Виноград

ВИНОГРАД.
Повесть.
В основе реальные факты.
Главы 1-3.
Глава 1.
Женька  слегка постукивала мыском модной туфельки по паркету, в такт звучащей музыке.  Взгляд черных, опушенных густыми ресницами, глаз застыл на входной двери.  Красное шелковое платье в крупный черный горох облегало изящную фигурку. Черная коса,  перекинутая на левое плечо, сколота  блестящей бабочкой.
Вырядилась.  — изогнув губы, в презрительной улыбке,  покосилась на Женьку, Ирина. —  Ты не в его вкусе. — Он на тебя даже не посмотрит. За ним все бегают. Даже жена начальника  стройбатовского гарнизона.
Девушка глубоко вздохнула. Что, ж подумала она, все бегают, а все-равно, он будет мой.
— Ты тоже за ним бегаешь, только он тебя не замечает.
— Для начала, школу окончи, и косу отрежь. — обиделась Ирина.

Звуки  веселого танца смолкли. Раздвинулась бамбуковая занавеска на входе.
Сердце Жени нырнуло куда-то вниз, в пятки, и там замерло, От волнения, она не чувствовала его ударов. Ей показалось, что и сама она растворилась. И только глаза не моргая, застыли на одном из троих вошедших пареньков, в отглаженных гимнастерках,  перехваченных на талии, широким солдатским ремнем. Коротко постриженные волосы, упрямо завиваются в кудряшки. На пухлых губах  легкая улыбка. В карих глазах  лукавые огоньки.
— Он на ангела похож. — прошептала Лена и сжала руку Ирины.
Женя замерла, не в силах сойти с места.
— Белый танец! — объявил громкий голос. Ирина подтолкнула подружку. — Ты сегодня все утро твердила,  сама его пригласишь. Иди!  Или струсила?
— Она будет ждать, пока он ее отыщет в толпе. Первая красавица на деревне, а в деревне, один двор. —  рассмеялась Ленка.
— А разве я не красивая? — повернулась девочка к подружкам. — В школе многие мальчишки добивались моей дружбы. Вы просто  завидуете. — она гордо повела плечиком, и,  ощутив прилив энергии,  направилась к солдатам,  облюбовавшим место у дальней стены клубного зала.

— Вы танцуете? — девушка, почувствовала, как от волнения, у нее перехватило дыхание.
Парень улыбнулся, окинул ее оценивающим взглядом,  поглядел на одного товарища, потом на другого, словно спрашивая совета.
Она побледнела, и опустила ресницы. Сейчас скажет что-нибудь обидное, или откажет. Наверное, права Ирка, надо  расстаться с косой и сделать модную прическу. Но вдруг услышала.
—  Танцую.
Сердце подпрыгнуло вверх и забилось у горла так, что Женя испугалась, вдруг всем станет заметно, как бьется артерия у нее на шее. Она  улыбнулась, как говорят, кислой улыбкой.  А   глаза  наполнились слезами.
Парень взял ее за руку и повел в центр  танцевальной площадки. Они остановились друг против друга, и задвигали ногами. Как хорошо, что в современных танцах  партнеры не касаются друг друга. А то, он бы непременно ощутил дрожь, принизывающую ее тело. Радовалась Женька. С каждой секундой, девушка овладевала собой. И, наконец, совсем осмелев, встретила его насмешливый взгляд.
— В каком классе  учишься?
— На следующий год школу оканчиваю. — она гордо тряхнула головой. — В медицинский буду поступать. Мама говорит, у меня способности. Я люблю всех лечить. Еще в третьем классе, нашу Муську вылечила. Она два дня ничего не ела.
— Муська, это кто, сестра?
— Ну что, Вы!  — рассмеялась Женя, — Кошка. Мы с мамой вдвоем живем. Больше у нас никого нет. И маму всегда лечу, когда у нее голова болит.
— Часто болит? — прищурил глаза парень.
— Когда как. —  вздохнула девушка. — Я очень переживаю, когда мама болеет.
— Отец где?
— Не знаю.
— Как тебя зовут? — парень коснулся ладонью ее руки.
Она отдернула руку, словно обожглась.
— Евгения! Все Женькой зовут!
— А меня Бахром! Ребята Борькой кличут. Я из Узбекистана.
— Я знаю. — Женя опустила глаза.
Бахром посмотрел на склоненную девичью головку, покрасневшие щеки. Она очень даже мила. Только не современная.
— У тебя глаза, как черный виноград.
Преодолев смущение, девушка взглянула на парня.
— Девчонки, говорят, как маслины греческие.
— Твои девчонки ничего не понимают. Настоящий черный узбекский виноград. Ты еле  виноград?
— Ела, только маленький и зеленый. — Женя скривила губы, словно откусила, кислую виноградину. — Я не люблю, он кислый.
Бахром рассмеялся.
— Мне скоро  посылка придет, я тебя угощу.
— Из самого Узбекистана?  Не испортится  в дороге?
Бахром снова рассмеялся.
— Так, договорились! — Женька смело вложила в его широкую ладонь, свою маленькую ладошку.
Она не заметила, как смолкла музыка, танцующие с центра, переместились к стенам зала, а они так и стояли посреди площадки.
— Уже поздно, пойдем, я тебя провожу. В следующий раз постараюсь придти пораньше.
Она согласно кивнула головой.

Не отпуская руки девушки, Бахром уверенно пошел к выходу. Она ускорила шаги, поспевая за ним. 
— Мне туда. — махнула девушка рукой прямо перед собой. — Я возле школы живу.
Медленно переставляя, вдруг отяжелевшие ноги, она пошла рядом с парнем. Наверное, неприлично, что он держит меня за руку. Подумала Женька, и потянула взмокшую ладонь. Парень отпустил ее руку. "Он молчит. И я не знаю о чем говорить. Словно язык онемел". Тревожится девушка. "Надо что-то спросить?". Приказывает она себе и никак не может  придумать вопрос.
— Вы узбек? — тихо произнесла Женя, и прикрыла  рот ладошкой. "Зачем спросила? Вдруг  обидится".
— Узбек. У нас в отряде трое узбеков. Один из Ташкента, один из Андижана.
—  Вы в Ташкенте живете?
— В Бухаре. А ты, наверное, кроме Ташкента, других городов  не знаешь?
— Да, так.  — смутилась Женя, не зная, что ответить. Он теперь станет смеяться надо мной. Откуда мне знать. В школе  на географии только столицы  учили.   Завтра же пойду в библиотеку, и все прочитаю,  про Узбекистан.
— Могу рассказать.
— Правда? — Женя повернула лицо, и увидела, как у парня блестят  глаза. — А то, совсем, забыла, сейчас каникулы, и школьная библиотека не работает. А вы осенью к нам приехали?
— Да, по призыву.
— Вам, наверное, очень скучно здесь?
— На службе некогда скучать.

Они замолчали.Девушка вспомнила, сколько раз она, видя его на танцах, пыталась заставить себя подойти, и не решалась. Как  часто проходила мимо казармы, надеясь хоть издалека его увидеть. И вот, он идет рядом, а она с трудом  подбирает слова и фразы, чтобы поддержать разговор. А получается, все глупо, и вопросы задает глупые,  и вообще, он, наверное, больше не захочет с нею встречаться.  Она совсем расстроилась, когда увидела светящиеся окна своего дома.
— Мы пришли. Вы завтра придете на танцы?
— Не знаю. Как с увольнительной. Обычно, по воскресеньям.
— Значит, только в воскресенье. Тогда, до свидания! — Женя протянула парню, руку.
— Спокойной ночи! — он пожал ее ладонь, и круто развернувшись на каблуках сапог, быстро зашагал по улице.
Женька поднесла ладошку к лицу, вдохнула запах  табака, приложила к щеке. Вот и познакомились.  — Бахром! Боренька! — прошептали ее губы. Правильно говорят девчонки. У него такое светлое лицо, как у ангела. Целую неделю придется ждать, пока его увижу.

Бахром быстро шагает по вечерней улице притихшего городка. Совсем еще девчонка.
Вспоминает он черные глаза, косу, перекинутую на грудь. Чем-то она похожа на девочку с соседней улицы, там, в далеком узбекском городке.  Еще год службы. Она закончит школу. Зачем мне с нею связываться? Еще увяжется за мной? Нет, нельзя кружить ей голову.  На мой век баб хватит. Валька, у кинотеатра, наверное, ждала. А меня на танцульки,  Димка и Сережка утащили.   
                * * *
Женя, уже второй час сидит на скамейке в парке. Почему он не идет? Прошлое воскресенье  тоже ждала почти час. Она поглядела на маленькие часики на руке. Потом  посмотрела на ноги в черных босоножках на высоких каблуках. Эх, снять бы, пошевелить занемевшими ступнями. Но вдруг он появится, а я босиком. Поджала ноги под лавочку, поправила клетчатую юбку. Открыла сумочку, вытащила зеркальце,  Пригладила навитые пряди волос у висков.
— Кто тут скучает? — раздался за ее спиной знакомый голос с легким акцентом.
Сердце радостно подпрыгнуло и ускорило бег.
— Я не скучаю. — обернулась девушка. — Ждать вас очень тяжело.
— Опять, вы.   Мы же договорились прошлый раз. — парень присел рядом.
— Хорошо, я не буду. — Женя опустила глаза, почувствовав, как загорелись щеки. Она все еще никак не может преодолеть смущение. Тщательно готовится к свиданию, репетирует перед зеркалом, как ее учила Ирина, а стоит встретиться взглядом с этим красивым парнем,   забывает уроки обольщения, краснеет, не может подобрать нужных слов, и хочет плакать.
— Смотри,  что я тебе принес?  — он положил на ее колени целлофановый пакет. — Открой.
Женя отогнула край, и ей в руку выпала большая кисть черного винограда.
— Ой, какая красота! Будто на картине.
— Ты попробуй.
Она оторвала ягоду. Виноградина наполнила рот ароматным, сладким соком. —  Ничего подобного никогда не ела. Очень вкусно.
— Все ешь. Я для тебя принес. Вчера мать посылку прислала, самолетом, через знакомых.
Она  срывает ягоды с кисти, не в силах остановиться. Кажется,  опьянела от сладкого лакомства.
— Ради такого винограда стоит убежать в Узбекистан. — улыбнулась девушка.
— Что мешает? — Бахром посмотрел ей в глаза. И пожалел, о произнесенной фразе.  Он увидел в такую  покорность, аж, закружилось в голове. К серьезным отношениям, он не готов. У нее впереди окончание школы. Могут привлечь  за совращение малолетней. Только этого  не хватало.
— Окончишь школу, и можешь поехать куда захочешь. — парень от волнения сглотнул слюну. —  У нас все дороги открыты.

Она вздохнула. Значит,  пошутил. Он не собирается брать ее с собой. Да и что значит, взять? Выходит,  должен жениться?  Она испугалась своих мыслей. А вдруг он догадается, о чем она думает,  будто,  хочет привязать его к себе, и больше никогда не придет. А она не сможет жить без этих встреч.
— Конечно, если мама отпустит. — вздохнула Женька. — она оторвала виноградину, бросила в рот. Наслаждайся и заедай свои сомнения сладким виноградом. Он тебя больше ничем утешить не сможет. Мечтать не вредно. Радуйся,  хоть, изредка,  имеешь возможность видеть его рядом.  Впрочем, как знать? Промелькнула у нее в голове шальная мысль. Все эти вздыхательницы, его подружки, искатели приключений. А она пойдет за ним, хоть на край света. Пройдет время, и он поймет и оценит ее преданность.  Ему еще до весны служить. Она  смело встретила его взгляд.
—  Решено! Начинаю копить деньги на поездку в Ташкент. Давно мечтала посмотреть этот город.  — она намеренно назвала Ташкент, чтобы он не подумал, будто бы она поедет туда ради него.
— Правильно! — Бахром хлопнул девушку по плечу совсем по дружески, как своего товарища. Именно так она поняла его ласку, и у нее защипало в глазах.
— Так я пойду. — поднялась  девушка. — Спасибо за виноград.  А провожать меня не надо, чтобы мама не увидела. — она положила пакет на лавочку с остатками винограда, повернулась на каблуках и побежала по дорожке.
— Возьми, дома поешь, и мать угостишь. — крикнул вслед Бахром, но девушка не оглянулась, а только ускорила шаг.
Обиделась? А что я сказал обидное? Бахром закинул ногу на ногу, покачал отполированным до блеска мыском сапога. Неужели, этот ребенок так сильно в меня влюблен, что не исключает возможности  серьезности отношений? Он улыбнулся. Ей  скоро восемнадцать. Еще глупая девчонка. Мне  двадцать.  И я успел вкусить плоды с любовного дерева.  Надо прекращать эти встречи. А то она бог, знает, что возомнит. С меня хватит женщин. Он поднялся со скамейки и пошел в сторону казармы, с твердым намерением больше на свидания с девочкой не являться.

Глава 2.   
               
Закончена утренняя зарядка. Бахром застыл в строю. Легкий ветерок приятно остужает оголенное, до пояса тело. Отсутствующим взглядом окинул майора, читающего что-то на листе. Внимание  отключилось. Он вспомнил, как здесь, на плацу, они читали слова присяги. Вспомнил, день, когда стал солдатом. Впервые понял слово Родина. Ощутил новые для него чувства: гордость,  ответственность.  От меня теперь зависит, судьба страны. В защите своего отечества теперь есть и моя доля. А потом вспомнил дом, маму. Сад, густые заросли виноградника, широкий айван, на котором можно поваляться, выпить горячий душистый чай из пиалы.
— Вольно! — прозвучала команда, нарушив его воспоминания. — Рахимбаев! Опять мечтаешь в строю? Соберись!
Солдаты разошлись по плацу.
— Праздник сегодня не ожидается? —  кавказский акцент смягчал серьезный облик Ашота. — Эх, почему посылки каждый день не получают?
— Ты сначала научись по-русски разговаривать! — хлопнул его по плечу, высокий, широкоплечий Петр.
— Полегче. Тоже мне, Петр 1. — Ашот потер плечо. — Силу некуда девать?
— Не обзывайся. — Петр наклонился к  лицу Ашота.
— Правильно говорит. Петр 1! Ты и лицом весь в него. — широко открыл рот в улыбке, низкий, приземистый Алчибай из Казахстана.
Солдаты рассмеялись.
— Эй, призывушки! — высокий, парень, сдвинул пилотку на затылок, вразвалочку подошел к ребятам.
— Первачки. —  сплюнул на землю, растер сапогом. — Как настроение?
— Душа праздника просит. — прищурил хитро глаза, Ашот.
— Просит, значит, пойдешь, на кухню картошку чистить для жаркого. — подмигнул ему Петька.
— Сам иди, чисти.
— Сапоги мне сначала почисти. Я ваш папа, Гена.  — солдат выставил вперед ногу. — Смелее, армяшка.
— Что я тебе сапожник? — напрягся Ашот.
— А то нет? — Генка скривил рот в ухмылке. — Армяне лучшие сапожники в мире. Где твоя щетка, репка?
— Это кто репка? — Ашот сжал кулаки и кинулся к обидчику.
— Зачем обижаешь? — Алчибай встал перед Ашотом, пытаясь предотвратить ссору. — Я тоже плохо говорю по-русски,  из Казахстана приехал.
— С тобой не разговаривают, узкоглазый. Иди верблюдов паси.
— Ну, ты, дед паршивый! — Бахром вмиг вырос перед  Генкой.
— Ух,  красавчик!  Гляди, девчонок наших не тронь, а то… — Генка занес над головой Бахрома огромный кулак.
Ребята, не надо! — Ашот  уперся ладонями  в грудь Бахрома.  — Не надо, он пошутил. Я не обиделся.
— Ребята, остыньте! — Петр  положил ладонь на плечо Бахрома. —  Не надо обращать внимание на дураков.
— Это кто дурак?  — Геннадий  помахал кулаком у Петра перед носом.
— Убери ручонки. — Петька знал, его тронуть Генка не решится, и загородил собой ребят.— Побеседовали. Иди, куда шел.
— Что испугался?  — Генка  отодвинулся от загородившего ему дорогу, Петра. Бахром подскочил, словно мяч, и ткнул кулаком  Генку в лицо.
Тот прыгнул на Бахрома, и оба, покатились по земле, поднимая пыль.
— Ребята, хватит. — Ашот и Алчибай не решались приблизиться к дерущимся.
— Полковник! — крикнул Петр. Солдаты вскочили, отряхнули гимнастерки, застыли на месте.
— Кто затеял драку? — мужчина сердито оглядел ребят.
— Так, я поздороваться подошел.  —  Генка потер затылок. — А они, недружелюбные какие-то. Перестройка, перестройка, а порядка нет. Раньше такого в армии не было.
— Отставить! — Семен Алексеевич оглядел насупившихся ребят. — Хромушкин, я твой характер знаю. Зачем, новеньких обижаешь?  Он подошел к Бахрому. —  Мужскую выдержку  надо иметь, а не лезть по первому слову в драку. Обоим по двое суток гауптвахты!  Но прежде, в медпункт.  Остальные, марш на кухню!
Бахром, прихрамывая, пошел  к зданию  медпункта. Геннадий догнал его, бросив на ходу. — Мы еще с тобой поговорим.
                * * *
— У вас серьезный вывих. —  Ольга Николаевна ощупала плечо Бахрома. — Придется полежать в стационаре.
Бахром заметил во взгляде врача,  нежность. Неужели, я ей понравился? Удивился парень. Или действительно,  рука повреждена настолько, что необходимо лечение.
В палате Бахром снял гимнастерку, и с удовольствием вытянулся на постели. Вот не думал,  привалит счастье отоспаться. Он поправил подушку и закрыл глаза. Хорошо бы сейчас оказаться дома, подремать в саду, на айване.  Над головой шелестят листья чинары. На ветке яблони поет перепелка в клетке.  С кухни доносится запах жареного мяса. Мать готовит его любимый плов. Сейчас открою глаза, а рядом на достархане, блюдо с душистым пловом, синий пузатый чайник с зеленым чаем,  аппетитные куски сочного красного арбуза.
Бахром почувствовал, как горячие ладони, коснулись его лба, провели по щекам, погладили волосы. Он  открыл глаза. Над ним склонилось женское лицо. Волосы щекочут щеки. Губы коснулись его губ.
— Хороший, любимый, мой!   
Крепко заснул. Подумал Бахром. Но от запаха духов защекотало в носу.  Он оттолкнул женщину.  Только этого не хватало. Жена полковника. Он  сделает из него мокрое место.
—  Ольга Николаевна, не надо. Сюда могут войти.
  — Я заперла дверь! — прошептала она. —  С первого дня, как увидела тебя, полюбила. Ты мне снишься каждую ночь. Люби меня!  Я твоя! — она обняла голову парня обеими руками, прижала  губы к его губам.
Он попытался разнять ее руки, но она только крепче прижалась к нему. Бахром ощутил упругую грудь,  прерывистое дыхание на своей щеке. У него закружилась голова.  Бахром обнял женщину и отдался чувствам.
Через час, Ольга Николаевна, с сияющими глазами, застегивала пуговицы на халате. — Я  поменялась дежурством с Майей.  За твоей травмой, должна наблюдать сама. Никто не догадается. — Глядя в маленькое зеркало на стене, она поправила прическу. —  Полежишь недельку. Поговорю с мужем, чтобы снял с тебя наказание.
В душе Бахрома,  чувство удовлетворения, быстро сменилось раздражением. Переспал с женой полковника. Кто я после этого? Дурак, подлец, или просто кобель, да и только. Он проследил, как она вышла из палаты, повернулся на бок, лицом к стене. Если кто-нибудь узнает?  Тревога,  легким ветерком пробежала по его телу.  Нехорошо, она старше меня.  И почему женщины  ко мне липнут? Он улыбнулся, сел на постели, достал из пачки на тумбочке, сигарету, жадно затянулся. Покурю, и спать до утра.
                * * *
Тихонько скрипнула дверь. Бахром поднял глаза и увидел в проеме двери девушку, в накинутом на плечи, белом халате, с букетом ромашек.
— Мама сказала, вы повредили руку. — щеки Валентины покраснели. Она закусила губу. Глаза  наполнились слезами.  Положила ромашки на тумбочку, подвинула стул и села.
— Ольга Николаевна твоя мама?  — Бахром от волнения прикусил язык и сморщился от боли. — А папа, значит. — он не посмел произнести имя полковника.
— Да, и папа, и мама. — девушка вздохнула. — Вам нехорошо? Я сейчас приглашу сестру. — вскочила Валя. — Мама дома отдыхает, после ночного дежурства.
Хорошо она потрудилась. Вспомнил Бахром прошедшую ночь, и улыбнулся.
— Тогда я пойду. — Валентина встала. — Я завтра приду, можно?
— Конечно, можно. — Бахром помахал ладонью девушке,  задержавшейся в дверях.
Вот я залетел. Бахром покрутил головой, из стороны в сторону, как упрямый бычок.  Ночью мамаша, днем, дочка. С Валькой нужно подружиться. Папаша ради дочери на многое пойдет. А что мне надо? Я и сам не знаю. Поможет поступить в военное училище? Так я не надумал, в какое. Как говорят, еще не определился.  Однако, стать зятем такого человека, значит и самому надо подтянуться. А меня ни к чему не тянет. Выходит, я лодырь? Ну, зачем так грубо. Просто, еще не решил, чем заняться после службы. А пока, счастье бежит ко мне в руки.  Надо насладиться  сполна. Он  лег на постель, потянул одеяло, повернулся на бок, подложил под щеку ладонь, закрыл глаза,  сладко зевнул и через минуту уже спал крепким сном.
                * * *
Бахром лениво водил ножом по крупному клубню. Картошку он чистить не любил. Дома его баловали. Мать редко просила помочь по хозяйству. Говорила, на кухне женская работа. Мужчине не к лицу вертеться  возле котлов. Хотя,  среди узбеков, приготовление плова, шурпы,  мужчины считали за честь.
— Как работа? — Семен Алексеевич остановился в дверях столовой.
Бахром поднял голову.
— Рахимбаев! Опять здесь? На этот раз за что?
— Как всегда, товарищ полковник. Драка. — рассмеялся Ашот, — Уж, больно гордый.
— Ты тоже не отстаешь?
— Я разнять хотел, за то и получил. — Ашот приложил ладонь к большому кровоподтеку на левом глазу.
— Характер надо менять. Зачем размахивать кулаками? Слышишь Рахимбаев? Как дальше жить собираешься?
Бахром помотал головой, не решаясь поднять на полковника глаза.
— Мотаешь головой, как упрямый осел. Тебе говорю! Займись самовоспитанием. А то наплачешься. Неуживчивость, злоба твои враги. Надо научиться ладить с людьми без кулаков.
                * * *
Территория гарнизона чисто выметена. Вокруг учебного здания, кустарники крыжовника аккуратно пострижены. Под окнами, ровной стеной  цветут георгины всех цветов. На раскрытых окнах, покачиваются легкие тюлевые гардины. Голос учителя нарушает тишину в классе.  Прозвенел звонок, и класс ожил, разноголосица  слышна даже на улице. Бахром закрыл тетрадь, вышел из класса, злой, как черт, пошел по территории гарнизона к столовой.  Опять на занятиях майор сделал ему замечание. Неправильно ответил урок. Зато автомат  собирает классно. Разве этого мало? И стреляет не хуже других. Придирается, или завидует? Он поддал ногой камень, одиноко лежавший на обочине.   Проследил взглядом, как тот стукнулся о решетку забора.
— Боря! — услышал   за спиной и оглянулся. Валя переступила с ноги на ногу. Он сразу заметил новые туфли, на небольшом каблучке, ладно сидевшие на ее полных ногах.
— Зачем пришла? —  неохотно подошел к девушке. Сейчас начнет выспрашивать, почему вчера не пришел. Лицо его приняло унылое выражение.
— Я вчера тебя ждала. Мама и папа были на дежурстве.
— Не мог я вчера. — Бахром опустил голову, носком сапога прочертил на земле прямую линию. А что он делал вчера? Пытался вспомнить парень. С ребятами просидели весь вечер, играя в нарды.
— Послезавтра придешь? Я одна дома буду. — Валя заглянула парню в лицо. Но он  отвернулся.
— Рахимбаев!  — Бахром повернулся. Ольга Николаевна махала ему рукой с крыльца медпункта. Достали! Со злостью подумал Бахром. То мать, то дочь.
— Извини, мне надо идти.  —  прищурив  глаза,  поглядел на девушку, солдат.
— Ладно, я побежала.   Жду тебя  послезавтра.   — Валя повернулась на каблуках, и побежала к воротам.
Бахром  нарочно медленно приближался к медпункту. Ходит, чтобы все видели. И так сплетен наплели. Пытался он сдержать  гнев, как ветер,  овладевший  всем его  существом.
— Температуру надо измерить. По области эпидемия гриппа. — Ольга Николаевна быстро пошла по коридору. Бахром остался стоять в дверях, раздумывая идти за ней, или уйти в казарму.
— Что же, ты? — оглянулась женщина, лукаво состроив ему глазки.
Бахром засунул руки в карманы, помотал  головой,  подошел  к женщине.
— Входи, не робей. — Ольга Николаевна втолкнула парня в кабинет,  повернула ключ в замке. — Почему вчера  не пришел? — голос ее дрожал от волнения. — Соскучилась, иди сюда. — она скинула халат, расстегнула пуговицы на кофточке. Подошла  к Бахрому,   привстала на цыпочки. Прижалась губами к его губам, руками стягивая с него гимнастерку.  — Я заперла, не бойся.
Бахром еще несколько секунд раздумывал, потом обнял женщину и повалил на кушетку.
Через час, Ольга Николаевна, улыбаясь, расчесывала волосы перед зеркалом, вделанным в стену.
— С Валькой, небось,  время проводил?
— У меня с нею ничего не было. — Бахром встал с кушетки, надел гимнастерку, застегнул пуговицы.
— Так уж, и не было. А почему она глаз не смыкает по ночам? Побледнела, похудела. Любит она тебя! Смотри, отец узнает.
— Не было  ничего. — повторил Бахром, повысив голос.  Разговор его тяготил. Он подошел к двери, повернул ключ. — Не надо лезть ко мне в душу! — в глазах его сверкнули гневные огоньки.
— Не сердись, не буду. — женщина подошла, притянула  голову Бахрома,  страстно поцеловала в губы.  — Меня не касается, что у вас с Валентиной. Только меня не забывай.   Ну, иди! — подтолкнула она парня к двери.               
Валентина видела, как Бахром зашел в здание медпункта.  Остановилась за воротами казармы. Подожду, пока выйдет. Зачем она его позвала? Но ведь, не для того, чтобы вызнать о наших отношениях? Она сама в него влюблена. Все говорят. Неужели у него хватает совести, спать и со мной и моей матерью. Грязный кобель! Девушка провела ладонью по глазам, вытирая набежавшие слезы.
— О чем грустишь, красавица? — Петр, на онемевших, вдруг, ногах, подошел к девушке. Он всегда, когда ее видел, испытывал волнение. Ему мешали ноги, руки, и он становился, вялым, словно после тяжелой болезни.   — Как тебя вижу, ноги подкашиваются. —  улыбнулся Петр.   
— Здравствуй, Петя! — Валя поглядела на большую фигуру парня. Вот ведь даже не скрывает, своих чувств. А я к нему равнодушна.
— Может, в кино сходим? — Петр  удивился сердитому взгляду девушки.   
— Некогда, сессия на носу. Зачеты через неделю начинаются. — Валя поправила на голове вязаную шапочку.
— Но ведь раньше находила время.
— Ой, вспомнил? — усмехнулась Валя. — Один раз только.
— А я этот раз до сих пор не могу забыть. — Петр поглядел на Валю. — Что ты в нем нашла? Он не стоит тебя.
— А вот это никого не касается! — Валя сдвинула брови на переносице. Окинула солдата ненавистным взглядом с головы до ног и убежала. И почему в жизни существует такая несправедливость. Кого я люблю, он мной не дорожит. А кто меня любит, мне не мил.
                * * *
               
Сырая земля прилипает к лопате. Черенок врезается в ладони, даже сквозь ткань рукавиц.  Бахром бросил лопату, присел на бугорок, вынул из кармана пачку сигарет, достал одну, закурил.
— Опять куришь? — поднял на него глаза Алчибай. — Только полчаса назад все перекур делали.
— А тебе какое дело? — огрызнулся Бахром. — Солдат спит, служба идет!
— Ты  лучше всех? Мы за тебя должны работать? Вчера  тоже больше всех отдыхал. Лодырь!
— А ты, знай свое дело, копай!
— Поднимайся и работай! — не унимается Алчибай.
— Я тебе сейчас сработаю по мордасам. — поднялся Бахром, и шагнул к парню.
— Ребята, зачем ссоритесь? —  Петр потер ладонями поясницу.
— Я и говорю, городское начальство здесь клад ищет? — прозвенел над согнувшимися фигурами в пыльных гимнастерках, звонкий голос Ашота.  Ребята дружно рассмеялись.
— Наше дело маленькое. —  Димка вытер рукавицей пот со лба. — Приказали, копаем.
— Так ведь второй раз на одном месте. — снова откликнулся Ащот.
Алчибай махнул рукой, и нажал ногой на лопату.
— Продвигается работа? —  подошел к траншее мужчина  в синем костюме, и соломенной шляпе.
— Эй, начальник? Сейчас копаем, на прошлой неделе копали, когда еще копать будем? — Ашот воткнул лопату в рыхлую насыпь,  снял рукавицы, поплевал на ладони. — Наши руки не казенные. Много работать вредно.
— Извините, ребята! — прошлый раз плохие трубы завезли, старые. Опять прорвало воду.
— А ты смотри, что тебе привозят? — глаза Бахрома  налились кровью, руки сжались в кулаки. — Это твои проблемы, мы не обязаны на тебя пахать.
— Знаю, ребята. Но мои рабочие за месяц не управятся.  А строй бат, на то и строй бат, чтобы людям помогать. Нам самим не управиться к отопительному сезону. Вот и небо уже хмурится. Не сегодня-завтра дожди пойдут.
— Дождь позавчера шел. Земля мокрая. Ты сам пробовал копать такую глину? —  Бахром почти вплотную подошел к мужчине.
— Это  от меня не зависит. Когда трубы привезли, тогда  вас и позвали. Я здесь  тоже маленькая птица. На мои беды никто внимания не обращает. Если бы вы знали, как тяжело работать коммунальщиком.
— Нас это не касается, мы тебе не холуи.
—  Вы обязаны помогать народу.
— Я  никому не обязан. Ты мне не указчик.
— Ведите себя прилично, молодой человек. Вы на службе, а не на гулянье. А то я доложу вашему командиру.
— Ты, мне угрожать? Ты, кто такой? Отец мне, или мать? Раскомандовался! — Бахром размахнулся и ударил мужчину в лицо. Тот поскользнулся и упал в канаву.
— Бахром!  — Ашот подскочил к товарищу, схватил за руку.
— Тоже хочешь? — Бахром ударил  и его.
— Ребята, вы с ума сошли! — Сергей и Петр, схватили руки Бахрома, завели назад.
Ашот протянул руку мужчине. Тот вылез из канавы, отряхнул налипшую глину с брюк.
— Ну, погоди, звереныш! Я найду на тебя управу. Ты еще пожалеешь.
Бахром рванулся, но ребята его удержали.
— Остынь! Это же верная тюрьма. — прошептал ему на ухо, Петр. Солдаты не отпускали Бахрома, пока начальник объекта  сел в машину, а машина скрылась из виду.
— Зачем ты его ударил? — подошел Ашот. — Ладно, я подвернулся под руку. Я промолчу, скажу, сам упал. А он доложит, и опять пойдешь на кухню, картошку чистить.
— Ой, боюсь, он картошкой не отделается. — вздохнул Петр. — Ишь, как рвется в драку, у меня руки, до самых плеч свело, пока его держал. — Дурак, ты, Бахрушка! Ищешь на задницу приключения. Если не научишься с людьми обращаться, жизнь тебя не раз по башке хлопнет.
— Ты меня не учи, как жить. Сам знаю.
У дороги заурчал мотор подъехавшей машины.
— Сдавай инвентарь, ребята! — обрадовался Ашот, и первым залез в кузов. — На сегодня, отбой.  Готовься к ужину.
—  Обед ты не пропустишь. — Дмитрий прыгнул в кузов, хлопнул Ашота по животу.
Солдаты залезли в машину, бросили у ног, грязные лопаты.
— Запевай! — скомандовал Ашот, и  молодые голоса подхватили песню: «Не плачь, девчонка…».
После ужина, Бахром растянулся на кровати. Внутри у него все еще кипела злоба.
— Как злость в тебе долго держится? — присел на край кровати, Алчибай. — Давай, в шашки поиграем.
— Отстань! — дернул плечом Бахром. 
— Рахимбаев! — заглянул в комнату, дежурный. — К полковнику!
— Ну, держись! — подмигнул Петр. — Он тебя  разделает под орех.
Бахром, побледнел. Дорога до кабинета полковника показалась ему, как никогда, длинной. Он шел, размахивая руками. Но внутри все сжималось от страха.  Упрячут в каталажку. А если суд? Сколько дадут?  Он потянул ручку двери, остановился у порога.
— Рядовой Рахимбаев!
—Входи, входи. — не по уставу, встретил Семен Алексеевич.  Не поднимая,  головы на вошедшего, сложил на столе  папки   в аккуратную стопку.
— Ты что сегодня учудил? Под трибунал захотел?
— Он первый начал. — робко произнес Бахром, ладонями провел по стриженой голове.
— Молчать! — стукнул кулаком по столу, полковник. — В суд хотят подавать. Загремишь года на два за хулиганство. Ударить при исполнении. Ты позоришь советского солдата! Как тебя воспитали?  Пока, в изоляторе будешь сидеть.
Бахром поднял на полковника глаза.
— Пошел вон! — крикнул полковник. — Молись, чтобы не посадили! Уведите его! — приказал он вошедшим дежурным.
Бахром, опустив голову, шел по коридору. Увидев у окна  Ольгу Николаевну, с раздражением подумал.  И эта уже узнала. Примчалась.  Только ее здесь не хватало. И в каком виде меня созерцает. Без ремня,  руки  заложены назад.
Бахром, и сопровождающие его, солдаты вышли из помещения. Ольга влетела в кабинет к мужу.
— За что его?
— Тебя спросить забыли? — огрызнулся на жену Семен Алексеевич.
— Куда его повели? Я знаю, он ударил Смирнова.  Препротивный мужик. Сам ко всем лезет. Уверена, он спровоцировал драку. Солдат горяч, но он не виноват. Я спрашивала у ребят, Смирнов его оскорбил.
— Ты видела синяк на глазу Смирнова? Он в суд подает. На весь наш гарнизон позорный случай. А ты за него заступаешься.
— Ты должен спасти парнишку. — Ольга присела к столу.
— Что ты за него  переживаешь? — Семен  прищурил глаза. — Или правду говорят,  ты к нему в постель лазила?
— Что ты мелешь! Я ради Валентины. Она не переживет, если его посадят.
  — И Валентина!  — Семен стукнул кулаком по столу. — Ну, бабы! На смазливую рожу!  Какая, заботливая, теща, однако. Мне  Валька тоже не чужая. Знаю про их отношения.  Мне его ни капельки не жаль. Эх, наплачется она с ним. Не такого мужа я ей хотел.  — Семен посмотрел на Ольгу. — Иди, что расселась! Уговорю Смирнова не доводить дело до суда.
                * * *
Ночью Ольга Николаевна не могла сомкнуть глаз. Семен  предупредил,  придет поздно.  Она вертелась на кровати,  с боку на бок, как на угольях. Ее бросало то в жар, то в холод. Неужели, муж подозревает о ее отношениях с  красивым солдатом? Или только повторяет сплетни?  Она и так старается быть предельно осторожной. А Валька? Она не догадывается?  Прямо, как в банальном романе. Мать и дочь влюбились в одного мужчину. Ольга встала, надела халат, вышла на кухню. В темноте заметила у стола темный силуэт.
— Валентина? — женщина щелкнула включателем. Валя сидела за столом, облокотившись на руки. — Заболела? — Ольга Николаевна подошла к дочери, коснулась ладонью ее лба.
— Здорова я, мама! — Валя отвела руку матери.
— Почему не спишь?
— А почему ты не спишь?
— Отец задерживается, волнуюсь.
— И давно ты стала волноваться об отце? — скривила губы в презрительной ухмылке, Валентина. — Тебя  волнует совсем другой предмет. Похоже, тот же, что и меня.
— Что за глупости  говоришь? — Ольга Николаевна подвинула табурет, присела.
— Ты даже не спрашиваешь, кого я имела в виду. Знаешь, о ком  говорю. — Валя поставила на мать глаза, наполненные злыми слезами. — Ты ведь любишь Бахрома, и стоишь у меня на пути. Из-за тебя, он не приходит ко мне. Ты с ним наслаждаешься, а я сижу одна дома и жду, когда он придет.
— Ты с ума сошла! — женщина встала, потянула полы распахнувшегося халата. — Я не знаю никакого Бахрома. Для меня все они только солдаты и не более. Я обязана следить за их здоровьем.
— Скажите, какая заботливая? — Валя прищурила глаза, щеки ее побледнели. — А я вот скажу папе, как ты в медпункте  заботишься о здоровье солдата, при закрытой двери. На прошлой неделе,  я приходила в гарнизон,  а после  стояла за воротами. Долго же, ты заботилась о его здоровье.
— Ты как с матерью разговариваешь, негодница? — Ольга Николаевна ударила дочь по щеке. — Ты еще и следишь за мной? У меня тоже есть, что сказать отцу.
— Мамочка, прости! Я сама не знаю, что говорю.  — Валя опустилась перед матерью на колени. — Он не приходит. И эта драка. Вдруг его посадят? Я не выживу.
— Ты меня тоже прости, доченька!  — женщина обняла дочь, повела в комнату. Они  сели на диван. Ольга Николаевна  прижала  голову дочери к груди, погладила ладонью по волосам.  — Смирнов сам виноват. Я была у отца. Он обещал  уладить.
— Правда? — Валя подняла на мать заплаканное лицо. — У тебя, действительно, с ним ничего не было?
— Вот, дурочка, маленькая. Конечно, не было.  А вот, отец, кажется, уже знает о твоих отношениях с этим солдатом, как ты его назвала?
— Бахром! Я люблю его!
— С ним тебя отец не отпустит. Пусть он здесь остается.
— Я не знаю, как он решит. Мне тоже не хочется  уезжать. Я  институт хочу окончить.
— Ну, ладно, после обдумаем. Давай спать! — Ольга Николаевна обняла Валю за плечи, как маленькую, довела до кровати.
— Мамочка, правда, ты его не любишь?
— Я тебя люблю, и все сделаю ради твоего счастья. — женщина подоткнула края одеяла. Наклонилась, поцеловала дочку в лоб. — Спи, и ни о чем  не переживай. — прикрыв  дверь, она прошла к себе, села на постели. Надо прекращать встречи с Бахромом.  Я словно умом тронулась. Сама себя потеряла, мешаю счастью дочери. Она легла, накрылась одеялом, свернулась в клубок, прижалась щекой к прохладной подушке, закрыла глаза. Семен выручит этого парня. Надо их с Валькой поженить, только не отпускать ее в Узбекистан. Он непутевый. Все так говорят. Здесь, под присмотром Семена, он перевоспитается. Она представила красивое лицо солдата, тяжело вздохнула. Больше не буду с ним встречаться. А то это  добром  не кончится.

Глава 3.               
               
Женя, подперев рукой подбородок, глядит на учительницу, но как не старается вникать в смысл произносимых ею слов, не получается. Девушка снова и снова представляет, как танцевала в клубе с Бахромом, как он ее провожал до дома. Почему он не приходит?  Может быть,  не выпускают из казармы? Или  болен?
— Я его с Валькой, полковника дочкой в воскресенье в кино видела. — зашептала Ира на ухо подруге. — Ты все сохнешь?  Зачем ему такие бедняги, как мы. У нас с тобой никакой перспективы.
  — Замолчи! — прошипела Женька и толкнула подругу ногой под столом.  — Он хороший.  Это неправда.
— Пойдем в выходной, новый фильм смотреть,  сама увидишь.
Прозвенел звонок, Женька, схватила сумку, и выскочила из класса. Учительница крикнула ей вслед.
— Грушина, опять задание не записала.
— Да, пошли вы все.  — прошептала девочка и закусила губу, чтобы не зареветь в голос.  Выскочила на улицу, и побежала по заснеженному тротуару, скользя подошвами сапожек. Ну и пусть с Валькой ходит. Я все равно отобью.
— Обедать будешь? — вышла в прихожую Наталья Андреевна, услышав хлопок входной двери. — Сегодня  сготовила твои любимые блинчики с мясом.
  — С ливерной колбасой? — Женя  нагнулась, расстегивая молнию на сапоге.
— Ты же знаешь, мяса  сейчас не достать.
Услышав, тихие всхлипывания, Наталья Андреевна шагнула к дочери.  — Что случилось?
Женька покачала головой,  прижалась к груди матери, и разрыдалась в голос.
— Пойдем,  расскажешь. — женщина помогла дочери снять пальто, шапку, обняла Женю за плечи, завела в комнату, усадила на диван, погладила по голове.
  — Мамочка, я так его люблю, а он, он, гуляет с  дочкой полковника. —  Женька зарыдала еще громче.
— Бедная моя девочка, влюбилась. Кто он? — женщина подавила улыбку. Первая любовь не бывает без слез.
— Он солдат. Самый красивый, самый хороший. — Женька подняла голову и встретила взгляд матери. — Что мне делать?  За ним, хоть на край света. Только он меня не любит.
— Ты еще маленькая. Он тебя боится.  А ты, ему не надоедай. Возможно, у него ничего серьезного нет с этой Валентиной. Ты красивая. Он  обязательно обратит на тебя внимание.
— Мама, ты ничего не знаешь. Я его сама пригласила на танец, потом он меня проводил домой. После встречались в парке несколько раз. Это еще летом было. Теперь, он  в клуб не приходит. Ходит с Валькой.
— А ты подожди. Может быть, еще придет.
— Знаешь, как страшно ждать. Стою у стенки, а его все нет, и нет.
Наталья Андреевна погладила девочку по голове.
— Весной он демобилизуется и уедет, а я? Я умру без него!
— Ну, зачем так. — Наталья Андреевна притянула дочь к груди, поцеловала в густые черные волосы. — Ты получишь аттестат, поедешь поступать в институт.
— Нет, я пойду в медучилище, чтобы тебя не бросать. — Женя обняла мать, прижалась всем телом. — Я тебя очень люблю, мамочка!
— Вот   и решили! — женщина подняла лицо дочери, сняла с головы косынку, вытерла слезы с ее щек.
—Как  я буду жить без Бахрома?
— Бахром уедет в Узбекистан и женится там, на хорошей девушке своей национальности, У них свои обычаи. А ты найдешь себе русского паренька.
— Никого не хочу! — крупные слезинки, как горошины снова покатились по ее щекам.
                * * *
Солдаты дружно склонились над тетрадями, переписывая с доски формулы. Бахром лениво водит ручкой. Семен Алексеевич прошел по рядам, заглянул через плечо парня.
— Неправильно списал. — он поставил палец возле строчки. — Внимательно смотри на доску. Теорию тоже надо учить.  Автомат  разбираешь и собираешь хорошо. Но без теории не обойтись.
— Слыхал? Я тебе то же самое говорю. — наклонился к нему Алишер, и слегка стукнул его локтем в бок.
— Отстань! — скривил рот Бахром.
— Солдаты на последнем столе! — полковник постучал линейкой по столу.
Прозвенел звонок. Семен Алексеевич собрал на столе  бумаги, сложил в папку.
— Рахимбаев, завтра утром зайди ко мне.
Весь день, Бахром не мог ни на чем сосредоточиться.  На тренировке по самообороне, не мог заучить новый прием, и получил замечание от тренера. В столовой нечаянно задел локтем тарелку, и та со звоном упала на пол и разбилась.
— Какой ты сегодня неуклюжий. — смел осколки на совок, дежурный Алчибай.
— Влюбился, что ли?  — подмигнул  Ашот.
Бахром, не ответил на шутки друзей. Его тревожила только одна мысль, зачем его пригласил полковник?               
Ночью он  поворачивался на постели с боку на бок, всматривался в потолок. Но заснуть не мог. Зачем  вызывает? Почему  сегодня не сказал?  Потому что,   уехал в  центр. Тебе же объяснили. Вспоминает он разговор с дежурным. Ведь, не специально, чтобы ты мучился всю ночь. О чем со мной говорить? Нарушений  нет. Показатели неплохие.  Он вспомнил, как пять суток провел в одиночке.  Готовил себя к самому худшему. А потом писал объяснительную. Даже не заставили извиняться перед этим дураком, Смирновым. Значит, дело замяли. Кто хлопотал? Ольга Николаевна? Неужели слухи дошли до полковника? Не может быть! Узнал о Валентине?  Наверное, потому, и Смирнова уговорил забрать заявление из милиции. Она мне ничего не говорила. Ольга молчит. Она не расскажет Вальке. Должна понимать, все, что было между ними, в прошлом.
Он повернулся на спину, заложил руки за голову. Зря не поменялся дежурством. Завтра точно засну на посту.
Утро, как всегда началось с зарядки. Бахром, бегал по стадиону, крутился на турнике, и постоянно думал, о предстоящем визите к командиру.
Он допивал чай, когда на пороге столовой появился дежурный и кивнул ему. Бахром отодвинул пустой стакан, встал, поправил гимнастерку. Проверил  воротничок, и пошел к выходу.
— Чует кошка, чье мясо съело! — тихо рассмеялся Ашот, заметив, как побледнело лицо товарища.
— Не мясо, а сало? — поправил Петр. — И не съело, а съела. Говори правильно!
— А я что? —  широко улыбнулся Ашот. — Мне все-равно, хоть мясо, хоть сало. Полковник узнал о его свиданиях с дочкой. Наверное, там проблемы возникли.
— Ты думаешь, у них с Валей что-то было? — Петр побледнел.
— А ты думал, она тебя ждет? — Алчибай хлопнул Петра по плечу. — Увели у тебя девушку прямо из-под носа, а ты и не заметил.
— Местный Дон-Жуан! —  постучал ложечкой по стакану, Ашот. — Сколько женщин обидел?
— И что они в нем нашли? — возмутился Алчибай. — Разве только рост высокий.
— Внешность у него шикарная! Ни одна женщина не может устоять. И силы много, некуда девать.  —  вздохнул Ашот.
— Подрался с каждым вторым. Если бы не жена командира, его давно бы под суд отдали.
— Так он и с ней? —  Петр отодвинул стакан с недопитым чаем.
— А то как?
— Ловко устроился! — Петр  стукнул кулаком по столу.
— Ничего, полковник заставит его жениться на доченьке. Должность хорошую посулит. — рассмеялся Ашот.
— Нам за ним не угнаться.  — вздохнул Алчибай.
                * * *
Бахром    вдохнул полной грудью воздух и потянул дверь.
— Присаживайся! — встретил полковник.
Солдат сразу  заметил, командир нервничает. Прошел по кабинету к двери, потом вернулся к столу. Постучал костяшками пальцев по стеклу.
— Я вот о чем с тобой хотел поговорить. —  Семен Алексеевич посмотрел на парня. Красив, ничего не скажешь. Валентину можно понять. Совсем голову потеряла.  — Что думаешь после службы делать? Куда поступать? Если по военной части, могу помочь. Мне ведь, счастье дочери не безразлично.
Бахром подпрыгнул на стуле, щеки покрылись красными пятнами.
—  Вальку жаль. Плачет. Говорит, если не дашь благословения, с собой покончу. А то я б тебя живо прищучил.
Он все знает! А что с Валькой?  Бахром испугался. По спине покатились капли холодного пота.
— Я еще не решил.
— Так подумай. Направим на учебу. Офицер специальность хорошая. — Семен Алексеевич кашлянул. Вот не думал,  уговаривать будущего зятя. А ведь, если начнет хорохорится, можно и припугнуть.  Он закурил, выпустил дым. — Понимаешь, Валька не велела говорить.  Чтобы, не думал, будто привязать тебя хочет.   Я вам добра хочу. Квартиру куплю. Ни в чем не будете нуждаться.
Бахром достал из кармана платок, вытер  лоб. — Домой хотел поехать. Мать навестить, отца. Они в разных городах живут.
— Мужик, ты или нет? Своих детей бросать! — командир стукнул кулаком по столу. — Знаю, ты в знаниях, звезд с неба не хватаешь, лодырь, с людьми не умеешь ладить. Тебе без поводыря по жизни идти будет не легко. А я предлагаю, свою дружбу,  и руку. Ради Валентины. Ты мне никогда не нравился за свой несдержанный характер. За нее болею. Любит она тебя!
Бахром почувствовал, как внутри закипает гнев. Он опустил глаза. Папаша! Дружбу  предлагает! Покровительство! Женить меня надумали? Да пошли вы все! Он с трудом сдерживал себя, чтобы не взорваться бранью, и послать ко всем чертям и полковника, и его доченьку и женушку.
— Я подумаю. —  тихо, сквозь зубы произнес Бахром.
— Свободен! — вздохнул полковник.
Бахром выскочил из здания, поддал валявшийся на дорожке, веник.
— Ты чего? — крикнул ему вслед солдат первогодок.  — Не видишь, я убираю.
  — Бахром резко развернулся, подняв возле своих сапог столб пыли, подскочил к солдату, и занес кулак над его головой. Но вспомнил,  окна командира выходят во двор. Он, наверное, сейчас стоит у окна, и  наблюдает за ним. Бахром сжал кулаки, заскрипел зубами, и, почти бегом пошел к учебному корпусу. Лодырь, с людьми ссорюсь. Обижает, и еще хочет женить  на своей потаскушке? Она сама ко мне в постель залезла. Что б вам всем передохнуть! Парень плюнул, растер плевок  сапогом. Как только срок закончится, уеду, и не увидит никто. Сколько еще осталось? А Валька, на каком сроке? Ведь молчала! Отцу сказала! Бахром остановился, загнул пальцы на одной руке, потом на другой, как раз к окончанию службы. Вот сволочь!  Все равно уеду. Не нужна мне ваша военная карьера.