Плачь, малыш, плачь...

                Игнашенковой Елене – Прости!..


    Малыш бежал, старательно перепрыгивая через трещинки в асфальте – наступишь – пропадешь! Кто из нас в детстве ни играл в такую игру! Маленькие ножки в желтых сандаликах ловко перескакивали с одного «островка» на другой: раз! раз! раз! Но вот маленький черный муравьишка замешкался на одном из «островков» - может, сбился с тропы, может, просто пригрелся на солнышке, задумавшись о своих муравьиных делах. Что делать? Как быть? Ведь «наступишь – пропадешь»! Малыш присел на корточки, чтобы получше рассмотреть свою неожиданную преграду.

 «Что это заслонило солнце? – подумал муравей. – Да, уж засиделся я тут с вами! Только не думайте, что я вас боюсь – дел по горло!» И муравей затрусил дальше. Малыш проводил его взглядом…
- Нет! Нет! Мама!!!

     Наверное, этот высокий дяденька в черных ботинках очень спешил, поэтому и не смотрел себе под ноги. Он на секунду притормозил и удивленно взглянул на ребенка, так неожиданно завизжавшего и расплакавшегося. Да, нет, видимо, все в порядке – вон уже к этому капризуле спешит на помощь мамаша.

    Ах, мама, мама! Ну, как объяснить тебе, что солнце светило так ласково, а он был такой маленький! Так радовался жизни! Он бежал по своим делам!..

    Плачь, малыш, плачь… И даст Бог много лет спустя ты, спеша по каким-то своим неотложным делам, сможешь заметить, того, кто волею случая оказался на твоем пути… Но скорее всего, тебе скоро объяснят, что ты – венец творения, а все остальное – пустяк, и со временем ты забудешь и этот солнечный день, и этого муравья, и дядю в черных ботинках, который, наверное, тоже когда-то был маленьким…
                ***
     Кот даже не был чисто черным – с белой грудкой и белыми «носочками» на задних лапах, которые теперь совсем не двигались. Но водитель, видимо, был слишком суеверным или просто куда-то очень торопился.

    Кот лежал по середине дороги и ждал, когда еще один суеверный или очень торопящийся куда-то водитель прекратит его мучения. Время от времени он приподнимал голову и открывал свои большие желтые глаза.

    Мимо спешили люди. Наверное, они думали, что он просто отдыхает здесь по среди дороги с отдавленными задними лапами… А почему они вообще должны были думать о нем? Вероятно, они его даже не видели. А он лежал и ждал смерти. Неотвратимой и ужасной. Каждый раз при звуке мотора он замирал, все тело его напрягалось и он ждал… Всякий раз, закрывая глаза, он, наверное, молился своему кошачьему Богу. О чем он просил его? О спасении или о том, чтобы смерть уж поскорее пришла за ним? Но машины здесь ходили редко, они ворчали и рычали немного дальше, за перекрестком.

   Мужчина средних лет притормозил у обочины, достал из бардачка газету, обернул ею кота и долго стоял в раздумье… Потом отнес его в кусты и быстро, не оглядываясь, вернулся за руль.

   Кот поднял голову и долго смотрел ему в след. В его больших желтых глазах стояли слезы. Были ли это слезы благодарности или он плакал от разочарования? Был ли поступок мужчины актом милосердия или лишь немного отсрочил чью-то неумолимую смерть?

   Кот плакал… Плакал и мальчик. Спрятавшись где-то в самой глубине души этого мужчины, он плакал, и его слезы заставили мужчину остановиться у обочины. Но что он еще мог поделать этот маленький мальчик! Дома его ждала жена: «Где это ты так изгваздался? А в чем у тебя костюм?» и теща: «Еще не хватало тратить деньги на лечение бездомных котов! Немедленно унеси это на улицу!»

 Они вовсе не были плохими! Просто их маленькие девочки, которые жалели когда-то утопленных котят и приносили домой, выпавших из гнезда птенцов, больше не плакали. Они безвозвратно выросли, круговорот дел и забот подхватил их, закружил, и они уже были не в силах думать о таких пустяках и тратить время и деньги на всякие мелочи!

    А мальчик все плакал… Он оплакивал не только судьбу несчастного кота, ему было стыдно за свое бессилие, свою нерешительность, свою трусость…
                ***
    По шумному проспекту туда-сюда сновали автомобили, проезжали грузовики и фургоны, ехали переполненные автобусы, тарахтели трамваи, торопились по своим делам куда-то вечно спешащие пешеходы. А всего в нескольких шагах от этих суетливо переставляемых ног, лишь чуть-чуть не дойдя до заплеванной скамейки, лежал старик. Впрочем, он вовсе и не был глубоким старцем. Говорят, есть края, где люди, достигшие его возраста, выходят на пенсию и только начинают жить. А вот его жизнь…  Что он видел? Работа, дом. «Козел» по вечерам, пиво по выходным. Что испытал? Разочарование, унижение, обиду, боль. Но просыпаться каждый день, чувствовать ветер, обдувающий лицо, видеть синее-синее небо над головой – разве этого мало? И что ждет его "там"? Есть ли это "там" вообще?

   Боль сковала по рукам и ногам, и не было сил пошевелиться. Вот если бы только дотянуться до внутреннего кармана…

    Кто-то брезгливо отворачивался, кто-то делал вид или вправду не замечал ничего вокруг, а кто-то ворчал о том, что «развелось пьяни», что «погибели на них нет», что «взять бы их всех и…»

    Неужели ему уготован вот такой вот конец?
    Внезапно он совершенно ясно понял, о чем плакал мальчик! Не только жалость сотрясала его хрупкие плечи! Не только стыд за собственную трусость душил его! Тогда, увидев раздавленного муравья, он ощутил, как кто-то большой и равнодушный прошелся по нему своими черными ботинками – как будто сама смерть, холодная и безразличная, коснулась его своей рукой. И вовсе не упреки жены и вопли тещи пугали его, он заранее боялся проиграть, увидеть остекленевший взгляд, ощутить горечь утраты и вновь почувствовать за спиной холодное дыхание…
   А мимо бежали прохожие, как бежал куда-то по своим делам дяденька в черных ботинках, как несся куда-то суеверный шофер.

   Мир постоянно спешит, куда-то торопится, не замечая раздавленных букашек, сбитых котов и собак, выброшенных из жизни людей… Ему не до них! Впереди ждет нечто неведомое, прекрасное. Оно манит и зовет, и мир мчится вперед, не разбирая дороги, оставляя за собой вытоптанные луга, сожженные леса, опустевшие поля, пересохшие реки. Мир бежит все вперед и вперед, не замечая, что давно уже бегает по кругу… И именно поэтому, понимая всю никчемность этой бессмысленной гонки, все несовершенство и несправедливость мира, мчащегося вперед, а по сути, топчущегося на одном месте, плачут дети…

     Два юных лица наклонились к нему. Ангелы?
- Вам плохо?

«Мне очень, очень хорошо! – хотел воскликнуть старик. – Я так рад вас видеть, Ангелы!»

   Но его тело, ощущая холод земли и режущую, всепоглощающую боль, заставило выдохнуть:
- Там…во внутреннем кармане…две капсулы…
- Беги, вызывай «скорую», - распорядился парень, и уже обращаясь к старику добавил:
- Сейчас, сейчас, потерпите…

- Гляньте-ка, люди добрые! – пронзительно заверещала старуха, увидевшая, как парень залез во внутренний карман пиджака. – До чего нынче молодежь докатилась! Средь бела дня у пьяных по карманам шарят!
- Да, что Вы такое говорите! – поспешила на помощь девушка, не успевшая убежать к автомату. – Это не пьяный вовсе. Просил лекарство из кармана достать…
- А ты помалкивай, шлюха! – рассвирепела старуха. (Как приятно чувствовать себя спасителем человечества – борцом за справедливость вечно спешащего мира, а тут всякие малявки смеют рот раскрывать!) – Подельника своего прикрываешь! Вы – воры и проститутки – всегда в паре работаете! Рука руку моет! Вы только послушайте, люди добрые, как она своего приятеля-ворюгу выгораживает!

    «Люди добрые» охочие до всяких уличных представлений не замедлили появиться. И вот уже здесь, где,  не дойдя нескольких шагов до скамейки, долго в одиночестве лежал старик, собралась большая толпа, шумно обсуждающая случившееся.

     Девушка, успевшая за время «обсуждения» сбегать к автомату и вернуться, потянула за рукав парня.

- «Скорая» выехала, - тихо сказала она, отворачиваясь, чтобы он не заметил ее покрасневших глаз и размазанных по щекам слез. – Пойдем, пусть уж теперь без нас…

    «Плачь, милая, плачь!» - подумал старик. – «Вот тогда, когда ты сможешь равнодушно пройти мимо того, кто нуждается в помощи, когда обидные слова перестанут ранить тебя, а вызовут лишь в твоей душе желание вступить в перепалку, вот тогда мир добежит до своего прекрасного «нечто» и остановится в смятении, ибо поймет, что «прекрасного нечта» не существует, а он в погоне за несбыточной мечтой лишь растерял по дороге все то прекрасное, что когда-то имел».

    Уж что она там сказала эта девушка, но «скорая» приехала на удивление быстро. Когда его грузили в машину, он поймал ее руку – как хорошо, что они все-таки решили не уходить! Она улыбнулась ему, хотя в глазах ее стояли слезы. Это уже не были слезы обиды… И, как эхо мыслей, пронесшихся в голове старика, где-то во дворе громко заплакал ребенок. Что ж, плачь, малыш… Плачь!
                1997 год.