ДПД и Сам

              Что такое ДПД – это отлично помнят шахтеры старших поколений. ДПД – это День Повышенной Добычи. День передового, ударного труда, так сказать. Родине нужен уголь, поэтому, в сущности, каждый день ударный – а зачем иначе и в шахту спускаться? Но случаются дни особые – Дни Повышенной Добычи, в которые, хоть распластайся, а угля Родине надо еще больше дать.

       От обычных будней эти ДПД имели три существенных отличия. Это:

       Во-первых. Естественно, забой подготавливался с максимальной тщательностью, чтобы по возможности исключить все возможные задержки в работе.

       Во-вторых. Имея подготовленный фронт работ, работали интенсивнее обычного. Конечно же, к концу смены выкладывались здорово, аж шатало здоровых мужиков. Кому непонятно – пусть попробуют.

       И в третьих. После столь напряженного дня по выезду из шахты шахтеров ожидали  в столовой накрытые к дружескому обеду столы – с закусками, с горячим борщом, с водкой. За счет профсоюзов, понятное дело.

          Были такие дни и на нашей шахте. Об одном из них и хочу вам рассказать.

       Проводились эти ДПД у нас, как правило, по четвергам. День как день, смена как смена. Только перед нарядом выходили шахтеры в большой зал, где парторг и директор еще раз напоминали, что шахтеры – это, братцы, тебе не хухры-мухры, шахтеры – это гвардия труда,  и сегодня мы должны еще раз доказать правоту этого лозунга, ударным своим сегодняшним трудом  повысить… ну, и так далее.

       Вдохновили, мобилизовали,. Возвращаемся в свои нарядные получать задание по добыче на смену. Все то же самое, только вместо 170 тонн угля за  смену  получаем задание выдать на-гора аж 200 тонн. Одели шахтерские робы, получили в ламповой светильники и  самоспасатели, спустились в шахту давать угля Родине.

       Смена как смена, мелькают вдоль лавы лампочки на касках шахтеров, гремит конвейер, идет по лаве* уголек, скачивается в вагонетки. Где-то во второй половине смены вызывают меня к телефону:  САМ тебе звонит! А  САМ по нашему  поселковому словарю – это директор шахты, хозяин, так сказать. Спрашивает: как смена проходит, сколько тонн насыпали? Считать просто: 1 вагонетка – 0,9 тонны. Арифметика простая. Ответил, сколько тонн на сей момент, заверил, что заданные нам 200 тонн выполним. Да не тут-то было! САМ говорит: на втором участке конвейер порвался, план горит, надо выручать и выдать хотя бы 230 тонн, а не 200. Иди обратно в лаву, говорит, мобилизуй людей, обеспечь выполнение.

       Ну, коль послали, так и посол. Остановил конвейер, чтобы не гремел, подозвал людей, стал перед ними новую задачу ставить. А времени-то уже пол-смены прошло, итак наработались люди, а здесь – на тебе, еще 30 тонн накидывай! Переглянулись с бригадиром, что он скажет. Подумал бригадир, такое встречное условие выдвигает:

       - Иди, говорит, обратно на телефон, передай Самому, что выдадим мы на гора все 230 тонн, если только он самолично нас УВАЖИТ.

       - Это как, спрашиваю, уважит? О каком уважении речь? Как понимать?

       - А это, говорит, не твое дело. Ты ему передай, как я сказал, а он уж поймет.

       Пошел снова на пересып, к телефону. Связался с Самим, передал слово в слово, что мне бригадир сказал. Посопел директор, матюкнулся в пол-голоса и выдал такое свое решение:

       - Иди и передай, что за эти самые 230 уважать не собираюсь. И за 240 не буду. А уважу я их только если они 250 тонн за сегодня выдадут. И трубку повесил.

       Снова в лаву бегу. Бегу – это конечно, громко сказано. Штрек старенький, подгнивший, поджатый – тесновато, так что как-то бочком пробегаешь. Но при известной тренировке достаточно быстро получается. Озвучил бригадиру Самого ультиматум. Матюкнулся бригадир – уже в полный голос, с бригадой переглянулся. Ну, что, мужики, потешимся?!

       И потешились! 250 тонн в вагонетки насыпали! И еще тонны две  сверху – чтобы не сказали, что хоть чуть-чуть не хватало. Позвонили диспетчеру – 250 тонн выполнено, пусть Сам у ствола встречает!  Сели всей бригадой в клеть. Выезжаем. У ствола – столик накрытый стоит, возле него – директор. В белой каске и в белых же рабочих рукавицах. Берет самолично со столика поднос,  на подносе – стаканы с налитой уже водкой, бутерброды. К бригаде подходит, поднос в руках держит:

       - Спасибо за ударный труд, ребята! – и поднос подает.

       С достоинством ребята стаканы с поданного подноса взяли, здесь же выпили. А потом уже в  баню мыться пошли – уголек отмывать. И только-то! Будто так тому и положено, что им Сам у ствола после смены водку подает!

       А после бани, помывшись – в столовую, где водка эта профсоюзная на каждом столе в достатке стояла. Только, видать, не та это водка была – не та, которой Сам лично у ствола всю бригаду угощал!

       Так в чём суть этого ударного, до седьмого пота, горячего  труда? Когда сменное задание уже выполнено, но надо еще чуть-чуть – через силу, но надо? А видимо, в том, что еще пол-года после описанного эпизода, когда заходила речь о нашей бригаде, то уточнялось: это те, которых САМ УВАЖИЛ!

*- очистной забой, в котором уголь и добывают