Тюрьма

Меня посадили в тюрьму. Там было много плохих людей. И если меня туда посадили, значит, я тоже плохой. Но нет! Мама всегда говорила мне, что я хороший! И только папа иногда злился и говорил, что я плохой. Он никогда не говорил мне, что я хороший. Мама, бабушка и тётя Клэр советовали мне быть похожим на папу, потому что он – настоящий мужчина. И мне надо тоже быть настоящим мужчиной. Интересно, тем плохим людям, с которыми я сейчас сижу в тюрьме, говорили, что им надо быть настоящими мужчинами?.. Настоящий мужчина – это как мой папа, который никогда не говорил, что я хороший, и лишь изредка, когда разозлится, говорил, что я плохой. Если меня посадили в тюрьму, значит, я плохой. В тюрьме были две комнаты. Все плохие люди сидели в одной комнате, а в другую комнату их вызывали, когда было нужно. Там, где все сидели вместе, стены были на три четверти выкрашены в горчично-жёлтый цвет, а оставшаяся четверть была отделана побелкой. Это, наверное, чтобы не было скучно смотреть только на краску. Комнату освещала одна лампочка, окна не было. Комната была очень тесной. Чтобы можно было сидеть, там была подвешена доска. Но она почему-то не была выкрашена. Плохих людей из этой комнаты то и дело вызывают в другую комнату, но никто не возвращается оттуда. Поэтому никто не знает, что делается в другой комнате. Но никому не страшно. Все плохие люди знали, что они плохие. Они мне не говорили, но я чувствую. Они вызовут меня, но я сидел на доске и пытаюсь представить, что всё же делается в другой комнате. Я думал, что в ней плохим людям объясняют, что они плохие. Но зачем объяснять, ведь они и так знали, что они плохие? А! Как же я сразу не додумался! В другой комнате хорошие люди спрашивают плохих, знают ли они, что они плохие. Если они говорят, что знают, то плохие становятся хорошими. Вот и всё! Как же я сразу не додумался!
На выход! А! Что? Я? Ах, да. Это же совсем не страшно!
Другая комната была столь же тесной, как и первая. Пол был выложен растрескавшимся кафелем, у стены стояла большая ванна, но почему-то без крана и водоотвода. Солнечный свет проникал из маленького окошка, что было расположено вверху у самой двери. Но между комнатами был узкий коридор, выкрашенный в золотисто-жёлтый цвет, а между дверьми двух комнат, расположенных друг напротив друга, было большое окно, которое освещало всё вокруг ярко-белым светом. Когда выводили из первой комнаты, её дверь плотно запирали. Это всё же была тюрьма. А когда вводили в другую комнату, её дверь не запирали, и свет из окна в коридоре рассеивался в комнате, и поэтому она не была такой тёмной, какой бы была при освещении лишь того оконца, которое в ней было. Там не было электрической лампочки.
В ней стояли три человека в спецодежде, которая была похожа на экипировку эпидемиолога, но в руках они держали какие-то железные палки с расширенным концом, по палкам туда-сюда бегала электрическая дуга.
Я буду хорошим, а сейчас я плохой. Я буду хорошим. А сейчас я плохой. Я был плохой, а сейчас яОдин из людей поднял палку и прислонил к телу, тело было голое, оно не сопротивлялось, было очень очень больно, было очень очень больно, очень оКогда люди увидели глаза, полные раскаяния, а запах горелого мяса стал невыносимым, они увидели глаза, полные раскаяния, и запах горелого мяса стал невыносимым. Один из них сказал, что в другой комнате есть кран, о котором никто не знает, и что под ним можно вымыться. Они отвели в другую комнату, в которой больше никого не было, и там действительно был кран, под которым стало можно вымыться. Они включили кран и вымыли.