Четыре сезона любви

Я еще не умею так - чтобы совсем без тебя (с)







-Скажи мне – а как это?
-Что?
-Как вы, мужчины, чувствуете любовь?

Веранда была открыта, открыта свету, морскому бризу, запаху кофе и булочек с корицей, которые готовила Геля. Я молчал.
- Скажи?
Не знаю. Наверно так и чувствуем – с этим ветром, распахивающему ослепительному солнцу белоснежные занавески и вздымающему над твоими бронзовыми коленками воланы легкой юбки. Это чувство, когда ты садишься у меня в коленях, на теплый, нагретый солнцем пол и я вдыхаю запах солнца и зеленого яблока от твоего тела. Теплого и легкого. Как его передать? Какими словами? Золотистые волосы небрежно сколоты и смешно и трогательно оголяют худенькие плечи и длинную беззащитную шею. Ну как, скажи мне, как я могу тебе объяснить, что я чувствую. Что не скажешь, все банально, все не передает и тысячной доли того, что во мне происходит.
- А помнишь? Нет, наверно не помнишь. Наверняка не помнишь.
Она улыбается, оглядываясь на меня.
- Знаешь, когда мы увиделись впервые? Сколько нам было?
- Мне точно восемь. Но я продолжаю молчать. Мне хочется чтобы ты говорила. У тебя тихий голос. Теперь тихий. Теперь всегда. Совсем не как раньше. Когда я мог ее различить в любом детском гомоне.
- Мама читала в тот день мне сказку о принце эльфов. И я вышла гулять веря, что обязательно встречу такого принца. Ну а как ты думаешь, мне было шесть лет и я верила в принцев.
Она засмеялась.
- А потом я увидела тебя. Конечно же ты был настоящим принцем. Во-первых потому, что таких красивых мальчиков я никогда в жизни не видела. У меня даже дыхание перехватило, когда ты мне улыбнулся. Ты не помнишь? Конечно не помнишь. Ты мне показывал лисью нору. С лисятами. Не помнишь?
- Помню.
Девочка моя, я помню. И нору и лисят. И тебя. Главное тебя. Я показал тебе свое  секретное место. Никому не показывал, а тебе показал сразу. Ну а как иначе могло быть. Это была любовь с первого взгляда. Полувзгляда. Это потом забылось, когда я с родителями опять надолго уехал. И вновь мы увиделись только через восемь лет. Надо же. Ты тоже помнишь. Ты спрашиваешь, как мы чувствуем любовь. Наверно, как тогда, когда я тебя увидел уже четырнадцатилетним длинноногим худеньким птенцом, в ореоле золотых вьющихся волос, с какой-то нереально красивой, просто сшибающей с ног, улыбкой. Тогда ты меня не увидела и не узнала. Это было чуть позже. Когда ты встретившись со мной глазами, растерялась и навернулась с велосипеда. Вот тогда я понял, что сошел с ума. Как столб я стоял и смотрел на твое залитое слезами лицо. Почему? Сейчас мне кажется, что я всегда терялся от твоей боли. Я не был готов к ней. Всю время с тобой я смертельно за тебя боялся. Всегда. Как бы далеко я ни был. Потому, что ты не боялась ничего, ни риска, ни глубины, ни скорости. Такое абсолютное бесстрашие. Только два страха преследуют тебя – высота и нелюбовь. Два неоправданных и неосознанных страха. Так я и чувствовал- сумасшествие и страх. 
- А помнишь? Помнишь как я тебя поцеловала?
Ты снова смеешься. И лукаво смотришь. Да уж. Такое не забудешь. Я улыбаюсь и прижимаю лицо к твоему затылку.
- Бууулочки!!!!!!
Ты торопливо поднимаешься и исчезаешь в проеме веранды, Из кухни долетают такие  ароматы. Уж я то знаю, что таких пирогов как готовишь ты, не попробуешь нигде и никогда. Хотя где я только не бывал.
Ты заносишь на веранду поднос с дымящейся выпечкой и ледяным соком.  Я не выдерживаю и усаживаю тебя на колени. Тогда ты сама поцеловала меня первой. Тогда вечером, на дачной веранде, когда я набравшись храбрости начал молоть всякую чушь, про то, что ты маленькая и ничего не понимаешь, в отношениях. Так глупо. Ну а что ты хотела, от парня в 16, уже попробовавшего секс и думающего, что теперь он все знает о любви. У тебя были такие глаза, что я был готов провалиться сквозь землю. А вместо этого я, нежиданно для себя,  коснулся пальцами твои губ. Еще детских, трогательно-припухших.  Мне так хотелось поцеловать тебя. И вдруг я услышал твой звенящий от слез шепот: «Я не верю, я не верю что ты такой. Неужели ты не чувствуешь как колотится сердце, Не от страсти, нет. От любви, простой, человеческой любви. Неужели ты не чувствуешь этого. Даже так?» И ты вдруг сухими, горячими губами, поцеловала меня. Скажи мне, скажи откуда в тебе такой маленькой, такой девочке, такой…. Откуда в тебе это? Это, что-то такое, что невозможно ни сказать словами, ни даже объяснить самому себе. Это поцелуй в самое сердце, в самую сердцевину. Это как ожог. Откуда ты такая? Сущий, наивный ребенок, доверчивый и бесстрашный одновременно. Такую невозможно ни обидеть, ни забыть. Это была весна нашей любви.  Еще робкая, свежая, едва распускающаяся весна.
Ты сидишь притихшая, прижавшисm губами к моему виску. Словно вслушиваясь в то, что я сейчас говорю лишь для себя.
- А помнишь маяк? Помнишь что ты мне сказал тогда? Почему ты тогда так поступил? Именно так?
Почему ты сегодня задаешь такие вопросы?
Почему? Скажи? Ты знал, что окончательно покоришь меня этим, да?
Неет. Не знал и не думал. И если уж совсем честно… Хотя нет, никогда, даже под дулом пистолета, я не скажу тебе, что потом думал и жалел об этом. Но в тот момент, в те минуты я не мог поступить иначе. Ты оказалась такой беззащитной и такой напуганной от собственной смелости. Ты была так растерянна, что я не решился. Там? на пляже, зная что это твой первый раз. Нет, ты не заслуживала такого. Я слишком, я так безумно любил тебя, что не хотел чтобы в твоих глазах были боль и разочарование. А они неминуемо бы были. В тот момент я подумал только об этом. А потом  долгие полтора года жалел, что не решился. Но я никогда не скажу тебе об этом. Не хочу разочаровывать. Я  такой же как и все. Просто я люблю тебя.
-А  помнишь? Помнишь, сентябрь, балтика, домик с камином, шторм……..
Помню ли? Шутишь. Я ждал этого дня так долго, что казалось он никогда не наступит. Словно все,все было против нас. Все и всё. Я знаю, что виноват. Я знаю, что именно тогда это подкосило тебя. Это вражда наших семей, бессмысленная и беспощадная, мой отъезд в Европу. Все это тебя подрвало. Твой разрыв с семьей. Все это складывалось в дурную и неправдоподобную мелодраму. И я больше всего виноват в этом. Уезжая, я не подумал как ты? 18-летняя? справишься с этим в одиночку. И тот день, о котором ты говоришь, знаешь, что он для меня значил, я писал и говорил тебе не раз об этом. Есть вещи которые невозможно забыть. Есть мгновенья которые впечатываются в твою память так накрепко,что все остальное просто бледнеет. Ты мне не веришь, ты почему-то никогда не веришь таким словам. Поэтому я опять молчу. Жадно вдыхаю этот твой запах. Как тогда - солнца, моря и зеленого яблока. И тогда и сейчас это сводит меня с ума. Но тогда был особенный день. Вот именно так мы чувствуем любовь. Ну не знаю за всех. Я – точно. Такой как тогда, ты остаешься для меня всегда, стоит только прикрыть глаза. Ты доверчиво смотришь, у тебя тонкие, невесомые руки, которые ты запускаешь в мои волосы. Тихий смех, которым ты скрываешь смущение и свою робость. Это так невыносимо хорошо, что я боюсь что-то пропустить, не заметить, не запомнить. Хотя меня колотит  от возбуждения, от ожидания. самого долгого и самого сладкого в моей жизни. Меня знобит от того как ты прикрываешь глаза, словно погружаясь в себя,в свои совсем иные для тебя ощущения. Наверно они все же были приятными. Я очень боялся твоей боли, очень. Я оттягивал эти минуты, просто наслаждаясь прикосновениями к тебе.  И когда  услышал тихий, протяжный, полный истомы, стон,  приподнялся и наклонился над твоим лицом. А ты прижалась ко мне, крепко обняв  бедра коленями. Твое тело пульсировало, трепетало, требовало. Когда я   услышал  слова ,  которых ждал  так долго, произнесенные жарким шепотом.  Увидел глаза - прозрачные, удивленно смотревшие сквозь меня, казалось, куда-то в космос. Я  вошел в тебя, медленно, преодолев естественную хрупкую преграду, щадя тебя. Почувствовал, как ты охнула, напряглась и вытянулась, не дыша. Но я уже не мог сдерживаться. Геля, моя Геля. Как можно передать то, что я  чувствовал? Как? Это совсем было непохоже на то, что я испытывал раньше. Потому, что это была ты. Почему именно с этого момента ты стала частью меня, словно произошел какой-то обмен телами? Почему именно с этого момента все, что просходило с тобой я ощущал на себе? Как это можно объяснить, я не знаю….
         Мы вместе. Мы действительно вместе. Вопреки всем. Несмотря на расстояния, не смотря на время. Я ощущал это всегда.   У нас было все, что только можно пожелать и о чем только можно мечтать.  Были поездки, бесчисленные встречи, перелеты. Свидания в разных уголках мира. Каждый из нас строил свою жизнь так, как ему было необходимо. Мы были свободны. Но мы были вместе. Только вместе мы видели себя. Это было лето нашей любви. Жаркое, наполненное запахами и красками. С дождями и грозами. С лунными дорожками по ночам на берегу океана. И синим ветром любви на рассвете.  С мечтами и разочарованиями. Ссорами,  разрывами и страстными примирениями. Бесконечное и такое короткое наше лето любви. Лето, оборвавшееся страшно, внезапно и трагично, как это всегда бывает со счастьем. Без предупреждения, и подготовки. Сменившееся бесконечным уныньем непогоды, депрессиями от несправедливости и безысходности того, что происходило. Каждый из нас чувствовал это. Каждый, но по разному. Ты, борясь и сопротивляясь, изнашивая и расходуя запас тех сил которые у тебя были. Я, пытясь сначала помочь, исправить, потом увезти тебя с собой и искать выход жить дальше пока это возможно. А потом, а потом….
-Знаешь, счастье – это так просто, когда ничего уже не ждешь. Не строишь планов. Не мечешься и не суетишься. Когда просто живешь, дышишь. Греешь руки в твоих ладонях. Смеешься невпопад и плачешь по пустякам навзрыд. Когда просыпаешься от любви и засыпаешь с любовью. Дом наполнен воздухом, светом, тихой музыкой, запахом свежемолотого кофе и теплых булочек с корицей. Хочется, чтобы так было всегда. Хотя бы в твоей памяти…
Ты замолкаешь и ищешь мои руки. Я не выдерживаю, подхватываю тебя. Я знаю, что этого не надо делать, но, но я знаю, что ты тоже этого хочешь, ……. Я стараюсь быть очень осторожен, очень, насколько я могу, Ты жарко дышишь мне в щеку, я чувствую под рукой тяжелое, неровное биение сердца. Мне страшно. Каждый  раз мне страшно, что оно может остановиться……  Ты расслабленно затихаешь,  а я всматриваюсь в побелевшее лицо, с пугающим голубоватым треугольником вокруг губ, и такой же синевой под глазами. Предательский ком подкатывает к горлу и я поспешно встаю, чтобы налить тебе прохладного чая. Потом долго  кончиками пальцев  вырисовываю у тебя на  худеньких ключицах – я люблю тебя, Геля. Ты засыпаешь, а я продолжаю слушать твое дыханье. Почти неслышное, едва уловимое.  Та же нежность к тебе, тот же трепет. Все тоже, но то чувство стало иным. Из яркого, восторженного оно становилось сначала густым, жарким, полным, постепенно превращаясь в теплое, обволакивающее, невесомое, оно истончалось и бледнело, пока не стало прозрачным, хрупким, болезненным. Как ты. Оно болело так же как ты. И я ничего не мог с этим сделать. Ты чувствовала, знала, понимала это. Тебе было больно и это еще больше выедало тебя изнутри. Подтачивало твое больное сердце, заставляло замыкаться, становиться все более незаметной, И эти вопросы, эти твои взгляды в поисках прежнего, ты искала это во мне и не находила. А во мне все, все покрывалось страхом и бессилием. Липким, навязчивым, изнуряющим. Ничто не помогало. Тебе не помогало лечение, переезды, рождение ребенка, вымученное тобой в надежде, что все можно вернуть. Мне не помогали ни воспоминания, ни твоя любовь, ни жертвенность, ни отчаяние, ни понимание моего предательства. Ты становилась иной. И чем тебе было хуже, тем дальше ты уходила от меня. А вернее, тем дальше бежал я. От твоей боли, слабости, бледности. То был страх? – Да. Трусость?- Конечно. Ты мне было необходима. Но той, прежней. Живой, веселой, бесстрашной, Той, которой я воссторгался.  То, что сделала с тобой болезнь, было так не похоже на прежнюю тебя, что я не принимал это. Эти обмороки, приступы. Тот ужас который я испытывал по ночам, видя твое лицо во время удушья, в ожидании действия лекарства. Это изводило меня. Мне казалось я сам заболеваю.  Это был тупик из которого я не мог вырваться. Я уходил, но там оставалась ты и наш малыш. Я возвращался, но все было чужим, не тем, чем я жил раньше. И наступила зима нашей любви. Сначала первым снегом и ознобом, который мы ощущали встречаясь, Потом бесконечным холодом отчуждения, поселившимся в наших душах. Иногда, изредка выглядывало холодное, бледное солнце. И мы поворачивались к нему в надежде растопить этот лед, вмерзший в нас. Но время застыло. Я видел, как ты, думая, что я не замечаю, смотришь в предательское зеркало, безжалостно отражавшее твое угасание. Ты проводила рукой по лицу, словно смахивая невидимые паутинки и отворачивалась.Что я мог сделать? Что? Я не знал. И бежал все дальше, все дольше, все чаще. Чтобы не чувствовать и не видеть этого присутствия смерти. Я оставлял тебя одну. И от этого мне было еще хуже. Невыносимей. До тех пор пока ты не встретила меня совершенно прозрачной, бесплотной, безжизненной.
         Мы стоим в нашем саду, среди ослепительного снега. Я пытаюсь укрыть тебя, укутать, но ты, похоже, не чувствуешь этого холода. Ты протягиваешь к небу ладонь и на ней, медленно кружась, оседают снежинки. Они не тают, И я смотрю на этот холодный, белый сугробик в худенькой ладони. Ты поворачиваешь ко мне свое лицо. Твои глаза стали огромными, кристально-голубого мерцающего цвета.
-Что ты чувствуешь?
- Холод. Я чувствую холод, Геля.
-Разве? Нет, ты ошибаешься.
Ты улыбаешься бескровными губами.
Знаешь я подумала -Все мы боимся ухода. Подсознательно, безусловно. На самом деле мы боимся не самой смерти. Вовсе нет. Все мы,  за исключением наивных детей, понимаем, что с нашим уходом ничего в этом мире не изменится. Будет такое же яркое солнце, или осенний дождь. Будут серые будни и веселые праздники. Будут свадьбы, рождения, крестины.  Наши близкие и не очень близкие будут уже на следующий день улыбаться, влюбляться, тревожиться о чем- то ином. Просто нас не будет рядом. Мы не сможем разделить с ними эти тревоги или радости. Мы не сможем порадоваться вместе с ними, погоревать, или удержать от непоправимой ошибки. Наш образ с каждым днем будет все бледней, все призрачней. А боль от потери будет притупляться и в конце концов исчезнет. Потому, что это от них не зависит. Нет в этом их вины, которая одна, может заставить человека жить всю жизнь только памятью.  На самом деле, каждый из нас хочет одного – чтобы помнили. Но правильно ли это? Разве плохо, что в твоей памяти мне всегда будет 25? Ты не узнаешь моей старости, первых морщинок и седых волос. Разочарования от этой неизбежности. Усталости от постоянного моего присутствия.
-  Не говори так.
-Подожди. Согласись, что я права. Где-то в глубине души ты это понимаешь.И еще. Помнишь как у Ремарка - Нельзя привязываться к людям всем сердцем, это непостоянное и сомнительное счастье. Еще хуже - отдать свое сердце одному-единственному человеку ,ибо что останется, если он уйдет?А он всегда уходит...   Ты ушел, и я ничего не могу с этим поделать……..
Геля. Моя Геля.  Ты ушла раньше.
Мы глупцы, не понимающие своего счастья. Как попугаи повторяющие – любовь ушла. Она не уходит. Мы сами гоним ее. Мы сами, имеющие возможность  встречать вместе каждый рассвет любовью, спим, отвернувшись друг от друга. Потому. что уверены, и завтра, и через месяц, и через год все будет неизменным. Мы сами не замечаем, как у любви тускнеют глаза, и становится бледной кожа.  Ленимся, лишний раз, хотя бы спящей, сказать как вам хорошо.  Не замечаем мелочей, которые делают вашу жизнь такой неповторимо-счастливой.   Все реже ловим взгляд любимого человека, улыбаемся ему. С возрастом  перестаем держаться за руки, обнимать друг друга просто так, от избытка чувств, и от этого становимся все дальше, все более чужими. Не задумываясь, что в любой момент момент все эта ваша размеренная жизнь  может оборваться. Те, кто это ценит, никогда не станет одиноким.  Любой, переживший утрату, скажет, какое это счастье, не прислушиваться к внезапно ставшему, таким, едва слышным, дыханию. Не видеть, как лицо любимого человека становится бескровным, появляется синева под глазами, подбородок заостряется, а ключицы выглядят такими беззащитно-слабыми. Как поздно приходит осознание того, что вот оно рядом, твое счастье. На расстоянии ладони. Вот он - голубой рассветный ветер,  шепчущий тебе все то, что ты должен сказать ей. Он врывается каждое утро в твое распахнутое окно. Он благославляет вас - пока вы живы, - любите…