Виноград. Продолжение 3

Продолжение3.
Главы 11-13.
Глава 11.               
               
Сегодня воскресенье. Женя проснулась, открыла глаза, и улыбнулась.   Бахром обещал  пойти с нею в магазин, и купить кольцо. Всю неделю она ждала этого дня.  К выпускному вечеру,  всем ее подружкам родители сделали подарки. Кому сережки, кому колечко. Мама купила только на платье, которое она сама и сшила. А теперь, наконец, сбудется ее давняя мечта. Она уже ощущала на пальце приятный холодок от золотого металла. Бахром сказал, купит, какое ей понравится. Женя  еще не решила, с камешком, или  без.  С камнем ей нравилось больше. Но ведь она теперь, серьезная дама, замужняя женщина. Наверное,  подойдет обручальное?
Женя подняла голову. Бахром лежал на спине, тихонько похрапывая. Тонкие ноздри прямого носа подрагивали. Прядь черных волос упала на крутой лоб. Какой он красивый. Искренне восхитилась, девушка, разглядывая спящего мужа. Только вот складки возле носа и губ, придают лицу злобное выражение. Продольная  морщина у правой брови, говорит о чрезмерной гордости. Вырос в достатке, избалованный. Потому не умеет сдерживать  гневные порывы. Может быть, с возрастом,  станет добрее? Женя хотела провести пальчиком по густым изогнутым, бровям, но не решилась, боясь разбудить.
— Разглядываешь?  — Бахром  схватил Женьку в охапку, повалил на себя. — Ну и что ты, высмотрела?
— Ты очень красивый. Недаром,  по тебе, многие девчонки сохли там, в России, да и здесь, наверное, немало.
—  У нас не принято дружить с девочками до свадьбы.
— Да, что ты? Я на базаре видела много парочек, совсем юных. Южане, горячий народ.
— Все ты знаешь. — Бахром поцеловал жену в щеку, потом прижался к ее губам.
Женька, после поцелуя едва перевела дыхание, закружилось в голове. Она решительно отстранила мужа.
— Забыл? Мы сегодня идем в город. Ты обещал купить мне кольцо.
— Конечно, помню. Позавтракаем, и пойдем.
— И город покажешь? Я с детства слышала, в Средней Азии, самые древние города, Самарканд, Бухара и Хива.
— Обязательно, покажу, Бухара отличный город!
Женя,  быстро проглатывала рисовую кашу.
— Не торопись! — наклонилась к ней Гульнора. Женька еще позавчера поделилась с нею новостью.
Погода  теплая, хотя и октябрь. Можно надеть  туфли.
Когда она вышла на веранду,  Бахром замер от восхищения.
— Тебе очень идет эта одежда.
— Мама подарила. — Женька с гордостью поглядела на мужа.
Выйдя на улицу, Женя взяла Бахрома под руку. Черная коса, перекинута на грудь, Пряди возле висков  навиты.
— Все на тебя смотрят. — шепнул ей на ухо, Бахром.
Они вышли на массив.
— У вас такие же дома, как в нашем городе. А где ты работаешь?
— Вон в том доме, на углу, наша контора. Хочешь, поедем на автобусе, или возьмем машину. Тебе не тяжело идти? — наклонился к ней Бахром.
— Далеко?
— Не очень. Куда ты хочешь пойти?  В старом городе, много ювелирных  магазинов.
— Тогда, в старый город.
Очутившись, среди древних построек, Женька крутила головой направо и налево. Как  здесь могли передвигаться люди?
— Раньше  на осликах ездили, да женщины, с ношей на голове, в парандже, иногда проходили. Воду брали, вон у того колодца, ставили кувшин на голову, и, поддерживая одной рукой, ловко двигались по улице. Вообще женщины, из дома выходили редко, особенно, замужние. — Бахром пригладил прядь волос у Женьки на виске. — Ты сняла платок, мама  не похвалит.
— Я подумала, в город можно выйти, без платка. Многие так ходят. 
Женька, с сильно бьющимся сердцем, переступила порог, старенького ювелирного магазина. Ее не смутили, низкий потолок, полусумрак старого здания,  застоявшийся запах, плохо проветриваемого помещения. Глаза сразу остановились на прилавке, с внутренней подсветкой, где блестели золотые ювелирные изделия. Женя, на цыпочках, словно боясь спугнуть волшебство красок, светящихся, всеми цветами радуги, изделий, подошла к прилавку. Пробежала взглядом по аккуратно разложенным в рядах, кольцам, и сережкам.
— Может быть, тебе хочется цепочку с крестиком? — наклонился к ее уху, Бахром.
Женька, молча покачала головой. Взгляд девушки остановился на изящных сережках, с красными камешками, в виде цветочка.   Нет, сережки, в другой раз. Сегодня, колечко. И она уверенно, подвинулась к стойке, где  стройными рядами, выстроились кольца. Блестящие, гладкие, широкие и тонкие, с камешками и без. Глаза разбегаются. Вот это, средней ширины, гладко отполированное, или, с алмазной гранью, где по поверхности ровным рисунком идут мелкие треугольники. Красный, удлиненный «маркиз»,  маленький светящийся бриллиант. А вот, бирюза, сапфир, изумруд, топаз в современной, вычурной оправе. Нынешние, модные, причудливые оформления камней, Жене не нравятся.  Полная безвкусица.
Пожилой мужчина, с улыбкой посмотрел на Женю.
— Что желаете, красавица?
— Не знаю. — подняла глаза на продавца, Женя. — Красивое, с небольшим камешком.
— Посмотрите, вот это. — мужчина достал из-под  стекла, красный камень, вставленный в мелкую паутинку золотой сетки, на нешироком ободке.
Женя надела кольцо, на безымянный палей правой руки. Ее глаза радостно засветились. 
— Не маленькое? — Бахром, заглянул в счастливые глаза жены. 
— Как раз! — прошептала  Женька.
— Значит, берем.
— А вот к нему упаковка. — продавец положил на прилавок маленькую, красную шелковую коробочку.
Женя положила коробку в сумку.
— Можно, я не буду снимать? — повернулась к  мужу.
—  Оно твое! 
Они вышли из ювелирного магазина,  пошли по торговым рядам. Женя с восхищением разглядывала ворсистые ковры, глиняные свистульки.
— Хочешь, купим? — Бахром заглядывал Жене в лицо. И она кивала головой.
— Давай возьмем на платье хан-атлас, как у Гульноры?  —  остановил ее у прилавка, Бахром.
— А можно?  Тогда, вот этот. — она положила ладонь на яркий, с красными, желтыми, зелеными, разводами, материал.
— Теперь обмоем покупки. — Бахром взял жену под руку.
— Ой, что ты, я пить не хочу. — Женя отстранилась.
— Глупая, мы пообедаем в ресторане, или кафе, деньги у меня остались.
— Лучше, в кафе. — согласилась Женя.
— Сейчас мы выйдем на площадь. — Бахром взял жену под руку. —  Я покажу тебе минарет Калян. Самый высокий. Даже Чингисхан не смог его разрушить. Воины раскачали бревна. Хан поднял голову, заглядывая на вершину минарета,  и у него упала шапка. Тогда он отменил распоряжение. Такая легенда, а может быть,  правда? — Что такое минарет?
— С него раньше, в старину, мулла читал Коран, молитву. Утром, в обед и вечером.
— Сейчас тоже читает?
— Нет, после революции, не читали. Но с началом перестройки поговаривают, скоро опять возродят старинный ритуал.
           Женька, раскрыв рот, подняла голову, и засмотрелась на минарет. Проходившая мимо, женщина задела ее плечом.
— Ты, что слепая? Не видишь, куда прешь? — Бахром толкнул женщину в грудь рукой. Она  пошатнулась и едва удержалась на ногах. Женя успела схватить ее за руку.
— Я сама виновата, Бахромчик. Загляделась.
Женщина,   с благодарностью, поглядела на Женю.
— Смотреть надо под ноги. Ты толкнула мою жену. — не унимался Бахром. 
— Я даже не почувствовала. — Женя положила руку на грудь мужа. — Успокойся! Здесь много народу, она тоже, как и я засмотрелась на минарет. Возможно, иностранка. Не кричи, на нас все обращают внимание.
— И ты, рот разинула! Смотреть надо! — переключился Бахром на жену. — Вырядилась, а ходить по улице не умеешь.
Женя потупила голову, медленно переставляя ноги. Настроение, еще минуту назад, такое светлое и праздничное, вмиг улетучилось, сменившись чувством подавленности и страха. Ее уже не радовала покупка, не хотелось идти в кафе.
— Пойдем домой. — Женя взяла мужа за руку. — У меня в голове закружилось. Я не хочу кушать. Мама, наверное, уже сварила обед. Дома покушаем.
— Ты  извести меня, хочешь, ведьма? То в город ее веди, теперь домой захотелось. Нервы решила мне портить?
Женя остановилась. Перед глазами,  поплыли черные круги.
— Не кричи. Мне нехорошо.
— Сама довела, а тебе нехорошо? Идешь ты в кафе, или я все здесь сейчас порву. — он швырнул на землю сумку, наполненную  покупками, схватил себя за ворот рубашки, сильно потянул. Ткань затрещала, воротник оторвался.
— Ладно, пойдем, в кафе. Только не надо рвать рубашку.— Женя вцепилась в руки мужа.
— Отстань от меня! — оттолкнул девушку, Бахром. — Всегда ты первая начинаешь скандал.
— Я не начинаю. —  Женя потерла ладонью лоб. Щеки ее горели, как при высокой температуре.  — Ничего не случилось, женщина задела меня, а ты сразу закричал. А я ничего не говорила.
— Ты еще спорить со мной будешь? Заткнись, я сказал!   — он резко повернулся и пошел с площади.
Женя нагнулась, собрала разбросанные пакеты в сумку. С трудом подняла ее от земли, поискала глазами Бахрома. Я не помню, в какую сторону идти, вдруг поняла она.   И с такой тяжестью, мне не дойти.
— Вам плохо? — остановился возле нее, незнакомый мужчина.
— Мне бы  до того забора. — указала рукой, Женя. —  Я постою, отдохну немного.
Мужчина взял у нее  сумку, поддерживая Женю под локоть, довел до ограды. — Куда вам, я провожу?
— Нет, спасибо, я сама. — Женька забыла название улицы, где находился ее дом. Она прислонилась к ограде, повернула голову, и увидела Бахрома, быстро идущего по площади.
— Медленно плетешься. Я уже вон куда дошел, смотрю, а тебя нет.
— Мне стало нехорошо. — она хотела сказать,  собирала покупки, разбросанные им по земле, но промолчала, боясь его разозлить.
— Что же, вы, молодой человек, жену бросили?  А она, видимо, в положении. — мужчина не торопился уходить.
— Иди, мужик, не твое дело! — Бахром сжал кулаки.
— Это я сама замешкалась. — вмешалась, Женя, испугавшись, новой ссоры.
Мужчина оглядел Бахрома с головы до ног суровым взглядом. Женя встретилась с ним глазами, медленно повела головой из стороны в сторону. Он ее понял. Больше говорить ничего не следует.
— Будьте здоровы! —  приподнял над головой шляпу, и быстрыми шагами ушел.
— Кто такой? — Бахром прищурил глаза.
— Так, прохожий, я его не знаю. — Женя положила ладонь на руку мужа. У нее подкашивались ноги.
Бахром заглянул жене в лицо.
— Тебе, правда, стало плохо? Почему не позвала?
Как же я могла  позвать, если ты убежал. Хотела сказать, Женя, но промолчала.
— Извини, не обижайся. — Бахром, наклонился, поцеловал жену в щеку.
Женя ощутила раздражение от ласки мужа. Сначала кричит, потом целует. Ненормальный!  Она смотрела под ноги, не замечая, куда они идут.
— В кафе пообедаем. — услышала Женя голос мужа, и подняла голову. Они давно вышли из старого города. Новые современные здания. Мне все равно, подумала Женька. Кушать не хочу. Она молча поднялась по ступенькам.
— Где сядем? — улыбнулся Бахром,  указывая на ряды столиков.
— Где хочешь.
— Возле окна. — Бахром потянул ее за руку.
Женя  села на стул, протянула под столом уставшие ноги.
— Шашлык и пиво?
— Мне нельзя спиртное.
— Немного можно. Ну, не хочешь, не пей, я выпью.
— Шашлык я ела только один раз, на пикнике, с классом.
—  Такой  шашлык ты не ела. — Бахром ушел  на улицу.
Женя приходила в себя. У нее все тело будто онемело.  Вспомнила, как Бахром бросал сумку, рвал на себе одежду. А ведь рубашка на нем не порвана. Купил новую.  Ведет себя, словно контуженный. Она тяжело вздохнула. Кажется, тот мужчина, на площади, так и подумал.  Она наблюдала за мужем. Он ходил по залу, с гордо поднятой головой. Купил пиво за стойкой, взял стаканы. Только бы ни с кем больше не поссорился. Мысленно молилась, Женька. Еще раз такой стресс, и я распрощаюсь с ребенком. Не доношу до срока. Надо не обращать внимания. Так говорит, Бахром.  Как научиться, не обращать внимание?  После пережитого стресса, у нее по спине текли капли холодного пота. Она достала из сумочки платок, вытерла испарину на лбу и почувствовала холодное прикосновение. Взгляд упал на палец, с надетым на него, кольцом.  Повернула руку, камень загорелся мелкими искорками. Долгожданная покупка. Вглядевшись в перстень, Женя улыбнулась.
— Нравится? — Бахром подвинул стул, поставил на стол две бутылки пива, стаканы.
— Очень! — Женя подняла глаза на мужа. Улыбается, будто  там, на площади, был другой человек. Как он может так быстро меняться? Если бы я так покричала, наверное, сразу, умерла от разрыва сердца. Может быть, он психически больной?  Но, тогда бы его не взяли в армию. Неуравновешенный, и невоспитанный. Матлюба Анваровна говорила, они все злые  и неуживчивые. Как же он дальше собирается жить рядом с людьми?
— Что ты на меня  смотришь? — рука Бахрома  с бутылкой застыла над стаканом.
— Нет, я так, просто. — смутилась Женя. —  Кольцо очень красивое.
— Тебе оно идет. Подожди. — Бахром обошел стол, взял ее руку, снял кольцо, и снова надел. — Теперь ты моя законная жена.  — он наклонился, поцеловал ее в губы.
— Давай выпьем за нас! —  Бахром  подвинул ей стакан, наполненный пивом.
Горьковатый вкус Жене понравился, и она выпила половину стакана. Взяла палочку шашлыка, откусила кусочек. Ощутила в теле блаженство от выпитого пива, и вкусной еды.  Я опьянела. Поняла Женька. И ей стало спокойно. Пусть это будет последней неприятностью.  Господи,  вразуми его!  Мысленно  попросила она.
— Ты добрый, Бахромчик?! — не то, спрашивая, не то, утверждая, Женя улыбнулась мужу.
  — Что ты сказала? — поднял на нее глаза, с полным ртом, пережевывая еду, Бахром. — Все хорошо?
— Да, все хорошо. —  согласилась Женя.
— Ты довольна? — Бахром внимательно поглядел на жену.
— Довольна. — Женька склонилась над столом, тихонько переводя дыхание. Она боялась посмотреть на него еще раз,  чтобы он не угадал ее мысли.

Глава 12.
               
  Скучные осенние дни. Утром все уходили на работу, Гуля на учебу. Женька оставалась дома одна.  После завтрака, помыв посуду, позволяла себе небольшой отдых. Надевала теплую кофту, мыла большую кисть  черного, или белого винограда, снимала галоши, залезала на айван. Поджав, под себя ноги, устраивалась поудобнее. Ставила тарелку с любимым угощением на колени, и наслаждалась. Отрывала сочные ягоды от кисти, бросала в рот. Вот и моя жизнь устроилась. Бахром  работает в ЖЭКе. Но, каждый раз, приходя с работы, говорит: « Тяжелая работа. Брошу. Здоровья нет».  У Женьки каждый раз, сердце  опускалось в пятки. Опять сядет дома, и пойдут упреки.  И  робко, после ужина, пыталась наставлять мужа на путь истинный. А он огрызался. Но утром, собирался и уходил на работу. И она облегченно вздыхала.  Она поглядела на увядающий сад. В России, у них с матерью,  не было родственников в деревне, не было дачи. За город выезжали редко, если школе удавалось выхлопотать автобус. Там она бегала по лесу, собирала грибы и ягоды. А здесь, такое удовольствие.   Сад и лес во дворе.  Она смотрела, как деревья  сбрасывали листву, устилая дорожки, и землю вокруг.  Какая здесь теплая осень? Золотая! Восхищалась Женя здешним климатом.  В России, в октябре, уже идет мокрый снег. А в начале ноября, зима.  Насладившись виноградом, она принималась за приготовление обеда.   
— Что делала сегодня? — Гуля, проглотив ложку супа,  посмотрела на Женю.
— Как всегда.
— На айване сидела, ела виноград.
— Да. — улыбнулась Женя. — Садом любовалась. Погода у вас хорошая.
— И ноябрь часто, такой же теплый  бывает. В декабре пойдут дожди, мокрый снег. Но будут и теплые дни. А что за суп ты сварила? Вкусно!
— Рассольник называется.
— Давай к ужину сварим для всех, а манты завтра налепим.
После ужина, Бахром лег на кровать. Женя присела рядом.
— Как день прошел? Ты здоров? Почему скучный? Суп  не понравился?
— Ты что ль варила? Вкусно получилось.
У Жени покраснели щеки от похвалы. Она осмелела.
— На работе все в порядке?
— Трудная работа. Не могу, наверное, уйду.
— Не уходи, потерпи. Перед мамой стыдно.
— Что ты хнычешь? Ради мамы, я свое здоровье гробить должен?
— Но ведь работают другие. Вон и Рустам и Равшан.
— Они на себя работают, а я на государство.
— Они  не могут найти государственную работу. А тебе повезло. И работа, и зарплата, и стаж идет. О старости надо думать с молодости, так мама всегда говорила.
— Дура, твоя мама. — Бахром приподнялся, уперся локтем в подушку.
— Зачем ты так? — на глаза Женьки набежали слезы.
— Ну, теперь, будешь из себя обиженную строить. Не лезь не в свое дело.
— Ты и с братьями  не смог работать.
— Заткнись, пошла отсюда!
— Опять скандалите? — заглянула в комнату, Сайера. —  Через два дня идем на свадьбу. Тебе надо платье подобрать. Пойдем, посмотрим.
Женя обрадовалась,  поводу  уйти от мужа.
— Что опять не поделили? — свекровь сосредоточенно перебирала одежду в сундуке.
— Он хочет работу бросить. Говорит, тяжело, здоровья нет.
— У него здоровья нет? — рассмеялась женщина.  — Черт ленивый! Я ему брошу?  Я уже все методы испробовала для его воспитания. Теперь твоя очередь.
                * * * 
               
На следующий день, как всегда, проводив всех на работу, Женя устроилась на айване. Скрипнула калитка. Во двор вошел Бахром, бросил на землю  пакет с рабочей одеждой.
— Ты заболел? —  Женя подбежала к мужу, коснулась ладонью его бледного лба.
— Пошла ты! —  оттолкнул ее Бахром. — Рабочее, мое постирай. Хватит с меня, я не обязан хрячить!
— Опять будешь дома сидеть? — сердце Женьки замерло. Она приложила ладонь к груди. —  Сейчас зима скоро, работу трудно найти.
— Что я им жопу должен лизать? Не нравится, ну и не надо.
—  Нигде не можешь удержаться.
— Не нравлюсь, уходи.
— Куда же я уйду?
— Меня не касается.
— Я думала детское белье купить. Вчера присмотрела на базаре, а денег нет.
— Тебе только деньги нужны. Здоровье мое тебя не волнует.
— Но, люди же работают.  Учись ладить с людьми, пока молодой. Потом, будет еще труднее.
— Ты меня учить будешь? — Бахром шагнул к Женьке, поднял кулак над ее головой.
— Ты с ума сошел! — схватила его за руку, вошедшая во двор, Гуля. — Она ребенка ждет!  Правильно  говорит.  Ты слишком требователен к себе. Все должны тебе угождать. Сам будь покладистее, злюка.
— Сговорились, сволочи! Никто меня не понимает. —  лицо Бахрома сморщилось.
— Ну, теперь, заплачь. Все тебя обижают, а ты никого. Иди отсюда! — Гульнора топнула ногой.
Бахром поплелся в дом.
— Он с работы ушел.
— И здесь не прижился? Мамка ему устроит сегодня.
— Выгонит его, и меня вместе с ним.
— Ты не  виновата, ты ребенка ждешь. Наша маленькая мамочка. — Гуля обняла Женю за плечи, поцеловала в щеку.
— Я уеду домой.
— А как же я? — Гуля заглянула Жене в лицо. — Я к тебе так привыкла, что умру без тебя. Ты моя сестричка.
— Я тоже к тебе привыкла. — улыбнулась Женя. — Но как жить, если он не хочет работать, а я не могу, не привыкла быть для кого-то обузой.
— Не переживай, послезавтра пойдем на свадьбу. Ты была на узбекской свадьбе?
— Только в кино видела.
— Тебе понравится. И вам с Бахромом сделаем.
— С пузом, свадьба? Он денег на свадьбу не заработал. И не в свадьбе дело. Как научить его понять,  человек, тем более, мужчина, не может сидеть на шее у матери. Сам должен себя содержать.
— Не переживай, мама заставит его работать.
  — Значит, опять вечером, будет скандал. Я не выйду к ужину, не люблю ссоры.
Женя весь вечер просидела в комнате. До нее доносились крики, звон разбитой посуды. Ей хотелось убежать. Но она понимала,  это невозможно.  Куда  уйду?  Кому я нужна с ребенком? Ребенок останется без отца. Она только молила, чтобы Бахром не вошел в комнату, и не стал срывать на ней злобу. Но он не пришел, остался спать с братьями. Она не знала, что его не пустили к ней.
                * * *
           Женя надела темно-вишневое, бархатное платье, сшитое по-узбекски.
— Как тебе хорошо. — забежала Гуля. — Ты красавица!
— Конечно, красавица! — вошла свекровь. — Возьми. — протянула Жене красную коробочку. — У нас нельзя ходить на праздник без золотых серег. Сними свои, копеечные. Стыдно перед соседями и родственниками. Брат все-таки женится.
— Так это брат?
— Троюродный. — поправила  Гуля.
Звуки карная и сурная оглушили Женьку.  Такое пышное празднество она никогда не видела. Попала в сказку.  Не отрывая глаз,   восхищалась нарядными,  женихом и невестой.
— Тебе нравится? — наклонилась к ней Гуля.
Женя кивнула головой.
— Сейчас все сидят вместе за столом, и мужчины и женщины.
Женя наблюдала за мужем, сидевшим по другую сторону стола, рядом с Фархадом. С того летнего дня, когда  Фархад дал слово больше не попадаться ей на глаза, она его не видела. Он наклонился к Бахрому, и о чем-то говорил. Бахром, уже изрядно выпил. Щеки его покраснели, глаза сузились.  Бахром  поднимал осоловелые глаза, и сердито поглядывал на жену. Женя прислушивалась к разговору, но мешали, шум за столом, и звуки музыки, раздающиеся из магнитофона.
— Ты ее не стоишь. — медленно попивая вино из бокала, произнес Фархад. — Такую женщину в бриллианты надо одевать.
— И одену. — Бахром скривил рот в ухмылке. — Твое, какое дело? Ты что ль хочешь, попытать счастье? Так она меня любит, и с тобой никогда не пойдет.
— Знаю. — Фархад поставил недопитый бокал на стол. — Меня, конечно, с тобой не сравнить. Я не красавец. Но для мужчины у меня есть много хороших качеств.   Через год я окончу институт, стану врачом. А у тебя, как раз, на этот счет, пока никаких планов. Любовь быстро проходит, без налаженного быта. С тобой она может рассчитывать только на сухой хлеб.
— Ну, ты, заткнись! — Бахром ухватил Фархада за воротник.
— Спокойно. — Фархад отвел руку Бахрома, и вышел из-за стола.
Бахром налил в бокал водки, залпом выпил.  Встал, раскачиваясь на нетвердых ногах,  догнал Фархада.
— Ты уже пробовал ухаживать за моей женой?
Руки Бахрома вцепились в борта костюма.  Они упали на землю, сцепившись, как коты в безумной схватке,   покатились под ноги танцующим. Гости расступились, изумленно созерцая драчунов. Женя кинулась к мужу.
— Бахром, не надо! — она понимала,  ей не по силам разнять мужчин.
 — Что вы смотрите? Помогите! — подбежала  к высокому мужчине в тюбетейке. Он только пожал плечами.
Похоже, никто не торопился прекращать драку, словно любуясь зрелищем, или оцепенев.
— Они покалечат друг друга!
Подбежали Равшан и Рустам. Равшан изловчился, и ухватил  Бахрома за руку. Вместе с Рустамом они подняли брата, оттащили в сторону.
— Вот, бараны. — Равшан крепко держал Бахрома за руки.
— Он сказал, я лодырь. Никогда не научусь содержать  семью. И ни одна женщина не станет со мной жить.
Фархад поднялся, отряхнул брюки, рукавом рубашки утер кровь под носом. Под правым глазом  у него красовался огромный кровоподтек.
— И сто раз повторю свои слова.  Ты никчемный, и пустой человек. Умеешь только, языком болтать  и бахвалиться.
— Я убью тебя! — рванулся к нему Бахром. Равшал и Рустам, повисли на руках брата.
— Не надо, Бахромчик. — Женя положила ладонь на локоть мужа. — Пойдем домой.
— Ты права, надо уходить. — согласился Равшан. — Его теперь трудно унять. Где мама и сестры?
— Они в доме с женщинами.  Вы идите, я скажу.
Женщины, удобно расположившись на курпаче, возле низкого достархана, мирно беседовали,  и пили чай. На больших блюдах в изобилии радовали глаз восточные сладости.
— Что случилось? —  увидев испуганную и побледневшую невестку, Сайера поставила пиалку, вытерла краем косынки рот.
— Бахром подрался. Равшан и Рустам  повели  его домой.
— Без драки, он не может.  Покоя нет от этих детей. Иди, я потом приду.
Гуля поднялась, оправила платье.
— Я тоже пойду домой, а вы с Азизкой оставайтесь.  — она   обняла Женю за плечи.
На улице, Женя взяла Гулю под руку. У нее кружилось в голове, и подкашивались ноги.
— Испугалась? — Гульнора заглянула Жене в лицо. —  Он всегда  с кем-нибудь подерется. Я не люблю с ним ходить в гости.
— Фархад  назвал его лодырем.  По земле катались, как петухи.
— Смотри, не назови его петухом. Скандал устроит. — рассмеялась, Гульнора. — Бахром, действительно, лодырь. Он любит в жизни только праздники. Пить, есть и спать. И на чужие деньги. Ох, Женька, наплачешься ты с ним. Не верю, в его исправление. Что станешь делать, если он не повзрослеет, и останется таким же дураком?
— Уеду. Мне  противно стало, когда они валялись по земле. Как уличные собаки. Всегда презирала таких мужиков. У нас в городке, пьяницы на улице устроят разборки, так я всегда их обходила. Смотреть тошно.
— Я тоже не люблю драчунов. Правильно сделаешь, если уедешь. Только как же я? — Гуля прижалась к подружке. — Я без тебя не смогу.
— Пока не уезжаю. — Женя  толкнула калитку. Девушки поднялись на веранду,  зашли в дом.
Бахром лежал в гостиной, на курпаче, и громко, раскрыв рот, храпел. В комнате, сильно пахло водкой и луком. Женя презрительно оглядела мужа.   С таким мужем, она, не увидит счастья. Лучшее, что можно придумать, уйти сейчас, не затягивая их отношения. А как же ребенок? Будет расти без отца? А что ему даст такой отец? Ведь, он опять остался без работы. Значит, опять в доме начнутся скандалы. Женька  села на кровать и почувствовала жуткую усталость. Все тело ее будто налилось свинцом. Не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Что  ожидает ее? Но, возможно, он проспится и пожалеет о случившемся, пойдет, извинится. А что  толку от его извинения. Снова  будет валяться целыми днями на кровати.  Опять мама станет искать ему работу. Надолго ли?   Я умею шить. Вспомнила девушка. Можно дома подрабатывать. А после родов найду работу, пойду учиться в медицинское училище, стану медсестрой, как мама, а потом  и на врача выучусь. Женька  непослушными руками сняла с себя одежду, и залезла под одеяло. Еще потерплю, ради ребенка. Решила она, тяжело вздыхая.
               
                * * *
Открыв утром глаза, и увидев,  рядом пустую постель, Женя поняла.  Бахром, всю ночь провалялся на полу, в соседней комнате.  Надела платье, вышла на веранду, поежилась под холодным утренним воздухом.  Осень на исходе. В России давно зима. А какой здесь она будет? Девушка надела теплый халат-чапан, взяла веник, спустилась в сад. С каждым утром, листьев становится меньше. А деревья, растопырив тонкие ветки, будто взывают о помощи. Гульнора толкнула ногой калитку.
— А я раньше тебя встала. За лепешками сходила. Неси в дом, будем завтракать.
Женя вошла в комнату с подносом.
— Люблю аромат свежих, горячих лепешек. — улыбнулся Равшан. Разломил лепешку  на куски, взял самый большой, окунул в пиалу с каймаком.
— Барин не желает завтракать? — Сайера-опа нахмурила брови. — Пойди, разбуди!
— Я не пойду, опять скандалить станет. — Женя остановилась у  порога.
— Женя права. — Гуля разлила по пиалкам чай. —  Он на ней выместит зло. Или здесь начнется скандал. Пусть все спокойно уйдут на работу.
— Ишь, умница,  какая? — Сайера состроила дочери гримасу.
— Вот, вы всегда так, мама. — Гульнора кинула подушку к стене, села подальше от матери. — Настроение плохое, так обязательно надо к кому-то привязаться. Точно, как Бахромка.
— Ты как с матерью разговариваешь? В институте научилась, взрослая стала?
Женя поняла,   скандал разразится  без Бахрома, она так и не осмелилась подойти к столу, и толкнула дверь, чтобы уйти из комнаты.
— А ты куда? — окликнула ее свекровь. — Черт, с ним, пусть дрыхнет! Садись чай пить.
Жене уже не хотелось ни чаю, ни свежих лепешек.  Хотя еще, недавно, она мечтала о таком завтраке.  Она  присела на курпачу, на углу стола. И вспомнила, как старики говорили, кто сидит на углу, семь лет замуж не выйдет. А я вышла. Лучше бы сидела всегда на углу стола. И сейчас бы завтракала за столом, с мамой.
— Не обращай внимания, ешь! — Гуля заботливо подвинула ей пиалку с каймаком, положила лепешку. К счастью Жени, все притихли, и сосредоточились на еде.
— Посуду помоешь сама. На обед приготовь себе вкусненькое, а ужин сделаем вместе. — Гуля поцеловала ее в щеку, и убежала.
Женя собрала на поднос грязную посуду. Опять идти через двор. Когда они уже станут готовить  в доме. На летней кухне холодно.
— Женка! — услышала она, проходя по коридору. — Жрать дай! — она поставила посуду на тумбочку у вешалки, открыла дверь. Бахром лежал на кровати, задрав кверху ноги, двигая ими, будто едет на велосипеде.
— Все ушли. Остались лепешки и немного каймака. Я сейчас принесу. Или сам придешь на кухню?
— Сюда принеси! — Бахром сел на постели, потянул рубашку со спинки кровати, но рука соскользнула, и рубаха упала на пол.
— Тварь! — скривил рот, Бахром.
Женька вздрогнула. Это он ее обозвал, или сам с собой? Лицо девушки побледнело.
— Подай рубаху, что стоишь?
— Ты на меня сейчас сказал? —  она  не решалась произнести бранное слово.
— На себя. Что рот разинула? Иди сюда!
Женя повернулась и вышла из комнаты. Внутри у нее все закипело. Дать бы ему по морде. Почему он так с нею обращается? Она ему ничего плохого не сделала. Ей хотелось плакать, но она покусала губы, и сдержала слезы. Сложила в раковину посуду, и занялась мытьем.  Уже не первый раз, он оскорбляет ее без повода. И в мыслях она снова и снова вспоминала неприятные эпизоды из общения с мужем. А ведь, он редко просыпается в хорошем настроении. Всегда и всем недоволен. И погодой, и окружающими людьми, и даже, тем, что живет. Зануда! Кто-то больно сдавил ее плечо. Женя повернула голову.
— Ты что, обиженную из себя строишь? — Бахром наклонился к ее лицу. — Я же сказал, сам с собой разговаривал, а не на тебя сказал, тварь. Еду, почему  не принесла, забыла? Жена называется, муж должен с голоду дохнуть?
Женя поставила на стол хлеб, подвинула в пиале, каймак, налила чай в большую чашку. Бахром жадно зачавкал.
Может быть, и правда, зря я обиделась. Женя поймала себя на мысли, как часто старается оправдать мужа. Почему прощаю? Так недолго и в тряпку превратиться. От того светлого чувства, которое она испытывала к нему, там, у себя дома, остались только воспоминания. Ребенок, вот, почему она терпит. Как он будет без отца? Вернуться, значит признать свою ошибку. Стыдно перед матерью, перед соседями. Где-то, в глубине души, она  все же надеялась.  Бахром станет другим. Ребенок поможет его перевоспитать.  Он обязательно подобреет, рядом с малышом.
 
Глава 13.

Уже который день, варили пищу на постном, хлопковом масле. Женька,  от запаха варева испытывала тошноту.  Но от голода, заставляла себя хоть немного съедать  за обедом.               
  — Почему суп без мяса? — Бахром облизнул ложку, поглядел на Гулю и Женьку.
Кто готовил обед?
— Я готовила. — Гуля поставила на стол  кассу.
— Какое мясо? — Сайера стукнула ложкой по столу. — Вы теперь до весны не увидите мяса, пока работать не станете, дармоеды. Кончилась работа, кончилось мясо.
— Я виноват, если нет работы? Воровать пойти?
— О тебе речь вообще не идет. Ты дармоед со стажем. И у этих, тоже работа закончилась. —  мать  наградила  Равшана оплеухой.
— Почему? — Бахром  толкнул локтем брата в бок.
— Зимой никто не хочет ремонт делать. И потом Новый год скоро, все деньги к празднику берегут. — Равшан подмигнул  Рустаму.
—  Отпуск за свой счет до весны. — улыбнулся Рустам.
Женя опустила глаза. Теперь  все будут дома. Значит, завтраки, обеды, ужины надо готовить. Прибавится работы. А денег нет. Но ведь, они работали, делали ремонты. Неужели, не осталось ни копейки? Свекровь спрятала все их заработки, и не хочет расставаться с накоплениями? А ей необходимо нормальное питание. Она ждет ребенка. Свекровь не хочет баловать мужиков. Но голодом морить тоже нельзя. Уже который день, варят похлебку без мяса. Рисовый суп, машевый, тыквенная каша. 
Помыв, как обычно, после завтрака, посуду, Женя накинула пальто, вышла со двора, открыла калитку соседнего дома.
— Женечка, входи. — встретила ее Матлюба Анваровна. — Случилось что?
— Вы обещали  помочь. — начала Женя, едва переступив порог. 
— Да, ты присядь.  Мужики теперь, как кроты, спят  после завтрака?
— Да. Гуля на учебе. Азиза и мама на работе.
— Хоть ее аллах вразумил.  Раньше, Сайера  тоже скакала с места на место. Все дети в нее пошли. Да и отец,  не лучше.
— Дома есть хорошая машинка. Я бы могла шить. 
— Понимаю, тебе питание надо усиленное. А то  не разродишься. Я найду тебе клиентов.  И выкройку дам. Узбекское платье сможешь пошить?
— Если выкройку дадите, смогу,
— Так я завтра  и пошлю тебе клиентку. Соседка три дня назад просила найти портниху. Ей халаты надо пошить,  ночнушки. А еще детское платье, женщинам с другой улицы. Так что, не переживай, с голоду не дам тебе помереть. Ох, бедняжка, сильно его любишь?
— Сама не знаю. — Женя прикрыла ладонью глаза, скрывая слезы. — Ребенка жаль. Куда я теперь?
—  С дитем одной тяжело.
— Спасибо Вам! — Женя встала. — Я думала попросить…
— Молока?
— Если можно, только у меня денег нет.
— Отдашь, когда будут.
Женька вернулась в дом, заглянула в комнату. Все три брата, растянулись на курпаче, сладко похрапывая.  Она плотно притворила дверь, вскипятила молоко, налила в чашку, отломила кусок лепешки. Давно, ей еда не казалась такой вкусной.
                * * *
  Матлюба Анваровна сдержала слово. Каждый день, после завтрака, когда мужики заваливались спать, Женя заходила в комнату свекрови, брала машинку, приносила к себе, и  два часа строчила заказы своим старушкам.  Клиентов у Жени становилось все больше.  О ее секрете знала только Гуля.
— Ой, Женька, а если Бахромка узнает?
— Я же не ворую.
— И то, правда. Если не может прокормить жену, то жена сама себя прокормит.
Женя гордилась и  радовалась, наблюдая, как они уплетают ужин, приготовленный ее руками. Не замечают,  из чего сготовлено? Прятала улыбку девушка. Или  воздерживаются от похвалы?
После ужина, теперь, частенько, Женя усаживалась у телевизора, ставила на колени тарелку с кишмишом.
— От кишмиша потолстеешь. — поглядывала на нее, свекровь. — Тебе питаться надо, но не я не могу для тебя разносолы готовить. Пусть муж зарабатывает. Мужик, называется. Беременную жену не может накормить.
— Спасибо! — отвечала Женька. — Мне ничего не хочется.
Так продолжалось два месяца. Однажды, устроившись за машинкой, девушка строчила новый халат для соседки, и не слышала, как в комнату вошел Бахром.
— Что  делаешь? — подошел к жене, потянул из ее рук ткань. —  Матери шьешь?
Женя побледнела, и не найдя слов, кивнула.
После его ухода,  собрала недошитый халат, занесла в комнату свекрови машинку. А если он спросит у матери? Та скажет, ничего меня не просила  шить. Что будет? Женя с замиранием сердца от страха, ждала приближения вечера. За ужином,  ела суп, и, прислушивалась к общему разговору. Гуля рассказывала, как выступила на семинаре. Ее похвалил профессор. Азиза жаловалась на непослушных учеников. Кажется, обошлось. Вздохнула девушка.
                * * *
Как всегда,  после завтрака, Женя устроилась за машинкой. Ей нравилось шить. Работа успокаивала нервы.  Она  решила скопить немного денег. Возможно, придется уезжать. Ей уже мало верилось в перевоспитание  супруга.   
— Опять строчишь? — нарушил ее размышления, Бахром. —  подошел к Женьке, взял детское платьице, удивленно поглядел на жену. — Не рано, ли готовишься? Кому такое подойдет?
— Ребенку, года на три.
— Дочка, можно? — заглянула в комнату соседка, Надира.
Женька побледнела. — Я же говорила, как сделаю, сама принесу.
—  У внучки день рождения.
— Так вот, для кого ты шьешь? — Бахром сжал кулаки.
— Что ж здесь плохого? Она хорошо шьет. Нам нравится. Доброе дело делает для соседей. И берет недорого. — Надира-опа не видела, как Женька ей делает знаки, мол, молчите.
— Что ты крутишься за моей спиной? — повернулся Бахром к соседке. — Забирайте, и уходите.
Женщина положила деньги на стол, и вышла.
— Ты позоришь меня. Понимаешь, дура, или нет? — Бахром рванул из рук Женьки платье, бросил на пол, отбросил ногой к шкафу. —  Моя жена шьет барахло соседям за деньги?
—  Ну и что, ты же не работаешь. А я могу зарабатывать на машинке, и на мясо, и на молоко всем хватит. Сам  возмущался,  суп сварен без мяса.
— Ах, ты, тварь! Упрекаешь? Я не могу хрячить за копейки, да еще терпеть унижения и оскорбления.
— Вот потому и шью. Мне необходимо хорошее питание, просить у мамы я не могу. Что я сделала  ужасного? Почему ты на меня кричишь?
— Тебя убить мало! — он размахнулся и ударил Женьку в лицо.
Женя отлетела вместе со стулом, и больно стукнулась плечом об угол стола, закрыла руками  лицо.
— Что кричите? —  Рустам вошел в комнату, увидел на полу, сжавшуюся в клубок, Женьку. — За что ты ее?
— Эта тварь шьет соседям за деньги. Унижает меня.  И он ударил Женьку по голове кулаком.
Женька застонала.
Рустам схватил брата за руку. —  Не надо  бить. Вечером расскажем маме. Только, думаю, мать одобрит.
— Я убью ее!
Рустам обнял брата за плечи.
— Оставь ее, пойдем.
Вечером Женя боялась выйти. Даже  Гуле не решилась рассказать.  У нее сильно ныло ушибленное плечо, кружилось в голове.  Она лежала на постели, поджав ноги, накрывшись пледом. Ее знобило. Наверное, у меня температура, приложила ко лбу ладонь,  Женя.
— Почему Женя не вышла к ужину? Иди, позови! — Сайера поглядела на Гулю. — Ты с нею дружишь.
— Она сказала,  плохо себя чувствует.
— Опять поссорились с Бахромом. —  Азиза  зачерпнула ложкой суп.
— Что ты еще учинил? — женщина хлопнула ладонью по столу. — Она беременная! Зачем ты ее  изводишь? Сидишь дома, бездельник, жрешь, спишь, да скандалы учиняешь. Больше ни на что не способен.
—  Она соседям за деньги платья шьет на твоей машинке.  —  Бахром стукнул кулаком по столу.
Лицо  Сайеры побледнело.
— Как шьет? Кто  разрешил? Позови ее!
Женя услышала разговор, и решила выйти сама. Медленно, словно пьяная сползла с постели, вышла из комнаты, остановилась у порога.
— Я у Гули спросила. Она разрешила взять машинку. Ею ведь никто не пользуется.  Мне стыдно сидеть без дела. Я не привыкла, есть чужой хлеб. —  она  встретилась взглядом с мужем. — Если бы ты работал, я бы не стала шить. А вы второй месяц кушаете суп с мясом, и не спрашиваете, где я взяла деньги?
Свекровь открыла рот, намереваясь что-то сказать, но видимо, передумала, и кивнула Женьке, чтобы та села за стол. Женя  присела с краю. Женщина подвинула ей кассу с горячим супом.
— Поешь, тебе силы нужны.
Женя съела несколько ложек.
— И не чужое ты ешь, а свое. Молодец! Она права. — Сайера  положила руку на плечо Бахрома. — Если бы ты работал, как все мужики, она бы до этого не додумалась. Вместо спасибо, ты ее обижаешь. Да, еще  руки распускаешь. Он тебя бил?
Женька не подняла головы.
— Я не дам тебе отдыхать! — Сайера стукнула Бахрома по затылку. — Уже договорилась сегодня в гаражном хозяйстве. Пойдешь завтра трудиться.
— Что я там буду делать? — Бахром отодвинулся от матери.
— На этот раз тебе ничего делать не придется. Будешь заместителем  директора. Следить за работой ремонтников, сторожей. Там машины ставят на ночь, на парковку. Плату берут. Вот и будешь наблюдать. Писать бумаги, собирать пакет с деньгами для инкассаторов.
Бахром улыбнулся.
— Доволен?  Только с людьми надо уметь обращаться. Не допускать панибратства, и не унижать. Не грубить, не хамить.
— Буду стараться, командир! — Бахром приложил ладонь к виску.
— К пустой голове руку не прикладывают. — рассмеялась Гуля.
— У него там никогда ничего не было. — Азиза  подмигнула брату.
Женя улыбнулась. Теперь  будет работать. Начальником он сможет.  Руководить ему понравится. Значит,  все наладится.