Прощание с детством

В седьмом классе.

И так, седьмой класс. На перекличке у нас появились новые ученики. Мне запомнились, прежде всего, двое почти взрослых ребят, это Марина и Алексей, а на остальных я особого внимания и не обратил. Наша классная, Нина Трофимовна, на вводном собрании класса сказала, что в седьмом классе у нас появятся предметы, которые будут по сложнее наших, прежних. Это будет химия, черчение, а в физике начнется раздел «электричество» и что нам пора браться за ум, и учится на совесть. Но, к сожалению, в нашем классе всё получилось - как раз наоборот, по ходу повествования вы и узнаете, как это у нас в классе и происходило.
А пока что, начались занятия и, всё было вроде бы нормально. Раздел «Электричество» в физике мне понравился, я всё понимал и был, как говорят, «в своей тарелке». Особенно меня поразила такая наука, как химия. Наш учитель, Лидия Яковлевна, показала нам очень интересный, для меня опыт, поместив в соляную кислоту цинк. Пошла химическая реакция, выделялся из трубочки  водород, который она подожгла, и он горел, пока шла реакция. Меня всё это очень поразило! Ведь бросив в жидкость, метал, получаем газ и к тому же горючий! И я увлекся химией, и ещё как! Теорию я толком и не изучал, а мне нравились всяческие  опыты проводить.
Дома я стал создавать химическую лабораторию и ставить все возможные опыты. Всё это было так здорово и интересно, только вот на  наших хэбэшных половичках, стали появляться дырки, от попадания кислот. Я молча их зашивал, когда замечал, но, в конце концов, мама заметила всё это, и мне пришлось рассказать о том, что мне очень нравится химия, её опыты и что я их и дома делаю тоже. Мама пришла в ужас! Да ты себе и глаза так выжжешь! Я её успокоил, соврав, что дома не буду химией заниматься. А сам потихоньку продолжал это очень интересное, для меня дело.
Часть химикатов я выпрашивал у нашей химички, Лидии Яковлевны, которая с удовольствием со мной ими делилась, а часть покупал в магазинах. Я помню, какой я был счастливый, когда в магазине учебных пособий, набрал кучу всяких химикатов! Домой я притащил вместительный деревянный ящик, куда всё это и складывал. Ящик предусмотрительно убирал в кладовку. Мама, как-то прибираясь в квартире, обнаружила этот ящик и ужаснулась увиденным. Когда я пришёл, ящик стоял на столе, и мама долго пыталась меня убедить, что пора на конец, выбросить эту гадость, пока по половикам ещё можно ходить. Ну, да ладно, наверно, хватит мне писать о химии.   
Черчение я воспринял тоже нормально, тем более, что мама у меня была конструктор и могла при случае подсказать. Однако когда мы, в конце курса,  добрались до объемных предметов и их изображения на чертеже, я не мог представить всё это в голове. На одном из уроков я решил добить это дело и остался  после урока, с просьбой помочь. Посидел с полчаса с учителем, который проверял наши задания, и вдруг до меня, наконец-то дошло, я всё представил и понял, как надо чертить! Я перебрал все самые сложные варианты заданий, и все детали видел и мог начертить! И как я радовался тогда! Победа! И какая!
 Как я уже сказал, раздел «электричество» в физике мне понравился, а статическое электричество, в особенности. Когда наш учитель по физике, Геннадий Иванович, демонстрировал опыты с электрофорной машиной и летели приличного размера разряды, между электродами, всё это было очень занимательно и эффектно. Я даже дома небольшой аналог этой машины сделал, но не такой эффектный конечно. И вот, даже на моем коте, на Рыжем, тоже неплохие искры сыпались, когда его как следует натрёшь. 
Кстати! О Рыжем! В это время мне захотелось, что бы у нас дома, появился рыжий кот. По этому случаю, я и обратился к бабушке Юле, ведь она животных жалеет, кормит, и совсем пропащих  подбирает. Только я попросил её, что бы кот был не больной и блохастый, и не бродячий был. Примерно через неделю бабушка пригласила меня такого кота посмотреть к другой бабуле, которая из Омска уезжала. Кот мне сразу понравился и я его  забрал домой. Мама сначала, увидев его, поахала маленько, а потом смотрю, и сама довольной осталась. Вот так у нас и появился  кот Рыжий. Был он в меру пушистый и красивый, а голос имел громкий и приятный, такой бархатистый. Ну чистый Лемешев! Я частенько с ним играл, а то, бывало, и спал с ним, обнявшись на диване.
В это время я и фантастикой в литературе по настоящему увлёкся. Конечно, я и раньше её читал иногда, а теперь брал в библиотеке только её. Особенно мне запомнилась книжка о приключениях нашего офицера в Индии, где-то в восемнадцатом веке. Там, опять же с помощью электрофорной машины (!) жрецы Будды  всякие чудеса творили. Так сказать книжка, в тему наших занятий по физике была. А вообще, больше всего мне нравились фантастические рассказы, где было всё коротко и ясно, без всякой болтологии. Особенно запомнились фантастические  рассказы А.Азимова, а много позже я себе такую книжку приобрел.
Вот я пишу о том, о сём, и в частности получается, что только о себе, а о ребятах, одноклассниках и сказать не чего. Это наверное во первых, от того, что я жил сам по себе, один. А во вторых, что ни чего такого яркого, запоминающегося для меня и не было наверно. Хотя, впрочем,  нет. Один эпизод, не очень приятный, но вспоминается. Как-то раз, я чем-то не поладил со старшеклассниками, и они начали ко мне приставать на переменах. Вот такой эпизод в коридоре, на первом этаже, и наблюдала моя одноклассница, Танечка Сотникова, что она подумала тогда, об этом, я не знаю. Может быть теперь, прочтя всё это, она и расскажет мне об этом.
До нового года, я по прежнему ходил в фото кружёк, но мне уже было не так интересно там, как раньше, и я его и забросил, предпочитая интересно «похимичить». Дыр на наших половичках становилось всё больше и больше. Мама уже и не делала мне замечаний по этому поводу, только беспокоилась, что бы я сам не пострадал. Тогда я достал маску от противогаза, что бы защитить лицо  и показал маме, чтобы её успокоить. Мама, может быть и успокоилась, а вот мой кот Рижик, ни как меня в этой маске не признавал, думая, что это страшный дракон появляется. Однажды Рыжик сидел, на подоконнике, у окна и смотрел, как я свои опыты провожу, а я, поднявшись, решил его напугать и фухнул через маску на него. Он, конечно, испугался, отпрыгнул от меня и вышиб стекло в окне. Вот мне и пришлось, потом с мамой объясняться, а мои химические опыты пришлось на время прекратить.
Игорь Гормилин узнав, о моих занятиях химическими опытами заинтересовался ими и пришел ко мне домой, вместе с Толей Кострубиным,  посмотреть на опыты, и я  всё показал. Им всё это очень понравилось, и я поделился с ними химикатами, что бы они могли проводить опыты сами. Однако продолжение всего этого было не очень приятным. Игорь, не зная правила разведения кислот, о котором нам говорил наш учитель химии, нужно ведь в воду наливать концентрированную  кислоту, а не наоборот! Гормилин начал наливать в концентрированную серную кислоту воду, она моментально нагрелась до кипения и пшикнула  Игорю в лицо. В результате получился химический ожег лица и глаз. Меня с начала обвинили в том, что я дал Игорю химикаты и не объяснил о правилах работы с ними. А я поделился всем этим с учителем химии, и она в ответ сказала, что всё это проходилось на уроках химии и Гормилин, был обязан это знать, и ничего тогда бы не случилось. Вот так я и ответил родителям Игоря.
А разрешилось всё это следующим образом. Игорь Гормилин пришёл с кем-то из ребят  ко мне домой и стал требовать в качестве компенсации за этот случай, понравившееся ему, моё воздушное ружьё. Прямо отдать ружьё я ему не мог, это означало бы признание моей вины, но я показал его и оставил его в коридоре, а сам пошёл в комнату и ребята у меня, его и  украли. Ну, вот подумал я, как здорово. Игорь получил, что хотел, но как это сделал, стащил ружьё! Ну, теперь он точно от меня отвяжется. Так оно и получилось.
К новому году, постепенно, наш боевой ученический дух, на освоение школьных знаний, стал постепенно падать, почти все мои одноклассники, учится стали всё хуже и хуже, а наглеть стали - всё больше и больше, сидели, кто с кем хотел. Например, с Аллой Гвоздевой на последней парте уселся наш великовозрастный новичок Алексей и не известно, что они там изучали. Когда наш учитель математики спросил, а что такое круг, то Дима Дмитриев сморозил в слух какую-то непристойность.  Дошло, наконец, и до того, что особо обнаглевшие ученики, стали говорить учителю, какую оценку им  поставить за ответ, и в частности, особенно  на уроке английского языка. И я однажды тоже, набравшись наглости, такую пакость сказал, и мне до сих пор стыдно перед учителем,  Антониной Антоновной, за этот мой, бесстыдный поступок. А о занятиях по математике я вообще молчу, половина учеников туда вообще не ходила, в том числе и я. И вот, наконец, грянул гром, контрольная за третью четверть, которую не написали все, кроме, пожалуй, Тани Сотниковой. Срочно собрался педсовет школы и нас стали спасать, вернее, спасать нашу успеваемость.
А вот что вспоминает об этом моя подруга Таня Сотникова: Вспомнила я, нашу учебу в седьмом классе, а особенно наши издевательства над учительницей математики. Дело в том, что она была беременна, а у нас был такой возраст (а может и общее воспитание), что это считалось чем-то стыдным. Отсюда и наше отношение к ней. Я хорошо помню её круглый животик, когда она наклонялась мне  что-либо объяснять. Ещё меня почему-то часто отправляли домой к Лёше Щетинину, если он не приходил в школу, сообщить его родителям об этом. Когда я к ним приходила, то, конечно никого из взрослых дома не было, все на работе, а только заспанный Лёшка. Тогда мы с ним и подружились. Нам обоим нравилась физика и астрономия, и мы мечтали поехать поступать в институт астрофизики, который, как узнал Лёша, есть в Красноярске. Ещё помню Омское бездонное звёздное небо, которое мы с ним рассматривали зимними вечерами. А ещё меня поразили ужасные условия, в которых жила Света  Чумакова: в каком-то бараке, в комнате за зановесочкой ютилась вся её семья. И ещё мы без конца собирали металлолом и были соревнования, какой класс соберёт больше. И уроки физкультуры на улице на лыжах, а лыжи выдавали в школе, а не так как сейчас. И ещё, как мы приходили в школу в сильные морозы, а нам говорили, что занятий из-за морозов не будет или, что батареи "разморозились" (?) и мы опять по жуткому морозу шли обратно домой, там бросали портфели и все вываливали на улицу гулять, на этот же мороз, из-за которого не проводили занятия в школе.
С начала - ушли в декрет нашу бывшую математичку и пригласили обучать нас, двух студентов-выпускников с пединститута, добавив нам ещё один урок математики каждодневно. Мы, конечно,  старались наверстать упущенное - но к концу учебного года не успели. Тогда нас оставили заниматься в летние каникулы. Вот ведь как обидно получилось, все на каникулах, а мы тут без отдыха зубрим. Но что посеешь, то и пожнешь. Вот мы и карпели. Бедные наши студенты, под конец уже начали заговариваться, ведь поучи такой вот, запушенный класс. Ну и наши ребята тоже были измучены такой учёбой. И, в конце концов, через месяц, чтобы у нас тоже крыша не поехала нам сказали, что хватит, и устроили контрольную. Её написали все, но тоже не важно. Но, в конце концов, наш 7-й А класс всё-таки отпустили на такие долгожданные, летние каникулы и меня тоже.
 
Летом я очень захотел помочь маме в саду, всё посадить, поливать, полоть и вообще постараться взять его на себя, ведь маме и так забот хватает. И я взялся за дело. Но мама охладила мой пыл. Вместе будем всё делать, ну а полоть и поливать – пожалуйста. В начале июня мы всё посадили, а дальше я и ухаживал. Но одному в саду, скучновато было. Вот вроде мы с мамой в саду и не разговариваем, а без неё одиноко. Но я, с успехом проработал в саду весь июнь и получил благодарную мамину улыбку, которую до сих пор помню.
В конце июня мы с мамой съездили на недельку отдохнуть в Чернолучье, причем диким способом. Мы устроились в деревне, в первом же доме, правда, меня отправили ночевать на чердак в сеновале, чему я был несказанно рад. Там чудесно пахло свежем сеном, и там мне никто не мешал, и я  отсыпался вволю после такого супер обучения в школе. Мы с мамой вставали утром, пили парное молоко и шли гулять по лесу, бродили в лесу или шли купаться на Иртыше, а после обеда оба отсыпались, а вечером смотрели кино в доме отдыха. Потом к нам присоединилась и мамина подружка, Маргарита Ивановна, с детьми.
На июль месяц мама мне взяла путёвку в пионерский лагерь. Помня прошлую поездку туда, я сначала стал отказываться, убеждая маму, что я в саду работать буду. Но мамульчик мой, сказала, что мне тоже отдыхать на природе надо, что за путевку заплачено, и я поехал.
Помня прошлогодний заезд, я записался в отряд, где ребята были годом младше меня и не пожалел об этом. На утренней линейке попытались найти фотографа среди ребят, но фотографа в лагере не оказалось и я, неожиданно для себя, им и стал. А ребята в отряде относились ко мне, как к старшему и ещё и фотографу, с надлежащим уважением. И расписание у меня своё было. Всем после обеда было положено спать, или хотя бы валяться в постели, а я мог пойти пленку проявлять или печатать фотографии, что я частенько  и делал. И все остальные кружки были тоже под руководством нашего механика.
Мне тут представилась возможность попробовать себя в качестве фото корреспондента. Я попросил начальника лагеря помочь в этом. На утренней планерке вожатых и воспитателей, директор рассказал о моем желании делать фоторепортажи и попросил  всех помогать мне. Я приходил заранее туда, где хотел снимать, что бы ко мне привыкли и не очень обращали на меня особого внимания. Пленки в фото лаборатории было очень много, целая большая бобина. И я, её не экономил, снимал, что казалось интересным, а потом выбирал самые интересные кадры. Пользуясь поддержкой директора, мне была предоставлена относительная свобода действий. Я мог идти куда хочу, и делать, что считаю нужным. Я мог пойти на кухню, попросить халат и учувствовать в приготовлении пищи, снимая при этом, а потом выпустить фотогазету на эту тему. Приходил на всякие сборы, кружки, пионерские посиделки,  или участвовал  в любом другом  мероприятии, не забывая при этом снимать. Потом выпускал соответствующий фоторепортаж и все были довольны.
Весной этого года произошло сильнейшее землетрясение в Ташкенте, все дома там были разрушены, погибли люди. Вся наша страна помогала восстановить этот город. Детей из Ташкента направляли во все санатории и пионерские лагеря. И в нашем лагере были такие ребята. Мы относились к ним прекрасно, каждый старался им, чем ни будь помочь. Зная, что их родители далеко, после наших родительских приездов, по выходным, все старались их угостить, чем ни будь вкусненьким. В нашем отряде таких ребят было трое. Двое русских, по национальности и настоящий узбек. Но, почему-то, держались они вместе и несколько обособленно от остальных. Я, как-то, присоединился к их компании, разговорил их, и спросил ребят об этом. Ребята помолчали, а потом узбек, с характерным, для них акцентом сказал: у нас произошла трагедия, погибли здания, целые кварталы, весь город, у некоторых погибли родственники, друзья и оставшиеся, все стали родными, поэтому мы вместе. Вы здесь отдыхаете, веселитесь, ведь вы на каникулах. А нам предстоит, вернутся домой, к нашим развалинам, поэтому мы вам и не мешаем отдыхать и веселиться. Мы помолчали. Потом я встал и сказал, вы наши братья и вы у нас в гостях и поклонился им. Узбек ответил: мы это видим, спасибо вам. Вот так меня коснулась трагедия этих, внутри, уже совсем взрослых, мальчишек. И я несколько дней ходил под впечатлением этой беседы. Но я ведь был мальчишка и  у меня, это со временем и сгладилось. 
У меня в отряде, был приятель, Витя,  и свободное от фотографии время, я проводил с ним. У нас была общая черта, мы не могли сидеть всё время внутри лагеря и поэтому мы ходили, потихоньку конечно, пройтись по сосновому лесу, в другой пионерский лагерь,  да и на берег Иртыша искупаться. Наш  вожатая был в курсе этих, наших походов, я ведь сильно от неё их не скрывал, но поскольку я был, вроде как на особом положении, парень, в общем-то, серьезный, то негласно она разрешала нам, так вот ходить-бродить, под мою ответственность, конечно. И вот, в конце концов, к чему всё это и привело.
Как-то мы, с ним, спускались к Иртышу, по обрывистому берегу. Небольшая часть берега, обвалилась в низ, и мы скатились в месте, с осыпавшейся землей. Глянув по сторонам, мы увидели рядом с собой человеческие, как оказалось, кости и череп человека. С начала нам стало не по себе от увиденного. Но постепенно мы к  этому привыкли, и решили череп с собой в лагерь прихватить, ребят попугать. Протерли его от прилипшей земли, натерли какой-то тряпкой, и череп принял колоритный вид –  коричневого цвета и такой, внушительный получился вид. По дороге мне попался приличного размера «бычок» от сигареты, и меня сразу поразила мысль, вставить его, для пущей важности,  в зубы черепу. Череп поместили у меня  в тумбочке и потом посылали кого ни будь из мальчишек, из нашей комнаты, посмотреть на череп с «бычком», и эффект был потрясающий, до дрожи в коленках, у смотрящего мальчишки, конечно. Но местные мальчишки кончились, а шутить, таким образом, дальше, было просто опасно. И я пошел и спрятал этот череп, под наш корпус, заткнув его с наружи смятой газетой.
Ну а теперь, о самом приятном и романтичном, о моих подружках. Примерно половина девочек в нашем отряде были, как и я,  были старше мальчишек на год, а то и два. Просто  порядочное их число понаехало в лагерь, такого возраста. Им, с нашими пацанами, было просто скучно и они, частенько приглашали меня поболтать, а то и сфотографироваться.
Мне это девичье, внимание очень нравилось, и мы так и занимались, чисто пионерской дружбой. Была у меня и «девушка моей мечты», очень похожая на артистку из польского кинофильма  «Зося». Я на неё посматривал, вздыхал и вообще, старался понравиться. Когда мы с мальчишками бродили по лесу, я собирал ей небольшие букеты цветов, а потом, под различными предлогами, их преподносил. Она благодарно улыбалась и  . . . ускользала от меня. И нам обоим, эта романтическая сказка нравилась. 
Но вот, однажды, ко мне подошла девочка, и уже почти девушка, из старшего отряда, но моего возраста, и, смущаясь, сказала, а я тебя знаю, ты друг Валеры Горбенки, а я его двоюродная сестра, Таня Луценко. Я был несколько, ошарашен. Во первых, я разглядел перед собой милую, ласковую и симпатичную девушку, которая хочет со мной познакомится. Ну, раз, так вот подошла. А во-вторых я был сражен взглядом таких, милых синих глаз. Мы разговорились, и я был уже полностью Танин. Вот так за пять минут я и нашел своё, пусть и пионерское, счастье. А если серьезно, то обрёл такую милую мне, подружку.
И всё. Дальше все мои мысли были только с моей милой Танечкой, мы частенько болтали, о чем ни будь, или молча гуляли. Даже если мы не могли поговорить, то ласково улыбались, друг другу, и этого было нам достаточно. Я конечно Таню с подружками, дважды сфотографировал, и приятель мой нас запечатлел. Когда моя бывшая «Зося», поняла, в чем дело, она очень на меня рассердилась, и я впервые, по её взглядам, увидел как может рассердится бывшая моя люба.
Однако жизнь в нашем, пионерском,  лагере продолжалась, наш заезд подходил к концу и предстояло сходить на прощальный костер на берегу Иртыша, ну и конечно со своим спец.кором, т. е. со мной. С утра два старших отряда, собрали все необходимое, а после обеда тронулись в путь. Мы прошли пешком, до выбранного раньше места, с уже заготовленными дровами для костра, расположились, поставили палатки для девчонок и бросились купаться. В волю на бесившись в воде, все разбрелись: кто пошел в волейбол играть, кто в запрещенные, тогда карты, а кто и просто загорать. Я, конечно и девчат наших по фотографировал и старших ребят. Моя «Зося», по упиралась, конечно, но деваться ей не куда было –пошла, вот посмотрите.
А вечером, все дружно сложили костер, ко врытому в землю, столбу, зажгли его, и до полуночи, около него бесились, и не только мы, ребята, но и наши вожатые. Потом, умаявшись и расстелив одеяла прямо на траве все,  вповалку завалились спать. Поскольку, утром, я очень рано просыпаюсь, я тогда  застал очень живописную картинку спящих ребят. Кто спал на поляне, а кто где сумел устроился.  В центре поляны, в небольшой канаве, ребята лежали рядком, ну прямо как после расстрела, что я и запечатлел. Потом последовал завтрак, в походных условиях. А далее начался праздник Нептуна, на наш лагерный манер. Нептун сидел на троне и командовал своими, вымазанными  сажей чертями - вожатыми. В конце праздника, в  Иртыше искупали тех, кто приехал в лагерь первый раз, невзирая на лица, ну и нашу воспитательницу тоже искупали, вот посмотрите. Мне очень запомнился этот поход, как будто это было не так давно.
Но всё хорошее кончается, и завтра поедем домой. Впереди была последняя ночь
всяческих розыгрышей и шуток, когда, например, тебя во сне могли вымазать зубной пастой, или так связать твои брюки, что не сразу и развяжешь. Так вот, Витек мой, который видел, куда я череп спрятал, решил им теперь и над нашими девчонками подшутить, а мне ничего не сказал. Он, во время ужина, засунул тот самый череп в тумбочку одной из девчонок. И вот вечером, мой Витя постоянно к чему-то прислушивался, и напрасно. Когда все уже почти угомонились, раздался оглушительный визг одной из девчонок, который слышно было, наверное, и в Омске. Затем  тишина, а потом завизжала вся девичья комната сразу. Это надо было слышать. Проснулся весь лагерь, и забегали вожатые. Вскоре весь лагерь был уже на ногах. На следующий день, на линейке, на «лобном месте», директор лагеря  тщетно пытался выяснить, чья же это была шутка, но всем было уже не до этого, все собирались домой.
Мы с мамой, иногда ездили за город с её институтом, в основном за грибами, но поскольку мы искали грибы, то фотографий на эту тему не сохранилось. Но вот однажды мы поехали на берег Иртыша просто отдыхать, купаться и загорать. И бабушку Юлю тоже с нами уговорили поехать. День был не очень солнечный и не очень жаркий. Бабушка с мамой устроились на берегу, в тени, под кустами ивы. Я покупался в Иртыше и стал валяться на песке и загорать. С нами приехала и мамина хорошая подружка, Люба Худова. Узнав, что я взял сюда фотоаппарат, она собрала всех вместе, и я их и сфотографировал, вот посмотрите. Потом я и Любочку с подружкой заснял. Всё было хорошо, но под конец, утонул мальчишка одного из отдыхающих. Его, в конце концов, нашли в воде, но откачать не смогли. Это было очень страшно. Вот так, я первый раз, близко увидел утопленника и до сих пор помню его посиневшее лицо.
И конечно я и к бабушке Юле приезжал погостить. Мы с ней посидели, попили чаю, вспомнили, как мы с Витей у неё жили, поживали  и все наши приключения здесь. Моя любимица собака Альф уже к тому времени умерла, но бабушка подобрала бродячую больную собаку, вылечила её и посадила на цепь во дворе. Это был помесь немецкой овчарки и русской гончей, громадный, очень весёлый и обаятельный, очень темпераментный пес по кличке Джек. Я с начала, подойти к нему побаивался, но потом мы с ним быстро подружились. Как-то я отправился купаться и взял его с собой, но удержать его на поводке, с таким бешеным темпераментом, оказалось просто не возможно, и я отпустил его побегать. Счастливый Джек носился туда и сюда, но сильно далеко не убегал. Когда я зашёл на территорию лесопилки, то на меня набросилась свора местных сторожевых собак. Пока я отмахивался от них, взятой с земли палкой, но быстренько прилетел Джек и буквально их раскидал своим мощным телом. Тех, кто продолжал нападать, он мимоходом тяпнул, как следует,  а остальные быстро разбежались. И вот мы с Джеком гордо прошествовали через лесопилку, сопровождаемые сворой тявкающих, но не подходящих близко собак. После этого, к кличке Джека прибавилась ещё и приставка Супер, ну т. е.: супер Джек. Потом, к бабушке Юле приходил сторож и просил ему продать Джека, который стоит целой своры, для охраны лесопилки, но она конечно отказалась.
В августе маме дали путевку в санаторий, в Геленжик, а со мной осталась, мамина подруга по работе Люба Худова. Вот мама уехала, а вечером, звонок в двери. Открываю, а в дверях стоит, уже ранее знакомая, мне Люба и приветливо улыбается. Я, немного смутившись, пригласил её пройти, напоил чаем, показал свои фотографии и вдоволь, наговорился с ней. Люба, забравшись с ногами на диван и уютно там устроившись, задумавшись, сказала: как у вас хорошо, а мне ведь надоело моё общежитие. В общем, мы быстро подружились, и как оказалось, и не только. Я, на сколько, это было можно, ей и увлёкся. Мы по вечерам, мы вместе готовили ужин, потом, попив чаю, болтали ни о чем, а в воскресенье даже и сад вместе ходили, и эти три недели маминого отпуска, пролетели как три дня. Конечно, когда мама приехала, я ей очень обрадовался, но когда Люба уходила обратно, в свою общагу и грустно улыбнулась мне, то у меня сжалось сердце, от чего не знаю. Вот так и прошло это весёлое лето и немножко пионерское.
Сегодня было воскресенье, 31 августа и я собрался забежать, по старой памяти в фото кружек и отнести туда интересные негативы, вдруг они окажутся интересными нашему руководителю и он поместит эти фото в постоянно действующую  фото выставку в зале Барановского кино. Видите, как длинно получилось, а мне всего лишь хотелось, что бы мои фото оценили. Как я и ожидал, понравились фото утреннего сна ребят и фото Нептуна со своей свитой. Окрылённый хотя небольшим, но успехом я поспешил домой.
 В пионерлагере, при нашем прощании, Танечка Луценко обещала мне, что обязательно заглянет ко мне в гости, и вот я так вот безрезультатно прождал её весь август. А сегодня я предупредил маму, что бы она попросила Танечку остаться и подождать меня, если она вдруг придёт в гости. И так и случилось. Только я ушел в фото кружек и Таня в гости пришла. Мама, чтобы её задержать и не торопясь,  побеседовала с ней, и обедом накормила, а меня всё не было, вот она и ушла, правда и свой адрес оставила. Ура! Закричал я. Наконец то, Танечка нашлась и, узнав, что меня пригласили, и отправился к ней в гости.
Таня жила, за каким-то пустырем, но в центральной части города, в старом доме и коммунальной квартире, в месте со своей бабушкой. Они накрыли на стол и мы, беседую ни о чем, попили чаю. Бабуля с интересом со мной поговорила, выяснила все подробности моего существования, и мне уже стало немножко неуютно здесь, как будто бы я пришёл уже свататься, а ведь мне только хотелось свою подружку увидеть. Потом мы с Таней погуляли и поговорили о своём житье-бытье. И теперь уже Таня интересовалась о моих планах на будущее, правда не так открыто.  Теперь мне не очень хотелось быть тут в гостях и быть таким взрослым, планируя все вопросы за себя и за неё, т.е. за Танечку, я ведь, по сути своей, был ещё мальчишкой.
Прошло с полгода, я уже про Таню Луценко стал  забывать, а тут Валера Горбенко мне передает, что меня Танечка на свой день рожденья приглашает. Сначала я обрадовался, но потом, вспомнив последнюю нашу встречу  подумал, что наверно меня ещё раз решили посватать, но всё таки, решил сходить в гости. Купил цветов, интересную книжку и в назначенное время был у Тани. За столом  опять меня расспрашивали о жизни моей и планах на будущее, что мне уже начинало надоедать. Потом Танина бабушка отослала Таню в магазин и говорит мне следующее: Мне уже шестьдесят и сердце у меня больное, боюсь, что не сегодня-завтра умру, и Таня одна останется. Я очень боюсь этого и хочу Танечку определить в жизни. У Тани есть парень, который её любит, старше её на три года, и уже работает слесарем, и очень хочет на ней жениться. Но Тане очень ты нравишься, и  вот я хотела узнать, что ты мне скажешь. Я посидел, помолчал, сказал, что не хочу мешать их счастью, выпил стаканчик водки, предложенный бабушкой, и ушел, попросив объяснить мой уход. На обратном пути я так и не толком и не захмелел от выпитой водки, но успокоился и еще раз Таниной бабушке спасибо за всё хорошее, сказал.  Лет через пять я это счастливое, по моему, семейство увидел, и искренне этому порадовался. Но всё таки сердце у меня ёкнуло, когда я с этой милой женщиной, Танечкой, по прощался и, наверное, навсегда, больше я её не видел.