Амадео. Часть 1

1.

К вечеру начался дождь. Узкие улочки города, насквозь пропахшие помоями и унынием, в мгновение ока превратились в бушующие реки. Потоки воды мчались вниз, от Сайденского дворца, по узорным мостовым Голден Руфа, по неровным дорогам Старого города – к окраинам, смывая грязь и мусор, и неся это всё к домам бедняков. Шагая вверх по Кузнечной улице, Герман невольно усмехнулся про себя – весь город устроен так, чтобы разница между аристократами и простонародьем была максимально очевидна. Сам юноша обитал где-то на границе Старого города и Кэмэлс-стрит, получившей своё название за обилие выходцев с юга. Жильё там стоило ровно столько, чтобы у бедного студента оставались деньги на еду, но не хватало на новый костюм. Тот, что был сейчас на Германе, износился и выцвел, но всё равно это был его лучший наряд. Вчера юноша провёл целый день, пытаясь привести сюртук в порядок. И вот теперь, как назло, пошёл дождь, безжалостно смывая все его усилия и превращая довольно приличную вещь в половую тряпку. Ругаясь сквозь зубы словами, которые человеку из приличного общества стыдно даже знать, Герман торопливо шёл вперёд, чувствуя, как вода хлюпает в ботинках, и как пропитывается влагой самое главное, самое драгоценное его имущество – тонкая пачка исписанных чернилами листков. Как ни старался юноша спрятать их под одеждой и закрыть собой от бьющих с неба струй, бумага неумолимо размякала, чернила расплывались. Единственное, что Герман мог сделать – это ускорить шаг, чтобы как можно быстрее оказаться в доме своего наставника.
На верхнем ярусе Старого города царила, пожалуй, атмосфера наибольшей терпимости к ближнему своему. Здесь жили и аристократы победнее, и государственные чиновники, и зажиточные торговцы и ремесленники. Здесь же, на углу улицы Первооткрывателей и Цветочной располагался любимый паб Германа, даже в такую погоду гостеприимно распахнувший двери. Из заведения доносились приглушённые, но весёлые голоса, упоительные запахи дразнили воображение и желудок, из окон лился мягкий тёплый свет. Но на этот раз Герман промчался мимо. Во-первых, его ждали в другом месте, а во-вторых, у него всё равно не было денег. Так что юноша лишь досадливо оглянулся на подсвеченную фонарём вывеску – и зашлёпал дальше по мутным лужам. Здесь вода была заметно чище, как и сами улицы. Аккуратные домики за каменными оградами с коваными воротами излучали уют и благополучие, вызывая у Германа изжогу одним своим видом. Примерно в таком же доме, только в другом городе, жила сейчас вся его семья. Наверное, в это время они закончили ужинать, и его отец, потомственный священник, усадил жену и остальных детей у камина, чтобы почитать им на ночь священное писание. Раньше с ними сидел и Герман, и отец мог с гордостью наблюдать, как мальчик наизусть повторяет священные стихи. Вот только гордость его была вызвана абсолютной слепотой к склонностям сына. Так и вышло, что желание Германа заниматься музыкой стало для него открытием.
- Мой дед и отец всю свою жизнь посвятили служению Богу! – назидательно и строго повторял он сыну. – И я ожидал, что ты пойдёшь по моим стопам, и, как подобает истинно верующему, примешь этот сан с благодарностью и почтением. Но вместо того, чтобы выказать уважение к своим предкам и к самому благодатному делу, какое только может совершать человек, ты предпочитаешь эти мерзкие, легкомысленные развлечения, которые иначе как постыдными не назовёшь!
Но Герман был непреклонен. Чего-чего, а упрямства ему было не занимать. В отличие от таланта. Может быть, Бог действительно назначил ему служение церкви, и будь на месте Германа кто-нибудь другой, он давно бы оставил безнадёжные попытки пробиться в мир светского искусства. А пока юноша четвёртый год торчал в Корнерской Академии, всё яснее осознавая, что преподаватели терпят его лишь из жалости и его, Германа, усердия. Мистер Корнер, потомок знаменитого основателя академии, однажды честно сказал ученику:
- Может быть, есть доля истины во мнении, что упорный труд может заменить талант. Но я так не думаю. И, пусть ты в совершенстве овладел самыми сложными техниками, ты всё ещё являешь собой досадную посредственность музыкального искусства… Подумай, может быть, стоит выбрать иную стезю?
Но Герман даже думать не хотел ни о чём другом. Музыка, её прекрасный, загадочный и поистине волшебный мир был для него всем. Зерно, оставленное в его душе случайной фразой, дало всходы и теперь превратилось в настоящее дерево, глубоко пустившее крепкие корни. Или же просто терновник, как иногда казалось Герману. Потому что эта любовь, любовь к искусству, всё чаще приносила ему боль и разочарование. Но сдаваться он пока не собирался.
Мимо промчался, поднимая фонтаны брызг, конный экипаж. Герман, задумавшись, заметил его не сразу, и в последний момент успел отвернуться, закрывая лицо рукавом. Мутная волна накрыла его с головой. В гневе он обернулся и прокричал ругательство вслед, но ответа не последовало. Бодро перебирая ногами, лошади унесли повозку прочь, а Герман остался стоять посреди улицы, мокрый, грязный и злой.
Дождь, словно издеваясь над ним, начал утихать ровно в тот момент, когда юноша ступил на порог невысокого аккуратного домика, окружённого буйно цветущим палисадником. Сразу было видно, что хозяева не нуждались в деньгах. В саду чувствовалась рука опытного садовника, красивый фасад был выкрашен в приятный песочный цвет, мощёная плитами дорожка тщательно подметена. Порой Герман испытывал приступы неудержимой зависти к владельцам этого дома. Он бывал здесь частым гостем, всегда принимаемым радушно, несмотря на серьёзную разницу в положении. И неизменно глазам его представала чудесная картина благополучной, любящей семьи, счастливой своим положением.
Прежде чем постучать, Герман оглядел себя и пришёл к выводу, что в более ужасном виде он сюда ещё не являлся. Но деваться было некуда – возвращение домой, чтобы переодеться, отняло бы слишком много времени, а он и так, кажется, опаздывал. Глубоко вздохнув, юноша взялся за широкое медное кольцо и постучал. С той стороны сразу послышались шаги, дверь распахнулась, обрушивая на гостя поток тепла и яркого света. Узколицый дворецкий-южанин брезгливо оглядел юношу с ног до головы, но в дом всё-таки пропустил.
- К вам мистер Ратганг, мистер Стомэк! – громко произнёс он, обращаясь к кому-то, из прихожей не видимому. Из гостиной тут же раздался ответ:
- Скорее, веди его сюда!
Дворецкий жестом направил юношу в сторону хозяина. Герман, чувствуя, как целые потоки воды льются на пол с его одежды, прошёл в комнату. Почти вся семья была в сборе: мистер Стомэк, миссис Стомэк, а так же мистер Стомэк-младший с супругой. При виде растрёпанного, промокшего гостя у них сделались весьма выразительные лица. У первых двух – взволнованные, у вторых – презрительные.
- Прошу прощения за мой вид, - чувствуя, что неудержимо краснеет, пробормотал Герман. Кроме всего прочего, от смущения и обиды он начал заикаться: - К-какой-то нахал ок-катил меня в двух шагах от вашего д-дома…
- О, бедный мой! – как всегда любезная миссис Стомэк кинулась к нему, взяла под локоть и добавила: - Я велю служанке немедленно вычистить ваш костюм! Анна! – рявкнула она во весь голос. В дверях возникла румяная, полнотелая девица. – Анна, помоги нашему гостю привести себя в порядок!
- Благодарю, - ещё больше краснея, произнёс Герман. И направился за служанкой под напутствие мистера Стомэка:
- Только побыстрее! Я и так уже проголодался, думаю и вы, мой мальчик, не против перекусить!
Желудок Германа обрадовано заурчал, требуя немедленного насыщения. Последний раз Герман ел вчера вечером, в столовой академии – дома у него было совершенно пусто, а вся последняя стипендия ушла на починку фортепиано. Но пришлось повременить с ужином, поскольку костюм оказался безнадёжно испорчен, и придать ему хоть сколько-нибудь пристойный вид оказалось совсем непросто. Но первым делом Герман извлёк на свет драгоценные бумаги. Чернила немного размылись, но всё оказалось не так плохо, как он боялся. И это немного его приободрило.
Спустя некоторое время он вернулся в гостиную. Заметив у него в руках записи, мистер Стомэк добродушно улыбнулся:
- О, я вижу, ты снова пришёл ко мне с гостинцем! Но я посмотрю потом. Когда я голоден, мне совсем не до музыки.
- Но разве не говорилось в пьесе Рипси, что истинный творец может думать лишь о своём искусстве? – осмелился возразить Герман, надеясь, что его замечание не покажется слишком резким. К счастью, мистер Стомэк только рассмеялся:
- Голод во имя высшей цели подходит для пьес. И для гениев. Им вообще всё позволительно. А мы, простые ремесленники, любим набить живот сочным окороком!
- Не говорите так, маэстро! Вы – настоящий талант, а не ремесленник.
- Творить в угоду этим снобам из Скарлет Кастла – чем тебе не ремесло? Даже гончар сам решает, как украсить свои горшки.
- Но ни один гончар ещё не вошёл в историю, - убеждённо заявил Герман. – И ни один не пользовался таким расположением Его Величества!
- Что есть, то есть… - довольно улыбнулся мужчина. – Но мы всё болтаем и болтаем, а ужин стынет! Милая, где Вероника?
Миссис Стомэк подскочила месте и громко позвала:
- Вероника, спускайся! Не заставляй гостей ждать!
На лестнице, ведущей на второй этаж, послышались лёгкие торопливые шаги, и при этих звуках Герман замер, словно громом поражённый. Сердце его забилось быстрее, а кровь прилила к лицу. Он сразу почувствовал себя глупым и едва ли не отвратительным в своём ужасном наряде, с волосами, слипшимися от влаги и свившимися в нелепые кудряшки. Он был готов убежать прочь, когда в комнату впорхнуло прекрасное юное создание с волной тёмных, пушистых локонов и восторженно сверкающими зелёными глазами.
- О, Герман! Как здорово, что ты к нам заглянул! – пропела девушка. – Почему ты так долго не заходил?
Герман низко поклонился, пробормотал невнятные извинения, глядя в пол, да так и застыл.
- Ну, теперь все в сборе! – нетерпеливо сказал мистер Стомэк и хлопнул Германа по плечу. Юноша начал медленно поднимать взгляд, опасаясь напороться на презрение или насмешку, вызванную его жалким видом. Но что именно выражало лицо мисс Стомэк, он так и не выяснил. Огромная брошь сверкнула в ярком свете, против воли привлекая внимание юноши – и он так и застыл, глядя на неё… Вернее – на пышный бюст, распиравший декольтированное платье.
- Идёмте! – поторопила всех миссис Стомэк. Герман очнулся, испуганный тем, что его взгляд мог быть истолкован неправильно (хоть и справедливо), и тряхнул головой, отгоняя недостойные мысли. Капли воды с его волос разлетелись в разные стороны, оросив лица других гостей.
- Ах! – возмущённо выдохнула Элис, супруга Стомэка-младшего. Герман, сгорая от стыда, начал было извиняться, но его комканную речь перебил звонкий смех Вероники:
- О, Герман, ты сейчас похож на мокрого спаниеля!
- Что ты говоришь! – воскликнула миссис Стомэк. – Мистер Ратганг, вы её не слушайте! Вы же знаете, какие глупости она иногда говорит…
- Ничего страшного, - улыбнулся Герман. – Спаниель – это не так уж плохо.
- Вот и я говорю! – снова рассмеялась девушка. – Они такие милые, эти очаровательные собачки! И вы очень милый, Герман! А теперь, не будем заставлять нашего папочку ждать! Я уже слышу, как стонет его ненасытное брюхо!
- Прояви хоть немного почтения к старику! – проворчал мистер Стомэк, направляясь в столовую. – Хотя бы ради гостей. Неужели мы с твоей матушкой так плохо тебя воспитали!
- Боюсь, моим воспитанием больше занималась моя канарейка, - беззаботно ответила та. – Но, обещаю, я исправлюсь!
Герман на ватных ногах проследовал за хозяевами к столу. И, хотя он не мог злиться на Веронику, её невинная шутка задела его всерьёз. С самого первого дня, когда он увидел её, смеющуюся девчонку, на званом ужине в этом же доме, Герман не мог думать о ком-то ещё. А то, что из склонной к полноте девочки-подростка за четыре года их знакомства Вероника превратилась в шикарную, пышногрудую красотку, лишь подкрепило его чувства. Но она не видела в нём не то что объект сердечной привязанности – казалось, она вообще не видела в нём мужчины. Все эти её шуточки, благосклонные, но ничего не значащие улыбки… Выносить это, скрывая своё отношение, было не менее мучительно, чем терпеть одну неудачу за другой на музыкальном поприще.
- Герман, не мог бы ты, на правах гостя, прочитать нам молитву? – попросила миссис Стомэк. Юноша с готовностью кивнул. Когда прелюдия закончилась, и все приступили к трапезе, Элис поинтересовалась:
- Я слышала, мистер Ратганг, ваш отец был священником в Мэдоу?
- Он и сейчас им является, насколько я знаю, - ответил Герман.
- Почему же вы не остались в родном городе? – спросил сын мистера Стомэка. – Полагаю, там ваше положение оказалась бы куда более выгодным. К тому же, вы могли бы перенять дело своего отца.
- Полагаю, он был бы этому рад, - сухо произнёс юноша. Ему не нравился этот разговор, но как сменить тему, он не знал.
- Неужели ваши занятия музыкой приносят вам такой доход, что вы без колебаний отказались от целого прихода?
- Я занимаюсь музыкой не ради выгоды.
- Знаешь, Чарльз, - обратилась к супругу Элис. – Думаю, мистер Ратганг мог бы стать неплохим преподавателем музыки. Знаете, - повернулась она к гостю, - в провинциальных городках всегда не хватает воспитанных, добропорядочных учителей. Представляете, моя подруга, Маргарет, наняла для своей дочери какого-то южанина. Говорила, что такого утончённого и страстного музыканта ей в жизни ещё не приходилось встречать… А потом оказалось, что не менее страстным этот прохвост был в постели с её дочуркой. Можете себе представить?!
Такое сообщение вызвало всеобщее изумление и осуждение. Вероника всплеснула руками:
- Это ещё что! Я слышала, миссис Оуэн, вдова казначея, регулярно принимает у себя мужчин довольно низких сословий. И не для светских бесед, надо полагать, потому что вряд ли подмастерье кузнеца способен поддержать разговор!
- Милая, прекрати! – сурово посмотрел на неё отец. – Мы можем поговорить о чём-нибудь другом, кроме непристойного поведения ваших подруг? Герман, - повернулся он к гостю, - ты планируешь участвовать в Королевском конкурсе? Знаешь, именно там я смог представить публике своё первое достойное произведение, благодаря которому Его Величество снизошёл до ужина в моей компании!
Герман тысячи раз слышал эту историю, но она ему не надоедала. Она тешила его душу мечтой, что он сам может повторить подвиг своего наставника, выделиться среди прочих юных музыкантов. И тогда ему будет открыта дорога в высшее общество, выступления, может быть, даже сольные концерты! Внимание, деньги, слава – всё это послужит признанию его способностей. И тогда, может быть, накопив денег и обзаведясь положением в обществе, он осмелиться просить руки Вероники. Стоит ли сомневаться, что мистер Стомэк даст своё благословление? Ведь нет другого такого человека, к которому он выражал столько же симпатии, как к Герману!
- Так ты примешь в нём участие, мальчик мой? – повторил свой вопрос мистер Стомэк, вырывая Германа из сладкого мира фантазий. Юноша сразу смутился. Рано ещё думать обо всём этом.
- Да, если только я успею закончить свою сонату, - признался он.
- И как твои успехи?
- Не хочу опережать события. Но как только она будет достаточно проработана, я, разумеется, покажу её вам.
- Надеюсь, твои старания всё-таки принесут свои плоды, - покровительственно кивнул мистер Стомэк.

После ужина они уединились в кабинете хозяина, где юноша наконец-то смог вручить Стомэку своё творение. Старый музыкант внимательно изучил аккуратные ряды нот. Герман с замиранием сердца следил за выражением его лица. Пожалуй, мистер Стомэк был единственным, кому юноша доверял в подобных вопросах безоговорочно. Но и на этот раз приговор оказался неутешительным.
- Это никуда не годиться, - заявил мужчина, возвращая ученику его работу. – Довольно замысловато, местами даже слишком. Ты пытаешься прыгнуть выше головы, мальчик мой, вместо того, чтобы подниматься по лестнице, как делают прочие.
- Если бы я не пытался прорваться вперёд, я бы до сих пор играл на уровне первокурсника, - возразил Герман.
- Риск – это хорошо, но только если у тебя есть надёжная страховка.
- Какой же это риск? – фыркнул юноша. И вздохнул: - Так значит, эта работа проделана зря?
- Ты не показал ничего нового, кроме полного неумения создавать сложные композиции. Вот, посмотри на эту часть – это же ни что иное, как Элберг!
- Но я сам сочинил это! – обиделся Герман.
- Не сомневаюсь. Но всё твоё сочинительство – игра с тем, что уже придумано до тебя. Я не раз замечал за тобой этот грешок. Конечно, я не думаю, что ты намеренно копируешь чужие творения. Скорее всего, наиболее понравившиеся произведения просто застревают у тебя в мозгу. И ты повторяешь их, сам того не замечая.
- Как я могу не заметить, что ворую чужие идеи! – отчаянно воскликнул Герман. Мистер Стомэк подался вперёд и утешительно похлопал его по плечу:
- Я не сказал, что ты их воруешь.
- Но я так много времени на неё потратил… - Юноша разочарованно посмотрел на свои записи. Теперь они ему самому казались убогими.
- Ну, я тоже не сразу написал свой первый шедевр.
- Но написали же!
- После многих лет упорного, кропотливого труда. Ну и толики вдохновения, которое мне подарило рождение Чарльза. Герман, позволь дать тебе один совет, - сказал мистер Стомэк, откидываясь в кресле и проникновенно заглядывая ученику в глаза. – Дай себе отдохнуть. У тебя в голове наверняка царит полный беспорядок. Отдохни, отстранись ненадолго от музыки. Съезди за город. Или проведай родных.
- Но до конкурса всего два месяца!
- Из которых ты можешь потратить на себя не меньше половины. Поверь, так будет лучше.
- Но я не успею закончить сонату! Там ещё так много работы…
- Не успеешь в этот раз – будет и другая возможность. Это не единственный шанс показать себя.
Герман только покачал головой. Нет, он не смог бы тратить время на всякие пустяки, и чувствовать, как минута за минутой уходят в небытие, отдаляя его от заветного часа – момента признания и триумфа!
- Не думаю, что смогу принять ваш совет, мистер Стомэк.
- Не торопись с выводами, - добавил тот. – И, заешь что ещё? Найди себе женщину. Хорошую и разумную, как моя Сиси. Это намного облегчит твою жизнь.
Герман не стал ему говорить, что единственная женщина, которую он был готов принять в свою жизнь, сидела сейчас в соседней комнате с матерью, братом, и беззаботно щебетала о каких-нибудь пустяках. Всё, что он мог предложить Веронике – дешёвая комнатка в бедном районе, кишащая тараканами, провонявшая дешёвым вином и табаком. И – всю свою безграничную, но не принимаемую банками любовь.
- Благодарю за беседу, - наконец произнёс он. – А теперь, позвольте мне откланяться. Моя домовладелица будет недовольна, если я снова приду слишком поздно.

Дождь больше не шёл, но грязные, вонючие ручьи всё ещё стекали по наклонным улицам города. Чем ближе Герман подходил к дому, тем глубже становились лужи, и тем сложнее было их обходить. В конце концов, он плюнул и пошёл напрямик. Ноги тут же промокли и замёрзли, его начала колотить крупная дрожь, но юноша не замечал этого. Он брёл, низко опустив голову, мечтая только о том, чтобы поскорее оказаться дома и попытаться забыть обо всём этом позоре. Хотелось напиться, но денег не было даже на самое дешёвое пойло из тех, что любят моряки и постаревшие шлюхи.
Уже завернув на родную улицу, Герман вдруг заметил, что кто-то идёт за ним вот уже некоторое время. Страха юноша не испытал – весь его вид говорил о бедности и бесполезности, ни один грабитель не покусился бы на такого. Но незнакомец тихо двигался за спиной, не отставая и не обгоняя. Герман некоторое время терпел, продолжая идти вперёд с низко опущенной головой и невольно сжатыми кулаками. Потом не выдержал, круто обернулся, собираясь опередить действия преследователя… но поскользнулся и, неловко взмахнув руками, плюхнулся прямо посреди лужи. Листки с нотами вывалились у него из-за пазухи и мгновенно промокли и расползлись.
- Чтоб тебя! – с бессильной злобой Герман ударил кулаком по воде. И добавил пару крепких словечек. Его таинственный преследователь остановился в паре шагов и молчал. В темноте виднелся только его силуэт, всё, что можно было угадать – это высокий цилиндр на голове да тонкую чёрную трость. Юноша, тяжело дыша, поднял на него взгляд:
- Ну?!
Из темноты раздался короткий смешок, и спокойный, глубокий голос произнёс:
- Молодой человек, вы спрашиваете так, будто уверены, что я от вас чего-то ожидаю.
- А разве нет? – зло произнёс Герман. – Или вас просто смешит вид человека, упавшего в грязь?
- Признаться, это выглядит довольно комично, - согласился незнакомец. – Особенно, если учесть ваше желание произвести на меня устрашающее впечатление.
- Да идите вы! – безо всякого почтения буркнул Герман. И, продолжая сидеть, принялся собирать обрывки листов, ещё несколько часов назад казавшихся ему величайшей ценностью в мире.
- Позвольте вам помочь, - примирительно сказал незнакомец, подходя ближе и протягивая руку. Герман проигнорировал его жест и поднялся сам. Теперь сюртук точно можно было выкидывать.
- Очень жаль, что из-за меня вы попали в такую неловкую ситуацию, - произнёс между тем незнакомец. – Позвольте загладить мою вину. Если вы не против, я мог бы оплатить для вас покупку нового костюма, поскольку этот, кажется, испорчен.
Внезапно вся злость и обида пропали. Герман устало вздохнул:
- Незачем, сэр. Ему и так пришёл бы конец.
- В любом случае, я бы не хотел оставлять вас незаслуженно обиженным. Не откажетесь выпить со мной по стаканчику вина? Или вы предпочитаете пиво?
Герман помедлил с ответом. С одной стороны, ему не слишком нравился этот тип и его снисходительно-насмешливый тон. С другой, выпить хотелось нестерпимо, неважно даже чего.
- Был бы весьма рад, - наконец произнёс он. – Вот только мой внешний вид…
- Я могу подождать, пока вы переоденетесь. Вы ведь живёте неподалёку, да?
- Да, - растерянно ответил юноша. – А как вы узнали?
- Вы не южанин, и не так плохо выглядите, чтобы жить дальше по улице. Здесь, - он стукнул тростью по камню мостовой, - проходит невидимая граница. Черта бедности, так сказать.
- Вы правы, - озадаченно и немного раздосадовано кивнул Герман. – Вот мой дом. Можете подождать меня внизу.
Он торопливо поднялся в свою комнату. Он уже жалел, что принял приглашение этого незнакомца, но отказываться было поздно. На лестнице его встретила мисс Ловен, домоправительница.
- Герман, что это такое?! – возмущённо завопила она, указывая тоненьким сморщенным пальцем на грязный след, тянувшийся за ним от самого входа. – Я не собираюсь убирать за тобой, я не служанка! Немедленно вытри эту дрянь!
- Сожалею, мисс Ловен, но меня ждут! – на ходу ответил юноша.
- Ты что, собираешься куда-то уходить? – Женщина топнула ногой. – Учти, я не стану караулить, когда ты вернёшься! Ровно в одиннадцать я закрываю дверь, и можешь потом лезть через окно, если хочешь! Но не удивляйся, если я приму тебя за грабителя!
- Я постараюсь не опаздывать! – раздражённо буркнул тот, и скрылся за своей дверью. Торопливо переодевшись и сменив обувь – в этих ботинках было больше воды, чем в мировом океане, - он поспешил обратно. К его удивлению, мисс Ловен сидела в крохотной гостиной и беседовала с высоким, богато одетым мужчиной. Герман даже не сразу сообразил, что это и есть его таинственный незнакомец. Остановившись на верхних ступеньках лестницы, юноша внимательно разглядел мужчину. Надо признать, выглядел он довольно странно. Высокий цилиндр и трость действительно имели место быть. При этом волосы у мужчины были иссиня-чёрные, как перо ворона. Узкое лицо с острыми, крупными чертами, казалось неестественно бледным. Особенно это подчёркивала чёрная же одежда. Длинный плащ был распахнут, и под ним виднелся довольно старомодный камзол с золочёными пуговицами. Кружевные белые манжеты вполне завершали образ этакого пижона из прошлого века.
- О, мистер Рой, вы так любезны, - донеслось до Германа восторженное бормотание домохозяйки. – Если вдруг окажетесь на нашей улице, непременно загляните! Я угощу вас своим фирменным чаем!
- Буду рад, мадам, - галантно ответил гость. И вдруг обернулся и посмотрел прямо на Германа, словно знал всё это время, что юноша на него смотрит. Глаза у мистера Роя оказались большими, угольно-чёрными. Герман медленно спустился по лестнице, словно завороженный этим взглядом. Тонкие, болезненно-бледные губы Роя изогнулись в усмешке.
- Мы можем идти?
- Да, - стряхивая с себя это странное оцепенение, произнёс Герман. – Мисс Ловен, всего доброго…
- Знаешь, - вместо прощания сказала женщина. – Я, честно говоря, думала, что ты будешь шляться по всяким притонам. Но теперь я вижу, что ты наконец-то подыскал себе приличную компанию. Я не буду запирать дверь до полуночи, так уж и быть.
- Вы невероятно добры к моему юному другу, - всё с той же усмешкой ответил за Германа его спутник. – Что же, идёмте, мистер Ратганг.
- Откуда вы знаете, как меня зовут? – поинтересовался юноша, выходя на улицу. – Старуха сказала?
- Поверьте, молодой человек, я бы и без неё узнал.
- Как?
- Вы бы мне сказали, - хмыкнул Рой. – Ведь не пристало двум джентльменам пить вместе, даже не зная имён друг друга.
- В таком случае, может быть вы представитесь… мистер Рой? – довольно ехидно спросил Герман.
- Разумеется. Моё имя – Амадео.
- Довольно странное для этих мест, - заметил юноша.
- А я не местный.
- И откуда же вы прибыли?
Рой взглянул на спутника сверху вниз. Он был на целую голову выше и так немаленького Германа, но так же узок в плечах.
- Приберегите вопросы для ужина, мой друг. А то нам не о чем будет разговаривать.
Остаток пути они провели в молчании. Герман не особенно следил за дорогой, так что место их назначения стало для него полным сюрпризом.
- Лунный кубок? – он не смог сдержать удивления, разглядывая покрытую эмалью вывеску. – Это же одно из самых дорогих заведений города!
- Я никогда не скуплюсь на угощения для своих друзей, - снисходительно ответил Амадео, толкая тяжёлую резную дверь. Герман зашёл следом, чувствуя себя глупо и неуютно в таком месте, в своём дешёвом, поношенном костюме. Мистер Рой плавно двигался вперёд, между большими круглыми столами, даже покрытыми скатертями. Взгляд его блуждал по залу, привередливо выбирая подходящее место. Наконец он остановился.
- Присаживайтесь.
- Я не против новых знакомств, мистер Рой, - произнёс Герман, усаживаясь на стул с высокой спинкой. – Но разве мы можем считаться друзьями? Мы ведь даже не разговаривали толком.
- Друг – это человек, которому ты можешь доверять, - назидательно ответил Амадео.
- И вы мне доверяете? – удивился юноша.
- Лучше подумайте, доверяете ли вы мне, - улыбнулся мистер Рой. И повернулся к подошедшему официанту: - Будьте добры, бутылочку Карлен Си урожая семнадцатого года. И чего-нибудь перекусить, на ваш выбор.
Слуга бесшумно исчез. Герман подозрительно уставился на своего спутника:
- Карлен Си? Я даже не знал, что его здесь подают!
- Вы предпочитаете что-нибудь другое?
- Нет, нет! – взмахнул руками тот. – Просто… это очень дорогое вино.
- А какой смысл приходить в дорогое заведение – и пить дешёвое вино? Разве я не прав?
- О, конечно, правы! – смутился Герман. Ему стало не по себе. Этот человек угощает его таким ценным напитком явно не из личной щедрости. Либо ему что-то нужно, либо он хочет произвести впечатление. Первое было просто невозможно. Что такому самодовольному щёголю может понадобиться от нищего студента? Второй вариант был куда правдоподобнее – и намного обиднее. Может быть, у этого Роя такое развлечение – подбирать на улице несчастных бедняков и издеваться над ними, над их смятением и неловкостью, приводя в такие места. Однако, лицо Амадео было умиротворённо-добродушным.
- Отличный вкус, друг мой! – произнёс он, когда их бокалы наполнились. – Попробуйте, не стесняйтесь.
Герман отпил, но едва ли почувствовал вкус. Ему хотелось одного – поскорее отсюда уйти и навсегда распрощаться с этим человеком.
- Итак, пришло время для беседы, - улыбнулся Рой, показав белоснежные, ровные, хоть и немного крупноватые зубы. – Вы спрашивали, откуда я родом. К сожалению, точно назвать это место не могу даже я. Откуда-то из Соненшталя. А сейчас прибыл их Медоу, где навещал свою сестру. Бедняжка пережила крайне неудачный брак, и я счёл необходимым поздравить её с обретением свободы.
- Поздравить? – Герман был настолько удивлён, что даже не обратил внимания на название города – его родного, между прочим. – Неужели женщину можно поздравить с гибелью мужа?
- Поверьте, моя сестричка ничуть не переживает. Её муж был просто невыносим. Я встречался с ним только раз, и не могу представить человека более самодовольного и высокомерного. К тому же от него плохо пахло и он был жутким скопидомом.
- Высокомерие – серьёзный порок, - согласился Герман. – Но всё же недостойно радоваться чьей бы то ни было смерти. Тем более мужа. Добропорядочная женщина должна искренне скорбеть в такой ситуации…
- Хочешь сказать, моя сестра – недостаточно порядочна?
- О нет! – поспешил заверить его Герман. – Просто, мне кажется, ваша сестра куда меньше рада своему вдовству, чем вы описываете.
- Вы даже не знакомы с ней, - строго заметил мистер Рой. – Так что не судите о том, чего не можете знать.
- Прошу прощения, - пробормотал юноша, утыкаясь в свой бокал. Амадео добродушно улыбнулся:
- Не переживайте. Сказать по правде, крошка Артемия – та ещё стерва.
Герман поперхнулся от таких слов. Пусть он не слишком любил своих собственных сестёр, он никогда не посмел бы так о них отозваться.
- Давайте сменим тему, - предложил Рой. – Вы ведь музыкант, мой друг?
- Это вам тоже мисс Ловен поведала? – угрюмо спросил Герман.
- Я сам догадался. Когда мы встретились, у вас при себе были нотные записи. И вы кинулись их подбирать так, словно это драгоценности вашей покойной бабушки.
- Моя бабушка, слава Богу, ещё жива. Но вы правы, я музыкант.
- Пианист, - уточнил Амадео. – И композитор. По крайней мере, пытаетесь им стать. Но, могу предположить, не слишком успешно.
- Вы весьма проницательны, мистер Рой.
- Это не так сложно. Так значит, ваш талант ещё не признан обществом?
Герман отпил ещё вина, мысленно махнул на всё рукой и признался:
- Боюсь, и признавать-то нечего.
- Хотите сказать, что вам не хватает таланта?
- Не просто не хватает. У меня его нет. Я давно это знал, но боялся признать. Мне никогда не прыгнуть выше головы, как говорит мистер Стомэк.
- Не отчаивайтесь раньше времени, друг мой. Вы молоды, усердны, и я чувствую неистовую страсть в вашем сердце. Этого вполне достаточно, чтобы прослыть гением, поверьте мне.
- Не успокаивайте меня, мистер. – Герман покачал головой. – Я бездарность, и давно пора это признать. Мне не вырваться из лап собственной посредственности. За все те годы, что я потратил на учёбу, я не создал ни одного хоть сколько-то удачного произведения.
- Не всё сразу, молодой человек. Не всё сразу.
- Мистер Стомэк говорит то же самое. Он единственный, кто верит в меня. Но, боюсь, мне не оправдать его доверия.
- Вот мы и вернулись к этой теме, - неожиданно сказал Рой.
- Что? – не понял Герман. – Какой теме?
- Доверия. Скажите, вы доверяете мне?
- Странный вопрос, мистер, - ответил юноша. – Мы ведь едва знакомы.
- Достаточно, чтобы вы поведали мне величайшую трагедию вашей жизни.
Герман горько усмехнулся. Может быть, эта его откровенность была вызвана мыслью о том, что они с Роем едва знакомы – и вскоре распрощаются навсегда. Со случайным попутчиком порой намного легче делиться тайнами, чем с самым близким человеком.
- Я не стану обижаться, если вы скажете, что не доверяете мне, - вещал между тем Амадео. – Но, подумайте, я могу оказаться тем самым шансом, упустить который будет непростительно.
- Шансом? О чём вы говорите?
- Вам нужна помощь, мой друг. А я обожаю помогать малознакомым людям.
- О, как вы добры, мистер! – саркастично рассмеялся Герман.
- Издёвка ваша ни к чему, - улыбка Роя снова стала снисходительной. Похоже, это самое обычное выражение его лица. – Подумайте над моим предложением.
- Но вы его даже не высказали!
- Да? – не слишком убедительно удивился Рой. – Я предложил вам помощь.
- Какую, интересно знать?
- Вы наверняка планируете участвовать в Королевском конкурсе.
- Любой начинающий музыкант об этом думает, - отмахнулся Герман.
- Но у вас нет подходящего материала.
Юноша промолчал, подозрительно уставившись на собеседника. Креплёное вино уже давало о себе знать, но он старался держать себя в руках.
- Я мог бы помочь вам с этой досадной мелочью.
- Не представляю, как.
- Очень просто. У меня, знаете ли, есть некоторые знания в области музыки.
- Я не хочу выставлять на конкурс чужую работу, - опередил его мысль Герман. – Я сам должен всего добиться.
- Похвальное решение. Но я не предлагаю вам выдавать чужое – за своё. Я мог бы поделиться с вами своим опытом и советами, всего лишь. Так как?
- Я добьюсь успеха сам! – воскликнул юноша. Резко встал, отчего у него закружилась голова. Он тяжело опёрся на край стола. – Не надо мне ваших идей, мистер. Я надеюсь, это была единственная наша встреча.
С этими словами он направился к двери. Амадео не стал его останавливать, лишь бросил вслед:
- Не промочите ноги, мистер Ратганг! И постарайтесь не заблудиться по дороге домой!

Эти слова оказались то ли предсказанием, то ли проклятием, но Герман действительно заплутал на тёмных, слабо освещённых улицах Старого города. Его ботинки снова промокли, он замёрз и устал, и лишь спустя почти два часа вышел к своему дому. Видимо, он плутал слишком долго – входная дверь была надёжно заперта мнительной мисс Ловен. Юноше не оставалось ничего другого – он полез в своё окно на втором этаже. Он проделывал это не в первый раз, а алкоголь давно уже выветрился из его головы, так что трюк удался без особых проблем. Окно, не запертое именно на такой случай, на этот раз долго не хотело открываться. Прошло несколько минут яростной борьбы, прежде чем Герман оказался в своей комнате.
Не зажигая светильников, он стащил ботинки, скинул одежду, бросив её прямо на пол, и рухнул на кровать. Он чувствовал себя усталым, как никогда. И это была не только физическая усталость. Его измучила война с самим собой и с обществом. Люди, презиравшие его, смеявшиеся над ним, относившиеся к нему, как к глупому, но милому ребёнку. Или щенку, добавил Герман, вспомнив сравнение своей возлюбленной. И внезапно испытал невероятный приступ гнева. Эта глупая девчонка, такая же гордая, как и все, смеялась над ним! Конечно, она понятия не имеет, что он испытывает к ней. Но в её прекрасную пустую головку не могла придти мысль, что он тоже человек, со своими чувствами и страстями. Он мог бы сделать её самой счастливой женщиной на свете. Но нет! Она предпочитает ему общество надутых графских сынков и офицеров-пустозвонов! И этой девушке он посвящает все свои помыслы и всё своё время!
Волна отвращения к собственной влюблённости накрыла его с головой, погружая в чёрный омут слепого гнева. О нет, она не показалась ему менее прекрасной! Но на секунду она стала для него чем-то вроде красивой, но совершенно бездушной вещи. И в следующий миг он устыдился собственных мыслей. Вероника была наивна и невинна, она не могла быть жестокой к нему намеренно. Он сам виноват, что не смог выразить свои чувства к ней. Знай она, какую боль причиняет другу, она ни за что не поступила бы так!
Размышляя обо всём этом, Герман постепенно проваливался в дрёму, а потом и в крепкий, но неспокойный сон. Всю ночь ему снилась Вероника. Она была облачена в ослепительно белый подвенечный наряд, пожалуй, слишком откровенный для пристойной девицы. И, хуже всего, она была в объятьях тощего, долговязого пижона с длинными чёрными волосами… Видение мистера Роя хищно скалило крупные зубы, лапая её за грудь, словно дойную корову за вымя. А Вероника заливалась неестественным, злорадным смехом, и сама рвалась в объятия этого чёртового совратителя…

Германа разбудил настойчивый стук в дверь. Он с трудом разлепил веки. Было ещё темно, солнце ещё даже не начало подниматься. Кому он мог понадобиться в такую рань? Юноша попытался встать, но у него ничего не вышло. Тело было тяжёлым и вялым, и никак не желало слушаться. Подняться удалось только с четвёртой попытки, и то он чуть не рухнул обратно. Голова кружилась, всё тело горело. С трудом, придерживаясь за стену, Герман доковылял до двери. На пороге стояла рассерженная мисс Ловен, а за её спиной виднелось круглое лицо другого жильца, портового грузчика по имени Саймон.
- В чём дело? – еле ворочая языком, спросил Герман. Его взгляд никак не желал сосредоточиться на лице хозяйки, всё расплывалось перед глазами. Голос мисс Ловен прозвучал мучительно громко:
- Да что с тобой твориться?! Ты орал и ругался так, что перебудил весь дом! И такими словами, что мне стыдно даже мысленно их произносить.
- Прошу прощения, - вяло ответил он. – Мне приснился кошмар…
- Мои кошмары никому не мешают спать! – заявила старая женщина. – Немедленно прекрати это безобразие, или я выгоню тебя! Будешь спать на улице, понял?
- Да, - коротко ответил Герман и, не дожидаясь продолжения, захлопнул дверь. С той стороны раздалось возмущённое фырканье и удаляющиеся шаги.
- Старая ведьма, - то ли подумал, то ли пробормотал вслух Герман, ковыляя обратно к кровати. Едва коснувшись головой подушки, он мгновенно уснул, и на этот раз видения его не мучили.

Утром выяснилось, что Герман заболел. Два дня он не мог встать с постели без посторонней помощи, почти всё время спал и совсем не ел. Даже каменное сердце старухи Ловен не выдержало, и она приготовила ему мясной бульон, чтобы хоть как-то подкрепить силы. Она наведывалась к нему дважды в день, приносила еду и отвар какой-то горькой травы. В остальное время Герман был предоставлен сам себе. В промежутках между сном он лежал, глядя в низкий грязный потолок, и думал о том, что Вероника не имеет никакого понятия о его страданиях. Ему было очень интересно – если бы она узнала сейчас, как плохо он себя чувствует, она бы пришла его навестить? Прислала бы хоть служанку с приветом? Что-то подсказывало юноше, что ответ был отрицательным.

На третий день Герман проснулся неожиданно бодрый. Болезнь отступала, он ощущал это так же ясно, как тепло солнечного света на своём лице. Однако едва он открыл глаза, настроение его резко ухудшилось.
За его столом, повесив цилиндр на спинку стула, восседал никто иной, как мистер Амадео Рой, собственной бледнолицей персоной. Герману неожиданно чётко вспомнился сон в ночь их встречи, но он успокоил себя тем, что это было всего лишь видение, порождённое злостью и наступавшей болезнью.
- Мисс Ловен меня впустила, - сообщил Амадео, не дожидаясь вопроса. – Как самочувствие?
- Неплохо, - мрачно отозвался Герман. Рой улыбнулся, на этот раз широко и приветливо:
- Кажется, ты не слишком рад меня видеть, да?
- Да, - не стал отрицать юноша. – Могу я узнать, зачем вы здесь?
- Разумеется, проведать моего друга. Я ещё вчера заходил, но хозяйка сказала, что ты слишком слаб для разговоров.
- Как мило с её стороны! – язвительно проговорил Герман. Рой серьёзно сказал:
- Она действительно очень приятная женщина.
- Злобная карга, - проворчал Герман.
- Зато честная. Знаешь, это большая редкость.
- Знаю, - вздохнул юноша, садясь на кровати. – Не могли бы вы отвернуться, пока я оденусь? Или, если хотите, подождите меня внизу.
- Без проблем, - ответил Амадео, однако никуда не ушёл. Вместо этого он поднялся, неторопливо подошёл к пианино и пробежал кончиками пальцев по клавишам.
- Вы играете? – поинтересовался Герман.
- Я же говорил, у меня есть некоторые познания в музыке.
Юноша торопливо натягивал одежду, внимательно глядя на чёрный блестящий затылок гостя. Ему было крайне неудобно находиться голым в одном помещении с малознакомым человеком. Но Роя это, кажется, совсем не смущало.
- Не желаете чаю? – Облачившись, Герман сразу почувствовал себя уверенней. – Честно говоря, вы застигли меня врасплох, мистер.
- Можешь обращаться ко мне на «ты». Я не обижусь.
- Как будет угодно…
- И – да, от чая не откажусь. Знаете, снаружи сильно похолодало.
- Надеюсь, ненадолго?
Амадео вернулся к столу и внимательно посмотрел на хозяина:
- Может быть, пропустим все эти разговоры о погоде и перейдём к главному?
- Не понимаю, о чём вы, - глядя в стол, пробормотал Герман.
- Отлично понимаете. Я жду ответа на свой вопрос, заданный ещё три ночи назад.
- Полагаю, мой ответ был весьма красноречив.
- Но он так и не прозвучал. К тому же вы были порядком пьяны и сильно взвинчены.
Герман принялся разливать по чашкам горячий напиток. При этом он старался не встречаться взглядом с гостем, но его тёмные, бездонные глаза так и притягивали к себе.
- Я всё ещё не изменил своего мнения. Нет. Я отказываюсь от вашей помощи.
Амадео помедлил, а потом произнёс задумчиво, как математик, изучающий сложное уравнение:
- Не пойму, страх или гордость говорят в вас? Наверное, и то, и другое, но всё же…
- Не то, и не другое, - чётко проговорил Герман. – С чего вы взяли, что я боюсь?
- Ну, как же. Вы меня не знаете, а людям свойственно бояться неизведанного. Тем более вам.
- Почему это? – Юноша почувствовал себя оскорблённым.
- Вы так боитесь всего нового, что даже в музыке не можете позволить себе хоть раз отступить от правил. Кажется, ваш батюшка крепко вбил в вашу голову мысль о том, что лучше не рисковать и полагаться на уже проверенные идеи.
- Неправда. Мой отец ничего подобного не говорил.
- Разумеется! Но он говорил вам, что от добра добра не ищут. Вполне логично для человека, который всё детство провёл, мечтая работать с лошадьми – и сдался, даже не попробовав. Потому что большая церковь и стабильный доход гораздо важнее…
- Откуда вы знаете, что мой отец священник?
- Да уж знаю, - криво усмехнулся мистер Рой.
- И что ещё вам разболтала мисс Ловен?
- Она тут не при чём. Просто я знаю о тебе гораздо больше, чем ты можешь представить.
Герман внутренне содрогнулся, опасливо, исподлобья взглянул на гостя. Амадео сидел, спокойный, гордый, потягивая обжигающе горячий чай. Лицо его было всё таким же бледным и надменным.
- Кто ты такой, чёрт тебя побери?!
- Не выражайся так, джентльмену это не к лицу.
- Да пошёл ты в…
Его оборвал нетерпеливый стук в дверь. С трудом подавив слова, рвущиеся наружу, Герман отправился открывать. К его полному изумлению на пороге стояла Вероника. Юноша остолбенел от вида её озабоченного круглого личика, обрамлённого тёмными локонами. Девушка тоже застыла, смущённо опустив глаза. Так они и стояли, пока не вмешался Рой.
- Проходите, мисс! – по-хозяйски пригласил он. Вероника, краснея, протиснулась мимо Германа и присела к столу. Юноша закрыл дверь и уселся напротив, не в силах произнести хоть слово. Гостья опомнилась первой:
- Ох, Герман, как хорошо, что тебе полегчало! Я так испугалась, когда узнала, что ты болен!
- Н-но… откуда? – только и сказал он.
- Отец хотел пригласить тебя в гости сегодня вечером. Но ему передали, что ты очень плохо себя чувствуешь, и едва ли сможешь придти. Но, я вижу, что тебе стало легче. Что говорит врач?
- Я не приглашал врача, - удивился Герман. Девушка изумлённо захлопала длинными ресницами:
- Почему? Ох, Герман, ты так небрежен по отношению к себе! А если бы болезнь оказалась серьёзной? Ты не должен быть так беззаботен!
- Я говорил то же самое, мисс, - вклинился вдруг Амадео, о котором Герман, честно говоря, уже позабыл. Вероника, ойкнув, уставилась на незнакомца и густо покраснела.
- Может быть, ты нас наконец-то представишь? – с едва заметной ехидцей спросил Амадео. Юноша, запинаясь, произнёс:
- Это мистер Амадео Рой, мой… - он помедлил, подбирая слово, - мой знакомый. А это – мисс Вероника Стомэк, дочь моего учителя и покровителя, мистера Алана Стомэка.
- Очень приятно, мадмуазель, - мужчина поклонился и легко прикоснулся губами к протянутой руке. Вероника смущённо улыбалась, а потом вдруг спохватилась:
- Ох, я должна бежать! Отец не знает, где я. Я ведь вышла только до портного…
- Не смеем вас задерживать! – Амадео галантно помог девушке встать и под руку проводил её до двери. – Друг мой, я, пожалуй, тоже прогуляюсь. Надеюсь, ты скоро поправишься.
- Да, да! И, если ты уже поправился – приходи к нам на ужин! – Вероника с дружеской нежностью и заботой посмотрела на Германа. Тот сидел, как дурак, не зная, что сказать. Обыденное прощание он и то выдавил из себя с трудом.
- Позволите проводить вас, мадмуазель? – донёсся до него голос Роя из-за закрывшейся двери. Герман минуту сидел неподвижно, а потом вдруг хватил кулаком по столу так, что зазвенели чашки. Кажется, его кошмар начинал сбываться.

- Ну что, ты доволен? – поинтересовался Амадео, усаживаясь на стул. Герман бросил на него сердитый взгляд:
- Чем?
- Твоя драгоценная нимфа сама явилась в этот притон, желая выразить свою озабоченность твоим здоровьем. И ты получил приглашение на ужин из её уст.
- Только не говори, что имеешь к этому отношение.
- Ладно, не буду.
Герман поморщился. Они сидели в его комнате, куда Рой заявился вскоре после обеда, да ещё и с подарком.
- Примерь, - велел он, протягивая «другу» объёмную коробку. В ней оказался совершенно новый костюм, да ещё сюртук тёмно-зелёного цвета.
- Я подумал, что зелёный тебе пойдёт. Надеюсь, размером я тоже не ошибся.
- К чему это всё? – растерялся Герман.
- Помнишь, я случайно испортил тебе костюм? Вот, решил компенсировать. К тому же я не могу позволить своему другу явиться в дом любимой девушки в каких-то обносках.
- Я не приму этого, - категорично заявил юноша. – Мне не нужны твои подачки. И мы не друзья.
- Обидно слышать такое от человека, к которому питаешь искреннюю симпатию, - вздохнул Амадео. – Но это не подачка, а подарок. Я уже говорил – обожаю помогать людям. И если ты так против моего участия в твоей жизни музыканта, позволь хоть так тебя порадовать.
- Я не желаю иметь с тобой никаких дел!
- Ты слишком предвзят. Вот скажи, чем я заслужил твоё недоверие?
Герман только и ждал этого вопроса.
- Тем, что ты лезешь без разрешения в мою жизнь! Ты гордый, самодовольный, высокомерный сноб! Ты думаешь, что лучше всех знаешь, что им нужно, и смеешь раздавать советы, как провинциальный пастор! И при этом ты унижаешь меня своими выходками, вроде «Лунного Кубка» и этого наряда! – Он отшвырнул злосчастную коробку в угол. Амадео следил за ним с серьёзным выражением лица. Когда Герман высказал всё, что хотел и немного успокоился, он произнёс:
- Я не стану с тобой спорить. Просто знай: я не собирался тебя унижать, хотел порадовать, но, видимо, не вышло. Ты мне нравишься. Ты похож на меня самого несколько лет назад. Если бы ко мне тогда явился этакий добрый волшебник, я был только рад.
- А тебе нравиться чувствовать своё превосходство, да? – зло спросил Герман.
- Есть такое. Но я пришёл к тебе не за тем, чтобы насмехаться. Мне тоже нужна твоя помощь.
Герман на минуту остолбенел от такого признания.
- Ты шутишь!
- Ничуть.
- И чем я могу тебе помочь?
- Понимаешь, - вздохнул Рой. – У себя на родине я не пользуюсь особой популярностью, несмотря на богатство и происхождение. Даже наоборот – отчасти, именно им я обязан нелюбовью к себе.
- И?
- Я приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. Как и ты когда-то. Мы могли бы помочь друг другу. Юноша, благодаря своим способностям в музыке, поднявшийся на уровень аристократии, выглядит куда менее подозрительно, чем неизвестно откуда взявшийся богач с тёмным прошлым.
- А оно действительно тёмное? – уточнил Герман.
- Достаточно, чтобы никому о нём не рассказывать.
- И что же ты такого натворил?
Амадео тихо рассмеялся:
- Ты забавный человек, Герман. Я только что сказал, что это тайна – но ты всё-таки спросил.
- Я имею право знать, кому помогаю.
- Хватит с тебя знания о том, что я не совершал преступлений. Никого не убил и не ограбил.
- И я должен тебе верить?
- Это твоё право. Но иных доказательств, кроме моих же слов, ты получить всё равно не сможешь.
- Понятно, - задумчиво пробормотал юноша. – Так чего ты хочешь?
- Я помогу тебе получить заслуженную славу, - заметь, я сказал – заслуженную! А ты проведёшь меня в высшее общество. А так же общество музыкантов и прочих творческих людей. Очень уж люблю эту публику.
- Но зачем тебе нужен я? И почему именно я?
- Ты мне понравился. И у тебя неплохие шансы добиться желаемого. Просто ты неверно тратишь свои силы.
Герман покачал головой:
- Говори, что хочешь, но ты меня не убедил.
Амадео снисходительно улыбнулся:
- Предлагаю поступить так: ты тщательно обдумаешь мои слова. Тебе хватит времени до завтра? А потом, если ты всё ещё будешь стоять на своём, я навсегда исчезну из твоей жизни.
- Навсегда? – с надеждой спросил Герман.
- Именно. Ах да. И ты должен надеть костюм.

Так и вышло, что Герман отправился в гости к мистеру Стомэку в новеньком наряде. В глубине души он был даже рад, что Амадео его уговорил. Не придётся позориться перед Вероникой и её семьёй. Конечно, такая резкая перемена в его внешнем виде может быть воспринята, как результат насмешек со стороны Чарльза и Элис, но это волновало его в последнюю очередь.
Дворецкий, открыв дверь, по привычке приготовил недовольную мину… Но бросив на гостя короткий взгляд, скривился, будто кислый лимон съел. Молча он провёл юношу внутрь.
- Мистер Ратганг! – сухо объявил он. Герман ладонью пригладил волосы и шагнул в комнату, уже предчувствуя, какое впечатление произведёт. Но, едва он переступил порог гостиной, как всё его торжество испарилось. На мягком диванчике, окружённый сразу двумя миссис Стомэк и одной мисс, гордо сидел Амадео. Его длинные волосы были собраны в хвост и перевязаны шёлковой лентой, а привычный чёрный камзол уступил место тёмно-вишнёвому.
Первым желанием Германа было схватить его шиворот и вытолкать вон. Но это выглядело бы крайне глупо, к тому же юноша не был уверен, что справиться с ним. Да и женская половина семейства была просто очарована своим гостем.
- Герман, наконец-то ты пришёл! – не замечая изумления на лице ученика, громогласно произнёс Стомэк. – Знаешь, мы с мистером Роем уже успели так много обсудить! Почему ты не рассказывал мне о нём?
- Мы с Германом старые друзья, - вставил Амадео, глядя при этом на стеснительно улыбавшуюся мисс Стомэк. – Но он не слишком любит обо мне рассказывать. Он всегда был замкнутым человеком.
- Этого у него не отнять! – рассмеялся Алан. – Ну что же, друзья? Мы так и будем сидеть здесь – или отправимся к столу? Знаете, мистер Рой, я жуткий обжора!
- В этом нет ничего страшного. Любой порок – всего лишь удовольствие, пусть и вышедшее за пределы разумного.
- Мой исповедник так не считает! – ещё громче рассмеялся мистер Стомэк. – Но не стану вас утомлять пустой болтовнёй. Герман, мистер Рой, идёмте ужинать!
За столом Амадео был просто неподражаем. В меру умён, крайне любезен и до неприличия красноречив. Только через полчаса с начала вечера Герман выяснил, что пригласила его Вероника, разумеется, с разрешения отца. Она, в свою очередь, хоть и уделяла непомерно много внимания новому гостью, всё же улучила минутку, чтобы выразить свою радость по поводу скорого выздоровления Германа.
- Знаете, - произнесла вдруг миссис Стомэк-старшая, - мистер Рой тут обмолвился, что вы, мистер Ратганг, увлечены некоей девушкой. Признаться, я была удивлена, ведь вы ни словом не обмолвились об этом. А уж я знаю, что от моего мужа у вас нет секретов! Скажите, вы уже признались ей в своих чувствах?
Герман замер, застигнутый врасплох. Он вскинул испуганный взгляд на миссис Стомэк, потом на Веронику – и сразу же опустил глаза, неумолимо краснея.
- Н-нет, м-миссис, - пробормотал он, чувствуя, как вспотели ладони.
- Не стоит медлить с этим, мой дорогой! – посоветовала она. – Уж я-то знаю, как легкомысленно девичье сердце! Если, конечно, оно не связано узами брака, - добавила женщина, ласково погладив руку мужа.
- Уверенна, ваша избранница – замечательная девушка, - изрекла вдруг Вероника. Герман вздрогнул, не веря своим ушам. Показалось, или в её голосе действительно звучала нотка ревности?! Не зная, куда деть глаза, юноша уставила на Амадео. Тот незаметно ему подмигнул. Чёртов хитрец!
- Думаю, любые выводы будут преждевременны, - с трудом сохраняя спокойствие, ответил Герман на все вопросы сразу.
- Но вам действительно стоит подумать о семье, - заметил мистер Стомэк. – Вы ещё очень молоды, но время летит незаметно. Вы опомниться не успеете, как станете обладателем лысины и солидного брюшка. И лучше, если миссис Ратганг появится до того, как это случиться! – он расхохотался, а Вероника строго посмотрела на отца:
- Уверена, мистер Ратганг и в преклонном возрасте будет так же очарователен, как сейчас.
Герман сидел, не шевелясь, вне себя от счастья. Она назвала его очаровательным! Назвала! Вслух! При своих родителях! И, похоже, это не всем понравилось.
- Знаете, - вклинилась в разговор Элис. – У одной моей приятельницы был брат…
- Опять она за своё! – простонал мистер Стомэк, но никто не обратил на него внимания. Элис продолжала:
- Так вот, этот брат был таким красавцем в молодости, что только слепая не мечтала оказаться в его объятьях. Уж не знаю, скольких девиц он осчастливил своим вниманием, но слухи о нём ходили просто ошеломляющие! Но он, увы, не мог вечно оставаться молодым. К сорока годам он совершенно облысел, располнел, заработал грыжу и перелом носа. И что бы вы могли подумать? Он всё так же приставал к девицам, причём совсем молоденьким! Несчастному отцу моей подруги так и не удалось его урезонить.
- Не вижу никакой морали в этой истории, - заявила Вероника.
- У жизни нет морали, - заметил Амадео. – Она такая, какая есть.
- А я люблю истории со смыслом! – возразила девушка. – И считаю, что всё в этом мире имеет смысл. Но если кто-то считает излишним утруждать себя его поисками…
- Вероника! – строго прикрикнула на неё миссис Стомэк. Амадео только улыбнулся:
- Меня не обижают подобные слова.
- Несносная девчонка! – покачал головой мистер Стомэк. – Пожалуй, мы действительно слишком мало времени уделяли её воспитанию.
- А теперь уже поздно! – добавила девушка.
Амадео произнёс вкрадчиво, с загадочным выражением лица:
- Никогда не бывает поздно. У любого человека есть шанс осознать и исправить свои ошибки.
- Надеюсь, вы правы, - вздохнул мистер Стомэк. – Может быть, удачное замужество вправит ей ум на место. А сейчас, позвольте развлечь вас игрой в карты, господа.

- Ну, и что всё это значит? – сухо спросил Герман.
Они с Амадео шагали по тёмным улицам Старого города в сторону его дома. Дул холодный ветер, но в новом сюртуке юноше было тепло и комфортно, и осознание, что этим комфортом он обязан мистеру Рою, доводило его до бешенства.
- Ты чем-то недоволен? – вместо ответа спросил мужчина.
- Как ты там оказался вообще?
- Мисс была достаточно мила, чтобы пригласить меня. А я – достаточно польщён, чтобы принять приглашение. Прости, что не предупредил тебя.
- А мог бы! – заметил Герман. – И что это была за бравада?
- Если ты имеешь ввиду мои разговоры с семьёй Стомэк, то это была обычная вежливость и желание быть интересным собеседникам.
- Ты флиртовал с Вероникой!
- Ничего подобного.
- Отрицаешь?
- Мне нечего отрицать, - совершенно спокойно ответил Рой. Это обвинение скорее его рассмешило. – Ты глупый мальчишка, понял? Да она весь вечер глаз с тебя не сводила, и знаешь, кому ты этим обязан?
- Уж не тебе ли? – язвительно спросил Герман.
- Нет. Гипотетической подружке, вызвавшей ревность нашей маленькой глупой Вероники.
- Не смей так о ней говорить! – возмутился он.
- Но она действительно довольна глупа. Хотя для женщины это не самое ужасное качество. И она по-настоящему красива, одобряю твой вкус.
- Ты! – Герман задыхался от негодования. Он остановился, преградив Амадео путь, и вперил в него взгляд своих ярко-голубых глаз. – Ты! Не говори так о ней! Она чудесная девушка!
- В этом я не сомневаюсь.
- И не вздумай даже близко к ней подойти!
- Ты всех её ухажёров отгоняешь? – усмехнулся Рой. – И как у тебя вообще остаётся время на музыку?
- Замолчи!
- Не кричи на меня, - тихо, но с таким внушением произнёс Амадео, что Герман почувствовал себя нашкодившим гимназистом. – Я помог тебе. Теперь она будет думать только о том, что за таинственная красавица покорила твоё сердце. И всеми силами попытается завладеть твоим вниманием. Ты ничего не понимаешь в женщинах. Вероника – тщеславна и горда. Пока ты будешь бегать за ней на цыпочках, она будет воротить нос. Но как только её власть над тобой ослабнет…
- Нет у неё надо мной никакой власти! – взмахнул рукой Герман.
- Ну, тебе виднее…
Несколько шагов они прошли в молчании, потом Герман несколько раз глубоко, протяжно вздохнул – и поднял на спутника доверчивый, полный надежды взгляд:
- Думаешь, это поможет?
- Знаю, мой друг. Я делаю только то, в чём уверен. Запомни это раз и навсегда. А теперь, давай поговорим о моём предложении ещё раз. Ты ведь посвятил этому вопросу хоть немного времени? Друг мой…


2.

- Не хочешь вздремнуть? – спросил Амадео и широко зевнул, выражая собственное мнение по этому поводу. Герман даже не сразу обратил на него внимание. Вот уже несколько часов он сидел над партитурами, то хватаясь за перо, то бросаясь к стоявшему в углу пианино. Свечи сгорали одна за другой, сменяясь в высоком бронзовом подсвечнике. Ставни на окнах были заперты, шторы плотно сдвинуты, не пропуская ни капли света. Впрочем, снаружи давно уже царила ночь.
- Если не ляжешь спать, к утру от тебя вообще ничего не останется, - произнёс мистер Рой. Герман нервно оглянулся через плечо:
- Не могу. Надо закончить сегодня!
- К чему такая спешка? – лениво спросил мужчина. – До конкурса ещё неделя.
- Всего неделя!
- Ты делаешь заметные успехи. Я считаю, ты вполне заслужил передышку.
- Я должен закончить сегодня! – раздражённо повторил Герман. – Завтра к обеду я приглашён к мистеру Стомэку. Я должен посоветоваться с ним относительно этого отрывка. Если ему не понравиться и на этот раз, я просто не знаю, что делать.
- Может быть, обратиться за советом к кому-нибудь другому? – предложил Амадео.
- К кому, например?
- А что, в городе мало хороших музыкантов?
- Таких, как мистер Стомэк больше нет. Он единственный, кто не судит о моих работах только по моему положению.
- Зато у него свои, не слишком-то правильные критерии.
- О чём ты? – Герман на мгновение оторвался от своих записей и удивлённо уставился на собеседника.
- Тебе не кажется, что его ответы на все твои просьбы слишком однообразны? Хорошо, но слабовато. Отлично, но уже было.
- Хочешь сказать, он намеренно занижает мои заслуги? – В голосе юноши прозвучало искреннее возмущение. – Ты ошибаешься, и очень сильно! Мистер Стомэк – благороднейший человек. Он отнёсся ко мне крайне благосклонно, он поддерживает меня, его советы бесценны.
- Но почему-то за четыре года он не сделал того, что сделал я за полтора месяца, - хмыкнул мистер Рой.
- Наверное, потому, что он не торчал у меня дома по двадцать четыре часа в сутки! У тебя вообще есть какие-то свои дела?
- Хочешь, чтобы я ушёл? – невозмутимо спросил Амадео.
- Хочу, чтобы ты перестал меня отвлекать. И говорить такие гадости о моём патроне.
- От того, как я выскажу своё мнение, оно не станет менее справедливым. – Мистер Рой встал со своего места, подошёл к другу и через его плечо заглянул в записи. – Мой тебе совет – не показывай их Алану.
- Но как я смогу быть уверен, что произведение закончено, без его мнения?
- А мои слова для тебя ничего не значат?
Герман выразительно посмотрел на собеседника, давая понять, что не вполне ему доверяет. Амадео усмехнулся:
- Забавный ты человек, Герман. Ты доверяешь мне свои тайны, свои переживания – и не готов выслушать моё мнение о какой-то там сонате!
- Какой-то?! – мгновенно вспылил юноша. – Это творение, быть может, станет лучшим в моей жизни! Я вкладываю в него всю душу, все свои силы и мастерство, а ты говоришь – какая-то соната?!
- По-моему участие в Королевском конкурсе – не то событие, ради которого стоит так стараться.
- Что ты понимаешь! Это мой единственный шанс пробиться наверх. Быть замеченным!
- А тебе так нужно людское внимание?
- Мне нужно признание, мистер. Я хочу видеть, что мои труды не напрасны.
- Разве не собственное удовлетворение является показателем того, насколько хорошо ты поработал? Почему тебе обязательно нужно услышать одобрение из чужих уст?
- Мне нужны деньги, - помолчав, добавил Герман. – А заработать безвестный музыкант вроде меня может только подыгрывая в каком-нибудь кабаке. Но это было бы издевательством над моим умением. И над теми знаниями, что вложили в мою голову учителя.
- Зачем тебе деньги? – неожиданно спросил Амадео. – У меня их полно. Хочешь, я отдам их тебе? Поверь, лучше твоя жизнь не станет. Разве что, стабильнее… и скучнее.
- Ты прекрасно знаешь, зачем мне деньги, - сухо ответил Герман. – А теперь, будь добр, не отвлекай меня.
- Как скажешь, - хмыкнул Амадео. Он вернулся к столу, взял уже начатую книгу и принялся потихоньку листать страницы. Едва ли ему хватало света, чтобы разглядеть буквы, но внимательный взгляд чёрных глаз выражал крайнюю увлечённость чтением. Утро ещё не наступило, когда книга была закончена – а вместе с ней и работа Германа. Юноша едва мог сидеть прямо, глаза его закрывались сами собой. А вот мистер Рой казался непростительно бодрым. Герман вообще ни разу не видел, чтобы он спал. Максимум – дремал, сидя на стуле в углу комнаты.
- Теперь-то ты ляжешь спать? – поинтересовался мужчина, видя, что его друг отложил перо.
- Пожалуй, - согласился Герман. – Ты останешься здесь?
- Нет. Мне тоже надо отдыхать.
- Не проспать бы… - пробормотал юноша, забираясь в кровать прямо в одежде. Амадео понимающе кивнул:
- Я разбужу тебя. В полдень?
- В полдень, - подтвердил Герман и крепко уснул.

Амадео явился вовремя и безжалостно растолкал друга.
- Если не хочешь проспать встречу, вставай немедленно, - посоветовал он. – А я пока приготовлю чай.
- Не стоит, - поморщился Герман. Он совсем не отдохнул, голова была тяжёлая, как с похмелья, во рту ощущался неприятный привкус.
- Значит, сделаю себе.
Мужчина сел на стул, потягивая горячий напиток так, словно это была ключевая вода. Герман не уставал удивляться этой его способности не ощущать жара. Однажды мистер Рой показал другу фокус – двумя пальцами снял со свечки пламя, подержал немного, а потом вернул на место – и свеча продолжила гореть, как ни в чём не бывало. Герман так и не понял, в чём заключался секрет, а Амадео не стал его просвещать.
- По-моему, тебе пора обновить гардероб, - заметил мужчина, глядя, как юноша натягивает старую, порядком полинялую сорочку. Герман криво усмехнулся:
- Были бы деньги.
- Я могу одолжить.
- Ну, если только именно одолжить. Подарков от тебя мне больше не надо.
- Это я уже понял, - хмыкнул Рой. Порылся в кармане и извлёк увесистый чёрный кошелёк.
- Этого точно должно хватить.
- Многовато, - отметил Герман, заглядывая внутрь.
- Вернёшь, если что-то останется. Но можешь особо не скромничать. В любом случае, тебе понадобится приличная одежда для конкурса. Ты же не хочешь предстать перед высшим светом в этом убожестве?
- Кто бы говорил, - не удержался юноша. Амадео удивлённо поднял тонкую бровь:
- А что не так?
- Да ты взгляни на себя! Ты словно из сказки вышел. Так одевались века полтора назад, если не больше.
- Мне нравится старина, - невозмутимо ответил тот. И добавил нечто, совершенно непонятное для Германа: - Я, знаешь ли, человек привычки.
Можно было подумать, что он родился в ту эпоху! Но спрашивать было некогда – времени оставалось немного, Герман не хотел заставлять друзей ждать.
В доме Стомэков, как всегда, царили благополучие и веселье. На этот раз не было застолья, зато было полно гостей. В одной из комнат сидела Вероника в окружении не меньше чем семи подруг. Завидев Германа, девушка как будто смутилась, опустила глаза, потом повернулась к соседке и что-то прошептала ей на ухо. Девицы прыснули смехом, бросая косые взгляды на гостя. Герман воспринял это весьма добродушно.
- Рад видеть вас, мисс Стомэк, в хорошем настроении, - учтиво поприветствовал он. Вероника улыбнулась:
- Я тоже рада видеть вас, мистер Ратганг. Как поживает мистер Рой? Так печально, что у него нет времени нас навестить!
Герман ответил с вежливой улыбкой, однако внутренне он напрягся. Принимая предложение Амадео, он категорически настоял на том, чтобы новый «друг» не лез в его личную жизнь. И даже не думал приближаться к дому Стомэков в целом – и к Веронике особенно. Вот и приходилось врать, списывая отсутствие приятеля на его вечную занятость.
- Уверен, как только у него выдастся свободная минутка, он будет рад нанести вам визит, - не моргнув глазом, солгал Герман. – А теперь, дамы, позвольте откланяться.
Вдогонку ему раздалось приглушённое хихиканье сразу всех барышень. Герман досадливо дёрнул плечом. Несмотря на обещания Амадео, Вероника быстро забыла о своей к нему симпатии, не успевшей даже окрепнуть. Беззаботная, смешливая девчонка, она купалась в мужском внимании, и до Германа ей не было никакого дела. Юноша чувствовал, что вернулся к тому, с чего начал. И в своих отношениях с мисс Стомэк, и в своём труде.
- Вижу, вы немало поработали, - важно произнёс Алан Стомэк, усаживая гостя в кресло в своём кабинете. В руках у него уже была пачка исписанных Германом листов. Он окинул страницы беглым взглядом и решительно отверг:
- Ничего нового, мой дорогой. Я не могу сказать вам ничего нового.
- Но вы даже не взглянули как следует! – воскликнул Герман.
- У меня достаточно опыта в этих вопросах, чтобы понять с первого взгляда – это всё не то.
- Что именно вам не нравиться, мистер Стомэк? – спросил юноша. В памяти у него невольно всплыли слова Амадео, сказанные накануне. Может ли на самом деле получиться так, что старый друг и наставник намеренно занижает его способности?
Алан помедлил, прежде чем ответить.
- Ну, вот эта часть… не слишком продуманна, - неуверенно проговорил он. – Слишком… банально. Слабо!
- Но я всю ночь сидел над ней! – обиженно заявил Герман. – Мистер Стомэк, если вас не затруднит, взгляните ещё раз. Уверен, этот вариант понравится вам больше предыдущих!
- Прости, - с искренним, казалось бы, сожалением покачал головой мужчина. – Но здесь не на что смотреть. Не спорю, на этот раз концовка тебе удалась. Но всё остальное…
Герман вскочил, возмущённый таким к себе отношением. То ли слова Амадео открыли ему глаза, то ли мистер Стомэк допустил оплошность – но сейчас юноша ясно видел неудовольствие и утомление на лице патрона. С трудом подавив первый приступ гнева, Герман произнёс как можно спокойнее:
- Мистер Стомэк. Я понимаю, что злоупотребляю вашим расположением. Возможно, я слишком навязчив со своими просьбами, но вы ни разу за всё наше знакомство меня в этом не упрекнули. А сейчас мне кажется, я вас утомил. Вы даже не удосужились как следует изучить мою работу, но уже отвергаете её. Если для вас помощь мне стала так нелюбима, я могу обратиться к кому-нибудь другому за советом!
- Милый Герман, - с видом человека, доведённого до изнеможения глупостью собеседника, произнёс Алан. – Милый Герман, меня совсем не утруждает помогать тебе. Но я не хочу, чтобы ты питал ложные надежды. Уж лучше я скажу тебе сейчас, пока такое открытие не стало для тебя шоком. Ты – посредственный музыкант и совершенно бездарный композитор. Всё, что у тебя есть – это техника, полученная от более даровитых коллег. Мне жаль это признавать, но лучше я, чем кто-нибудь посторонний.
Юноша смотрел на него, не в силах выговорить ни слова. В нём сталкивались и боролись обида и понимание, ненависть и признательность, вера и полное отчаяние. Он медленно сел, опустил голову и долго рассматривал носки собственных ботинок. Потом глухо проговорил, не поднимая глаз:
- Так значит, мне придётся бросить музыку?
- Не знаю, - сочувственно ответил мистер Стомэк. – Совсем бросать не обязательно. Ты мог бы играть в оркестре. Или на самом деле подрабатывать учителем в приличном доме. Но о Королевском конкурсе и думать забудь. Ничего, кроме унижения и насмешек ты там не получишь. Поверь.
Герман не ответил. Некоторое время он разглядывал свои записи, словно надеясь найти там подсказку или, может быть, поддержку.
- Я, пожалуй, пойду… - пробормотал он, наконец. Мистер Стомэк не стал его останавливать. Герман пожал ему руку и направился к выходу. Проходя мимо камина, он вдруг скомкал свои бумаги и не глядя швырнул их в огонь.

Город казался чёрным. Свет фонарей сделался тусклым, не способным разогнать темноту узких улиц, перепутанных, как клубок ниток. Герман был настолько подавлен, что не смотрел по сторонам и совсем не следил за дорогой. Он давно уже заблудился, но просто не замечал этого. Ему было всё равно куда идти.
Мистер Стомэк был прав. Но отнюдь не его слова вызвали у Германа осознание собственной бесполезности. Сколько лет, сколько бессонных ночей он провёл, стремясь создать нечто, пусть не великое, но достойное. Приложив те же усилия к строительству домов, он возвёл бы уже целый город! Но при этом он не приблизился к своей мечте даже на шаг! Видимо, правы его учителя, и не стоит тратить свою жизнь на дело, в котором ему никогда не достигнуть успеха. Может быть, он вернётся в родной дом; отец наверняка простит его, не такой уж и плохой он человек. Он наверняка предвидел, чем обернётся глупая юношеская мечта, не подкреплённая ничем, кроме безмерной самоуверенности.
Да, он так и сделает! Уедет в Медоу, займётся чем-нибудь более полезным. Пасторский сан был уже отдан его младшему брату, но времени на освоение новой профессии у Германа будет достаточно. Он станет казначеем, или адвокатом, или даже мелким торговцем. Но музыкой заниматься он больше не станет. Никогда! Он не будет учить детей играть. Видеть, как другой человек достигает того, что ускользнуло от тебя самого, несмотря на все старания, – это было бы невыносимо!
Да, да, он вернётся в семью, пристыженный и виноватый, полный смирения и раскаяния. Мать будет рада видеть его, отец простит. Герман уже представлял, какой размеренной, тусклой и безрадостной будет его жизнь. Нелюбимое дело. Он будет работать до полного изнеможения, лишь бы не чувствовать этой гнетущей пустоты, убогости бесцельного существования. У него будет семья, жена и пара детей, которым он не сможет дать и каплю той любви, что питал все эти годы к Веронике. Эта девушка была неразрывно связана с его мечтами стать блестящим композитором, и лишнее воспоминание о ней будет разрывать сердце и разум. Да и она не из тех, кто готов оставить достаток и семейный уют ради любви…
Герман печально улыбнулся. Какая там любовь! Хорошо ещё, если она испытывает к нему симпатии больше, чем к соседской собаке. Только лишь его собственные фантазии вкладывали в её уста слова признательности, только его взбудораженное воображение делало её взгляд нежным. К чёрту всё!
Так он и брёл, бормоча себе под нос всё, о чём думал, и даже не замечая этого. Он был похож на безумца. Бледный, с пустым взглядом, волосами, всклокоченными ветром. Он шёл, слепо натыкаясь на стены и столбы. Начался мелкий дождь, поморосил несколько минут и умчался, оставив только прохладу. Юноше не встретился ни один прохожий, а может, он просто ни на кого не обращал внимания. Так или иначе, но он, в конце концов, вышел к окраине города. Впереди распластались холмистые луга, кое-где виднелись пятнышки ферм и усадеб. Далёкая полоса деревьев казалась угольно чёрной. Тучи мчались над городом, то скрывая, то вновь обнажая кривую ухмылку месяца.
- Хэй!
Герман обернулся, услышав громкий выкрик, цокот копыт и скрип колёс. Высокая коляска, запряжённая парой лошадей, мчалась по дороге мимо него. Нет, к нему. Кучер натянул поводья, и коляска замерла совсем рядом с юношей. Из неё высунулась знакомая черноволосая голова.
- Я уже замучался тебя искать, приятель! – едва ли не весело крикнул Амадео. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
Герман не ответил, отвернулся и снова взглянул на лес вдалеке. Мистер Рой выбрался из повозки и подошёл к нему.
- На тебе лица нет. Что случилось?
Герман не взглянул на него, и, прежде чем сказать что-то, несколько раз глубоко вздохнул.
- Скажи, - произнёс он, наконец, - ты действительно думал, что у меня был хоть какой-то шанс?
- Он и сейчас есть, - удивлённо ответил Амадео. Юноша покачал головой:
- Зря ты тратил на меня время. Я не тот, кто тебе нужен.
- Ну, это, наверное, мне решать. А теперь объясни по порядку, что случилось? Ты говоришь так, словно разочаровался в жизни.
- Именно! – с горечью воскликнул Герман. – Я – бездарность! Я бессмысленно тратил своё и чужое время. Как много его потеряно! Я занимался делом, к которому не имею никакой склонности. И всё это время я был слеп, не видел, насколько я жалок!
- Та-ак, - протянул Амадео. – Что ещё наговорил тебе Алан?
- Какая разница? – дёрнул рукой юноша. – И он не придумал это. Лишь открыл мне глаза. Я просто мусор, недостойный даже подходить к инструменту!
- А этот твой мистер Стомэк – кто ОН такой, чтобы тебя судить? – вдруг спросил Рой. – Жалкий обыватель, сделавший карьеру благодаря чужим интригам и случайной удаче. За всю жизнь он написал одно приличное произведение – и до сих пор кичится им, как некогда свершённым подвигом. Разве это достойно?
- Что ты такое говоришь? – растерялся Герман.
- А ты не знал? – Амадео насмешливо поднял бровь. – Твой драгоценный наставник победил на Королевском конкурсе только благодаря тому, что его главный соперник – человек более чем выдающийся! – был оклеветан и назван вором. Его обвинили в мошенничестве, и жюри отказалось принимать его работу.
- Я даже не понимаю, о ком ты говоришь.
- Естественно! – взмахнул руками мистер Рой. – Бедный мальчик был так подавлен – ему не дали права участвовать в других конкурсах, выгнали из академии, и он покончил с собой всего через несколько дней.
Герман молча воззрился на друга. Он не знал, правда это или вымысел, чтобы его утешить.
- Всё равно. Мне нечего делать в этом городе. Я уже не могу участвовать в конкурсе, а ещё целый год мучений и унижений, который наверняка не даст результата…
- Откуда тебе знать? – возразил Рой. – Лучше доверься мне, своему другу. И конкурс ты не обязан пропускать. Твоя последняя работа, если и не займёт первое место, так привлечёт к тебе внимание меценатов.
- Я сжёг её, - признался Герман. – И правильно сделал. Не хочу питать себя ложными надеждами.
Амадео открыл было рот, чтобы как следует отчитать юношу за такой поступок, но его перебил извозчик.
- Эй, либо расплачивайся, либо поехали обратно! – Крикнул он, устав ждать. Амадео кивнул другу:
- Договорим дома.
- Не о чем нам разговаривать, - отмахнулся Герман, забираясь в коляску. – И не пытайся меня утешить. Я уже принял решение. Я уеду к отцу.
Амадео только фыркнул. Герман добавил, устало глядя в окно:
- Хватит уже отрицать очевидное. В этом городе было две вещи, ради которых я старался – музыка и Вероника. И обе они, похоже, ко мне равнодушны.
Его спутник ничего не ответил, лишь улыбнулся каким-то своим мыслям. Домой они ехали в полной тишине.

- Вставай, развалина! – Мистер Рой схватил юношу за ворот ночной сорочки и бесцеремонно встряхнул. – Я по твоей милости не сплю уже вторые сутки. Так что сделай одолжение, встань и приведи себя в порядок.
- Чего тебе? – сонно проворчал Герман, садясь на кровати.
- Я принёс тебе подарок. Надеюсь, ты оценишь его по достоинству!
Широко зевая, юноша добрёл до умывальника, плеснул в лицо холодной водой, поставил чайник.
- Что ещё за подарок? Мне от тебя ничего не нужно.
- Просто взгляни, - попросил Амадео, протягивая ему несколько листов, аккуратно расчерченных и исписанных нотами.
- Что это? – Герман непонимающе уставился на них. – Чьё это?
- Твоё.
Юноша непонимающе уставился на друга. Мистер Рой вздохнул, уселся на стул, скрестив руки на груди, и пояснил:
- До конкурса осталось всего четыре дня. А ты превратился в настоящую тряпку, хоть полы мой. Я честно пытался достучаться до тебя, но не вышло. Вот я и решил взять дело в свои руки.
- Не понимаю.
- Это соната, которую ты сыграешь в субботу.
- Всё равно не понимаю. Ты написал сонату?
- Да.
- И хочешь, чтобы я представил её, как свою?
- Да.
- Это же обман! – Герман швырнул листы на стол, но они разлетелись в стороны и, кружась, опустились на пол. Амадео подобрал их и сложил аккуратной стопкой.
- Это маленький трюк. К тому же, большую часть я позаимствовал из прежних твоих работ. Против соавторства ты ничего не имеешь?
- На конкурс принимаются работы, написанные одним человеком. Самим исполнителем.
- В таком случае, я дарю тебе свою половину. Теперь соната полностью твоя.
- Нет! – разозлился Герман. – Даже думать не хочу об этом. Это подло и глупо! Я должен всего добиться сам. Либо я получу всё, либо ничего – но я не хочу быть обязанным тебе и твоей лжи!
Мистер Рой тихо рассмеялся, и смех его звучал надменно и жестоко.
- Ты смешной человек, друг мой! – произнёс он уже в который раз. – Раньше тебя не смущали мои советы.
- Потому что работал я сам.
- Работал? – Амадео склонил голову на бок, хитро прищурившись. – Ты лишь записывал то, что я тебе говорил. А когда ноты написаны мной – это уже обман, да?
- Хочешь сказать, все предыдущие варианты были созданы тобой?
- А разве нет? Я диктовал тебе каждую ноту, каждый аккорд, каждую паузу!
- Неправда!
- Правда! – Амадео откинулся на спинку стула. – Подумай, вспомни.
Герман не отвечал. Его охватил панический страх от мысли, что Рой прав. Может, не во всём, но во многом…
- Возьми. – Мужчина пододвинул к нему бумаги. – Послушай, что я тебе скажу. Ты – не бездарность. Просто ты медленно учишься. Ты ещё не умеешь изливать на бумагу всё то, что чувствует твоя душа. А ведь все гениальные произведение были написаны именно так.
- И? – угрюмо спросил Герман.
- Тебе нужно время. И я его тебе даю.
- Как?
- Ты выиграешь конкурс. – Амадео был абсолютно уверен в своих словах. – У тебя появятся деньги, тебя начнут воспринимать всерьёз. И уже тогда ты сможешь как следует показать себя.
- Не думаю, что это хорошая идея.
- Помнишь нашу первую встречу?
- Такое трудно забыть.
- Я сказал, что доверяю тебе. И верю в тебя. Так сделай то же самое для меня.
- Довериться тебе?
- Поверь в себя. Ну, и в меня тоже не помешало бы.
Герман опустился на стул, закрыл лицо руками и долго так сидел, размышляя над словами друга. Потом медленно отнял ладони и вздохнул:
- Может быть ты и прав. Но всё равно… я не могу обманывать.
- Это не обман, - повторил Рой. – Ты принял мою помощь.
Герман взял партитуры и ещё раз внимательно изучил.
- Довольно мало здесь осталось от моей сонаты, - заметил он.
- Достаточно, чтобы не перепутать стиль.
Герман ещё раз вздохнул.
- Я не знаю…
- Тогда слушай меня. Я знаю.
- Ты всегда всё знаешь.
- И считаю это важным преимуществом. А теперь – марш за инструмент! Будет странно, если ты представишь композицию, которую не сможешь сыграть. У тебя всего четыре дня, чтобы заучить её. Так что не теряй времени и приступай прямо сейчас. А я заварю чаю.


3.

Герман стоял чуть в стороне от основной толпы гостей, сжимая влажной от пота ладонью бокал, и невидящим взглядом шарил по залу. Он до сих пор не мог придти в себя. То, что произошло с ним каких-то полчаса назад, никак не укладывалось у него в голове. Он даже не выглядел радостным, хотя в голове у него взрывались фейерверки и гремели триумфальные гимны.
Он выиграл! Выиграл, чёрт возьми, и оно того стоило! Все эти взгляды, изумлённые и восхищённые, овации, широко распахнутые глаза, ловившие каждое его движение. Он до сих пор вспоминал лица своих соперников и учителей. Сначала на них была скука, и даже откровенное презрение – они-то не ожидали от него такой феерии звуков! Потом скука сменилась недоумением, переросла в осознание и превратилась у кого в восхищение, а у кого – в зависть и досаду. Герман видел, как вытянулось лицо мистера Стомэка, сидевшего в первом ряду слушателей. Не укрылся от него и трепет, с которым внимала его музыке Вероника. Девушка сидела рядом с отцом, и, хотя композиция оказалась действительно сложной даже для него, Герман улучил мгновение, чтобы взглянуть на неё и оценить эффект. Он превзошёл все ожидания!
И теперь, стоя у стены банкетного зала, юноша то и дело ловил на себе взгляды, полные самых разных эмоций. Это было именно тем, чего он добивался. Никто не остался равнодушен к его торжеству, к его прорыву… В вихре всех этих событий, чувств, внимания Герман всё слабее осознавал, кому обязан своей победой. Однако мистер Рой не упустил шанса напомнить о себе.
- Уже готов принимать поздравления? – поинтересовался он, возникая рядом, словно из воздуха. Герман мгновенно помрачнел и ответил:
- Было бы с чем. Но, ты можешь радоваться – твоё творчество им по вкусу.
- Не преувеличивай. Я лишь привёл в надлежащий вид то, что создал ты.
- Всё равно, - тряхнул головой юноша. – Я не считаю это победой. Обманом – да.
- Не заметил, чтобы ты был особым моралистом, - пожал плечами Амадео. Он со скучающим видом оглядывал собравшихся. Он будто не замечал устремлённых на него взглядов. В изумрудно-зелёном камзоле, украшенном золотой вышивкой, с перстнями на пальцах и тяжёлыми серьгами в ушах он заметно выделялся на общем фоне. Высокий, изящный, с безупречными манерами, он уже стал центром внимания большинства местных барышень. Но его лицо, бледное, с неизменным выражением скуки и презрения, невольно отталкивало любого возможного собеседника.
- Довольно унылое собрание, как мне кажется, - вздохнул он. Герман поморщился:
- А разве не этого ты хотел? Вот оно, высшее общество.
- В любом случае, я не намерен отнимать заслуженное тобой внимание.
- Заслуженное? – Герман горько усмехнулся. – Сказал бы – украденное.
- Это было бы воровством, если бы я сам не отдал тебе рукопись. Все сегодняшние поздравления – твои. Всё внимание – твоё, ты его заслужил.
Юноша не ответил. Ему ужасно льстило чувствовать признание со стороны людей, не веривших в него все эти годы. Чудовищные, мучительные годы трудов, унижений, бессонных ночей, утомительной работы, самобичевания и отчаяния… Да, он заслужил поздравления. Пусть не его музыка, но он сам! В конце концов, мало кто из этих людей мог столь виртуозно сыграть написанное Амадео. И его великодушие, его готовность любой ценой помогать другу льстили не меньше.
- А вот и ты! – раздался совсем рядом до боли знакомый голосок. Чувствуя, как начинают дрожать руки, Герман повернулся навстречу. Вероника выпорхнула из толпы, румяная, такая живая, такая красивая…
- Это было просто восхитительно! – воскликнула она и вдруг обняла юношу, заставив его на секунду онеметь. – Ты был просто великолепен! Какая игра, какое чувство! Я в жизни не слышала такой чудесной музыки!
- Я рад, что тебе понравилось, - пытаясь унять предательскую дрожь, пробормотал Герман. Девушка захлопала ресницами:
- Ты говоришь так, словно чем-то недоволен! Я на твоём месте была бы на седьмом небе от счастья!
- Поверь, я счастлив, - улыбнулся Герман. Ему хотелось взять Веронику за руку, пока она не упорхнула куда-нибудь, как беззаботная птичка. Увести из этого зала, поговорить… признаться в своих чувствах. Успех вдруг ударил ему в голову, он почувствовал, что сейчас ему всё по плечу. Каким бы подлым обманом он не выиграл этот конкурс, улыбка Вероники и её прикосновения стоили чего угодно! Но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, к ним подскочила какая-то долговязая девица и на ухо подруге прошептала:
- Мистер Карлен здесь!
Она произнесла это достаточно громко, чтобы Герман услышал. И одно это имя – мистер Карлен – вызвало в нём настоящую бурю. Он знал этого типа, смазливого сынка графини Элизабет, любителя покера и скачек, любимчика всего света и, как оказалось, мисс Стомэк.
- О, надо немедленно с ним поздороваться! – возбуждённо сказала Вероника. От такой новости лицо у неё сделалось мечтательным и взволнованным. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, как нравиться ей этот человек. Но, прежде чем уйти, девушка сочла необходимым сообщить:
- Знаешь, этот мистер Карлен, кажется, мной заинтересован. Скажи мне, как друг, я действительно достаточно хороша, чтобы привлечь внимание такого видного джентльмена?
- Ты восхитительна, - бесцветным голосом ответил Герман. Подобный вопрос для него был равен удару ножом. Даже хуже – от раны хотя бы можно скончаться…
- О, ты такой милый! – рассмеялась Вероника. Торопливо изобразила реверанс и исчезла в толпе, бросив на прощание: - Ещё увидимся!
Герман смотрел ей вслед, почти физически ощущая, как кровь течёт из несуществующей раны в его груди. Неужели своей победой он не доказал, что достоин хотя бы её внимания? И сейчас, в момент его высшего торжества, какой-то самодовольный повеса свергает его и швыряет в самую глубину разочарования.
- Ну вот, теперь до конца вечера будет ходить с кислой миной, - пробормотал Амадео себе под нос, но достаточно громко, чтобы Герман понял – он обращается к нему. Во время разговора с Вероникой мистер Рой стоял в стороне, но наверняка слышал каждое слово. И теперь, вместо того, чтобы подбодрить и утешить друга, ехидничал. Герман повернулся, собираясь достойно ему ответить, но его перебили – подошла пожилая супружеская пара, чьи лица были ему незнакомы.
- О, мистер Ратганг, вы всех нас сегодня поразили! – выразил своё восхищение господин. Его жена, пожилая, но подтянутая и изящная дама, мило улыбнулась:
- Если вы не слишком заняты на следующей неделе, может быть, вы согласились бы посетить наш приём в честь помолвки нашего младшего сына?
- С удовольствием, - растерянно ответил Герман. – Но, кажется, не имею чести…
- Ох, простите! – спохватился господин. – Меня зовут Мартин Гордон, это моя супруга, Анжела. Нашего сына, Виктора, вы наверняка знаете.
- Разумеется! – сообразил юноша. С Виктором Гордоном он был знаком по академии, и мог наверняка сказать, что его невесте достался не самый верный жених. – Я с радостью сыграю для вас и ваших гостей!
- Замечательно, замечательно! – захлопала в ладоши Анжела. Несмотря на почтительный возраст, повадки у неё были девичьи. – Куда прислать приглашение?
Герман помедлил, не решаясь назвать им адрес – каково этим богачам будет узнать, что он живёт в трущобах? Положение спас Амадео:
- Южная улица, дом пятьдесят один.
- О, это совсем недалеко от нас! – обрадовался Мартин. – Ну что же, позвольте ещё раз выразить наше восхищение вашим талантом! – После чего пара откланялась, давая Герману придти в себя. Он повернулся к другу:
- Ну вот, хоть теперь я узнал, где ты живёшь.
- Я там почти не появляюсь, - отмахнулся тот. – Просто снимаю дом для поддержания статуса.
- А где живёшь?
- В гостиницах.
Герман только руками развёл – при таком состоянии ютиться в крохотном гостиничном номере? Он этого не понимал. Амадео улыбнулся своей обычной улыбкой и кивком указал куда-то в сторону:
- Готовься принимать новые поздравления.
По дорожке, проторенной четой Гордонов, к победителю потянулась целая череда гостей. Одни жаждали поздравить его с успехом, другие – зазвать в гости. Один солидный господин с невыразительным акцентом поинтересовался:
- Знаете, мой старинный друг является большим любителем музыки. Думаю, он был бы крайне рад услышать вашу замечательную игру!
- Надеюсь, мои произведения покажутся сносными для истинного ценителя, - излишне скромно отозвался Герман.
- О, не преуменьшайте своих способностей! – дружелюбно улыбнулся мужчина. – Я совершенно точно могу сказать, что эта соната придётся ему по вкусу. К тому же мой друг всегда готов поддержать юный талант, тем более, такой перспективный. Если вы сочтёте возможным, я мог бы порекомендовать вас ему.
- Был бы крайне благодарен. - Герман быстро сообразил, о чём идёт речь. Кажется, ему вот-вот повезёт со спонсором. – Могу ли я узнать имя вашего друга?
- Разумеется! Это мистер Браун, и этим всё сказано!
- Более чем! – с неподдельным энтузиазмом ответил юноша. – Я буду очень рад встретиться с ним!
- Он прибывает в город на следующей неделе. Скажем, в субботу – вам будет удобно?
- Более чем! – Герман уже не помнил, назначал ли он на этот день другие встречи, но ни одна из них не стоила знакомства с мистером Брауном.
- Тогда я вышлю вам приглашение завтра же утром!
- Южная улица, дом пятьдесят один! – с готовностью сообщил Герман. Когда мужчина отошёл, он повернулся к Амадео, и глаза его горели от радости. Мистер Рой взглянул на него довольно-таки равнодушно.
- И кто это Браун? Какой-то богач?
- Не просто богач! – укоризненно воскликнул Герман, словно каждый человек был обязан знать этого мистера Брауна. – Это самый известный, самый щедрый – и самый придирчивый меценат в стране!
- Тогда ты немного поспешил, тебе не кажется? – предостерёг Амадео, но юноша его не слушал. Встреча с кумиром полностью занимала его мысли. А ведь предстоял ещё обед в королевском дворце, это тоже немалое достижения для студента, ещё вчера никому не известного.
- Знаешь, я рад, что ты меня уговорил! – объявил музыкант. – Может быть, это было не совсем правильно, но справедливо. Я достоин большего, чем коморка на окраинах и жалость мистера Стомэка.
- Хорошо, что ты это понял, - улыбнулся Амадео. – Ну а я не буду портить тебе вечер своим брюзжанием. Наслаждайся. А потом, раз уж так вышло, я приглашаю тебя в свой дом. Отметим твою победу как следует!

- Знаешь, - произнёс Амадео, нарушая долгую тишину, – ты мог бы перебраться сюда.
- Серьёзно? – удивился Герман. На миг он задумался, каково это – жить в таких шикарных апартаментах. Но тут же тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. – Не стоит. Я и так многим тебе обязан.
- Не нравится быть должником? – понимающе улыбнулся мистер Рой. – Я и сам предпочитаю побыстрее избавляться от обязанностей. Но это не одолжение – это приглашение. Может, и я стану появляться здесь чаще.
- Да, но тебе по карману арендовать такой большой дом… - начал было Герман, но Амадео его перебил:
- Это не проблема. Мне не нужны деньги. Но очень нужна компания. Не люблю оставаться в одиночестве.
- Заведи себе собаку.
- Это совсем не одно и то же. Я люблю разговоры, даже если они проходят без слов. Люблю наблюдать за человеком. Каждый из людей – загадка, когда простая, а когда и сложная. Собаки не умеют скрывать свою сущность. С ними скучно.
Герман не ответил, предоставив собеседнику развивать мысль.
- Я всегда предпочитал общество людей. Мой старший брат удивлялся, как я могу так много времени проводить в компаниях. Грегори - очень замкнутый человек.
- Я не знал, что у тебя есть брат, - заметил юноша, просто чтобы поддержать разговор.
- У меня даже два брата. Оба старшие. Я вообще последний ребёнок в семье. Но мы редко собираемся все вместе. Честно говоря, наши отношения трудно назвать близкими. Разве что с сестрёнкой… Мы всегда с ней дружили – точнее, заключали союзы против старших.
- А родители? Ты никогда о них не рассказывал.
- Наш отец умер, а матери…
- Прости, что? – удивился Герман. Амадео совершенно серьёзно кивнул:
- Так вышло, что у нас у всех разные матери. И они… в общем, это отдельная тема для разговора. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе историю своей семейки. Так что ты решил насчёт переезда? Вся твоя почта и так приходит на этот адрес. И ты не можешь ютиться в жалкой комнатушке у мисс Ловен вечно. Твоему новому статусу приличествует новое жильё.
- Всё равно не думаю, что это хорошая идея, - отказался Герман.
- Ладно, а как тебе такой вариант: ты будешь моим гостем до тех пор, пока не сможешь снять собственный дом?
Герман поразмыслил и пришёл к выводу, что на таких условиях готов согласиться. В конце концов, после того, что они провернули на конкурсе…
- До сих пор не можешь смириться, что победил с моей помощью? – угадал его мысли Амадео. Музыкант вздрогнул.
- С чего ты взял?
- Зная тебя – угадать не проблема.
- А ты считаешь, что узнал меня достаточно хорошо?
- Не так уж это и трудно, - улыбнулся Амадео. – Ты не самая сложная загадка в мире. Но крайне интересная, должен признать. Ладно, мы оба сегодня хорошо потрудились. Думаю, пора отправляться спать. Я велю постелить тебе в комнате для гостей. А потом выберешь ту, что тебе по вкусу. Да?
- Да, - тихо ответил Герман. Он и правда очень устал.