Просматривая архив или троцкист

                ПРОСМАТРИВАЯ АРХИВ
ИЛИ
ТРОЦКИСТ

                ***
    Устроившись на теплоходе, мы вскоре обнаружили, что с нами плывет иностранец.
    Такой невысокого роста человек, не очень изысканно одетый, можно даже сказать, совсем не изысканно.

    Мы – это 12 студентов из двух параллельных групп  теплоэнергетического факультета Куйбышевского индустриального института, среди которых была и я.
    После 4-го курса были направлены на производственную практику в Таганрог. Путь туда мы выбрали теплоходом до Ростова-на-Дону, а затем поездом до Таганрога.
    Был май 1960 года.

    Конечно, иностранец  вызвал у нас   интерес, поскольку  было редкостью для  нашего возраста и местожительства, а для многих и впервые  в жизни,  видеть  иностранцев вживую. Куйбышев (до и сейчас Самара) был закрытой зоной для их посещения,  да и в стране их было не много.

    Вскоре мы с ним познакомились. Им оказался американский журналист Пол Джекобс.
    Он путешествовал по России.
    Кроме  английского, он знал ещё и немецкий язык. Это дало нам возможность общаться, так как для одного  из нас, Вани К., это был родной язык. Пытались и другие из нас применить свои знания в изучении английского и немецкого языков, но  познаний  и практики явно не хватило.
 
    Очень быстро мы подружились, разговоры были на разные темы, подробно я их и не помню. А вот ярко сохранила память момент обмена подарочками при расставании, когда мы отдавали ему  самое – самое для каждого небезразличное.
    В ответ почти все получили от Пола открытки с видом города  Сан-Франциско, где он  проживал, с его собственноручной надписью на обратной стороне.
    На каком-то этапе наше общение было несколько омрачено появлением какого-то человека, который нас предостерег от близкого общения с Полом.
    Это было время, когда ещё надо было  выполнять такие советы, но мы почему-то проигнорировали это, и наше знакомство продолжилось.
    В Ростове-на-Дону мы пересаживались на поезд, а Пол оставался в нём.
    Он был одним из первых (если не первый) журналистов, допущенных в ранее закрытые зоны  для иностранцев в России.
    По прибытии в Ростов, вечером, мы пришли к Полу в гостиницу, где он остановился.   
    У нас оставалось время до отправления поезда, и мы все вместе  пошли в кино.  После его просмотра  Пол  сказал, махнув рукой: «Такая же муть, как наши» (передаю смысл).
    По этой реплике мне и запомнился этот поход в кино. Название фильма не помню, но там бесконечно долго по степи ехал грузовик, а герой был  довольно неинтересным внешне.


    Прошло много-много лет, и ...
    Дальнейшее  я  извлекаю, ввиду  очевидности  более полного и точного  изложения,

ИЗ МОЕГО ПИСЬМА ЛИДЕ Р., ОДНОКУРСНИЦЫ, БЫВШЕЙ ТОГДА ТОЖЕ  С НАМИ.

    < В 1997году я оказалась в Сан-Хосе, Калифорния, США.

    Рядом находился  Сан-Франциско, в который можно было добираться автомобилем, электричкой и автобусом.
Последним, самым  дешево-продолжительным, я и пользовалась: покупай билет   day-pass  и катайся целый день на любых автобусах. Это я  и делала, тратя  3 с небольшим часа на дорогу в одну сторону.

    Так вот,  Сан-Франциско…
    Что-то знакомое не по географии.
    И вдруг я вспомнила, что у меня есть открытка с надписью: «Я надеюсь, что наша следующая встреча состоится в Сан-Франциско. Пол Джекобс».

    Сначала я была в долгом изумлении: осуществилось никогда не воспринимавшееся всерьёз из-за казавшейся невозможности осуществления пожелание!

    Потом подумала:
Пока у меня в наличии есть  Сан-Франциско.
Теперь нужна встреча.
И где же Пол?

    С этого начались мои поиски.
    Отправной точкой послужило его занятие – журналист.
    Я, конечно, такого оборота не предполагала: рядом с  Сан-Франциско  оказалась случайно, и та открытка с надписью и фотографии с теплохода у меня, конечно, были  дома.

    Тогда написала  Лариске П., и та прислала то, что у неё было.
    Правда, её открытка была надписана на немецком языке, так как она его изучала. У меня же было пожелание написано по-английски…
    Но,  самое главное,  она прислала фотографию, где Он был  с нами. Правда, меня на ней не было.
    А это уже было неважно: возраст всё снивелирует!

    Я выбрала самую популярную газету  «С.Ф. Хроникл» и отправилась туда.

    Да, с помощью хозяйки, ещё до этого, попыталась  Его найти по телефонной книге.  В результате поговорили с Полом Джекобсом, но другим,  который слышал о Том, но определенно ничего не знает.

    С фото,  где я на кого-то указывала в качестве себя,   и открыткой от Ларисы П. я отправилась в редакцию «Хроникл».
    Через секьюрити  поговорила с женщиной, работающей с кадрами, и она, удалившись на время, мне сообщила, что сейчас Он точно с ними не сотрудничает  и, возможно, Он даже умер, но что-либо определенное может сказать только один журналист из их редакции – Wilson.

    Я написала этому Wilson-у,  но не тут-то было – он не ответил.

    Прошло много времени.
    Я даже нашла клуб журналистов в Сан- Франциско,  но там никого не оказалось. 
    Всё заходило в тупик.
 
    Но тут мы с хозяйкой оказались в одном книжном магазине в Сан-Франциско, и продавец  в букинистическом отделе на наши вопросы вдруг ответил, что, кажется, Пол Джекобс   вел какое-то полит-социальное  шоу  на KQED (радио и TV) и нужно обратиться  к Mэри по этому вопросу.

    Я написала этой Мэри и снова Вильсону.
    Причем,  когда моё письмо к ним перевели на английский, то я его сама потом  перевела снова на русский (проверила)  и, так как переводившие отказывались вносить  коррективы, ссылаясь на «так не положено здесь писать», сама от руки наверху текста написала, что обращаюсь к патриотическим  чувствам адресатов, хотя мне говорили, что у них нет этого понятия.
    А следом я просто  сама написала письмо, обращаясь к Их   патриотичности и прося рассказать об их согражданине.
    Написала, что очень грустно, когда недавно умерший человек как бы и не был среди ещё живущих. 
    Попросила отвечать мне письменно, так как мне затруднительна в понимании американская речь.   

    И лёд тронулся!
    Первым откликнулся Вильсон.
 
    А Мэри оказалась президентом кампании (канала)  радио и TV и потрясающе отзывчивым человеком.
    Мой расчет оказался верным. Именно мой призыв её тронул. Об этом свидетельствует её отзыв о моём письме:

        ИЗ ПИСЬМА МНЕ ОТ MARY G.F. BITTERMAN, KQED*

    <Дорогая миссис Марфина!
    Я сожалею, что прошло много времени прежде, чем Я ОТВЕЧАЮ НА ВАШЕ ВОСХИТИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО.
    Я написала нескольким людям, которые, я думаю, могли знать  Мr. Jacobs.
    Я прилагаю копию письма Mr. Mel Wax…, ответ
обозревателя  «С.Ф.Хроникл» Mr. Arthur Hoppe…, присоединяю письмо Мr. Jeffrey Klein, который передал моё обращение и копию Вашего письма  Mr. Adam Hochschild,  хорошо знавшего  Mr. Jacobs… .
Искренне Ваша  Mary B.
16.06.1997>

    Я ответила Маry B., что читала её письмо с мокрыми глазами, что  очень благодарна ей, а сама отправилась за книгами Пола.
    Я их получила в библиотеке Сан-Хосе, причем, библиотека  их запрашивала где-то, из-за отсутствия у самой.
    Об их существовании мне сообщил Mr. Adam Hochschild.
               
ИЗ  МОЕГО  ПИСЬМА  ЛАРИСЕ П.,МОЕЙ ОДНОКУРСНИЦЫ И БЫВШЕЙ ТОГДА ТОЖЕ С НАМИ 

San Jose, CA
04.06.1997
     < Душа моя возблагодарена.
     Чтобы прочесть то, что на обратной стороне листа, по-моему, стоило искать.
     Я это делала почти год.
     Почти год почти никаких результатов.   
     И вот, когда я отбросила всех посредников и написала письмо, обращаясь к Их (американцев)  патриотичности с просьбой рассказать об их согражданине, то вдруг произошел прорыв.
     И первыми ответили  те, кто не хотел раньше отвечать («Хроникл»).
     А вот второму ответу обязана ТV (телевидению), которое нашло человека, указавшего на автобиографическую книгу Пола Джекобса,  ОТРЫВОК ИЗ  которой я тебе перевожу (смотри обратную сторону):               

          “ IS  CURLY JEWISH?”  BY  PAUL  JACOBS*

     Стр.276: < 3 дня и  2 ночи на пароходе были экстраординарными, включающими моменты  и прекрасные, которых было у меня немного в жизни, и наихудшие, наиболее оживленные и наиболее упадочнические.>

     Стр. 277-278: < Волга была спокойной и мирной, и пароход плыл в этом покое.
     Но прекраснее всего было, когда на теплоход села небольшая группа  молодых русских, находящихся в возрасте  до двадцати или чуть больше, которые только закончили  инженерную  школу  и выехали к месту своей первой работы.
     Их лидер, красивый молодой мужчина,  говорил свободно по-немецки, так как его родители были родом из Германии, которые эмигрировали в Советский Союз после революции, и, таким образом, мы разговаривали часами по-немецки и по-русски.
     Они спрашивали меня о США и мире, а я спрашивал их  об их выпуске, их домашней жизни, их желаниях. Мы оставались вместе и ночами.
     Они были теплы и радостны, и я сидел, слушая, как они поют, и я чувствовал, что только в этой генерации была надежда на будущее Советского Союза.
     Но на следующий день  жёстко следящее  официальное лицо от коммунистической партии вышло на сцену  и вернуло меня в реальность.   
     Оно следило за студентами, как они, сидя в крошечной  обеденной комнате, разговаривали со мною, и затем он предупредил их, что они не должны так много времени проводить со мною.
     Когда они спросили у него, почему, он сказал, что Соединенные  Штаты  были организаторами нападения на Советский Союз и что я – враг.

     Эта ночь была одной из наихудших в моей жизни.
     Я был обессилен одиночеством в моей каюте, не зная,  что на самом деле происходило в мире, и испугался, что, возможно, началась война, оставив меня в изоляции за тысячи и тысячи миль от дома.  Мне снились кошмары, и принятые мною снотворные пилюли  только усугубили своим  лечебным эффектом дело, так как кошмары продолжались.

     Затем пришло прекрасное освобождение.
     В печальное утро, когда я хотел пойти что-то съесть, студенты ждали меня, и их молодой лидер сказал мне: «Мы не будем обращать внимания  на то, что происходит между нашими странами. Мы знаем, что Вы также очень хотите мира, как и мы, и мы не будем обращать внимания на то, что  Он сказал. Сегодня наша последняя возможность побыть с Вами, и мы хотим провести с Вами столько времени, сколько Вы сможете».

     Поздно после полудня мы вошли в порт Ростова. Все мы плакали, когда прощались друг с другом.
     Каждый из них дал мне небольшой подарок: карманный шахматный набор с автографом, маленькую куклу одной из девочек, с которой она была многие годы, пепельницу с инициалами, книгу с видами Ленинграда и миниатюрный ящичек.
     Я дал им каждому что-то из того, что имел, чтобы дать:  почтовые карточки (открытки)  Сан-Франциско,  карандаши и ручки, пару цветных носков, записные книжки.
     Кроме того, у меня есть их снимки, которые я сделал, 
И Я ДУМАЮ О НИХ  ОЧЕНЬ ЧАСТО, ВСЕГДА ТЕПЛО. >

     Хочу уточнить в рассказе Пола, что предки  нашего Вани
К., прекрасно говорившего по-немецки, значительно раньше переселились  из Германии в Россию, по специальному договору с ней.
     И ещё: меня особенно тронуло упоминание в рассказе Пола  о нашем пении, а я этого не помнила. Мы действительно очень любили петь, и, как ни странно, этим более отличались наши мальчишки.


     Продолжу дальше.
     Вместе с полученными материалами о Поле  я   имела и подтверждение о самом грустном – его смерти.
     Мне было прислано  в связи с этим  несколько напечатанных материалов С ИЗЛОЖЕНИЯМИ О ЕГО ЖИЗНИ, одно из которых:

                ПИСАТЕЛЬ ПОЛ ДЖЕКОБС УМИРАЕТ*
                1918 - 1978

    <Писатель, редактор, учитель и энергичный лидер многих радикальных компаний умер во вторник после продолжительной борьбы с раком. Ему было 59 лет.
    Мистер Джекобс  полагал, что заболевание начало развиваться более 20 лет назад, когда он интервьюировал семьи Невады и Утаха, которые были облучены  в ранних ядерных испытаниях  в Западных пустынях.
    Поэтому он начал запутанную полемику с другими любителями поспорить о причинах, длившуюся годами.
И, пока он писал свои драматические  доклады о своих  открытиях по поводу  радиоактивной заражённости  этой площади, он никогда не терял активности  в его продолжительной борьбе с атомным истеблишментом.
    Он вернулся в Утах  в позднем ноябре  в последний год  на короткое время после внезапной смерти  его жены, Руз,  от сердечного рокового приступа.
    Мистер Джекобс  рассказывал друзьям, что он решил работать и сражаться так долго, как он сможет.
    Его последними работами были неоконченный фильм о программе комиссии по атомной  энергетике  в области ядерных испытаний  и только начатая книга о подопытных людях, как с хорошими результатами, так и его собственной болезнью.
    Вопреки своему заболеванию, он тратит около месяца в Утахе, снимая фильм о пострадавших от рака и других облученных. Он только однажды прерывает работу, чтобы поехать в Хьюстон  на курс терапии  противораковый, и затем летит на Гавайи две недели тому назад, чтобы иметь короткий период восстановления.
    В пятницу он сообщил, что должен приехать домой. Он прилетел в Сан-Франциско  и был помещён в Сионский госпиталь, куда приехал и его брат, Клиффорд, единственный оставшийся в живых, оставивший пост руководителя  фабрики игрушек в Лос-Анджелесе, чтобы быть с ним. Он умер в госпитале на следующий день.
    М-р Джекобс  родился в Нью-Йорке, в семье среднего класса, закончил  свое формальное образование  в городской высшей школе  Харриса  и включился в радикальное левое движение.
    Он встретил свою жену на Троцкистском   собрании в Юнион Сквере  Нью Йорка, где он произносил огненный спич  на ящике из-под мыла.  Она присоединилась к нему как  Организатор Интернациональных женщин Союза рабочих пошива одежды и позднее Союза Рабочих нефтяной промышленности.
    Миссис Джекобс  позднее стала юристом, практикующим в Сан Франциско и представляла многих  клиентов в антидискриминационных и других гражданских делах  о привилегиях.
    М-р Джекобс  много отдавал  своей энергии писательскому делу, несмотря на преподавание в Калифорнийском университете  и других институтах, участвовал в радиопередачах на KQED, был независимым кандидатом в Сенат США и руководил всеми случаями, когда организовывал полемику по самым обыденным социальным  ситуациям.
    «Посмотрите,- однажды сказал он тому, кто протестовал  по поводу всегда создаваемого им беспокойства, - некоторые люди есть посредники (Иисус Христос был посредником, например), а некоторые – агитаторы. И те, и другие делают нас».
    М-р Джекобс  сказал, что он сожалеет о немногочисленных своих акциях в политике, в том числе о своей противонаправленной  роли в помощи при изгнании  Harry Bridges  и его прибрежного союза из CJO, занимающегося второй мировой войной.
    «Я думаю, Bridges был основательным,- м-р Джексон  сказал в 1963г. в интервью «Хроникл» - Я всегда буду сожалеть о моей роли, и Bridges имеет оправданную обиду».
    М-р Джексон  был более оптимистичен, чем многие революционеры и широкие социальные круги, он мог быть резким и пугающим, но он привлекал  сотни друзей, многих политиков своими верой и убеждениями к своему дому на Пасифик Хайте.
    Служба состоится в воскресенье в 2 часа дня  в Храме Эману Эл при участии рабби  Джозара Ашира.
    Друзья могут посылать памятные взносы в Центр по Конституционным правам, Бродвей, Нью Йорк.
05января 1978года.>

    Что из того, что сообщено выше, знали-узнали мы о Поле  при нашей встрече с ним? 
    Ничего.
    Наше знакомство было основано лишь на чисто человеческой внешне-общительной  привлекательности, оставившей для каждой стороны лишь теплые воспоминания, которые согревали в грустные минуты и добавляли кайфа в весёлые.

    Но, как  ни странно,   самым неожиданным  для меня во вновь узнанном о Поле был «Троцкистский митинг»:
    «Троцкий»? 
    Враг, злодей! 
    Но я не слышала ни о каком  «троцкистском движении»!
    Как может сочетаться  написанное в статье о Поле и «Троцкий» с его производными?

    Я не стала в этом разбираться, оставшись на впечатлениях от нашего общения на теплоходе.
    Но…
    Но почему-то после этого у меня появилась  связка с оттенком удивления и иронии  Пол Джекобс-Троцкист, хотя было понятно, что никаких снисходительных оценок на его счет не может быть.
    Его борьба  «с атомным истеблишментом»  и героически-подвижническое  поведение  при лечении  онкозаболевания  могли вызвать только уважение.
 
    Я не смогла понять название автобиографической книги  Пола  «Is curly Jewish?», в буквальном переводе «Есть кудрявый Еврейский?».
    Может быть потому, что я не прочла её целиком.
    Дело в том, что мой ответ: «Читаю и перевожу со словарем»,- на вопрос:  «Владеете ли Вы иностранным языком?», - в анкетах советского времени соответствовал истине, и целая книга была слишком тяжела для меня.

    Но я специально побывала  в городском районе Сан-Франциско, где жил Пол.
    Вообще, это очень красивый и уютный город, в европейском стиле, что отличает его от остальных городов Америки.
    О гостеприимном доме Ms. и Mr.  Jecobs  на улице Филберт, где каждый вечер были открыты двери для друзей и знакомых и часто устраивались  интересные встречи, с восхищением вспомнили все, рассказавшие что-либо о Поле и его жене.
    Они вместе оставили наш мир, с интервалом в несколько недель, как бы оборвав не только свои жизни, но и жизнь этого дома.
    Причем, первым ушел тот, кто знал о скорой кончине другого.

    Я ещё раз написала Mary B., приложив письмо Аdam H. и копию рассказа из книги Пола о нашей встрече, выразив ей бесконечную благодарность.
               
                ***
    Так, совершенно неожиданно (перефразируя известное, не знаем мы, как каждый шаг-событие вернется к нам)  я «познакомилась» в 1997году с жизнью человека, встретившегося нам - студентам  в мае 1960года на теплоходе, который вёз нас на практику в Таганрог.

    И так, совершенно неожиданно сейчас, перебирая свой архив,  я стала необычным, случайным носителем памяти о нем...
В другую эпоху и на другом континенте.

                ***

Примечание:
*Все переводы с английского
языка выполнены автором.