Абсолютно белое

Я лежу в белом помещении, одетый в белое на белой кровати с белыми простынями и белыми подушками. Ко мне приходят люди в белом. Они снимают табличку со спинки моей белой кровати и задумчиво ее читают, потом смотрят на меня и интересуются моим самочувствием. Они спрашивают: «Как вы себя чувствуете?». Спрашивают: «Как вам сегодняшний завтрак? Что сегодня показывали по новостям?».
Никогда их вопросы не касаются таблички на спинке моей кровати. Честно говоря, я не знаю что в ней написано. Более того – я не знаю, почему я нахожусь в этом помещении. Не знаю, почему люди в белом любезны со мной, не знаю, как я здесь очутился, не знаю, что со мной будет дальше. Не знаю, что за аппаратура стоит около моей кровати, не знаю, почему мое тело утыкано контактами. Не знаю, почему у меня жутко болит перемотанный бок и голова. Конечно же, я могу приподняться с кровати и дотянуться до таблички и всё сразу узнать, но я этого не делаю. Почему? Этого я тоже не знаю. На самом деле, представить мое положение крайне трудно. Мой разум настолько чист, что это сводит с ума. Представьте, что у вас долгие годы на полке стояла фарфоровая свинья с прорезью в голове. Вы время от времени кидали в нее монетки разных денежных значений. Со временем вы полюбили эту копилку, как любите себя. А потом представьте, что вы представили, будто у вас ее нет и никогда не было. Что бы вы почувствовали? Я не чувствую ничего. Это даже не опустошение. Это такое чувство, как будто у меня нет чего-то важного. Нет, и никогда не было. Чего-то, без чего меня, казалось бы, не может существовать.
Однажды ко мне пришла незнакомая приятная на вид женщина. Она принесла мне апельсины. Она сказала: «Ты их любил». Я пожал плечами и принялся за принесенное добро – апельсины мне действительно понравились. Она, улыбалась, наблюдая за тем, как я поедаю фрукты. Как и люди в белом, она расспрашивала меня о моем самочувствии и о прочей ерунде. Она была приятна и улыбчива. Я бы сказал, что она была в хорошем расположении духа, если бы не отчаянный блеск в ее глазах. Когда я отвечал ей на вопрос «Что сегодня было интересного по телевизору?», по ее щеке побежала слеза. Я не знал, как мне реагировать. Она опустила голову на мои колени и заплакала. Когда я смущенно положил ей руку на плечо, она вдруг подняла на меня распухшие глаза. «Ты любил меня» - сказала она. Я мог бы. «И я тебя любила. Мы любили друг друга. Мы были счастливы». Почему бы нет? Она плакала и ее тушь черными ручьями стекала по ее бледным щекам. «Но ты умер». Правда? «Ты теперь другой». Она продолжала плакать. «Ты помнишь меня?» - я сказал: «Нет, я не помню тебя», чем вверг ее в новую истерику. Я сказал глупое слово: «Прости». Когда пришли люди в белом, я спросил у них – кто эта женщина? Они ответили: «Это ваша жена».
Я забыл сказать, что мне снятся красочные сны. То я совсем маленький раскачиваюсь на качелях в залитом солнцем саду. То я на какой-то вечеринке отдыхаю с людьми, которых я не знаю. То есть во сне я их всех прекрасно знаю, но когда просыпаюсь – их образы в моей голове - как фотографии незнакомых людей. Возможно, я знал их когда-то, но не сейчас. Еще в одном сне я получал школьный аттестат. Сны бывают и не совсем приятные. К примеру, в одном из них меня избивают двое мужчин. Не знаю, что я им сделал. Еще в одном я нахожусь в странном месте: тут все в черном, да и само место в темных тонах, и все молчат, выстроившись вокруг деревянного ящика. Это грустный сон, там я ужасно себя чувствую, но когда просыпаюсь, это - не более, чем кинопленка.
На следующий день эта женщина пришла с маленькой девочкой, которую несла на руках. Эта была очень красивая девочка. У нее были угольного цвета глаза и симпатичная, умная мордашка. Она улыбалась во все тридцать два. Возможно, она была похожа на меня. Я бы сказал точнее, если бы знал, как я выгляжу. «Папочка» - сказала она. Я изо всех сил пытался почувствовать что-то к ней кроме умиления, но потерпел неудачу.
В другой день пришла пожилая женщина с добрым лицом. Она принесла с собой старую книгу в обтертой обложке. Когда я закончил поглощать принесенные ей апельсины, она открыла книгу. Это оказался фотоальбом. В нем были кучи фотографий какого-то мальчишки. Весь альбом состоял из его фотографий. Он прослеживал его развитие от рождения до свадьбы и немного дальше. Вот он в возрасте около 8 лет стоит с перемазанным чем-то наверняка сладким лицом. Вот он держит в руках рыбу длинной до десяти сантиметров и широко, гордо улыбается. Вот он держит в руках тонкую зеленую книжку с надписью «Диплом». Некоторые фотографии напоминали мне о моих снах. Пожилая женщина показывала мне на фотографию и говорила: «Вот это твой седьмой день рождения, тут ты слопал добрую половину праздничного торта». Она показывала на другую фотографию и говорила: «А это ты поймал маленького карпика, когда мы всей семьей ездили на речку. Ты был страшно горд этим, потому что твой папа не поймал вообще ничего». Мальчуган глядел на меня с фотографий своими веселыми глазами. Почти на каждой его физиономия выражала неприкрытое счастье. Как я не старался, к нему я тоже не смог ничего толком почувствовать.
Она рассказывала мне об этом мальчишке, как будто обо мне. Она сказала «Ты родился в Армавире в 1983м году, 26го июля ночью в роддоме номер 46.» Она сказала «Ты - мой сын. Тебя зовут Кирилл. Твой отец скончался два года назад».
Я молчал, кивая ей. Я молчал, потому что не хотел ее обижать. На самом деле, я думал о том, что все, что она говорит – ложь. Это все не правда. Я не знаю кто я, но я не Кирилл. Эта женщина – не моя мама. Другая женщина – мне не жена. И та прелестная девочка, к сожалению, не моя дочь. Мне было жаль всех этих людей, я сочувствовал их потере, но я родился не в Армавирском роддоме в 1983м. Я родился здесь, в белой комнате, всего несколько дней назад.