Триллер Пункт наблюдения

  (Продолжение. Начало в главе "Друзья").

Дмитрий знал, что Зинка любила его. Но только
теперь он почувствовал, как дорога ей была эта лю-
бовь. Как дорога! А для него она была просто на-
дежным и верным другом, с которым он просидел за
одной партой оставшиеся далеко в добрых воспоми-
наниях неповторимые школьные годы...
Возвращаясь с работы, он вышел на одну оста-
новку раньше. Перешел дорогу и завернул в первый
двор. Это был «Зинкин двор»... И вдруг он почув-
ствовал здесь себя чужим. Он был чужим для хоро-
вода рябин, обычно растущих здесь в каждом дворе,
чужим для перекошенной скамейки у ее подъезда.
Он был чужим, чужим, чужим...
«Чужой!.. Чужой!.. Чужой!» — скрипели качели.
В растерянности он остановился. Глянул в квадрат
высокого чистого неба. Оно было неприветливо...
— Че? Все ворон считаешь? — услышал он вдруг.
Опустившись с небес на землю, увидел перед со-
бой Стаса. Он жил в этом же доме. Только в сосед-
нем подъезде...
— ... Все ворон считаешь? — повторил тот, изо-
бразив на лице идиотскую улыбку.
— А-а... Это ты, Стас? — вяло махнул он рукой.
— Привет!
— Привет! Увидел тебя и решил остановиться...
Они поздоровались.
— Я слышал, будто ты собираешься жениться?
— Да... Собираюсь жениться.
— На Миланке?
— Да... А ты что, знаешь ее? — удивился Дмитрий.
— Знаю! — ответил тот. — Город-то небольшой
— не Москва или Санкт-Петербург!.. Видел вас
как-то вместе. Ну, ладно! Пойду дальше! А то ждут
меня! Ждут!.. Передай привет Ильичу!
Он так и не понял, какого Ильича имел в виду
этот идиот-крепыш. Некоторое время с недоумением
смотрел ему вслед. Вскоре суетливая фигура Стаса
исчезла за углом дома. Он давно уже «освободил-
ся», но нигде еще не работал. Для Дмитрия это было
дикостью. Он считал, что человек свой хлеб должен
зарабатывать. Зарабатывать трудом. Так его учили с
детства!
Дмитрий вошел в подъезд. Поднялся по ступень-
кам. Подошел к знакомой ему двери. Позвонил...
Здесь его хорошо помнили. Когда учились в шко-
ле, частенько приходил он к Зинке делать уроки. А
ее мама всегда угощала горячим молоком, когда на
улице было морозно и зябли руки... Дмитрий узнал,
что сережки у Зинки действительно были с разными
камушками. Один из камушков она потеряла, потом
они взамен вставили другой... Одна сережка полу-
чилась с голубым камушком, а другая — с немного
зеленоватым...
— Я боюсь, что все это мне не показалось! — ска-
зал он. — Буду выяснять! И по мере возможности
буду держать вас в курсе дела!
— Да что нам теперь эти сережки? — покачала
головой убитая горем мать. — Зинку нашу, голубуш-
ку, уже не вернуть... А ты, Дима, бывай у нас! Бывай
чаще!..
На дворе был все тот же перевернутый мир. Тихо
остывал квадрат высокого, чистого неба. На каком-
то горьком слове, на какой-то печальной нотке за-
стыл унылый хоровод рябиновых деревьев.
«Чужой!.. Чужой!.. Чужой!..» — все скрипели ка-
чели.
Дмитрий не стал дожидаться троллейбуса. Один
захватывающий дыхание рывок — и он уже был в
своем дворе. Он пулей влетел в подъезд. Помчался
вверх по ступенькам... Но недремлющая баба Валя
перехватила его.
— Дима, — прошептала она, — приходил он!
Опять приходил...
Дмитрий помчался дальше вверх. Позвонил...
— Что?! Что с тобой, Димочка? Ты почему опять
такой бешеный? — встретила его Миланка. — Про-
голодался? А я макароны отварила!
Но Дмитрий не слушал ее.
— Где?! Где сережки? — выпалил он с порога. —
Давай их сюда! Давай!
Некоторое мгновение Миланка смотрела на него
невинными, глупыми глазами.
— Сережки? — переспросила она. — Какие се-
режки?
— Сережки, которые ты мне вчера показывала!
— Что-то случилось?
— Да! Случилось!
— Но их уже нет! Я отнесла их обратно матери...
То есть, дяде Володьке!
— Так дяде Володьке или матери?
— Какая тебе разница?
— Впрочем, да... Какая мне разница! Но ты, ду-
рочка, знаешь, чьи это были сережки? Знаешь?.. Это
были Зинкины сережки! А ее ведь убили!
— Откуда ты знаешь, что это были Зинкины се-
режки?
— Я видел их на Зинке! А потом и ее мама под-
твердила! Сережки эти приметные — с разными ка-
мушками!
— Ну, хорошо! Тогда мы завтра же после твоей
работы съездим к матери! Все выясним!
— Съездим!.. Выясним!.. — согласился Дмитрий.
Во время ужина он заметил, что хлеба в доме
осталось совсем мало. Заметно поубавилось и сыра,
и колбасы...
На другой день Дмитрий с утра отпросился с ра-
боты. Остановку он опять не доехал. Дальше до-
бирался пешком. Устроился наблюдать в подъезде
соседнего Г-образного девятиэтажного дома. От-
сюда сверху как на ладони просматривался двор. Он
хорошо видел и подъезд своего пятиэтажного дома,
расположенного напротив, и окно зала с полуотки-
нутыми шторками, и окна кухни с балконом...
Первые полчаса ему никто не мешал, и он спокой-
ненько наблюдал за всем происходящим во дворе.
Шумели только где-то внизу, изредка гулко оживал
лифт. Но затем и повыше началось некоторое ожив-
ление. Кто-то выходил вываливать мусор в мусо-
ропровод. Взлетела вверх по ступенькам пушистая
белая болонка, которую пожилая дамочка в шляпе
вывела погулять, потявкала на него. Затем в дверях
одной из квартир появился сухонький старичок с
тросточкой и матерчатой хозяйственной сумкой в су-
дорожно согнутой руке — долго-долго ковырялся в
замке, гремел ключом, беспокойно озирался по сто-
ронам. И наконец поковылял к лифту.
Прошло еще немного времени. И вдруг Дмитрий
увидел во дворе Юрку. Появился он неожиданно,
словно вырос из-под земли. Вкрадчивой кошачьей
походкой двигался по дорожке от подъезда к подъ-
езду. У Дмитрия перехватило дыхание, заколотилось
в груди. А Юрка подкрадывался все ближе и ближе...
Но не дошел, свернул в сторону. Зачем-то направил-
ся к площадке для малышей с песочницей. Присел
на краешек низенького дощатого бортика. Замер.
Стал каким-то крохотным, незаметным...
«Артист! — подумал он. — Конспирируется по
всем правилам!..»
Дмитрий ждал, по ходу наблюдая за двумя мужчи-
нами, также вдруг словно из-под земли, появивши-
мися во дворе...
Но тут его неожиданно отвлекли.
— Молодой человек! — услышал он вдруг. — Что
вы тут делаете в чужом подъезде?
Дмитрий обернулся. Вновь увидел эту пожилую
дамочку в шляпе. Она стояла площадкой ниже, пу-
гливо прижимая к груди свою шаловливую болонку.
— Я?.. Я ничего!.. Ничего не делаю! — растерялся
он. — Я жду! Просто жду!.. Я скоро уйду!
Женщина отстала.
А когда Дмитрий глянул вниз, то тех двоих муж-
чин уже не было во дворе. Они исчезли так же, как
и появились. А Юрка все продолжал сидеть у песоч-
ницы...
Прошло еще немного времени.
Он ждал. Ждал, что предпримет дальше коварный
Юрка, не покажется ли в окне Миланка... И вдруг он
вновь увидел во дворе этих мужчин. Они вышли из
соседнего подъезда и уверенно, деловито зашагали в
ту сторону, где за углом дома была остановка обще-
ственного транспорта. Теперь уже в руках у мужчин
появились туго набитые вместительные дорожные
сумки.
Посидев еще немного, куда-то исчез и Юрка. Но
в подъезд он не заходил... Дмитрий решил еще по-
дождать...
Прошло еще полчаса. Потом еще столько. Уже
давно возвратился и старичок с тросточкой. Юрка
все не возвращался...
И тут за своей спиной Дмитрий услышал какой-то
шум, прерывистое дыхание. Тут же что-то зазвенело
в голове, потемнело в глазах — то ли его ударили о
стенку, то ли он сам ударился... А когда в следующее
мгновение пришел в себя, то уже лежал на холодном
каменном полу лицом вниз, закованный в наручни-
ки. А над ним возвышались какие-то люди...
Его приподняли, повели вниз по ступенькам. Он
попытался что-то сказать, но ему не дали. Внизу за
углом дома стоял автомобиль.
Его привезли в районное отделение милиции.
«Взяли! Взяли! Одного взяли!» — то и дело слы-
шал Дмитрий вокруг себя торжественные возгласы.
Вскоре его завели в какой-то кабинет. Усадили на
стул посередине. Окружили со всех сторон.
— Ну-у-с-с! — протянул мужчина в рубашке с за-
сученными рукавами и с пистолетом в кобуре под-
мышкой. — Будем рассказывать? Или не будем?
— О чем рассказывать? — не понял Дмитрий.
— Как о чем? — вспыхнул оперативник. — Тебе
что, не о чем нам рассказать?
— Есть о чем рассказать. Есть... — пробормотал
он. — Но я думаю, что вы меня поймете. Поймете...
— Конечно, поймем! Мы все поймем! — доволь-
ный, переглянулся оперативник со своими коллега-
ми.
— Ну, давай, давай рассказывай! — нетерпеливо
проговорил кто-то за спиной. — Рассказывай, кто ты
такой? Кто твои дружки? Как брали квартирку?
— Квартирку? — воскликнул он. — Какую квар-
тирку?
Он заметил, как оперативники несколько растеря-
лись.
— Ты что, парень? — потормошили они его. — Ты
только что сказал, что все-все расскажешь?!
— Да! Я все-все расскажу! — подтвердил он. —
Но только у меня нет никаких дружков! И никакую
квартирку я не брал!
— Ну ты опять не понял нас, парень! Не понял! —
Его вновь потормошили. Даже приподняли за ворот
рубашки. Сорвали пуговицу. — Рассказывай!!!
— О чем?
— Рассказывай!!!
— О чем рассказывать?! Я вижу, мне не о чем вам
рассказывать!
— Ах ты, мразь! Шутки шутить с нами решил?
— Его вновь потормошили. Кто-то из оперативников
ненароком больно наступил ему на ногу. — Будешь
рассказывать?!
— Да мне не о чем вам рассказывать! Не о чем!
— Слушай, парень! Ты когда-либо сидел в камере?
— спросил тот, в рубашке и с кобурой подмышкой.
— Нет! Никогда не сидел! — ответил он. — И
приводов не имел!
— Вот сейчас посидишь!
— Как?! За что?.. За что вы собираетесь меня туда
посадить?
Это было как в бреду. Его пытались заставить при-
знаться в какой-то краже с квартиры, рассказать о
дружках, о похищенных вещах. С ним обращались,
как с преступником. Затем, не добившись ничего, от-
вели в камеру. Дмитрий был наслышан и начитан об
этих пресловутых камерах. Теперь вот выпала воз-
можность почувствовать все на себе. Но, как он по-
нял, это были только цветочки...
Он понял, как мерзко, как мерзко находиться ря-
дом с людьми, уже совершившими какое-либо пре-
ступление, как противно дышать с ними одним воз-
духом. На него чихали. На него кашляли. Чего-то у
него выпытывали. Чего-то хотели от него... А потом
— он без конца думал о Миланке. Как она там? Что
она там?
Эти три часа, которые он провел в камере, показа-
лись ему вечностью.
Затем вновь был кабинет...
— Ну, будешь рассказывать?! Будешь?! — все пы-
тали его.
— Мне нечего вам рассказывать! — твердо отве-
чал он. — Нечего!..
На некоторое мгновение оперативники оставили
его в покое. Посовещались о чем-то. Затем один из
них вдруг спросил:
— Может, ты нам сейчас скажешь, что и Ильича
тоже не знаешь?
— Какого «Ильича»? — не понял он. — Владими-
ра Ильича, что ли? Ленина?
Ему показалось, что оперативники позеленели.
— Ну ты даешь, парень! Ну ты даешь! — заскре-
жетал зубами тот, в рубашке с засученными рукава-
ми. — Уже не знаешь и тестя своего? Будущего?..
Ильича?.. Владимира Ильича Леонова?
— Дядьку Володьку, что ли?
— Да! Да!.. Дядю Володьку! Дядю Володьку! —
поддразнили его.
— Но я только что от вас узнал, что он — Ильич!
И что он — Леонов!
— Вот! Вот!.. Кажется, мы разговорились!.. Зна-
чит, собираешься жениться?
— Да! Собираюсь жениться!..
— На Коготочкиной Милане Игоревне?
— Да! На Коготочкиной Милане Игоровне...
— А где вещи? Где деньги? Где золото?
— Какие вещи? Какие деньги? Какое золото?
— Парень, круг замыкается! Вся ваша шайка об-
воровала квартиру известного предпринимателя! Ты
был наводчиком! Ты их прикрывал! Ты стоял на шу-
хере!.. А когда мы побывали у тебя на квартире, то
как раз там и увидели эту самую Коготочкину Мила-
ну Игоревну! Мы знаем, кто такая ее мать! Знаем, кто
ее сожитель! Знаем, что он матерый квартирный вор!
Знаем!.. Вот и замкнулся круг! Замкнулся!.. Может,
теперь ты расскажешь, как обворовывали квартиру?
— Мы квартиру не обворовывали!
— Тогда откуда тебе об этом известно?
Дмитрий на какое-то мгновение растерялся.
— Но вы же сами, вы же сами все время об этом
и говорите...
— Нет, парень!.. Ты неисправим! Придется нам
тебя задержать! Задержать!..
На него завели какие-то бумаги. Сняли и отпечат-
ки пальцев, ладоней...
К тем трем часам прибавили еще трое суток. А за-
тем — и все пятнадцать — его, уже выпущенного из
камеры, задержали вновь и составили протокол о не-
ком административном правонарушении.
Уже потом один из сокамерников объяснил Дми-
трию, что к подобной «подлянке» «опера» частенько
прибегают тогда, когда у них не все ладится с рас-
крытием «дела»...

 (Продолжение в главе "Работа").