О том, как верблюда постригли

Сказочка для взрослых

    Жил-был верблюд. Хорошо жил. Свой дом в пустыне. Верблюдица добрая да ласковая. Работа не очень пыльная, и горбы были полны добра-бобла.
    Вот как-то видит он по телеку расчудесную страну под названием «Сибирь». Луга полны сочной травы, реки разливаются от избытка воды. Осмотрел Верблюд свои угодья: ветер пески  перевевает, от колючки до колючки идти надо, в колодце воды на донышке, экономить приходится.
    - Всё, - хряпнул копытом по такыру верблюд, - надоело экономить. Поеду новые места осваивать.
    - Господи, - вздрогнула горбами жена, - куда же ты собрался?
    - В Сибирь!
    - Чего тебе дома-то не хватает? – увещевают его тесть с тёщей. – Всё своё, всё привычное. А дома и пески помогают, и каждая колючка – сестра, каждый колодец - брат родной.
    Только верблюду не докажешь. Он верблюд.
    - Дом продавай, - наказывает глава семейства перед отъездом, - как только устроюсь на пастбище, так тебя с детьми сразу вызову. Хватит нам раз в году воду пить, да колючки жевать. Мы, верблюды, достойны лучшего.
    Сказал так и отбыл в далекие края за легкой долей.
    Летит верблюд на самолете, в иллюминатор поглядывает. Внизу луга немеряные, леса нехоженые, озера полноводные, ручьи и реки вкривь и вкось по земле текут.
    Ошалел вконец верблюд от изобилия, и как приземлился, так сразу на пастбище пристроился. Ешь – не хочу. Выбрал он себе участок поближе к  реке, там, где трава посочнее. Целыми днями ест да пьет.  Горбы уже от тяжести набок свешиваются. Брюхо по полю волочится. А верблюду всё мало. Забурел пацан, копыта веером, про жену и детей иногда во сне вспоминал. Утром проснется и скорее на пастбище.
    Лежит он как-то на лугу сытый и напитый, брюхо ему от переёду пучит, а он всё губами к траве тянется. Скучно стало. Жену вспомнил: «Как она там одна с детьми. Замоталась наверное…» Поднял глаза, а недалечко телки с овечками пасутся. Крутобокие да ядреные – посмотреть залюбуешься.
    - Ух, ты!.. распустил слюни верблюд и образ верблюдицы тут же рассеялся, как утренний туман над рекой.
    - Привет, папик, - томно подняла глаза черноокая  красотка. – Скучаешь?
    - Скучаю…
    - Я тоже скучаю, - прижимает телка горячее бедро к холеному верблюду. – Может поскучаем вместе. Пригласи меня на скачки.
    А скачки это дело веселое, лишь бы бабки были. У верблюда, конечно, бабки водились и немеряно, на то он и верблюд, чтобы уметь зашибать бабки. Телки вокруг молодца роем вьются, в глаза заглядывают, желания угадывают.
    Тут, правда неприятность вышла. Появились на пастбише жеребцы. Доходные участки поотбирали, недовольных  - копытом  в морду…
    Приходит верблюд с подбитым глазом к своей телке, а та ему:
    - Какой ты папик, если с жеребцами не справился.
    И выгнала его.
    Бабки у горбатого не вывелись – это ведь не моль, потому прикупил он себе новое пастбище, похуже, но всё равно неплохое. Осмотрелся. Гладь, а на соседней деляне овечка живет. Такая ладненькая, такая пушистенькая да беленькая… Овечка – божий одуванчик только слушает, вздыхает, да травку жует.
    Решил верблюд жениться. Пойла закупил, стал готовиться к свадьбе.
    Но снова незадача вышла. Прямо накануне свадьбы, приходят к нему два крутых барана. Прижали его к елке.
    - Пасешься, - говорят бараны, - на нашем пастбище ты давно, бабки хорошие зашибаешь, а почему дань не платишь?
    Тряхнули раз, на рога подняли, для отстрастки постригли так, что шерсть только на шее и кончике хвоста осталась.
    Стоит пришелец на пастбище, поглаживает на брюхе рубец от рогов и утешает себя:
    - Ничего, обрасту, бабок заколочу, пастбище поскромнее куплю. А пока нам с моей овечкой ее шерсти на двоих хватит.
    - Ишь, чё удумал горбатый, - вскинула ясные глазки овечка, - ты на чужой каравай – рот не разевай. Что мне от твоих горбов проку? Я лучше за волка замуж пойду, он кому хошь глотку перегрызет, и у него везде своя лохматая лапа.
    …Стоит искатель приключений голый и обобранный, всеми брошенный. Трясется. Обидно ему – ни родных, ни друзей, ни телок. Овечка и  та бросила. Оглянулся по сторонам…
    - Мама дорогая! Что это с пастбищем сталось?
    Зеленый луг рыжиной подернулся. Деревья стоят такие же голые, как и верблюд.
    Вода в реке холодная, аж зубы ломит. Жеребцы и бараны телок и овечек по теплым стойлам развели, прочая живность по дуплам да норам попряталась. А горбатому и идти-то некуда. Сунулся было в стойло – собаки плату затребовали, чуть не задрали. В дупло втиснуться не смог. Скрючился горбатый искатель приключений под елью, лежит, зубами стучит. С неба холодный пух полетел. Сядет на коже верблюда – растает, и от этого становится еще холоднее.
    Вспомнилась ему родная пустыня, жара, жена дорогая… Засосало под ложечкой.
    Бросился верблюд на вокзал, прыгнул в общий вагон и домой. Стриженый, с пустыми горбами, голодный притащился бедолага к порогу своего дома. Открывает дверь… а там его жена какому-то хряку полотенце подает, улыбается.
    - Ах, ты б…! Так-то ты мужа ждешь? – взъерепенился двугорбый и  с копытами подступает.
    - А ты не очень-то здесь командуй, - выставил клыки хряк, - а то трехгорбым станешь.
    Тут на порог теща вышла, какими-то бумажками трясет.
    - Явился бездельник. Спустил все бабки, семью, чуть по пустыне не пустил. Слава богу, дочка за хорошего зверя замуж вышла. Хряк и муж добрый и отец умный, вон какой свинарник отгрохал, в три этажа. И за легкими хлебами не гоняется.
    Говорит теща, а сама наступает, горбами тресет и вытряхнула зятя за дувало.
    Над головой верблюда нещадно палило родное белое солнце…