Round and round

Этот октябрь был на редкость дождливым. Обычно дожди в Вене начинаются в ноябре, но в этом сезоне они начались раньше. Было около 12 ночи, когда она вернулась домой из театра. В тот вечер в театре выступал Барышников. Она так и не поняла, о чём был спектакль. Вернее он был о любви. Это она знала точно. Вообще ей казалось, что у русских всё о любви.
Предыстория к этому вечеру началась 3 месяца назад. Она двадцатилетняя красавица, на редкость самодостаточная поехала с тремя подругами в Грецию. После сдачи экзаменов им просто необходимо было куда-то сбежать, а если там будет солнце, море и парни, то это будет идеальный вариант. Когда люди говорили, что Лиз красива они говорили чистую правду. Высокая в отца, темноволосая в мать, с идеальной фигурой из-за танцев, она держалась, как настоящая леди все говорили, что это из-за русских корней. Правы они были или нет, её не очень интересовало, но вот то, что мужчины с ума сходили это была чистая правда. И всё  её подруги понимали, что в них нет того, что есть в ней. Возможно, той самой русской души.
В первый же вечер она с подругами пошла в бар на берегу. Когда, она заказывала водку со льдом, её подруги уже танцевали с какими-то парнями, а это означало, что все 2 недели она проведёт без них.
- Вы же русская, да? – голос раздался из-за спины. Обернувшись, она увидела высокого мужчину лет тридцати со стаканом водки. Он говорил по-русски, она хоть и не признавала в себе русских генов, но изучала русский, как третий язык.
- Нет, я из Австрии, ­– ответила она, почему-то по-русски. Он сел рядом, улыбнулся и посмотрел на неё. Они просто смотрели друг на друга. Заиграла No Doubt – Don’t speak. Это была одна из её любимых песен, наверно, поэтому она улыбнулась.
- Мне зовут Андрей, и я хочу, чтобы сейчас мы потанцевали, – и он взял её руку. И уже не существовало никого и ничего. Только он и она. Нет, даже не так. Только они.
И это были лучшие две недели в их жизни. Он жил в Америке, занимался бизнесом и был уже 3 года в разводе, а ещё ему было 35, но выглядел он на 32 максимум. Он знал Крит, на котором они отдыхали, как свои пять пальцев. И всё было так просто: он, она, кабриолет, и ветер в лицо. А потом остановиться на пляже, и, прикасаясь губами к губам, сплетая тела в одно «мы», просто наслаждаться друг другом. Он любил её шоколадные волосы на золотом песке, её карамельную кожу в бирюзовом море, как в её изумрудных глазах отражалось ночное небо. И он говорил ей об этом, читал стихи, пел песни.
Эти две недели прошли быстро и мимолётно, как лёгкое вино. Он улетал на день раньше, она дала ему свой электронный адрес.
- Ты же знаешь, мы встретимся, я тебе обещаю. – Он улыбнулся и поцеловал, а она в сотый раз растаяла от его взгляда.
Она не ждала ни писем, ни звонков. Но, когда она приехала, домой её ждало письмо. Он писал, как долетел, что за погода в Нью-Йорке, что он снова в роботе. Но это было не самое главное, самым важным была одно предложение «… В сентябре у меня выставка в Вене…». Это было не предложение о встрече. Но она знала, что они встретятся. Август прошёл очень быстро. Они переписывались каждый день, его письма были такими нежными, романтическими, от них как будто пахло розовыми пионами, которые он ей дарил в Греции. Они давали надежду на их будущее. Третьего сентября она в своём самом красивом платье подъехала к его гостинице, поднялась на шестой этаж. Когда она подходила к двери номера, сердце бешено билось. Она зашла. Он обнял её плечи.
- Ну я же обещал.
Вот так просто как будто, он только вчера сказал, что они встретятся. Будто не было полутора месяцев писем, ожидания, слов. Ведь впереди три недели только они вдвоём.
И вдруг самым романтичным городом стала Вена, не Париж, а именно Вена. Только они. И он смотрит, как она спит и всегда будет ее, перед тем как уйти куда-то. И нет никого и ничего, только он и она. И снова стихи Бродского в парках, вальсы под уличные оркестры, цветы и лучший венских кофе. А ещё было миллион обещаний и слёзы в аэропорту.
Однажды он написал ей: «В вене будет концерт Михаила Барышникова. Ты должна там быть». Он много рассказывал о Барышникове, восхищался им.
Ближе к концерту ей пришло именное приглашение, платье и букет розовых пионов. Он очень хотел, чтобы его  дама была лучшей. Она была такой. Всё выступление ей хотелось плакать, она хотела, чтобы её мужчина был рядом. Придя домой, она написала ему, как прошел концерт, что ей очень понравилось и ещё что-то. Потом легла, закрыла глаза и подумала: «Скоро зима. Я приеду к нему, и он поцелует меня. И мы влюбимся в друг друга снова и снова, снова и снова. И так до бесконечности».
А в это время он в Нью-Йорке Прочитав её сообщение написал, то что ему хотелось сказать ей больше всего: «Моя Лиз, я люблю тебя…»