Блатная классика ХХ века, том второй. О моей книге

Кристина Кудрякова. Блатная классика ХХ века, том второй 30.01.2013

 http://www.krupaspb.ru/piterbook/recenzii.html?nn=1453

Александр Сидоров. На Молдаванке музыка играет: Новые очерки о блатных и уличных песнях
М.: ПРОЗАиК, 2012


Это уже вторая книга известного исследователя уголовно-арестантской субкультуры, ростовского (Ростов-на-Дону, тот самый, который Ростов-папа) писателя и журналиста Александра Сидорова, посвященная уголовному мелосу. И если в первой книге «Песнь о моей Мурке», повествующей о том, как в блатных и уличных песнях («Мурка», «Гоп со смыком», «Постой, паровоз», «Цыплёнок жареный», «Купите бублички», «С одесского кичмана» и др.) отразились история, культура и быт нашей страны в ХХ веке, то вторая посвящена тем же вопросам, но на материале очередного песенного корпуса: «На Молдаванке музыка играет», «Плыви ты, наша лодочка блатная», «Перебиты, поломаны крылья», «Мамочка, мама, прости, дорогая», «Митрофановское кладбище», «Когда я был мальчишкой», «Аржак».

На взгляд рецензента, называть эти подробнейшие построчные филолого-исторические обзоры очерками более чем скромно. Какой там очерк — интереснейшие и глубокие исследования с привлечением самого широкого, порой совершенно неожиданного, материала. Александр Сидоров счастливо соединил в себе черты кабинетного исследователя, архивиста, дотошного любителя по ниточке распутать все узлы и — непосредственного свидетеля тюремной и лагерной жизни с её специфической «блатной музыкой». Филолог с университетским образованием и — многолетний сотрудник газеты «Голос совести» (издание Управления исправительно-трудовых учреждений). Вот два поля, на которые опирается автор вполне успешно. А уж историко-культурный фон, сопровождающий его «песенные разборы», превращается в обширную панораму русской жизни ХХ века на различных её этапах, мрачно сгущаясь в самые трагические, переломные времена.

Архипелаг Гулаг, показывает нам Сидоров, это не только Солженицын и Шаламов. Это и лагерный фольклор, проникавший во все слои общества и отзывавшийся в чутких к живой жизни языка ушах и душах. Недаром столь внимательно и с большим интересом к «блатной лирике» относились и Александр Вертинский, и Андрей Синявский, и Мария Розанова, и Владимир Высоцкий. Андрей Синявский и Юлий Даниэль, фигуранты известного процесса, и псевдонимы себе выбрали соответствующие, песенные — Абрам Терц и Николай Аржак. Да и сейчас даже в самых, казалось бы, непритязательных криминальных сериалах уголовная речь выделяется своей необычайной смысловой лаконичностью, выразительностью, образностью. Пудовая тяжесть слова, никакой легковесности, вот где учиться и учиться «щебетунам» различного рода и вида. В одном из интервью Александр Сидоров даёт своё объяснение феномену русского лагерного языка: «Прежде всего меня поразило богатство лагерного жаргона. Сравните немецкое уголовное арго — бедный, убогий словарь. А у нас — драгоценные россыпи. Как же так? Почему? Стал заниматься историей уголовной субкультуры. И скоро понял — за богатство нашей фени нужно «благодарить» Иосифа Виссарионовича: ни одна страна не создавала такого огромного, такого всеохватного архипелага ГУЛАГ». А в этом Архипелаге томились не только уголовники, но и люди поразительно образованные, тонкие, как никто слышащие слово, недаром Лев Гумилёв называл годы заключения своими университетами.

Приведённые в изобилии документы, статистические данные, указания и циркуляры соответствующих ведомств и ветвей власти — всё это выводит повествование из, казалось бы, развлекательной ниши в пространство настоящего исторического драматизма. От личной судьбы героев песен — к судьбе народной. Удивительно, но практически любая строчка из упомянутых песен (вполне мелодраматических, зачастую на грани пародийности по стилевому дурновкусию) становится поводом к развёрнутому историческому исследованию. В подробном и интересном автопредисловии к своей книге Александр Сидоров перечисляет лишь некоторые сведения, которые можно узнать из его очередного труда, например: «…о дореволюционном русском кинематографе, об особенностях кинжалов и финских ножей, об истории русского рукопашного боя, о моде 20-30х годов прошлого века… Узнать, за что именно казнил Иван Грозный купца Калашникова, зачем Пушкин занимался боксом, откуда в России появились хулиганы (точнее, этимология слова «хулиган» — К.К.), как советские дипломаты торговали в Харбине кокаином, почему портреты эсерки Марии Спиридоновой в крестьянских домах висели рядом с ликом Богоматери (глава о страстотерпице Спиридоновой одна из самых душераздирающих в книге — К.К.), отчего у Остапа Бендера могучая шея несколько раз обёрнута старым шерстяным шарфом (кстати, здесь возникает рифма с современными футбольными фанатами, у которых шарф — тоже знак принадлежности к болельщикам определённого клуба ) — и много других забавных, любопытных и полезных вещей.» В самом деле, из этой книги можно узнать много других вещей, не всегда забавных, но всегда любопытных и полезных.

Жителям Петербурга наверняка будет интересно выяснить, как и за что бились гаванские с васькинскими на Васильевском острове, а банды Роща с Гайдой на Петроградской стороне. А кто захочет более подробных сведений — обратитесь к соответствующим книгам Вадима Шефнера и Льва Лурье. А сколько судеб проходит перед нашими глазами — и в каждой отражено время. В книге предстаёт необычная, полная зигзагов жизнь Сергея Алымова, автора романса «Перебиты, поломаны крылья», ставшим в дальнейшем преданным певцом «отца народов» и автором популярных в 50-е годы песен, скажем, «Хороши весной в саду цветочки…» А его «кокаиновый романс» взяли на вооружение, переделав соответствующим образом, во время войны советские лётчики.
Как истинный исследователь Сидоров внимателен ко всем переделкам, стараясь создать полную парадигму любого текста.

Уйдя с головой в уголовную тематику, он продолжает свою работу по изучению уголовного мелоса. На очереди третий том « Я помню тот Ванинский порт » — о «песенной классике» ГУЛАГа. А тем, кто захочет ознакоиться с уже изданными книгами Александра Сидорова (Фимы Жиганца), можно порекомендовать его личный сайт.

Что, по мнению рецензента, не слишком удалось в книге, так это гротескно-шаржированный стиль иллюстраций. Видимо, он как бы должен был снять ложный пафос и добавить иронии, но, как представляется, работа художника и весь макет книги мог бы быть более стильным и проникнутым духом эпохи. Обидны в качественной работе Александра Сидорова и пара замеченных «блох». И если Сытный рынок, названный в книге Ситным, можно извинить — автор не петербуржец и может ошибиться в топонимике, то уж отчество Бунина — Алексеевич, надо знать и автору, и редактору. А Иван Александрович, как известно, еще один русский гений — Гончаров.
P . S . Признаться, крайне любопытно было бы выяснить, как Александр Сидоров относится к нынешнему коммерческому «шансону». Будет случай, спросим непременно.

*****************
Пост скриптум от автора книги.

Да, увы, и на Фиму бывает проруха... Действительно, "блошки" обидные. К сожалению, такое происходит время от времени. Так и в первом издании моих переводов классики на блатной жаргон в предисловии был упомянут поэт ГумЕлёв. И это несмотря на то, что ещё со школьных лет (то есть с начала 1970-х, когда поэзия Гумилёва находилась под фактическим запретом) Николай Степанович был одним из моих любимых поэтов. Бывает... Вот и автор этой замечательной рецензии назвала Варлама Шаламова - Варламовым (я исправил досадную описку). так что - все мы человеки, и очепяткимногих из нас не миновали.