Любимым авторам

Бродячие голодные музыканты и безумные нищие поэты…
Когда-то, давным-давно, они водились повсеместно, но после падения  Вавилона, Рима и СССР, повывелись, но не исчезли насовсем.
Эта редкая порода людей еще встречается на самом крайнем севере и абсолютно бескрайнем юге.
Первопроходцы и аутисты, они  с хрустом грызут солёный огурец и запивают его сладким чаем.
Когда один глаз у них закатывается, как солнце,  второй  закрывается от безысходности.
Они молчат до шестилетнего возраста, чтобы потом "ровно в семь" выстрелить словами, как шампанское из потрясённой бутылки.
Они рассматривают свои ладони, не понимая, куда бы их приспособить, ладони, на которых  линии судьбы, дороги и любви впадают в один бездонный океан Жизни. 
Они колоритны, как круги Кандинского и непостижимы как зелёный квадрат Малевича. Фразу «а пошел ты в ж…» они воспринимают как приглашение, и идут туда с фонариком и с дрыном наперевес.
Они с криками бегут впереди События, мешая и путаясь у него под ногами, но когда оно останавливается и  происходит, то бегут врассыпную, но не от страха, а потому что  «глупо копаться в Сегодня, когда есть такое неизведанное Завтра»
Вчера-Сегодня-Завтра сплелось для них в тяжелую стальную кольчугу, прикрывающую тонкую  мотыльковую  душу.
Они верят в то, чего никогда не было и не будет, и запахи дорожной пыли, ветра, войны и солнца доносятся от них, взрослых младенцев, родившихся в смирительной рубашке.
Восточный юшман, варяжская барница и тевтонский шлем надеты на них ещё до рождения, я понимаю это и сдаюсь добровольно – в иго, в полон, в плен.
Я заворожено смотрю на это чудо из чудес - бродячих писателей и музыкантов, Творцов и Падших ангелов, крылатых и рогатых одновременно.
Я греюсь в радуге, нарисованной ими на серой бетонной непробиваемой стене.
Я счастлива, потому, что они есть…