Еще один день из жизни безработного оптимиста

   Лев Николаевич Игнатьев пришел на кухню и щелкнул электрическим чайником. Тот, чуть подумав, начал шуршать и хрипеть, а Лев Николаевич подошел к открытому окну, отдернул занавеску и выглянул наружу. На улице было приятное летнее утро. Высокие тополя, росшие во дворе в количестве пяти штук, распространяли вокруг себя пух в огромных количествах. В остальные времена года деревья радовали глаз, но в начале лета неизменно приносили страшное неудобство жителям близлежащих домов. Вот и сейчас, только высунув голову в окно, Лев Николаевич чихнул от попавшей в нос пушинки. Он помахал перед лицом рукой, отгоняя надоедливый пух, достал из кармана штанов сигарету и зажал ее в зубах. Не найдя при себе зажигалки, он окинул взглядом кухню в поисках хотя бы спичек. Те лежали на тумбочке рядом с плитой, и, закурив, Лев Николаевич снова высунулся в окно.

   Разные мысли проносились в его голове пока он курил. В основном они касались завтрака и никак не закипавшего чайника. И вдруг одна очень четкая и яркая мысль, совершенно иного характера, посетила его: " А не стать ли мне художником?" Но тут закипел наконец чайник, и все смешалось в голове Льва Николаевича. Он затушил сигарету, выкинул ее в окно и решил обдумать эту новую мысль после завтрака.

   Затем он насыпал себе в кружку растворимого кофе "три в одном", залил кипятком и вытащил из холодильника недоеденную вчера гречневую кашу с тушенкой. Не разогревая, он молча сжевал эти остатки, запивая их горячим и безвкусным кофе. Когда каша закончилась, он закурил снова и стал обдумывать посетившую его ранее мысль. Из окна доносилось вялое чириканье птиц - для десяти часов утра было слишком жарко, - да парочка детей весело возилась в песочнице внизу. Лев Николаевич задумчиво затягивался, так же задумчиво стряхивал пепел в тарелку из под каши и пару раз подносил к губам пустую чашку, каждый раз удивляясь, что кофе уже кончился.

   "Ведь в этом нет ничего сложного" - думал он. - "Не надо обладать никакими выдающимися способностями. Достаточно заявить, что это мое личное видение, и все. Среди творческих людей полно чудаков и им прощают любые выходки, называя их принципиально новым направлением в живописи."

   Продолжая думать в том же духе, он помыл посуду, закрыл окно и, придя в комнату, включил компьютер. Пока тот загружался, он кое-как заправил постель, накинув сверху старый плед. За компьютером он тут же полез в интернет проверять почту. Из писем был только спам и напоминание, что через три дня отключат интернет, если Лев Николаевич не пополнит счет. С тоской подумав, что счет пополнять не на что, он решил, что последние три дня потратит с максимальной пользой. Поэтому последующий час он провел на разных сайтах и форумах в поисках какой-либо информации об изобразительном искусстве. В конце концов, запомнив с десяток имен и не вполне понятных, но очень убедительно звучащий терминов, Лев Николаевич решил, что он готов.
   Потом он попытался восстановить в памяти все, что знал о внешнем виде художников. Решительно открыв шкаф, он стал рыться там в поисках не новой и достаточно потертой одежды. Такой оказалось большинство, так что пришлось еще и выбирать. Подобрав что-то боле-мене подходящее, он покопался еще, в надежде на берет и шарф. Почему-то он был твердо уверен, что эти атрибуты во многом помогут ему с карьерой художника. Берета не нашлось, зато отыскался старый полосатый шарф. "То, что нужно!" - решил Лев Николаевич и, не смотря на то, что на дворе было лето и 20 градусов тепла, он намотал шарф на шею.

   Найти художественные принадлежности вроде бумаги и кисточек оказалось гораздо труднее. Ни старых альбомов для рисования, ни самых завалящих кисточек в квартире не оказалось. В итоге ему пришлось довольствоваться несколькими чистыми листочками, сложенными в картонную папку, и огрызком карандаша.

   В прихожей он натянул старые пыльные ботинки и задержался на минуту, чтобы взглянуть на себя в зеркало. "Вполне прилично для свободного художника" - решил Лев Николаевич и вышел из дома.

   Здесь, наверное, следует пояснить, почему Льву Николаевичу вдруг пришла в голову столь странная мысль и почему он с таким рвением принялся за ее осуществление. Дело в том, что Лев Николаевич Игнатьев уже который месяц подряд не мог найти себе подходящую работу. Он изо всех сил старался, проходил различные собеседования, но, к сожалению, ни в одном месте он не задерживался дольше недели. Все упиралось в то, что он не был наделен какими-нибудь выдающимися талантами, да еще к тому же был страшно рассеян. Поэтому даже на самой несложной, казалось бы, работе он непременно делал кучу ошибок в виду своей забывчивости. Единственным положительным его свойством был неистребимый оптимизм. Это помогало ему не впадать в отчаяние и раз за разом выдумывать все новые планы и пытаться их реализовывать.

   Итак, открыв тяжелую дверь подъезда, Лев Николаевич вышел в большой мир, улыбнулся жарким лучам солнца, вдохнул полной грудью, но тут же закашлялся от вездесущего тополиного пуха. Несколько огорченный таким началом, он зашагал к метро. Что делать дальше, он представлял себе весьма смутно. Понятно было лишь то, что ему надо что-нибудь нарисовать. Но что делать с этим дальше? "Сначала нарисую, а потом что-нибудь придумаю," - решил он. Купив на кончающиеся деньги билет на метро, он сел в вагон и начал думать о сюжете своего будущего шедевра.

   Сначала он хотел рисовать портреты, но не понятно было каких именно людей нужно было рисовать. А изображать кого попало казалось ему неправильным. "Тем более," - подумал он, - "люди могут обидеться, если им что-то не понравится в их портрете." Поэтому решено было рисовать неодушевленные предметы. И тут его осенило: "Пейзажи! Известные виды города! Их потом можно будет продавать туристам на бульваре. Это же не фотография какая, сфотографировать всякий сможет. А у меня будут эксклюзивные работы..."

   Размечтавшись, Лев Николаевич чуть не пропустил нужную остановку. Выйдя на набережную, он решил начать с самого известного здания в Москве - с Кремля. Устроившись поудобнее на нагретом солнцем каменном парапете, он стал с умным видом водить карандашом по бумаге. Спустя полчаса усердного сопения он вытянул перед собой руку со своим творением и некоторое время любовался им. "Я, конечно, не эксперт, но по-моему для первого раза вполне неплохо," - наконец заключил он.

   Встав с парапета, он повернулся в другую сторону и прошел немного по набережной. Выбрав новое место, он принялся за Храм Христа Спасителя. Еще через сорок минут был готов новый шедевр. Вслед за Храмом пристальному вниманию Льва Николаевича подверглись Собор Василия Блаженного, Большой Театр и, почему-то, памятник Пушкину. На этом он решил, что на сегодня хватит и, сжимая под мышкой свою папку, направился на Гоголевский бульвар. По дороге ему встретился киоск с пирожками и Лев Николаевич решил, что заслужил своим тяжким трудом хотя бы сосиску в тесте. Денег в кармане после этого почти не оставалось.

   "За работой я совсем не заметил как пролетело время и напрочь забыл о еде" - думал он, жуя на ходу сосиску. - "Вот что значит вдохновение!"

   Оказавшись, наконец, на бульваре, он увидел, что там уже выставлены в ряд работы других художников. Между ними важно и медленно прохаживались люди очень похожие, по мнению Льва Николаевича, на туристов. "Вот и отлично. Мои работы придутся здесь как раз к месту. Где тут моя папочка..?" И только сейчас он заметил, что под мышкой у него подозрительно пусто.

   Он резко остановился и несколько секунд не мог осознать что случилось. "Я потерял папку!" - пронеслось у него в голове. - "Со всеми моими рисунками! Господи, как же я мог? Но где? Где?!" И тут он понял - он оставил ее у киоска с пирожками. Развернувшись, он бегом помчался обратно, но когда прибежал туда, папки нигде не оказалось. Лев Николаевич понимал, что это уже скорее всего непоправимо, но на всякий случай спросил у продавца в киоске. Тот ничего вразумительного сказать не мог.

   Мы уже говорили раньше, что Лев Николаевич был оптимистом, но это вовсе не мешало ему страшно расстраиваться всякий раз, когда его рассеянность подводила его. Вот и в этот раз, он медленно побрел куда глаза глядят, не замечая ничего вокруг, все еще не веря в то, что случилось. Ноги вывели его обратно на бульвар, где он он опустился на скамейку, закурил и задумался. Конечно же, он понимал, что предыдущий его план был возможно не особо надежным, но он был! Теперь же не было никакого. Разумеется, вокруг было полно магазинов с бумагой, но денег у Льва Николаевича оставалось лишь на обратный билет на метро.

   Так он и сидел на скамейке, погрузившись в невеселые думы, когда мимо прошествовала группа детей, подгоняемых бойкой учительницей. Во время летних каникул такие процессии школьников были обычным явлением, но Лев Николаевич вдруг подскочил, выронил из рук недокуренную сигарету и бросился догонять учительницу.

   - Извините, пожалуйста, скажите, из какой вы школы? Она далеко? - спросил он взволнованно.

   Учительница немного отстранилась, подозрительно посмотрела на потертый шарф на шее у горе-художника и ответила с неохотой:

   - Далеко. Мы из Подмосковья. А вам-то что?
   - А, нет, ничего. Извините... - пробормотал он и отошел в сторону.

   Читателю возможно непонятно, почему Льву Николаевичу вдруг стало так интересно из какой школы эти дети. Но ничего удивительного здесь нет. Просто он решил попробовать себя в качестве учителя рисования. Не добившись успеха в первый раз, он решил не отчаиваться и начал спрашивать всех прохожих подряд о школах, находящихся поблизости. Наконец, нашлась одна добрая старушка, которая объяснила как пройти к ближайшей школе. Горячо поблагодарив ее, Лев Николаевич отправился туда.

   Школа оказалась унылым трехэтажным кирпичным зданием, какими и бывают обычно школы в центре большого города. Он окинул его взглядом перед тем как войти и в окне второго этажа увидел лицо мальчика лет 14-ти. Это было самое унылое лицо, которое только Лев Николаевич видел в жизни. В глазах мальчика отчетливо читалась тоска, нелюбовь к этой школе и ко всему процессу обучения. "Интересно, что он здесь делает? Ведь сейчас каникулы," - думал про себя Лев Николаевич, открывая главную дверь. - "А, наверное его сюда переводят из другой школы..." - догадался он и шагнул внутрь.

   Прошло полчаса. Рабочий день заканчивался, жара потихоньку спадала, мальчик в окне исчез. Зато в дверях школы наконец появился Лев Николаевич. Выражение его лица в точности совпадало с лицом того несчастного мальчика. Печально вздохнув, он закурил, засунул руки в карманы и побрел к метро, снова и снова прокручивая в голове свой визит в школу.

   Сначала, вахтер упорно не хотел его пускать, ссылаясь на его "непотребный вид". "Нет, ну а как еще, по его мнению, должен выглядеть настоящий художник?" - возмущенно думал Лев Николаевич. Но с вахтером он кое-как справился. Он даже пробился к директору. И вот тут-то все и началось. А кто вы такой? Ах, вы хотите работать учителем рисования. А вам уже доводилось работать в школе? А где ваши рекомендации? А какое учебное заведение вы заканчивали? И где, вообще, ваши документы? "Ну, подумаешь, паспорт дома забыл. Со всяким же случается! Это же не повод выдворять человека на улицу!" - недоумевал он.

   И вот, когда у самого метро Лев Николаевич уже совсем было решил, что день прошел насмарку, взгляд его заметил знакомую папочку, которую кто-то заботливо положил на край скамейки. Он с радостью кинулся к ней, заглянул внутрь - все рисунки были на месте. Правда, на внутренней стороне папки добавилась пара нецензурных надписей, но главное, что работы не пострадали. Лев Николаевич прижал папку к груди, как сокровище и, совершенно позабыв о предыдущих неудачах, поспешил обратно на бульвар.

   Народу там заметно поубавилось, но он, не теряя надежды, простоя там целый час, держа в руках свои творения. Проходившие мимо люди как-то странно смотрели на него и на его рисунки и так ни одного и не купили. Постепенно радость от находки поутихла, и Лев Николаевич с сожалением и большой неохотой должен был признать, что его работы не пользуются популярностью. Уже по дороге домой в вагоне метро он с некоторой грустью подумал, что наверное художника из него не получится.

   Доехав до дома, неудавшийся живописец снял уже полюбившийся ему шарф и теперь еще более пыльные ботинки. Не зажигая свет, он прошел на кухню, щелкнул по привычке выключателем чайника, открыл окно, сел на подоконник и закурил. Теплые летние сумерки быстро сгущались. Тополиный пух все так же летал повсюду, мамаши зазывали веселящихся во дворе детей домой. Лев Николаевич стряхивал пепел прямо в окно и думал о событиях сегодняшнего дня. "Ну, в принципе, могло быть и хуже. А папочку свою я все-таки нашел..." - уже не так тоскливо подумал он. Оптимизм потихоньку брал верх.

   Закипел чайник и Лев Николаевич, затушив окурок, пошел наливать чай. И, размешивая сахар, он вдруг подумал: "Может, в писатели податься..?"