Двенадцатая ночь, 3-1

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

В саду Оливии.

(Входит Виола и шут с бубном.)

ВИОЛА:
Привет тебе и музыке твоей. Тебя твой бубен кормит?

ШУТ:
Нет, сударь, церковь.

ВИОЛА:
Так ты священник?

ШУТ:
Не сказал бы, но живу при церкви. Ведь дом, в котором я живу и церковь - рядом.

ВИОЛА:
Сказать, пожалуй, можно, что король и нищий рядом, когда у стен дворца гуляет оборванец, а церковь - возле бубна разместилась, поскольку бубен - недалече.

ШУТ:
Ум в ситуации любой предстанет молодцом, готовый вывернуть словцо изнанкой и лицом.

ВИОЛА:
Кто словом, как мячом, играет, тот слово быстро опошляет.

ШУТ:
Хотел бы я сестру без имени иметь.

ВИОЛА:
И почему же?

ШУТ:
Ведь имя - слово, а слово многие горазды опошлять. И честь сестры так могут опорочить. Слова сегодня мало стоят с тех пор, как обязательства их в мусор превратили.

ВИОЛА:
Где ж основание на это?

ШУТ:
Вот в том-то и беда: нет оснований, кроме слова, а слово так сегодня не надёжно, что на душе становится тревожно.

ВИОЛА:
Ты от того всё время весел, что "за" и "против"  в голове шута давно уж взвесил.

ШУТ:
Тарелка на весах мала. Не взвешу вас, пойдёт молва. Уж лучше вам в словесной дымке исчезнуть невидимкой.

ВИОЛА:
Ты шут Оливии, не так ли?

ШУТ:
Нет, не так! Не столь Оливия глупа, чтоб рядом был дурак. Она не замужем пока - не видно подле дурака.. Из всех женатых мужиков готовят жёны дураков Одни - под башмаком, другие - на цепочке, все одинаковы: торчат, как сельди в бочке. И я на самом деле-то не шут, а словоблуд.

ВИОЛА:
Недавно видел я тебя у герцога Орсино.

ШУТ:
Ведь глупость, как небесное светило, всегда всех согревало, всем светило. Мне б не хотелось видеть герцога в компании глупцов так часто, как графиню вижу. А ваша мудрость подле герцога ютится.

ВИОЛА:
Коль ты меня не ценишь, оценю тебя: возьми на мелкие расходы.


ШУТ:
Да снизойдёт Юпитер до тебя и бороду подарит!

ВИОЛДА (в сторону):
По правде говоря, скучаю по одной бородке.
(Обращаясь к шуту):
На бороде моей не смотрится солома. Скажи-ка, шут, хозяйка дома?

ШУТ:
Способен ли дукат с монетой увеличить род?

ВИОЛА:
Сведи их вместе, и появится приплод.

ШУТ:
Хотел сыграть бы я фригийского Пандара, дабы свести Троила и Крессиду.

ВИОЛА:
Вы - мастер подаяние просить.

ШУТ:
Привык я всякое на свете выносить: ходить в обносках, корки не гнушаться. Не вижу в том нисколько я обиды: ведь нищею была сама Крессида. Хозяйка - дома. Я ей доложу
откуда вы, зачем и почему, хотя мне это вовсе ни к чему, всё это - сфера барского удела, о, боже, как же слово устарело.

(Уходит.)

ВИОЛА:
В дурацкой роли парня блещет ум,
Которого ему не занимать.
Сражает он того, над кем смеётся,
Над временем и нравами глумясь,
Хватая оком каждую подробность.
Мудрец и шут по сути так близки:
Дурак нам видится, порою, мудрецом,
А мудрый представляется глупцом.

(Входят Сэр Тоби и Сэр Эндрю.)

СЭР ТОБИ:
Приветствую вас, знатный дворянин.

ВИОЛА:
И я приветствую вас, сударь..

СЭР ЭНДРЮ (приветствует по-французски "Да хранит вас бог, сударь".):
Dieu vous garde, monsieur.

ВИОЛА (отвечает на приветствие по-французски: "И вас тоже. К вашим услугам".):
Et vous aussi; votre serviteur.


СЭР ЭНДРЮ:
Вы - к моим, я - к вашим.

СЭР ТОБИ:
Вы в дом желаете войти? Готова вас племянница принять, когда  у вас дела, не терпящие боле промедленья.

ВИОЛА:
Я так к племяннике привязан, что навестить её обязан.

СЭР ТОБИ:
Так, ноги в руки и пошёл!

ВИОЛА:
Придам ногам своим движенье, хотя не понял ваше выраженье.

СЭР ТОБИ:
Что понимать, где надо просто наступать.

ВИОЛА:
Я так и поступлю, и на порог немедля наступлю.
Пока мы разговоры разводили, я вижу: нас опередили.
(Входят Оливия и Мария.)
Явились вы, красавица небес, и ароматом неземным весь мир благоухает.

СЭР ЭНДРЮ:
Владеет юноша придворным этикетом:"и ароматом неземным", прекрасно!

ВИОЛА:
Имею право молвить вам одной, другого уха здесь не может быть.

СЭР ЭНДРЮ:
Изящно так ласкают ухо редко Возьму-ка речь такую на заметку.

ОЛИВИЯ:
Садовую калитку затворите. Мне надо выслушать посла.
(Сэр Тоби, Сэр Эндрю и Мария уходят.)
Позвольте вашу руку, сударь.

ВАИОЛА:
Готов и буду я стараться беспрекословно вам повиноваться

ОЛИВИЯ:
Скажите, как по имени могу к вам обращаться.

ВИОЛА:
Слугу Цезарио, принцесса, величают.

ОЛИВИЯ:
Вы - мой слуга!
Так мир ещё ни разу не смеялся:
Ведь комплимент притворным оказался.
Вы, юноша, слуга Орсино.

ВИОЛА:
Он - ваш, а значит ваш и я.

ОЛИВИЯ:
Мой разум места для него не оставляет,
Пусть обо мне он больше не мечтает.

ВИОЛА:
Скажу, красавица, вам сразу,
А я пришёл поколебать ваш разум.

ОЛИВИЯ:
Коль вы слуга, я вправе приказать:
Прошу вас более о нём не вспоминать!
Но слушать вас готова я без меры,
Коль о другом расскажете, к примеру.
Прошу вас только что-нибудь начать,
Мне это будет музыкой звучать.

ВИОЛА:
Но, графиня...

ОЛИВИЯ:
Позвольте вас прервать и кое-что сказать.
Вы прошлый раз меня очаровали.
Во след за вами я послала перстень.
Тем самым надругавшись над собой,
Слугою собственным и, видимо, над вами.
Поступком этим вы возмущены,
Поскольку перстень я лукавством навязала,
Что делать мне не надлежало.
Что вы могли подумать обо мне?
Вы в мыслях честь мою терзали,
Суду сердечному предали?
Пытливый ум ваш разгадал загадку:
И страшно сердцу моему и сладко.
Что мне ответите на это?

ВИОЛА:
Жаль мне вас.

ОИВИЯ:
Любовь и жалось - рядом.

ВИОЛА:
Нет! Нисколько. Уместна жалось более к врагу.



ОЛИВИЯ:
Ну, что ж:! Смеяться - самый аккурат:
Гордиться нищий тем, что не богат.
И коль судьба не дарит козырей,
Пусть разорвёт меня не волк, а царь зверей!
(Бьют часы.)
Часы твердят: напрасно время трачу.
Я вижу: вы не мой, но не заплачу.
Когда из юноши созреет весь мужчина,
Для радости избранницы появится  причина.
На запад солнце красное садится.
Вам в ту же сторону. Прошу поторопиться.

ВИОЛА:
Иду на запад.
Ну, а вам и благ, и настроения желаю.
А вот, что герцогу сказать,  не знаю.

ОЛИВИЯ:
Постой! Хотя бы слово молви обо мне.

ВИОЛА:
Ты думаешь, что ты-  не та, что есть на самом деле.

ОЛИВИЯ:
Я думаю и ты  - не тот, что есть на самом деле.

ВИОЛА:
Вы правы; я- не я.

ОЛИВИЯ:
Хотелось бы увидеть тем, кем я хочу вас увидеть.

ВИОЛА:
Не знаю уж: порадую ль, обижу:
Сейчас себя шутом я вашим вижу.

ОЛИВИЯ:
Глаза раскрылись, стало ясно:
В устах любимых боль прекрасна.
Не долго властвовала тень:
В ночи любви забрезжил день.
Клянусь весною и цветами,
Меня любви сжигает пламя,
Ни крепость гордости твоей,
Ни море мудрости моей -
Не утоляют страсти,
В её я полной власти.
Любовь не та, что в поисках томится,
А та, что враз готова проявиться.


ВИОЛА:
Любить душа моя, Оливия, умеет,
Но ни одна из женщин ей не завладеет.
Во имя правды говорю, не ради лжи:
Моей душе не надо госпожи.
Адью, сударыня, я вас не беспокою,
Порог слезами герцога уже я не омою.

ОЛИВИЯ:
Постой!  Не уходи!
За то, что ты мне бесконечно люб,
Быть может, я Орсино не отвергну губ.

(Уходят.)