Виноград. Продолжение 2

Продолжение. Главы 7 - 10.
Глава 7.
               
Наступил август.  Каждый день Женя срезала огромные кисти винограда, Черный, белый, клала на блюдо. После завтрака съедала целую кисть. После обеда и ужина, тоже лакомилась.
— Не переешь,  в туалет забегаешься. —  смеялась Гульнора.
— Не могу насытиться. — Женя отрывала ягоды, клала в рот,   наслаждаясь  приторным, сладким вкусом. 
Женя все больше и больше влюблялась в  приветливый, теплый край. С началом сентября, в семье изменился распорядок дня.  Гуля поступила в институт, и   каждое утро спешила на занятия. Азиза уходила   в школу, к своим первоклашкам.  Женя оставалась после завтрака одна.  Семья собиралась только к вечеру.
Помыв посуду после обеда, Женя пошла в сад. Нежась на клеенке, под солнцем, темнели   урючины. Женька переворачивала ягоды, и тихонько напевала. Хлопнула калитка. Она повернула голову. Кто-то быстро прошел по дорожке.
Женя поспешила в дом.  Бахром скидывал с себя вещи, и в ярости разбрасывал.
— Что случилось? Почему так рано?
— Я что им задницу должен лизать? За копейки, спину гнуть?
— Тебя, кто-то обидел? — Женя присела на кровать.
— Он хочет, чтобы я, не разгибая спины, работал. Отдыхать я не должен. А он все погоняет, туда иди, сюда иди. Пошел к заказчику,  размеры для шкафа снял, потом плов у них поел, пришел, а он кричит, почему долго ходил, мы шкаф должны были сегодня закончить. Из-за меня не успели. Я ему не вол, и не обязан хрячить.
—  Надо было спросить разрешения, чтобы не подводить остальных рабочих.
— Учить меня будешь?  Пошла отсюда!
Женя встала, и вышла из комнаты. Значит,  он  снова будет валяться целыми днями на кровати. Опять начнутся скандалы.
Ужинали молча. Женька пила из пиалы горячий чай, бросала в рот спелые виноградины.  Сердце ее замирало,  при одной только мысли, что свекровь устроит Бахрому очередную трепку.
— Из-за тебя пришлось сегодня краснеть. — Сайера-опа строго поглядела на сына. —  Почему  накричал на Бахтиера? Он правильно сделал  замечание. Ты должен был взять заказ и вернуться в цех. 
— Он мне не хозяин, а я ему не раб! — Бахром от злости подскочил на месте. — И вообще больше на работу не пойду. За копейки работать не стану.
— Не кричи на мать! — повысила голос женщина.— Ты пока ученик, а уже получил хорошие деньги.  Поработаешь, будешь больше получать.
— Я не раб! Туда ходи, сюда ходи. Раскомандовался! Посидеть нельзя, сигарету выкурить.
— Слишком часто устраиваешь посиделки. Много отдыхаешь.  Бахтиер уже не раз  жаловался на тебя.
— Вообще, не буду работать! Мне не нравится эта работа. Я нервничаю.
— Не будешь? Я тебя тоже не буду кормить. Месяц лежал, с женой забавлялся, я молчала. Больше молчать не буду. Я тоже нервничаю, у меня давление поднимается. Не хочешь работать, уходите, снимайте квартиру и живите. Я вас не обязана  содержать.
Женя вздрогнула.  Она права. Свои дети бездельники,  а тут еще и я. Она отодвинула пиалу. 
—  Где деньги,  что сегодня тебе Бахтиер-ака дал?   — не унималась Сайера.
— Сигареты купил, покушал в столовой. Вот, что осталось. — Бахром достал из кармана несколько купюр.
— Сигареты он купил. —  прищурила глаза, женщина. — О себе ты не забываешь. Давай сюда!
— Подавись! — Бахром кинул деньги на пол. — Мало я тебе давал? На свадьбу, сказала, собираешь.
Купюры разлетелись в разные стороны  по ковру.
— Какая свадьба? На что кормить вас буду?
— Нельзя деньги кидать! — Гуля бросилась поднимать.
— Пошли вон отсюда! — мать кинула в Бахтиера пиалкой. Бахром отпрыгнул, пиала разбилась о дверь.
Женька вскочила и убежала в комнату. Села на постель. Ее трясло, как в лихорадке. Куда я попала? Не дом, а бардак. Кидают деньги, кричат, бьют посуду.  Разве можно так с матерью разговаривать?
В соседней комнате скандал не утихает.
— Ведьма, тварь! Ты изменяла отцу, вот он тебя и бросил. — Бахром сжал кулаки, подступил к матери.  —  На месте отца, я бы тебя давно убил!
Ты дурак! — Сайера оттолкнула Бахрома. —  Он мне сам изменял. Я ребенка на руках держала,  дверь не сразу открыла, а он как двинул мне в лицо кулаком, подумал,  у меня кто-то был в квартире. Это он  придумал, чтобы перед  детьми  оправдаться. 
— Тварь, джаляб!
— Прекрати, Бахром! — Азиза стукнула кулаком по столу. — Не смей  маму оскорблять! 
— Заткнись,  дерьмо! — Равшан подскочил к Бахрому.
— Уйди с дороги! — Бахром оттолкнул брата, и выскочил в сад.
— Бахром, вернись! — Рустам побежал за братом.
Сайера-опа достала из кармана халата платок, шумно высморкалась. — Мать оскорбляешь? Скотина! Я вас всех высрала!  Чтобы завтра же, духу твоего здесь не было. Убирайся вместе со своей девкой. Что б вы сдохли оба! Явились меня объедать!
Женя прижала ладони к ушам, чтобы не слышать криков. Они все ненормальные. Родную мать оскорбляет. Откуда ему знать подробности отношений матери и отца? Его это не касается.  Она, в самом деле, нас выгоняет? Скрипнула дверь. Гуля присела рядом с Женей.
— Не обращай внимание.  Покричат, и перестанут. Завтра все забудут.
— Как забудут? Такие оскорбления разве можно забыть?  Что мне теперь делать? — все тело Жени трясет озноб.
— Встать рано утром, и подметать двор, как всегда. — улыбнулась Гульнора.
— Куда ушел Бахром? — Женя провела ладонями по щекам.
— На улицу. Теперь ночью явится пьяный. Он всегда так после ссоры делает. Рустамка его найдет и приведет.
— А на работу он не пойдет?
— Может быть, образумится,  и на работу пойдет. Ложись, отдыхай. Я тоже спать пойду. — Гуля вышла из комнаты.
Женька разделась,  легла, подтянула одеяло к подбородку.  Придет пьяный, станет на мне зло вымещать. Мама рассказывала, отец так делал. Уйти некуда. Женя поворачивалась с боку на бок, и не могла заснуть. Прислушивалась к каждому шороху. Вот хлопнула калитка, послышались приглушенные голоса. Скрипят ступеньки на веранде. Женя накрыла голову одеялом. Дверь сильно стукнула о стену.
— Ты матери рассказала? — Бахром подошел к кровати.  Женька сжалась в комок, подобрала ноги. — Ведьма! Тварь! — он занес над ее головой кулак.
— Отстань от нее! — Рустам   сжал руку брата. — Тебя ни на минуту нельзя одного оставить.   Пойдем спать! — он обхватил Бахрома за талию, вывел в коридор, завел в гостиную.
— Ты, почему за нее заступаешься? Клеить хочешь? — Бахром попытался освободиться из рук брата.
— Глупости говоришь!  — Рустам крепче обнял Бахрома. — Ложись спать! — он толкнул Бахрома на курпачу, подложил подушку ему под голову, лег рядом.
Бахром повернулся на спину, и через секунду, из его открытого рта послышался громкий храп.
Женька тихонько всхлипывала. Собраться утром, пока все спят, и  уехать домой. Не помню, где вокзал. И денег на билет нет. Без билета в поезд не пустят. Она повернулась на бок, потом легла на спину. Но сон не идет. А может быть, зря паникую. Гуля говорит, завтра утром все забудут. Бахром пойдет на работу.  Она подложила ладонь под щеку. Сердце стучит, будто хочет выскочить из груди. Он меня не любит. Она глубоко вздохнула, задержала дыхание. С каждым  новым вздохом, удары сердца становились ровнее.  И вскоре девушка задремала.
Яркий дневной свет осветил комнату. На открытом окне, от легкого ветерка шевелилась тюлевая занавеска. В соседнем дворе, громко прокричал петух. Женя открыла глаза. Проспала! Испугалась девушка.  Но, взглянув на часы, успокоилась. Стрелки показывали, без десяти шесть. Женя встала, вышла во двор. Умылась под краном холодной водой, и принялась  подметать двор. Вскоре вышла Гульнора. Раскинула руки, сладко потянулась.
— Пойду завтрак готовить. Мне опаздывать нельзя, я первокурсница. — она прищурила глаза, улыбнулась.
— Интересно на учебе? — разогнула спину, Женя.
— Очень! — подмигнула Жене, Гуля. — Зря  не пошла, экзамены сдавать. Сейчас вместе  ходили бы в институт.
— Бахром не разрешил. — вздохнула Женя, и  положила веник. — Пойду, его разбужу. — она тихонько приоткрыла дверь.
Бахром растянулся на курпаче, рядом с Рустамом. Пьяно раскинул руки, изо рта доносится громкий храп. Сегодня он не приходил к ней. Женя нагнулась над мужем. В нос  ударил запах водки и сырого лука. Резко выпрямилась, испугавшись, что ее стошнит прямо ему в лицо. Вряд  ли мне удастся его разбудить. Поняла девушка и вышла из комнаты.
За завтраком, сидели все, кроме, Бахрома. Азиза сварила рисовую кашу на молоке. Гуля положила Жене в касушку кусочек сливочного масла. И Женька, с удовольствием съела завтрак.
— А где, наш барин? — Сайера-опа  взглядом победителя оглядела, сидящих за столом. — Ему никуда не надо идти, уже наработался?
— Он вчера напился, спит, проснуться не может. Я его на базаре нашел. — Рустам поставил пиалу на стол.
  — Как проснется,  передай ему. — женщина, прищурив глаза, поглядела на Женю. — Или будет работать, или пусть  уходит из дома.  Мне нахлебники не нужны!
— Он притворится больным, как всегда. — Азиза собрала тарелки, поставила на поднос.
— Скажи ему,  пусть болеет в другом месте.
— Я на работу ухожу. — Азиза, виляя бедрами, вышла из комнаты. Явно показывая, что ей дела Бахрома, и матери, не интересны.
— А я на занятия! — вскочила Гуля.
— Равшан, ты старший брат. Почему молчишь?  — женщина строго сдвинула брови. — Возьмите его с собой.
Равшан опустил глаза, провел ладонью по волосам.
Гульнора положила руку на плечо матери, заглянула в лицо. — Ленивый он очень, никто с ним связываться не хочет. Тем более, отвечать за его поведение. С людьми обращаться не умеет.
—  А ты мала еще, судить! — Сайера хлопнула Гульнору по спине полотенцем. — Пошла на учебу! — женщина  потянула с головы платок, вытерла лицо. —   Я надеялась, армия из него человека сделает.
— Он и там руки распускал. Еле от суда спасли. Сам же рассказывал. — снова вмешалась  в разговор, Гуля.
Сайера махнула на Гулю, рукой.
— Ладно, тебе критику разводить!  Иди в институт.  На тебя вся ответственность ложится. — повернулась  Сайера к Жене.  — Ты ему и передай мои лучшие пожелания, которые здесь слышала. Повторять, думаю, не следует. Все поняла?
Женя кивнула головой.
— Он до обеда не проснется. — заглянула в комнату Азиза,  сменившая, свободное национальное платье, на современный костюм.
— Куда  вырядилась? — смерила дочь гневным взглядом, мать. — Ты еще не замужем, тебе нельзя рядиться. А то никто  не возьмет.
— Мне никого не надо. — Азиза гордо тряхнула головой. — Здесь нет таких, кто бы мне подходил.
— Ишь, коза! И волосы не прикрыла. Ты на нее не смотри. — Сайера-опа смерила взглядом Женьку с головы до ног. — Платок с головы не снимай!
Вскоре в доме все стихло. Женя вымыла посуду. Занялась приготовлением обеда. Чистила картошку, жарила мясо. Горькие мысли не покидали. Написать матери? Расстроится, еще заболеет. Буду терпеть, пока сил хватит. Возможно, Бахром станет работать, и все наладится.
— А я сегодня раньше освободилась. — крикнула с порога, Гуля. Подбежала, обняла за плечи.
— Ой, ты меня напугала. — отстранилась Женя.
— Пляши!  — она покрутила перед лицом Жени, белым конвертом. — Тебе письмо, в ящике нашла.
— Это от мамы. Сегодня  о ней вспоминала. — улыбнулась Женя. Разорвала  конверт, достала листок, пробежала глазами  по строчкам. «Дорогая моя доченька! Писала мама. Рада, что тебя хорошо встретили! И ты счастлива с мужем!» Если бы ты, знала, мамочка, как мне сейчас не хватает тебя. Все бы бросила и побежала. Последнюю фразу, Женя произнесла вслух.
— Ты не торопись. — обняла ее за плечи, Гуля.  — Бахром любит тебя! А ты его разве не любишь?
— Люблю! Только я ему не нужна.   — Женя стерла со щеки, набежавшую слезинку.
— Ты не уезжай. — Гуля заглянула Жене в лицо. — Я к тебе привыкла. Что я буду делать без тебя. Даже поговорить не с кем. Все злые, как черти.
— Я еще не закончила читать. — Женя снова углубилась в чтение: «В тот день, когда ты уехала, дочь начальника гарнизона, родила сына от Бахрома.».  Женя сложила письмо, положила в карман платья. А я не верила, что он с нею гуляет. Как  он мог бросить девушку?
На веранде стукнула дверь. Женя выглянула из кухни. Ну вот, он, легок на помине.
— Жена, дай чаю! — Бахром  спустился по ступенькам во двор, дошел до айвана, и упал на подушки.
Женя поставила на подносе перед мужем,  чайник, пиалу.
— Плохо мне, сядь. — он взял ее руку, потянул к себе. — Извини, вчера пьяный был. —  поцеловал  в щеку. Женя  ощутила запах алкогольного перегара, водки, лука.
— Ой, пусти, меня стошнит от твоих ароматов.
— От мужа тошнит? — Бахром прищурил глаза, но, увидев побледневшее Женькино лицо, расхохотался.
— Ты на работу пойдешь?  — Женя  поглядела на мужа.
— Какая работа? Я умираю! Вообще,  долго жить не буду. Мне в больницу надо пойти, проверить. У меня все внутри болит.
— Ты, как в школу пошел, так и умираешь. — рассмеялась подошедшая Гуля. — И никак не умрешь. Пить не надо!
— Ты еще здесь, стрекоза, учить меня будешь! — он кинул в девушку, подушку. Гуля поймала, бросила в Бахрома.
— Ну, ты, коза! — Бахром сузил глаза. Гуля побледнела и убежала.
Женя  присела на край  айвана.
— Я от мамы письмо получила.
— Что она пишет?
— Рада за меня.
— Пусть радуется. — усмехнулся Бахром.
— Ты пей чай. — Женя налила в пиалу напиток, подвинула мужу. — Мама пишет, Валя сына родила. Это твой ребенок?
— Тебе, какое дело? — Бахром жадно, крупными глотками, выпил чай. —  Папаша  ее сказал, из меня никогда человека не получится.   Вот  пусть теперь сами и растят.
— Но это твой ребенок. Ты должен  был жениться.
— Пошла вон! — Бахром стукнул кулаком по столу. — Еще слово скажешь, я тебя прибью! Матери не говори, поняла.
Женя поправила платок на голове, и ушла. На кухне взяла кастрюлю и чтобы успокоиться, принялась начищать. Все говорили, что он нехороший. А я не верила. Вот и плачу каждый день. То накричит, то кулаками размахивает. Терпи! Сама такого выбрала. Мокрой рукой она размазала по лицу, бегущие, как ручьи, слезы.
Вечер выдался жаркий. Чай собирались пить на айване. Женя расстелила скатерть, поставила чайник, пиалки. Залезла на айван, поджала под себя, ноги.
— Твой муж не хочет ужинать? — свекровь, налила в пиалу чай, сделала несколько глотков.
Он и ваш сын, хотела сказать, Женька, но только пожала плечами.
На веранде скрипнули половицы. По ступенькам, хромая на левую ногу, спустился Бахром, и медленно двинулся к беседке.
— Сейчас скажет,  умирает.— наклонилась к Жене, Гуля,  сдерживая, смех.
Бахром приблизился к айвану. Кряхтя, с перекошенным лицом влез, сел на краю.
— Дай подушку! — повернулся к Жене. Женя подала подушку. — Под спину подложи. Плохо что-то, мне.
— Подыхать надумал? — мать хлопнула ладонью по скатерти. Пиалки подпрыгнули.
— Работать надо, а не пить по ночам, и не дрыхнуть днем. 
Жене тоже хотелось рассмеяться. Гуля оказалась права. Он теперь еще и  больным притворяться станет.
— Если завтра не пойдешь на работу, домой не приходи.  Дармоед!
Бахром положил руки на голову, закрыл  глаза. — У меня ухо болит. Вот как стреляет.
— Хватит скулить, я твои концерты знаю! Как работать так больной, а гулять позовут, сразу побежишь. Завтра выходи в цех.
По щеке Бахрома пробежал нервный тик. 
— Он меня прогнал, а я приду, просить, назад возьмите?  — он повысил голос. — Унижаться не стану!
— Это меня не касается! — крикнула мать. — Семью завел, жену привез. Я вас кормить не обязана. Не будешь работать, убирайтесь ко всем чертям!
Сейчас опять скандал начнется. Женя сжалась, будто ожидая удара. Бахром кинул пиалу, встал и ушел в дом.
Все молча стучали ложками.  Наконец, семья разошлась на отдых.
— Спасибо, Женечка! — наклонилась к ее уху, Гуля, поцеловала в щеку.
 Женя помыла посуду, и ушла к себе. Разделась, легла в постель. С трепетом сердца ждала прихода Бахрома. Вдруг придет и станет  на нее кричать. Но он не пришел. Она слышала, как в соседней комнате, он громко разговаривал с Рустамом. Но о чем они говорят, не поняла.
К завтраку Бахром не вышел. Женя поглядывала на семейство, молча поглощающее лепешки с каймаком.
После завтрака, Бахром подошел к жене.
— Собери  обед, я пойду с Рустамом.
— Рустаму тоже приготовить? —  обернулась  Женя.
— Почему ты о нем заботишься? — глаза Бахрома налились кровью. Он подступил к жене.
— Он никогда не брал обед на работу, а ты попросил собрать. Вот я и подумала,  вам на двоих?  —  щеки девушки побледнели,  ноги стали ватными.  Еще секунда и я упаду в обморок.  Испугалась Женька и двумя руками взялась за край стола.
— Ты уже на моего брата положила глаз? Соблазнять вздумала, шалава? — Бахром  ударил ее кулаком в плечо. Женька отлетела к кровати,  стукнулась об угол головой. Она охнула, потерла голову, посмотрела на ладонь. Крови нет, значит, только шишка будет.  Ни слова, ни  говоря,  встала, и вышла из комнаты.
— Собери обед! — крикнул вслед, Бахром.
Женя пришла в кухню,  плохо соображая, что ей надо сделать. И почему я должна за ним ухаживать, если он обращается со мной, как с собакой. Но если не соберу, он опять может ударить. Она взяла пакет, положила еду, поставила на стол, и вышла из комнаты. У нее кружилось в голове. Женя прислонилась к барьеру веранды, ожидая ухода мужа.  Наконец, он хлопнул дверью так, что задрожали стекла в окнах, и, пошел по дорожке к выходу. Ушел! Слава Богу! Обрадовалась Женька.  Села на табуретку, приложила ладонь к груди. Сердце билось неровными ударами. С каждым скандалом, мне труднее преодолевать стресс. Она вздохнула и услышала, громкий стук калитки о стенку. Женька вздрогнула. Бахром влетел во двор, швырнул пакет о землю, подбежал к ней.
— Чего ты от меня хочешь? — крикнул он, брызгая слюной.
— Ничего не хочу. — прошептала, ошеломленная Женька.
— Обиженную,  из себя, надумала строить? — размахивал кулаками возле ее лица, Бахром.  — Что я такое сделал? Почему не вышла за калитку?
Не вышла за калитку  провожать. Вот, почему взбесился. Поняла Женька.  Ударил меня, а я должна  выйти, помахать ему вслед рукой, будто ничего не случилось. Как любимая жена.  И еще кричит, он ничего плохого не сделал? Она хотела высказать  все упреки, но интуитивно почувствовала, лучше молчать.
— По твоей вине, я опоздал на работу, и теперь не пойду. В чем я виноват?
Сейчас ударит. Испугалась Женька. Но почему опоздал, когда еще Рустам не выходил из дома.
— Я никуда не пойду. Пусть все знают, ты виновата, что я опоздал на работу. — Бахром присел на корточки. По его щекам  потекли слезы.
Он ненормальный, или  притворяется? Удивлялась Женя.  Не хочет идти на работу, и решил  обвинить меня, будто  я ему помешала. Но ведь я его не держала.
— Что здесь происходит? —  Сайера-опа, вышла на веранду, на ходу завязывая на голове, платок. — Что вы с утра не поделили? — она поглядела на Бахрома, потом на Женьку.  — Что ты с ним сделала?
— Ничего. — от удивления, и  волнения, у Жени пропал голос. Она едва шевелила языком.
— Сынок, что случилось? —  женщина подошла  к сыну, положила руку на его лоб. — Ты здоров?
— Я не знаю, что ей от меня нужно? Я хотел пойти на работу, а она все повторяет и повторяет, как будто я какой-то черт.
С каждым его словом, Женька немела. Либо я ничего не понимаю, или он неправильно изъясняется по-русски.  Если бы у нее сейчас что-то спросили, она не смогла бы ответить. У нее свело челюсть.  Он и не думал идти на работу. Искал повод. И нашел, изобразил из себя обиженного, и обидчиком выставил  Женьку.
— Ты идешь, или нет? — Рустам подошел к брату.
— А, а, а… — в голос зарыдал Бахром. — Я хотел, но она. — он махнул рукой на Женьку, потом встал, и вышел за калитку.
— Что ты ему сделала? —  свекровь схватила Женьку за плечо.
Женька покачала головой. У нее вдруг стало темно в глазах, и она упала.
— Сами разбирайтесь!  Я на работу опаздываю. — Сайера прошла по дорожке, хлопнула калиткой.
Гуля склонилась  над девушкой. — Она потеряла сознание. 
Рустам поднял Женю на руки, отнес в дом, положил на кровать. Женька тяжело вздохнула, будто ей на грудь положили камень, открыла глаза.
— Тебе плохо? — Гульнора коснулась ладонью Жениного лба. — Рустам, позови врача.
— Я сейчас встану. — Женя с трудом подняла голову от подушки.
— Нет, лежи! Сейчас врач придет. — Гуля присела на край кровати. — А может быть, ты? — она улыбнулась, подмигнула невестке.
—  Бахром кричал. У меня закружилось в голове. Потом  ничего не помню. — Женя положила  руку на живот. — Здесь ноет.
— Бахром дурак! Не обращай на него внимания. — Гуля  пригладила Жене волосы.
— Я соседку позвал. — Рустам посторонился у порога. Женя узнала  Матлюбу, у которой брала молоко.
Женщина подвинула стул, села, внимательно поглядела на Женю.
— Что случилось?
— У меня закружилось в голове.
— Выйдите, я должна ее осмотреть. — Матлюба-опа взяла Женю за руку.
— Я вам деньги должна. — Женя хотела встать.
— Гуля давно отдала, не беспокойся, девочка. Если хочешь, я тебе бесплатно дам молока.
Матлюба-опа пощупала ее живот.
— Тебе надо придти ко мне в женскую консультацию. Похоже, ты беременна.
— А я не обращала внимания. — побледнела Женя.
— Тебя не радует эта новость? — улыбнулась Матлюба-опа.
— Бахром не работает. А теперь еще ребенок. Как мы жить будем?
— Бедная девочка! Ты влюбилась в его красоту. Они все лодыри и бездельники. В округе, никто бы за него не выдал свою дочь. Уезжай отсюда. Его вряд ли можно исправить.
— Я думала об этом. Но теперь не могу. Может быть он, узнав о ребенке, станет другим. Появится забота, цель в жизни.
— Сомневаюсь, — покачала головой соседка. — Если  будет трудно, заходи. Гульнора! — она раскрыла чемоданчик, наполнила шприц лекарством.
— Будьте внимательны к Жене. Она ждет ребенка. По моему предположению, два месяца. Ей обязательно надо явиться в поликлинику, я ее поставлю на учет. И не забывай, никаких стрессов. Пока я сделаю ей успокаивающий укол.
— Ой, правда? — хлопнула Гуля в ладоши. — Вечером всем расскажем.
— Может быть, не надо, пока говорить. — Женя встала, поправила платье.
— Ты полежи, я сама приготовлю обед. На занятия не пойду.  — остановила ее Гульнора, и запев свой любимый мотив, вприпрыжку выскочила из комнаты.
Женя погладила ладонями живот. У нее будет маленький. Обрадуются остальные члены семейства, этой новости?  Еще, сегодня ночью, она рисовала себе картины бегства. Ей представлялось, как она, рано утром соберет свои вещи, сложит в чемодан, выйдет за калитку, и пойдет по улице. Правда, она плохо представляла, в какую сторону ей надо идти. Но она спросит, и укажут. Потом  вспомнила,  у нее нет денег. Теперь все мечты разом ушли в прошлое.  У нас будет ребенок.  Бахром станет другим. Успокаивала себя девушка. Он еще не расстался с детством. Она вспомнила, как он плакал сегодня утром, и сердце ее наполнилось жалостью. Сам еще, как дитя. Гуля, говорит, притворяется. Может быть, ему стало стыдно?   Ребенок все изменит в ее жизни. Она была уверена. Но ведь  надо купить пеленки, распашонки и прочие вещи. Женя вспомнила, в комнате матери, стоит швейная машинка. Она сама может заработать. Девушка  поднялась с постели, оправила платье, поправила платок на голове. Вышла во двор. Яркое солнце ослепило. У нас в России, в это время уже льют дожди. Прошла по двору, остановилась в дверях кухни. Гуля, тихонько напевая, хлопотала у плиты. Вкусно пахло жареным мясом.
— Гуля, у мамы в комнате, швейная машинка стоит. На ней кто-нибудь шьет?
— Ой, ты меня напугала. — Гуля, приложила ладони к груди. — Азизка покупала, хотела устроиться в  ателье, еще, как школу окончила. Потом раздумала, в институт поступила.
— Можно мне ее взять?
— Конечно. Ты  шить хочешь? Так еще рано. — она подмигнула Жене. — Успеешь. А я плов решила сделать, по такому случаю. Ужинать будем на айване.  —  Гуля облизнула ложку. — Скоро наши, соберутся, накрывай достархан.
Скрипнула калитка.
— Ой, какие ароматы? —  Сайера-опа остановилась на дорожке.
— Я совсем забыла, она не любит, когда без нее плов готовят. — прошептала Гуля.
— У нас сегодня праздник. — Гульнора вышла во двор.
— Какой такой праздник?
— Женя ждет ребенка. У нас к лету будет маленький. — Гуля прищурила глаза.
— Кто сказал?
— Матлюба-опа. Жене стало утром плохо. Рустам позвал соседку, она и сказала. Теперь ей надо встать на учет. Завтра я с нею пойду в больницу.
— А в институт кто пойдет? Учебу не пропускай! Женя не маленькая, сама сходит в поликлинику.
— Да, конечно, сама дойду. — Женя покраснела. — Я и не просила.
За ужином, Гуля оглядывала всех взглядом победителя. Она сготовила плов, и она первая принесла в дом новость.
— Почему молчала? — Азиза, повернула к Жене лицо, но ее улыбка получилась неестественной.
Завидует.  Поняла Женя.
— Я не знала.
— Значит, мы скоро дядьками станем. — Равшан хлопнул Рустама по плечу.
Рустам поднял глаза на Женю. Ей показался его взгляд слишком откровенным. Даже не пытается скрывать своих,  не родственных чувств.
— А где оболтус наш ходит?  — Сайера строго оглядела семью.
— Он как утром ушел,  домой не приходил. — Гуля налила в пиалу чай, поставила перед матерью.
— Выходит,  узнает последним. Пора бы ему повзрослеть. Скоро отцом станет. На работу надо устраиваться, семью кормить, а он все по дружкам бегает.  —  женщина зачерпнула горсть плова, положила в рот, медленно прожевала и проглотила. — Утром спектакль устроил, будто его обидели. Артист! 
Хлопнула калитка. Женя вздрогнула. Как Бахром воспримет такую новость? А если пьяный?
Бахром прошел по дорожке, присел на айван.
— По какому случаю торжество?
— Отцом к лету станешь. — мать прищурила глаза, хлопнула сына по плечу. — Хватит дурака валять, пора за ум браться. Уже не мальчик.  Семья у тебя. 
— Шутите!? — Бахром повернулся к жене. — Женька, правда?
Женя кивнула.
— А что  молчала?
— Она только сегодня узнала. — Гуля подмигнула  брату.
— Давай сына рожай! — Бахром широко улыбнулся.
Женя подняла глаза на мужа. Пришел трезвый, значит, в полной мере осознает, сказанное. 
— Вкусно получилось. — Бахром,  довольно покачал головой, после первой горсти плова, отправленной в рот.
— А ты думал! — гордо посмотрела на брата, Гульнора.
— Ты готовила?
— А то, кто?
После ужина, Женя собрала на поднос посуду, намереваясь, как всегда, заняться уборкой.
— Иди к мужу. — отобрала у нее поднос, свекровь. — Сами уберем.
Они не против моего ребенка. Обрадовалась Женька. Значит, предчувствие меня не обмануло. Теперь все будет иначе. Она остановилась у двери комнаты, приложила ладонь к груди, глубоко вздохнула, будто готовится сдавать экзамен, и толкнула дверь. Бахром лежал на кровати. Женя присела рядом. Наклонилась, провела ладонью по щеке мужа. Бахром открыл глаза, взял ее руку.
— Это правда? Гулька не наврала?
— Правда. Ты ушел, у меня закружилось в голове, я упала. Потом позвали Матлюбу-опу, она сказала. Завтра пойду к ней в поликлинику, на учет надо вставать. Я не знала, что она гинеколог. К ней за молоком ходила.
— Ты прости, меня, если можешь? — Бахром погладил жену по руке. — Я дурак! Ты не обращай на меня внимание.
—Тебе надо найти себе дело.
—  Завтра пойду искать. — Бахром притянул жену к себе, поцеловал в щеку. — Я очень рад,  Женечка.
Женя хотела спросить, а тот ребенок у Валентины. Ты ему был не рад, потому  уехал? Но поняла,  если спросит, опять будет скандал. А ей теперь надо заботиться не только о себе, но и о ребенке. Стрессы  ни к чему.
— Мне так хочется, чтобы у нас все было хорошо. Ты бы каждый день уходил на работу. Я бы тебя ждала, ухаживала за тобой, а потом и за ребенком. Мне очень стыдно перед твоими родными. Ведь получается,  ты привез в дом лишний рот. Я так жить не привыкла.
— Жалеешь, что приехала со мной? — Бахром оттолкнул жену.
— Нисколько. Просто очень хочу, чтобы мы с тобой были самостоятельными.
— Сказал, завтра пойду. Сколько можно повторять одно и то же. — повысил голос, Бахром.
— Не сердись. Боренька.
— Дура! Сколько можно говорить, не называй меня Боренькой. — он толкнул Женьку с кровати, встал  и вышел из комнаты.
Женя приложила руки к щекам. Вот и побеседовали. Приласкала мужа. Сама виновата. Ведь, знаю, он не любит, когда называю  Борей. А у меня, получилось само собой, я не хотела. Она сняла платье, и легла под одеяло. Прислушалась к голосам, доносящимся из гостиной. Телевизор смотрят, смеются. Наверное,  хорошее кино. А мне не хочется смотреть. Она повернулась на бок.  Когда он родится, летом? Это хорошо. Будет тепло. Напишу маме, может быть она приедет посмотреть на внука, или внучку. Мне все равно, кто будет. Завтра пойду в поликлинику. Как меня примут, я не прописана? Официально мы не женаты. Она вдруг осознала,  мечты о свадьбе, белом платье и фате, теперь отодвинулись на неопределенное время, но ей и не хочется никакого торжества. Неужели,  наши отношения недолговечны? Спросила себя Женька. Неужели мне придется с ним расстаться? Она даже испугалась собственных мыслей. А ведь, такие выводы она не впервые ставит перед собой. Я его люблю! Произнесла вслух Женя. Да, люблю, и прощаю. Я должна помочь ему стать хорошим мужчиной и хорошим отцом. Она закрыла глаза, накрыла одеялом голову, чтобы не слышать шума. Надо заснуть. Повторяла она снова и снова. Но сон не шел. Считала, представляла поле, заросшее ромашками. И уже почти задремала, как с нее упало одеяло. Женя открыла глаза. Бахром поднял рубашку, и ладонями стал гладить ее тело. Она уперлась руками в его грудь, но оттолкнуть не хватило сил. Он наклонился к ее лицу,  она отвернулась. От него сильно пахло пивом.
— Ой, не надо, не дыши  на меня, мне плохо. — прошептала девушка.
— Не нравится? — захохотал Бахром, и сжал ее в объятиях.
Женя вскрикнула.
— Ты моя жена! — Бахром, не обращая внимания на ее сопротивление, раздвинул ей ноги, и  грубо овладел ею. Целуя ее щеки, губы, он приговаривал. — Ты  моя жена! — Закончив ласки,  повернулся на бок, и захрапел.
Женька заплакала. Она  всегда со страхом ждала этих минут.  Почему? Каждый раз спрашивала  себя. Ведь, я его люблю. Но не хочу. Не созрела для любовных утех? Но ведь забеременела. Ей вспомнились первые дни, после приезда. Бахром был нежен, горяч. Она наслаждалась в его объятиях. Но эти моменты быстро пролетели. И сейчас ей представлялись далеким, сладостным сном. А может быть, все приснилось? Или было только в моих мечтах?  Он меня не любит. Эти слова она уже не раз повторяла себе. Я сама увязалась за ним. Я ему не нужна. И вдруг она словно протрезвела и поняла.  Он никого, кроме себя самого, не любит. И уверен,   все должны любить его.  Он же никому  и ничем не обязан. Он страшный человек! Привык  только брать, ничего не давая  взамен. С ним тяжело жить. Но я не могу  уехать. И тем более, не могу его бросить. Он совсем пропадет в этой жизни с таким характером. Как сделать его добрее? Неужели, их так воспитали?  Гуля, одна из его родственников,  добрая девочка.  Женя повернулась на бок, вытерла ладошкой слезы, успевшие намочить ворот рубашки, подложила, как в детстве, ладошку под щеку, и вскоре задремала.

Глава 8.
               
Бахром медленно водил мастерком по стене, разравнивая штукатурку. Работа  не увлекала, и он намеренно тянул время. Повернул голову, посмотрел на Равшана. Тот уже заканчивал штукатурить стену.
— Не верти головой, а работай. — услышал Бахром ха своей спиной сердитый окрик Рустама.
  —  Не кричи на меня! Разве  плохо сделал? — среагировал на замечание, Бахром.
— Хорошо, только медленно. С тобой, за год ремонт не закончим.
— Уже вторую неделю с вами работаю, и тебе все не нравится. — Бахром кинул мастерок на пол.
— Кому понравится, если ты норовишь за чужую спину спрятаться.
— Кто прячется? Что ты ко мне придираешься? Не нравится, могу вообще уйти!
— Ну и уходи!
— Ты мои кроссовки сносил, пока я служил в армии, я тебя простил. Что ты от меня хочешь? — Бахром сжал кулаки и подступил к брату.
Рустам в ответ выставил вперед руку.
— Драться хочешь? Ударь! Думаешь,  смолчу? Привык, что тебе все сходит с рук. Красавец-мужчина! Маменькин сынок! Любимчик! С детства тебя всегда баловали, вот и вырос тунеядец и лодырь.
— Кто лодырь? — Бахром ударил брата в лицо.
Рустам отлетел к стене, ударился головой о выступ. Из носа  потекла кровь. Он поднялся и бросился на брата. Они сцепились и покатились по полу.
— Вы что делаете? — Равшан поднял ведро с раствором, которое братья обернули, во время драки, задев ногой. — Прекратите сейчас же! — схватил за руку Бахрома, пытаясь разнять. Рустам махнул рукой, и попал в глаз Равшану. — Сволочь! — Равшан ударил брата по спине. Тот охнул, вскочил на ноги и бросился к Равшану. — Тоже хочешь получить?
— Ребята, успокойтесь! Сейчас хозяин придет, а у нас  штукатурка не закончена. Обои надо клеить. Обещали на этой неделе закончить.
— Заканчивайте. — поднялся с пола Бахром, отряхнул брюки. — Без меня.
— Тебе разве деньги не нужны? — Равшан положил руку на плечо Бахрома. — Ладно, повздорили, не обижайся.
— Подавитесь! — Бахром собрал свою одежду в пакет, плюнул и вышел, громко хлопнув дверью.
— Зачем ты? — Равшан присел на подоконник, закурил.
— Вечный усто-бола. Больше из него ничего не получится. — Рустам вытер рукавом нос.
— Что матери вечером скажем? Мы обещали его перевоспитать.
— Я не намерен терпеть его разгильдяйство. Не хочет работать, пусть уходит. Только видимость создает, что работает, а сам филонит. А деньги, скажет, делите поровну. — проговорил он голосом Бахрома. —  За такую работу, только морду набить.
Равшан подошел к стене, где недавно работал Бахром.
— Он хорошо сделал.
— За такой срок и заяц бы смог. Вчера на этой стене сидел, и сегодня никак не закончит. Такими темпами работать, с голоду сдохнешь.
Бахром шел по улице, произнося вслух самые ужасные проклятия на голову брата, приходившие ему  в голову. Что им всем от меня  надо? Каким я должен стать, чтобы всем угодить? Он не видел и не слышал, разговоры соседей за своей спиной.
— Поработал, работяга. Домой идет. Опять матери на шею сядет.
Хлопнул калиткой,  прошел по дорожке, зашел на веранду. Скинул грязную одежду на полу в коридоре, и залез под душ.
Женя занесла в комнату чистое белье, увидела на полу рабочую одежду мужа. А я не слышала, когда он пришел. Заглянула в комнату, Равшана и Рустама  там не было. Он один пришел. С братьями тоже не сработался. Поняла Женя. Открыла дверь в ванную.
— Поссорились?
Бахром смыл мыльную пену с одного глаза.
— Тебе, какое дело? Не могу я их капризы выполнять! Не нравится, как  работаю, и не надо.
— Мне из-за тебя кусок за столом в горло не лезет. Ты родной, а я? Лишний рот!
— Чего ты от меня хочешь? Воровать я не умею.
— Воровать тебя никто не заставляет. Трудиться надо.  Так нельзя жить.
— Пошла отсюда, тварь, шалава! Не нравится, катись к себе в Россию.
— Если бы у меня были деньги, я бы уехала. — Женя закусила губу. Впервые не от обиды, а от злости.
— Я тебе дам денег, уезжай, шалава!
Женя хлопнула дверью, прислонилась к стене. За что оскорбляет? За то, что правду сказала? 
Вечером, Женька к ужину не вышла. Она слышала, гневные крики, матери, и такие же ответы Бахрома.
— Что вы не поделили? — от голоса Сайеры, казалось, дрожали стены.
— Им не нравится, как я работаю. —  крик Бахрома сорвался на высокой ноте.
— Медленно работаешь. — Рустам не уступал брату.
— Ты умеешь к хозяину подлизываться.
— А что грубить надо, как ты? Тебе с детства потакают, любимчик. Чем я хуже тебя? Ростом не вышел,   нос курносый? Подумаешь, воображала!  Жену красавицу привез, а прокормить не можешь. Матери в ножки поклонись! Она кормит тебя и твою жену. Женька  пропадет с тобой. На кусок хлеба не в состоянии заработать. И в армии тебя уму не научили.
— А ты завидуешь? Забыл, как я денег нашел, чтобы тебя от тюрьмы спасти?
— Это мама дала.
— Не мама, а я вагоны после занятий в школе, разгружал. Справку тебе взяли, от армии. В драке с соседом,  повредили печенку.
— Ну и подумаешь, помог один раз. А  сейчас, вместе с женой кормишься возле моего котла.
— Попрекаете куском хлеба? Подавитесь! Я вообще больше дома, есть не буду. Чтоб вам всем сдохнуть! —  Бахром бросил ложку, встал из-за стола. Женька  натянула одеяло на голову. Сейчас зайдет и на мне злобу станет срывать. Испугалась девушка. Она слышала, как Бахром открыл шкаф, потом ящик. Наверное, одевается. Значит, уйдет на всю ночь к друзьям. А там пьянка. Она не дышала. Только слушала. Вот вышел из комнаты, а вот, захлопнул калитку. Встала, подошла к шкафу, открыла дверцу.  Надел выходной костюм. Переваляется, стирать заставит. Она не просыхала от стирки. Не раз говорила мужу. Надо быть аккуратным, и чаще мыться, а не вещи постоянно стирать. А он в ванную, идет, словно на казнь. Мочалка и мыло его первые враги. Женька легла в постель.   Влюбилась, как дура, и вот расплата. Она повернулась на бок,  слезы потекли по  щекам. Написать  матери. Чем она поможет? Стыдно ужасно. Ведь сама сделала выбор. Заснула Женя только под утро.               
               
Глава 9.

После завтрака, как обычно, Женя мыла посуду.
— Хоть бы двор в порядок привел! Только спать, да жрать, горазд! — от грозного окрика свекрови, Женя чуть не выронила тарелку. Она подтянула концы платка на голове, и вышла во двор.
Сайера  словно ждала ее появления.
— Хоть ты его вразуми!  —  женщина плюнула,  широкими шагами   прошла по дорожке, и скрылась за калиткой. Женька проводила ее взглядом. Гуля права. Бахром очень похож на мать. Рослый, широкоплечий, и такой же злой. Вздохнула Женька. Спит и ест. На работу не ходит, и дома ничего не делает. А что надо делать во дворе?  Подметают  каждое утро. Она открыла дверь в комнату. Бахром, накрывшись одеялом с головой, сладко похрапывает. Сегодня он даже не встал к завтраку, сказался больным. Ей, привыкшей с детства трудиться,  непонятно его поведение. Как  не надоест валяться в постели, весь день? Теперь, для него отдельно надо заваривать чай, готовить завтрак. Она присела на край кровати, потянула  одеяло.
— Вставай, Бахромчик! Все ушли, одни мы с тобой остались. Мама сказала, двор надо убирать. Я уже подмела, а что еще надо сделать?
Бахром повернул голову, не открывая глаз, зевнул.
— Ветки на деревьях подрезать, виноград обрезать, окучить под деревьями, огород перекапать. — он открыл глаза, закинул руки вверх, потянулся. — К зиме сад подготовить.
— Давай сделаем, я тебе помогу. А то мне стыдно перед мамой. Вроде я даром хлеб кушаю.
— Не начинай скандал.
— Я  не начинаю. Мама просила, чтобы я с тобой поговорила.
—  Спелись, две ведьмы! Загрызете своими придирками.
Женя обиженно поджала губы.  В глазах заблестели слезы.
— Уже обиделась. Что я такого сказал?  — Бахром сел на постели. — Дура! За один день невозможно все сделать.
— Так ты начни. Сделаешь потихоньку. Все равно лежишь без дела.
— Я лежу, чтобы нервы успокоить. —  повысил голос Бахром. —  Только успокоился, а тут ты пришла.
От чего ты нервничаешь? Хотела сказать Женя.  От лени? Зачем тебе успокаиваться? Вчера вечером, и сегодня утром скандалов вроде не было. Зато сейчас может быть. Подумала девушка и промолчала.
  — Ты чай поставила?
— Чай сейчас заварю. Каша гречневая  осталась.
— Кашу не хочу, яйца пожарь.
— Яйца вчера закончились.  Денег  мама не оставила.
— Всегда так. Как работать, так Бахром, а кормить не хотят.
— Я тебе кашу согрею?
— Согрей, если хочешь.
Женя вышла из комнаты, как всегда подавленная после разговора с мужем.  С ним поговоришь, словно, в дерьме искупаешься. Подогревая на сковороде гречку, она услышала шум воды и странный визг, выскочила во двор.  Бахром подставил спину  под  струю холодной воды,  льющейся из крана.
— Ты же простудишься, уже прохладно.
— Ну и что. Умру, зато буду спокойно лежать, и никто не будет меня заставлять  работать, и приставать, как ты это делаешь, вместе с матерью.
Странная психология. Подумала Женя. И не найдя слов для возражения, ушла на кухню.
— Сюда подай свою кашу. — Бахром устроился на айване, обложившись подушками.
Женя поставила на достархан еду, присела с краю.
— Виноград еще не весь сняли. Вон там кисть, и там. — Женька задрала голову, разглядывая огромные, янтарные кисти, с прозрачными ягодами.
— Это хусайни. Его поздно убирают. Если его повесить в кладовой под потолком, он до весны сохранится.
— Кишмиш уже готов. Я вчера пробовала. — Женя указала рукой в дальний угол двора. — Надо убрать, вдруг дождь пойдет.
— Сейчас поем, и уберу. Поможешь? — Бахром, прищурив глаза, поглядел на жену.
— Помогу, немного. Мне обед готовить надо. Гуля придет, потом еще помогу.
— Значит, опять я один горбатиться должен? — Бахром стукнул ладонью по айвану.
— Я только посуду уберу, и приду. Не надо сердиться.
Бахром соскочил с айвана, пошел к дому.
Неужели, опять завалится спать? Испугалась Женька.
— Ты куда, спать?
— Переоденусь, дура! — повернулся Бахром. — Что нельзя? Не буду же я в этом убираться. — он потянул ворот рубашки.
У Женьки пробежал холодок по спине. Неужели порвет? Они все ненормальные, посуду бьют, одежду рвут. Она вспомнила, как неделю назад, после очередного вечернего чая, ей пришлось зашивать футболку мужа. Хорошо, порвал по швам, а то бы пришлось выбросить.
Бахром явился через  пятнадцать минут.
— Пойдем, кишмиш соберем.  Возьми пакет. —  он медленно пошел по двору.
— Может быть, сначала ветки, и кисти срежем?  Я лестницу подержу.
— Сначала уберем кишмиш. Сама говорила, дождь может пойти.
Но ведь ты сказал, дождя не будет. Хотела сказать Женька, но промолчала. Он точно лодырь. Правильно соседи говорят. Начинает с легкого дела. Потом времени не хватит, а день пройдет.  И ругать его вроде, как не за что. Она покорно пошла следом. Наблюдая, как он поднимает с земли, каждую кишмишинку, оглядывая ее, Женька сердилась, и в то же время, ей страшно хотелось смеяться.
— Так и за весь день не соберем. Зачем его разглядывать? Потом, когда кушать, или печь, тогда и надо перебирать. Сейчас некогда тратить на это время.
— Ты ничего не понимаешь. — Бахром разогнулся, двумя руками потер поясницу.
— Понимаю. — Женька подставила пакет. — Сыпь сюда. На базаре я покупала изюм. Дома перебирала. Всегда там и палочки были, и мусор. Значит, никто его так тщательно не собирает, как ты сейчас. Клади.
Бахром скривил рот, но покорно, стал поднимать  сухие ягоды, и класть в подставленный женой, пакет.
Так мы до следующего утра не соберем. Женя подобрала подол платья, присела на корточки, и горстями стала собирать кишмиш. Они быстро собрали весь засушенный виноград.
— Пойдем, кисти срежем. — войдя в роль хозяйки, скомандовала Женька. Бахром подчинился.
Женя поставила таз.
— Я подержу, пока у меня время есть. Соберу кисти, а ты потом, сам подрезай ветки.
— Ладно, не торопи меня, раскомандовалась.
Женька  гордилась собой. Все-таки, она заставила его работать, и по ее правилам.
— Кто это тут работает? — Гуля подмигнула Жене.
— Я не слышала, как ты пришла? — девушки поцеловались.
— Теперь красный снег пойдет. — рассмеялась Гульнора. — Я сегодня пораньше. Сейчас  мясо поставлю жарить. Сегодня пайшанба,  (четверг) плов будем готовить.
— Будто я раньше в саду не работал. — покосился Бахром на сестру.
— Работал, только всегда из-под палки.
Как только свекровь зашла во двор, она остановилась.
— Надо же, кишмиш, наконец, убрали, а я уж, думала, сороки весь поклюют. Урожай убрали. Теперь на зиму хватит винограда. А ветки, почему не обрезал?
— Что я тебе трактор? Разве за день успеть? Завтра закончу.
— Теперь, на месяц, растянет. Лишь бы на работу не ходить. Ладно, готовьте, достархан.
Женька сидела довольная.
— Чем ты его к работе приманила? — Азиза поглядела на брата. — Вечный усто-бола.
— Мы вместе работали. — Женя гордо оглядела всех. — Что такое усто-бола?
— Подмастерье. — проговорил с полным ртом, Равшан.
— Не мастер, а помощник мастера. — рассмеялась Гульнора. — Потому, как лодырь.
— Сама ты лодырь! — огрызнулся, Бахром. — Весь день работал. Разве обед не заслужил?
— Заслужил, заслужил. — хлопнула его по плечу, мама. — Ты не  балуй его. Пусть сам работает. Поди,  и не обедали? Давай, налегай на плов! — и, она положила Жене на тарелку большой кусок мяса.
 
Глава 10.
   Женя проснулась от шума во дворе. Опять скандал. Накинула халат, на ходу завязывая поясок, вышла на веранду.
— Не лезь не в свое дело! —  Бахром, поднес кулак к лицу  Гульноры.
— Только попробуй, ударь! — подняла веник над его головой Гуля. — Хватит на тебя смотреть, дармоед. Ты уже всех достал своими выкрутасами. Вчера мама  сказала, последний раз  за тебя просит. Мужик, называется. Не может сам найти себе занятие.
— Не твое дело! — Бахром плюнул, и вбежал на веранду. — Ты, что тут крутишься? — толкнул он Женьку.
Женя спустилась во двор.
— Давай я подмету? — девушка потянула из рук Гульноры, веник. — Это моя обязанность подметать двор.
— Тебе не надо наклоняться. Иди чайник поставь!
— Я проспала. Вчера долго не могла заснуть. Почему вы кричали?
— Он на работу не хочет идти. Мама  договорилась, его в жек берут слесарем. На соседней улице, где чытерехэтажки. Вчера согласился, а сегодня сказал, не пойдет. Мать ему закатала по морде. Вот он и бесится. Я ему сказала,  он вообще не мужик. Так он на меня набросился. Только я себя в обиду не дам.  — Гуля грозно взмахнула веником.
Значит, опять, мама договорилась. Женька закусила губу. Ей хотелось рассмеяться, но она сдержалась. Если увидит, станет на нее кричать. Все его заставляют работать, а ему не хочется. Конечно, дома хорошо валяться на курпаче.
— Собирайся, я тебе сказала! — услышала Женя грозный крик свекрови. — А не то я все твои манатки выброшу со двора. Что б духу твоего в доме не было!
— Сейчас чай попью и пойду. — Бахром вышел на веранду, закурил. — Все кричат. Что я вам раб?
Женя ушла на кухню, приготавливать завтрак. Поставила на поднос свежие лепешки, кассу с каймаком.  Проспала, и кашу никто не сварил. 
— Я с тобой к врачу пойду. Мама разрешила. А на занятия немного опоздаю. — наклонилась к ней Гульнора, когда Женя на кухне мыла посуду после завтрака.
Женя достала из шкафа платье и хотела надеть, но в комнату, влетела Гульнора.
— Надень, мама дала. — она положила на кровать бордовый трикотажный костюм, и черные туфельки.
У Женьки загорелись глаза. Она надела обновку, повернулась перед зеркалом.
— Спасибо! Я пойду, поблагодарю.
— Вечером скажешь, когда мама с работы придет. Тебе очень идет. Азизка этот костюм, только два раза надевала.
По улице, Женя шла, высоко подняв голову.   
— Какая нарядная. —  улыбнулась Матлюба-опа, заполняя  анкету.
Женя присела на стул. —  Бахром сегодня пошел на работу.
— Ой, надолго, ли? — покачала головой Матлюба Анваровна.
— Я тоже ему не верю.
— Тебе придется взять у домкома справку. Прописки ведь у тебя пока нет?
— Для этого надо расписаться.
— А когда свадьба?
— Когда Бахром деньги заработает.
— Долго придется ждать, девочка.
                * * *
Уже неделю Бахром ходит на работу. В доме тихо, никто не скандалит.  Вечером, Женя  с улыбкой поглядывает на мужа.
— Тебе чаю налить?
Бахром кивнул головой. Женя налила ему полную пиалу, подвинула тарелку с кишмишом.
— У нас нельзя наливать до краев. — он сморщил лицо, отхлебнул глоток, и подавился. Женя постучала его кулаком  по спине.
— Чего стучишь? — крикнул Бахром, едва откашлявшись. — Сколько раз тебе повторять?
— Не ори на нее! — мать перегнулась через стол, и ударила сына полотенцем по плечу. — Тебе давно надо было объяснить.
— Ты  очумела? — Бахром кинул пиалу, чай разлился по скатерти.
— Сам дурак, а вечно винишь во всем кого-то. — вмешалась Гульнора.
— Замолчи! Не кричи на мать! —  крикнул на брата, Равшан. — Зло на других не вымещай!
Бахром открыл рот, намереваясь что-то сказать, но, махнул рукой и отвернулся. Гуля вытерла стол.
— Я знаю,  мужчины кушают отдельно от женщин. Но у вас ведь не придерживаются этого правила. Наверное, это  правильно придумано. Чтобы спокойно поесть. — тихо произнесла Женя.
Сайера,  всем телом, затряслась  в смехе. — Ну, насмешила! — она вытерла ладонью   выступившие слезы на глазах. — Да, уж, с таким муженьком, действительно, лучше обедать отдельно.
— Чтобы аппетит и настроение не портить. — улыбнулась Гульнора, собирая на поднос посуду после ужина.
— Мне нельзя помыть тарелки? — остановилась в дверях кухни, Женя. — Я  не могу, жить без дела. Умру от скуки.
— Ладно, помогай! — подмигнула Гуля. — Твое дело о муже заботиться.
— Как о нем заботиться?
— Приласкай!
Помыв посуду, Женя вошла в комнату. Бахром растянулся на постели, сверху одеяла.
— Спишь? — присела рядом Женя.
— Нервы успокаиваю.
— Как тебе, новая работа? — Женя погладила руку мужа.
— Трудно по подвалам лазить. Зима скоро. Завтра отопление подключаем. Это у нас в доме хорошо. Независимость. А там, откроешь, говорит напарник, и следить надо,  вдруг у кого-то потечет. В сезон, и ночью могут вызвать, если авария. Посмотрю, пока. Если не смогу, уйду.
— На любой работе есть свои трудности. Работают же люди.
— Много ты понимаешь! Я не могу горбатиться на чужих людей. Я для себя жить хочу.
— Ну и живи. Не может тебя мама кормить всю жизнь. Вон вас у нее сколько. И мне стыдно. Я тоже лишний рот, а теперь, еще и беременная.
— Все меня учат. Надоели, пошли к черту! — Бахром  оттолкнул жену, встал, и вышел из комнаты.
Женя легла на кровать. Опять весь вечер телевизор будет смотреть. Если  бросит работу, стану шить соседям. Не могу же я себя голодом морить. Женя не мигая, вглядывалась в потолок. Как ребенок, никакой ответственности.  И очень злой. Утром встает недовольный. Вечером приходит в плохом настроении. От одной мысли, что надо трудиться, ему становится плохо. Хочет хорошо жить, но без усилий.  Это возрастная лень,  или пожизненная?
                ** *

    Сегодня большая стирка! Гуля стояла у машины.  Женя развешивала белье.   Растрясла простынь, перекинула на веревку, прижала прищепками. Подняла пустой таз, пришла в ванную.
— Ой, надоело! — Гуля разогнулась, потерла ладонью спину. — Хоть и машина, все равно, не люблю. Хорошо, погода теплая.  Быстро высохнет, а вечером погладим.
Женя улыбнулась. —  Дома маме всегда помогала. У нас и машины не было. Мы вручную стирали. Мама на ночь, в ванной замочит белье, пачку порошка высыпает, а утром полоскаем в двух водах, и все готово. Вешали на балконе. У нас такие же хрущевки, как у вас,  на массиве.
Она наполнила тазик новой партией чистого белья, вышла во двор.
Скрипнула калитка.
— Я помогу! — Бахром  взял из  рук жены, таз с бельем.
— К веревкам неси. Я уже половину повесила. — Женя пошла следом за мужем. Улыбаясь,  наблюдает за Бахромом, как он аккуратно развешивает белье.
— Я матери тоже помогал. — оглянулся на жену Бахром, и прищемил себе палец. — Ой! Провалитесь вы со своим бельем! — он швырнул в таз полотенце, пнул таз ногой, и пошел к дому. — Вечно ты лезешь ко мне. Что я тебе  плохое сделал? Я с работы пришел, устал, а ты лезешь? Вообще больше не пойду на работу.
Женя раскрыла рот, но так и не нашла слов для ответа. Опять я виновата. Прищемил палец. Это не смертельно. И никто не виноват.  Посмеялся бы и все. А он из ничего скандал делает. Ведет себя, как избалованный ребенок. Правду говорят, мужчины взрослеют поздно. Но, Бахром, похоже, не собирается расставаться с детством. 
 Гуля встретила девушку на пороге кухни. — Бахром пришел? Его ни с кем не спутаешь. Без скандалов жить не может.  — она поправила косынку на голове. — Поссорились?  А я  твою любимую самсу сделала. Сейчас  поспеет в духовке.
— Я полежу, в голове кружится. — Женя отвела глаза, чтобы не расплакаться. Бахром не хочет работать,  ищет повод, для придирок, и вымещения своей злобы.
Она вошла в комнату. Села на постель, поджала ноги. Не могу найти к нему подход. Он меня не любит. Грустные мысли закружились в ее голове. Он никого не любит. Ему бы только есть и спать. Женя прислушалась к голосам из соседней комнаты.
— Зачем кричал на жену во дворе? — Равшан строго посмотрел на брата.
— Вот еще?  Можно подумать,  ты со своей, хорошо обращался? Каждый вечер скандалил, пока тебя тесть не выгнал. Троих детей бросил. Без тебя они лучше живут, тебя на порог не пускают.
— Заткнись! — стукнул кулаком по столу, Равшан. — Ты не знаешь, что такое жить у родителей жены.
— Зачем тебя туда черт понес? —  вмешалась в спор Сайера. — Привел бы жену в дом.
— Без свадьбы Собир-ака не отпустил.  На свадьбу денег вы не дали, мама.
— Ты спал с нею, а я свадьбу буду устраивать.  Всю зиму на курпаче провалялся. Сезонный работник. Как работаешь, такие тебе и заработки. Я вас всех кормлю.
— Разве я виноват, что работы приличной нет?
— А ты на фабрике, тоже скандалил, как Бахромка. Все должны твои капризы исполнять. Лодыри чертовы, да еще гордецы. Кому такие работнички нужны? А мать корми вас, дармоедов.
Женя уже ничему не удивлялась. Значит, и Равшан женился без свадьбы.  И такой же лодырь и задира, как Бахром.   
— Поесть, тебе принесла. — Гуля поставила на тумбочку тарелку с самсой, маленький чайник и пиалку. — Ешь, тебе нельзя голодать.
— Спасибо! — Женя откусила большой кусок. Почувствовала, как сильно проголодалась, и  быстро опорожнила тарелку.
— Пойдем, телевизор смотреть.
— Не хочу его видеть. — Женя проследила взглядом, пока Гульнора закрыла дверь. Достала из тумбочки книжку, облюбованную утром. «Идиот», прочла  название.  Глаза быстро побежали по строчкам.
— Наша принцесса не вышла к столу? — Сайера строго поглядела на Гульнору. — В  комнату  носила ужин? Не надо ее баловать.
— Сегодня  белье  перестирали. Я стирала, она вешала. Пусть отдыхает.
— Дурня этого боится, вот и не вышла, я знаю. — мать шлепнула Бахрома по затылку. — Слышала, как орал во дворе. Палец прищепкой приколол, а жена виновата. Круглый дурак, со знаком качества. — и она еще раз наградила сына оплеухой.
— Чего дерешься? — Бахром скривил рот.
— Еще заплачь? Скажи,  ничего плохого не сделал? — Сайера стукнула ладонью по столу. — Замучили вы меня!
— Поесть спокойно нельзя! —  Бахром кинул ложку,  и ушел.   Женя вздрогнула, на стук двери, отложила книгу, потянула платок на плечах. По  телу пробежал озноб. Сейчас станет кричать.
— Обиделась? — Бахром присел на кровать, обнял жену за плечи, притянул к себе. — Не обращай внимания. Мне твое здоровье нужно, и больше ничего.
  — Ты сильно палец прищемил? — Женя замерла в сладостном порыве.
— Нет, не сильно. Устал. Тяжелая работа, не потяну. Надо искать что-то другое.
— Ну и найдешь, весной. А сейчас, потерпи. У нас, в отопительный сезон, слесаря в ЖЭКе хорошо зарабатывали. Жильцы часто приглашают, кому батарею заварить, кому кран поменять.  Это дополнительный заработок.  Нам с тобой деньги нужны. Белье  коляску, ребеночку,  покупать.
— Купим, все купим! — Бахром поцеловал жену в висок. — Что бы я без тебя делал? Они все вредные. Матери только деньги надо. Братья, пока я в армии был, все мои вещи перетаскали, надеть нечего. Кроссовки  в рванье превратили.
— Правда? — Женька отстранилась, поглядела мужу в глаза. — Пусть купят тебе новые.
— Да, черт с ними! Сам куплю.  Завтра получу зарплату.   
Женька вздохнула, перевела дыхание. Он все понял. Станет нормально работать, у них все будет. И мама будет довольна. Она прижалась к мужу.
— Я тебе очень, люблю, Бахромчик. Ты  самый хороший. Ты меня любишь? Хоть немножко.
— Люблю! — Бахром поцеловал жену в щеку. —  Ты мне веришь? У нас все будет хорошо, только подожди немного.
Женя прижалась к мужу, и отдалась его ласкам.  Радость близости наполнила все ее существо. Слезы счастья выступили  на глазах.
— Ты плачешь? — прошептал Бахром, целуя ее щеки. — Тебе плохо?
— Это от счастья! Мне очень хорошо. — Если бы так было всегда. Раствориться в его объятиях. И больше ничего не надо. Думала Женя. Она заснула у него на груди удовлетворенная и счастливая.