного   пьянства,  заметался  растерянными,  суетливыми  движениями.
 С  необычайной  для  старика  ловкостью,  пенсионер   перехватил  оружие.    Виктор  выскочил  на  балкон,  зычно  натравливая  собак  на  людей  во  дворе.  Рычащие  овчарки    устремились  на  шарахувшуюся  от  ужаса толпу Пожарные водяной  струёй попытались  отсечь набрасывающихся  собак    .  Метким  выстрелом    Василий  Савельевич  уложил  на  бегу  обоих  овчаров.   Участковый  охрипшим  голосом  просил  всех  успокоиться,  уйти  со  двора.Однако,  когда  был  снят  выстрелами  последний  сдерживающий  барьер,   станичники  бросились  в  дом.
  «Серёга,  где  ты?»
Виктор,  озираясь,  стояп  на  балконе.  Самопохвальное  чувство  безнаказанности  уступало  место    проясняюшемуся  рассудку.  Из  подвала  доносился  грохот.  В  подвальную  дверь  стучали  кулаками,  ногами,   звали  узника.  Подбежавшая  взъерошенная  Семёновна,  наступая  на  соседа  грудью,  требовала:
-«Ты!..  Исчадие  зла,  давай  ключи  от  подвала.!»
Хозяин  на  миг  представил  себе  самосуд  разьярённой  толпы,  содрогнулся.
Подчиняясь  инстинкту  самосохранения,  хлеснув  по  протянутой  руке  старушки,  Виктор  спрыгнул  со  второго  этажа,  нырнул  в  декоративный  кустарник  и  исчез  на  глазах  у  участкового,  который   шагнул  навстречу  беглецу  и  тут  же  развёл  руками:   
«Ушёл,  гад!»
Валентина  спиной  закрывала  подвальную  дверь,  ощетинивнись,  как  кошка  на  собак.  Остановить  толпу  было  уже  невозможно.
  Она  сама  привела  соседок  к  тому,  кого  они    искали!  Хозяйку  оттеснили,  мужчины  начали  срывать  замок.  Неясный  стон  изнутри  ускорял  действия.  Самонаходчивость  подтолкнула  «Сычиху»  спасаться,  пока  о  ней  в  запале  забыли,  возбуждённые  поиском  соседи.  Рядом  кухня.  Там  под  окном  тайник.  Движения  Валентины  расчетливы,  точны,  молниеностны.  Схватив  чулок  с  долларами,  женщина,  напролом,  выбежала  из  дома  не  обращая  внимания  на  пламя  дворовых  построек,  оно,  как  ширма,  спасало  от  преследования
Сергей  не  сразу  понял,  что  происходит  в  другом  от  него  мире..  Отрешённый  от  всего,  отбросив  принесённую  утром   хозяином  работу,  он  читал , через  стоны   ,молитву,  еле  шевеля  вспухшими  губами.  Парень  решил  лучше  умереть,  чем  терпеть  дальше  своё  положение . Частое  вылизывание  цементного  пола  ободрало  язык  до  мелких,  не заживающих  язвочек.  Затворник  молился  Богу , убеждал  его,  словно  говорил  со  стоящим  перед  ним  живым  могуществом,  таких,  как  Виктор,  земля  носить  не  должна.    Смахивая  слёзы,  узник  просил  правосудия,  хотя  бы  уже  после  своей  смерти.  Выйти  отсюда  живым  он  больше  не  надеялся.  Звериная  жестокость  глаз  хозяина,  свободы  не  предвещала.  Богач  ждал,  когда  жертва  совсем  выбьется  из  сил,  свалится  к  его  ногам,  умоляя  о  пощаде.  Убивать  Виктор  медлил,  измывался,  но  в  то  же  время  понимал,  долго  так  держать  Сергея  нельзя,  отпустить  тоже.  Маленький,  худенький  Сергей  оказался  на  редкость  живучим.  Однако  надо  было  от  пленника  избавляться.  Лучше  всего  закатать  труп  в  бетон  тут  же,  в  подвале.
  Сергей  почуял  свою  смерть  при  утреннем  визите  Виктора  по  его  взгляду.  Рабодержатель  ушёл  молча,  его  намерения  сквозили  во  всех  движениях.  Брошенный  в  угол  мешок  с  цементом,  подтвердил  догадку.  Убедившись,  что  участь  его  решена,  парень  начал  готовиться  к  неведанному,  потустороннему  миру.  Раньше  Сергей  не  был  верующим,  но  за  время  заточения  привык  к  молитвенному  общению  со  сверхестественными  силами,  ибо  это  была  его  единственная  надежда.
Глухо   донёсшийся   истеричный  вопль  о  пожаре,  не  то  с чувством  страха,  не  то  избавления  ,  оборвал  слова  молитвы.
-«Решил  сжечь  живым!»,-  пронзила  мысль.  Узник  заметался  на  короткой  цепи,  оглядываясь  по  сторонам,  затем  сел  и  сжался  в  комок,  ожидая  прорывающегося  пламени.  Безнадёжность  отчаяния  начала  философствовать.,  как  быстро   охватит его огонь,  успеют  ли  раскалиться  цепи,  будет  ли  он    ощущать их постепенный  накал.
«Мама,  милая  мама,  ты  так  и  не  узнаешь  где моя  могила!  Мы  с  тобой  даже  не  простимся!  Прости  меня!Не  сумел  я  обеспечить  тебе  старость!  Прости!» .
 Парень  задыхался  в  слезах,  ему  казалось,  загробная ,  мёртвая энергетика  уже  поглощает  разум.
Сергей  вздрогнул,  в  дверь  неистово  заколотили .     Узник  услышал  своё  имя,  оно  пробивалось  сквозь  бетонные  стены  вспыхнувшым  лучом  надежды.  Парень  пробовал  подняться,  но  сил  не  было.
 Он  не  ошибся,  в  дверь    ломились  люди.
 Собрав  все  силы,    слова  потерялись,  застрял  в  горле  крик  о   помощи,  . пленник   скорчился, завыл  подсвистом  и  стоном  раненого  животного  и  упал  без  чувств.
Под  натиском,  взломанная  дверь  рухнула  плашмя,  открыв  зияющее  полутьмой  подземелье.
  Елена  Павловна  первой  ввалилась  в  подвал.  То,  что  она  увидела,  сразило  её  наповал……
На  цементном  полу,  в  оковах,    в  неестественной  позе,    лежал   обросший  человек.
Хватая  воздух,  ползком,  женщина  потянулась  к  лежащему,  но   сразу   не  узнала  сына.  Материнское  чувство  подсказывало,  это  он,  твой  Серёжа,  твой  сын!
Узнать  Сергея  было  трудно:    Скрючившись,  лежал  в  ободранном  тряпье,  худой,  высохший,  обтянутый  кожей  скелет, с  длинными,  седыми  волосами  на  голове .  Многочисленные раны       издавали  зловонный  запах  гниющего  мяса.  Оковы,  как  змеи,  въелись,  оплетая  шею, руки, ноги. 
  Люди  замерли.   Василию  Савельевичу,  увиденное,  напомнило  эпизоды  фашистских  лагерей  смерти.   Будь    рядом  Виктор,  ветеран  ,  не  задумываясь,  выстрелил  бы  в  него.!  Пенсионер  наклонился,  послушал  сердце:  редкие,  глухие  удары  говорили  о  жизни  узника.
-«Скорую,  милицию!,-  закричали  вокруг, - где  этот  ирод,  вяжите  его!  « Сычиху »   заодно!»
Сразу  несколько  рук  попытались  снять  цепи,  но  не  так-то  просто  оказалось  вызволить  из  оков  измождённое  тело.!  Матерясь  всем  набором  ругательских  слов,  жители  бросились  искать  хозяина  и  хозяйку.  Участковый удручённо   молчал,  остановить    станичников  было  невозможно,  он  сам  растерянно  думал,  что  предпринять  в  такой  ситуации.
 Виктора  и  Валентины  нигде  не  было.  Толпа  разбежалась  по  комнатам.  Выместив  ярость  на  музыкальном  центре,  музыка  которого  долгое  время  не  давала  спать  ни  старым,  ни  малым,  сельчане     разнесли    устройство  вдребезги.
  Нашлись  и    такие,  кто,  под  «шумок»  негодования,  стал  хватать,  что  попало  под  руку,  прятать  в  карманы,  в  одежду,  а  то  и  в  открытую  несли  с  собой  украденное,  оправдываясь  «возмездием  за  содеянное»,  не  стесняясь  друг  друга.
«Такая  заваруха  всё  спишет!»
«Кто  смел  --тот  успел!»
Циничные  выкрики    толкали  на    разбой.
События  крутились  водоворотом.
Однако  большая  часть  соседей  призывала    прекратить  мародёрство. …..
  Грабёж  прекратился  по  приезду  наряда  милиции,  вызванного  участковым.   Дом  и  двор  оцепили,  пожар  затушили.  Лишь  изредка,  огрызки  пламени    вырывались  из  головёшек  в тёмносером  дымке  и  едком запахе  гари,  но  тут  же  тухли  под  струёй  воды.
Сергея  вместе  с  матерью  вынесли  на  носилках  и  отправили  в  больницу.  Особняк  опечатали.  Собаки,  поджав  хвосты,  лежали  в  варьере,  куда  их  заволокли.  Одна  из  них,  ещё  живая,  тихо  стонала,  как  человек,  смотрела  по  сторонам  чёрными,  круглыми  глазами,  полными  страдания  ,  слёз  и  мольбы  о  помощи
Обгорелый  дом   сиротливо   напоминал  о  том,  что  человеческой  жестокости  нет  предела.  Кто  задумается  над  тем,  что  зло,  рождает  зло  в  стократном  размере!       Ярость   зла,  насилие ,  чувство  превосходства  и  безнаказанности, выливается  во  всепоглощающую  трагедию  земной  жизни   человечества.