Умри вовремя

         Диане снился сон кошмарный, а все потому, что ей хотелось стать иной, задать свою тональность в мире. Ей все равно: жива она или мертва. Силы есть, но куда их приложить? Цели нет. Пустота кругом.
      В том жутком сне рыжая кошка подошла к трупу кролика, что валялся на середине дороги. Рыжая кошка постояла около него, обнюхала место гибели, услышала звук машины, что приближалась и быстро исчезла.
      Она утром была своя и не своя, ей все казалось сном, пряталась по углам она, сидя в своей норе. Не могла узнать свою комнату, свое лицо в зеркале, ее тело было чужое, словно ее кто-то сюда поместил откуда-то для чего-то. Ей хотелось бежать из дома, но некуда бежать. Пополам разломила сухарь, запила водой из крана и вышла из дому прочь.
       На работу пошла. В морге резала тела мужчин и женщин, а потом ела пирожки с маком, курила над трупами, пепел бросала в раскрытые животы. Трупы в разных позах валяются, ей все это уже надоело, теперь она все поняла, не хочет работать патологоанатомом. Они, эти тела, содрогались когда-то от неистовой страсти друг к другу. Плоть, но любви не было там. Она видела распростертые трупы людей после катастрофы. Курила, пила ром, когда ощущала, какие они теперь тихие, голодные, пустые и холодные. Пила, чтобы не знать их мира, чтобы забыть о них. Во сны они ее лезли без стука. Жениха не было. Искала, но без толку. Безумие лишь растет с каждым часом в ней. Весь мир для нее ограничен лишь собой. Любит себя как бога. Бросается за своим отражением в воду. Она не любит поесть, не похотлива. Интересна она себе и точка. Люди не волнуют ее. Мешают ей только жить.
        В морге Диана посетителя приняла вдруг нежданного: лохматый дед просил ее дать ему денег на пиво. После работы она видела того же деда: улыбаясь чему-то, он клеит объявления на столбах у метро. На них было написано черными буквами что-то. Ближе подошла и прочла. "Дамы и господа, это ваш последний шанс попасть в рай, только у нас истинный рай. В церкви тьма одна. Покинуть эту бренную землю, ибо рай лишь там, где небеса, но они лишь у нас. Бесы там умирают от скуки, мы сами дадим вам ключ от рая. Придите на встречу, которая завершит вашу земную жизнь. Парк Наслаждений, около памятника Ленину. 8 марта. В 13-00".
          Дед поклонился ей в ноги, хитро прищурился, застыл в напряжении, она же развернулась и стала уходить от него, он же преследовал Диану до самого дома. Он, сняв пальто на пол еще в подъезде, голый зашел в ее квартиру, а она даже дверь не закрыла. Ей было все равно. Он напряженно стал ей вещать о том, что он волхв, что мир на грани, что скоро все исчезнет раз и навсегда. Он голый, ибо без похоти живет.
- Кумушка, боюсь даже вещей, они видят мои мысли, ощущают мои слова, спасаю себя сам. А тебе дам я путевку в рай тебе и очень многим известным красавицам мира сего! – залепетал он, задергал густыми бровями. - Дело в том, что в рай идут лишь красивые женщины и девушки. В чем смысл этого пути? Весь мир враждебен духу. Мы разрушаем города. Там князь правит. Ваш городок привлек меня. Я решил, что две лучшие девушки идут в рай, попадут туда, но лишь тогда, когда я соизволю! Кто спасет мир? Красота! Спасет ли мир красота? Уродство и красота две стороны одной медали. Но ведь не за горами Конец Всего! Кто правит миром? Я правлю миром! Закройте занавес, фарс окончен! Комедия окончена! Теперь будет трагедия! Мир враждебен нам, мы должны его уничтожить. Красота заката не дает наслаждения. Все кончено. Кот становится чертом, прохожий становится бараном. Меня в детстве подменили. Вместо меня матери дали другого ребенка. Пляска без души, пляска голого тела для меня есть успокоение. Природа пошла и груба.
       Диана, выпив чаю, стала хлопать себя по ляжкам и напевать свою песню. Дед решил уйти. Подошел к двери. Смотрит на нее. Задумался.
- Садись, дед! – велит Диана. Дед скривился, но не сел на кресло, что было предложено ею.
- Постою у двери, мне нет смысла сидеть, твой стул мне не нравится, - парировал он, а после выдал порцию чистого драйва, - в ногах лишь правда! В ногах! В моих ногах! Худых! Да ведь я и есть-то тот, кто уничтожает миры людей, ведь страшнее человека нет зверя, а миры демонов я тоже уничтожу. Сверх-демон! Я тут принял облик человека, но это лишь облик, не более того. Я уничтожу все миры ради своего сыночка, который будет еще сильнее, чем я, но он еще не родился. Он лишь в утробе земной женщины пока что. Так было предрешено шесть тысяч лет назад. А все для того, чтобы привнести порядок в Хаос, что царит на вашей земле. Ведь это я создал мир зверо-людей для сверх-существ. А мир демонов для всего нечеловеческого. Люди не достойны жизни. Их время подошло к концу. Я в них нашел зло. Я уничтожу миры и начну все заново создавать. Люди должны быть уничтожены. Человечество ныне не такое, каким бы я хотел его видеть! Я уничтожу три царства, чтобы возродиться. Мой сын разговаривал со мной из тела матери. Он истинный сверх-демон. А я был лишь самец для того, чтобы дать ему жизнь.
      После этих слов Диана вытолкала деда на лестницу, захлопнула дверь и легла спать. Сна не было и в помине. Голова болела. Хотелось повеситься от боли. Мысли крутились со скоростью света. Казалось, что ее больше нет, что есть лишь некие обрывки слов и образов в ее воспаленном мозгу. Да уж, я раньше спала крепко, не было бессонницы, а тут вдруг вымоталась. Я не знала в себе ничего демонического в ту пору. Раньше ходила себе на море и пила сок, глядя на чаек, что плыли себе по волнам. Ныряла в волны и ощущала, что я и есть волна. Считала секунды зачем-то вдруг. Каждые пятнадцать минут заглядывала в карман, там у меня лежали часы. Я волновалась. Ведь моя жизнь была полностью подчинена времени. Завтрак-обед–ужин. Школа, садик, университет. Все жестко было у меня. Только по расписанию ела и пила. Теперь я эгоистка и свои желания чту и люблю.
      Вдруг неприятный стук в дверь. Дина не могла дальше думать о своем мире, стала открывать дверь. На пороге стоял тот самый человек, что приглашал ее в рай. Дед тот самый улыбался, гипнотизировал ее своим взглядом.
- Прости меня. Прошу тебя. Не гони! – изрек дед. - Меня сбила машина! Чайку-то дай! У тебя безобразная голова на прекрасном теле. У тебя тело без души. Ты никого не любишь.
- Черт ты, вот кто, а не дед! – кричит Диана на деда. – Я тут лежала себе дома. Умирала, понимаете ли! А ты тут мне весь кайф поломал.
     После ее слов дед резко упал на пол и закричал на всю квартиру дико: "Умираю...аааа!!!".
     Диана берет бутылку вина и наливает деду стакан. Подносит к лицу.
- Батя, выпей давай, не шути ты так! Говорила я тебе, чтобы ты подыхал быстрее или нет? – злобно спрашивает она его. – Умри, гад! Умри, чтобы не мучил меня! Выпей вино и умри.
Дед в слезах, встал и сел на стул, платком вытирает слезы:
- А я говорил лишь о том всем всю жизнь, что не умру, не умру! Ибо мои все сны лишь о том, что я демон! Я верил своим снам больше, чем человечеству! Мне звонили родственники. Говорили: "Ну как ты там, Владимир, скоро подохнешь, когда рок-н-ролл умрет, когда? Ты ведь последний из могикане!". А я им отвечал тихонько: "Еще чего! Ведь я совсем один. Я задыхаюсь в этой душной квартире!". А жена выключила телефон и сказала мне жестко: "Я ж тебе готовлю обеды, а ты говоришь, что ты один, что никто тебе не помогает. Скотина, неблагодарная тварь!". А я ей отвечаю: "Давай я перезвоню им и скажу, что я все наврал, все выдумал!". Она говорит тогда, мило улыбаясь о том, чтобы я зачал ей ребеночка, а то ей скучно живется. Я в свои девяносто пять лет сплю с ней. У нее ребеночек теперь бьется в животике. То сверх–демон! А я стал иметь доступ в рай с тех пор. Выбираю в вашем городе лучших двух девушек, чтобы отдыхать с ними в раю. Земля есть ад! Тут никогда не будет правды. Правда на небесах! Приходи вечером в Парк Наслаждений. Будешь участвовать в этой встречи. А вдруг ты будешь со мной в раю?".
- Все, пора нам прощаться, дед! Ты не злой и не добрый, ты просто природен, – отвечает Диана.
- Женюсь на тебе, киска! – вдруг выдал из себя дед.
- Домой иди, алкоголик! Твоя жена работает в огороде, так покопай с нею грядки! – велела ему она.
      Дед еще раз извиняется за все и растворяется во тьме лестничного пролета. Слышно, как падает звезда за окном. Слышно, как упало солнце на землю. Диана стучит в дверь соседа. На пороге бугай. Ест бутерброд.
- Эй, ты жив? – вдруг холодно спросила соседа Диана.
- Жив, жив! – ответил тот и закрыл дверь.
Диана бежит за дедом по темным улицам. Вот он сидит на скамье у ларька. Ждет кого-то. Грустный такой весь.
- Слушай, дед, а ты о чем мечтаешь? – спросила его она, сев рядом на скамью.
- Моя мечта – построить на любовании телом, своим или чужим, всю жизнь. А теперь я иду копать грядки с женой! – тихонечко молвил дед, но эхо от его слов гуляло еще час по подъезду. – Приходи к нам на дачу. Помоги нам там своим умом. Ты умная, мы не такие. Эротизм ты наш понимаешь и видишь.
- Приду, но эротизм не люблю, если честно вовсе! – зачем-то вдруг пообещала Диана.
      Теперь сна нет всю ночь. Ворочалась в постели. Не могла не думать о том, как будет помогать старикам. Утром она бежит на дачу, где ее будут ждать те, кто любит голые тела созерцать на дачном участке.
     Дед без одежды сидит на скамейке у вишневого дерева и читает Томаса Манна. Диана селя рядом.
- Лев Толстой тоже за нудизм был. Я не люблю физический труд! Я ей ночью в постели нужен буду, мы просто любим друг друга физически, - промолвил дед, перелистывая страницу. – Я вот тут только что вспоминал свою первую ночь после свадьбы. После свадебной ночи ко мне подошел мой отец и спросил меня:
- Ну, сынок, как она?
- Эх, жалею, что взял ее в жены, жалею! Глупый я! И зачем я только женился!
- Слышишь, дед, природе же зла, вредна, - веселым голосом Диана и решила ему поведать свою тайну, - а я вот жила год назад с одним чудаком, который нигде не работал. Я ему подарила ноутбук. Он сидел за ним целыми днями. Я ходила на работу. Ночью мы были счастливы, но это время прошло. Где оно? В пустоте. Я уже ни с кем не хочу встречаться. Харит игра сансары! А вот помню, как мама, приехав с санатория "Гордость", говорила смешно так своей подружке по телефону: "Ой, Гала, он такой милашка, он такой чудной, этот Захар! Что я теперь буду делать, что? Мне нужен лишь Захар! Я не могу смотреть больше на мужа. Он и рядом с Захаром не стоял! Влюбилась я по уши, понимаешь меня, подруга, влюбилась, черт бы меня побрал". Я пила чай и пела песни. Причесывала волосы. Любовалась собой в зеркале. Молода! Хороша! Груди мощные у меня. А мать все трещит ей о своей заносе. А подруга ей отвечает: "Алина, не волнуйся, я тебе помогу. Устроим встречу в Ялте тебе с Захаром. Когда твой мужик позвонит мне то, я скажу, что ты уехала в лагерь буддистов, что находится на южном берегу, что ты живешь в палатке там ради спокойствия ума, что с тобой все хорошо. Я смогу убедить его, что тебе необходима медитация. Что ты решила начать духовную жизнь. Он мне поверит. Я также могу сказать, что я там тоже присутствую. А ты будешь спокойно себе жить в санатории "Золушка" дальше со своим Захаром. У тебя ж любовь!". Мама тогда говорит радушно, целя меня: "Как умно ты придумала, Гала, как славно! Так сделаем же это, сделаем назло всем смертям!". А потом после этого прошел месяц, снова тьма на душе. Мама приехала, с так называемого лагеря буддистов, оказалось, что ей там было мало напряжения. Снова за телефон взялась и той суке звонит. "Ой, Гала, представь себе, что я снова влюбилась. В Пашу на этот раз. Я сидела на берегу моря одна, лицо мое загорелое. Мужика хотелось. Захар уехал домой к жене и детям. Я скучала сильно без мужского тепла. Смотрела уныло на волны. Слушала их шум. А тут ко мне подходит паренек без креста. Я, как только его увидела, так и охнула, сразу же обалдела. Он мой! И только мой. В моем мозгу кровь бить стала шумно. Он сразу же мне вина купил, конфет, про охоту байки давай рассказывать, шутить про смерть Европы, мол, он бывший националист. Сражался на Майдане против режима Януковича с милицией, кидал коктейли Молотова. Шпенглера всего наизусть знает, Эволу, Генона. Я так и растаяла, ведь он такой странный. Гала, я помру, если не встречусь с ним. Ведь весна уже на носу. Я помру без него. Помру. Как пить дать. Монашкой буду, если не увижу его. Гала, помоги!". Я тогда беру подушку и укладываюсь спать в коридоре, мне кажется, что молитва слышна из телефонной трубки. Но потом снова услышала голос ее подруги. "Ладно, давай устроим тебе свидание с Пашей в моей квартире. С тебя пару бутылок водки за съем квартиры на ночь и делай с ним, что захочешь. Мы же парней обводим вокруг пальца, ибо мы тетки советские!". Тут я замираю: что же ответит этой твари мать. «Спасибо тебе, Гала, партия тебя не забудет! Ты настоящий друг». Я пила чай, лежа в коридоре, мать положила трубку, а ей тогда я вроде как упрек делаю:
- Мать, а как же Захар? Куда дела? Парня выпустила из рук? Куда пропала твоя страсть к нему? Отдай его лучше своей подруге, чтобы та не скучала.
- Диана, да ты не в теме, понимаешь, Захар взрослый, мужественный, а Паша студент. Рисует себе кораблики и баб на пляже. Его так и хочется обнять и целовать всю ночь. В партии «Новый мировой порядок» состоял. Теперь от политики далеко ушел.
      Да, потом мать ехала вроде как к своей маме в Омск. По дороге она заехала к Захару. Они жили недельку у него, ибо у него была вторая квартира. Когда мама ехала от Захара в Омск, то в поезде увидела Сашку, что пил водку у окошка. Он свел ее с ума шутками про блины и кобылу, и песнями про зайцев. Они выпили водки для знакомства. Мать тут же решила ехать на квартиру в Омске к Сашке. Там она провела еще недельку. А потом уже была у матери. Сашка напросился тоже пойти к моей бабушке, чтобы выпить там водки и совокупляться в комнатке моей мамы. Ведь в этой комнате мама провела двадцать лет своей жизни. Сашка так и хотел туда. Рвался в бой самец эдакий. Мама привела Сашку к своей маме. Моя бабка стала орать на мою мать и бить Сашку веником, чтобы не думал о себе хорошо:
- Проститутка что ли? У тебя муж, дом, машина, две дочки взрослые, собака и кошка. Постыдилась бы!
- Да? Хули ты плачешь-то, ревешь, а? Забыла сама, сколько ты через себя мужиков пропустила, когда умер отец!
     Мать говорила мне, что помнит, как каждый день у тебя был новый сожитель после того, как умер ее отец.
- Попробуй только мужу что-то сказать! – кричала на мать она. - Я с Сашкой буду у себя в комнате жить. Секс нас ждет и водка! Будем смотреть мои школьные фотографии, и целоваться у окна, чтобы соседи завидовали.
           Дед молчал. Тошнило. Диана видела, как его жена работает в огороде. Вдруг она ощутила бунт против него. Стал он ей неприятен.
- Как ты мог! Ты не наш какой-то! – вдруг стала его критиковать Диана. - Ты и в правду хотел забрать самых красивых девушек в рай? В свой личный горем на дачке?
- Нет, то есть да, но и самых уродливых тоже! Похоть и ими утешится, – вдруг меланхолично ответил он. – А ты бы хотела иметь детей от меня? Шучу, ладно, проехали. Не обращай внимания. Ты влюблялась? Ты вообще мужиков любишь?
- Я вот как-то влюбилась в историка, что мне читал про греков после уроков свои сочинения. Он жил возле моего дома. Возле озера.  Я брала ведро, шла к колодцу, набирала воду, а потом часами стояла и заглядывала в окно избушки, где он жил. Помню, что он сидел за столом. Он перебирал бумаги, что-то писал, иногда вставал. Бубен висел у него в комнате. Он в него бил и пел. Я видела его профиль, я была до безумия в него влюблена. Его чубчик черный чудной! Серый костюм. Он был всегда строгим, словно военный. На новый год в школе был бал, а я была без костюма, так он кружился со мной. Я плакал в его объятиях. Я вся дрожала в его руках. Сердце трепетало от его поцелуя в шею и ухо. Я хотела иметь детей только от него! Я в этом была уверена. Но он относился ко мне не более, чем к ученице, ну не видел он во мне ничего, кроме школьницы, которая всего лишь для него такая же, как и все дети. Поганый историк женился. После свадьбы я видела его уже сильно постаревшим. Он тяжко с палочкой брел по улице. Седая борода, нос ввалился, пиджак грязный, не глаженный, сам не трезвый. Я вижу его и плачу, а он тогда спросил меня.
- Чего плачешь, Диана? Миру мир! Ленин с нами! - крикнул он мне в лицо без всякой грусти.
- Да на радостях плачу, на радостях, что вас увидела, Игорь Васильевич! – ответила ему она и пошла своей дорогой.
- Аааа...ну тогда хорошо, вечером в клубе лекции Маркса будут, приходи, танцы не нужны нам! – промолвил он и ушел своей дорогой.
Я же тогда ревела всю ночь. Я ж с ним даже не спала. Как же так? А дети могли бы быть! Могла б и детей от него родить, но моя скромность помешала. Зря я что ли жила тогда? Зря?
- Надо тебе утешиться природой, - ласково дед произнес, - беги купаться на речку, вон, мальчишки пошли рыбу ловить на бревно.
- Да погоди ты! Природу не люблю, в ней зло, – недовольно буркнула Диана. – Я тогда считала, что зря прожила, что не свою жизнь прожила, что надо было целовать историка тогда и пить с ним водку на паперти. Он бы мне, наверняка бы, ответил взаимностью, и кто знает, что б нас ждало дальше.
       Диана замолчала. Она теперь смотрела на то, как воробьи лихо кружились над вишней. Сели на вишню. Их было очень много. Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь. Пташка божья.
      Она стала наблюдать за тем, какое выражение лица делает дед, когда мыслит о мире тонком. Лоб сморщил. Смех один. А его жена ждала очередной авантюры, она была вся в предвкушении ночи, ведь дед даст ей семя на рождение еще одного демона высшего ранга.
- Дед, лишь хаос сексуален, путь церкви мне противен, солнце слишком агрессивно, - прошептала Диана, играя взглядом, а после продолжила, - тебе бы  пора ждать своей очереди в лагерь смертников, где ты бы нашел себе еще одну жену. Она бы от тебя демонов рожала. Спала бы с тобой день и ночь. Ох, майя.
      Дед молчит. Не читает, книга на коленях лежит. Сидит и думает над словами Дианы. Жена его моет миски у колонки. Собака в будке сидит. На улице дети в футбол играют. В магазин привезли свежие шпроты.