Вечеринка

  Война забрала из нашей деревни всех мужиков. Остался только Санька-хромой, которого сразу же избрали председателем колхоза. После ухода мужиков деревня Мокроусово, семьдесят домов, выстроенных в ряд, словно сжалась в один бабий кулак. Этому кулаку все стало под силу. Женщины от зари до зари работали в поле, в лесу, на скотном дворе, на лугах. Не было такой работы, которую они бы не выполняли или бросили делать с уходом мужей, отцов, сыновей. Даже начатое строительство конного двора мужиками, они достроили за два месяца. Лошади стояли уже не под открытым небом. Старый конный двор сгорел перед самой войной. Осталась только конюховка и колодец с "журавлем".

  Зимой в деревне наступал немного роздых. Бабы в это время почти еженедельно устраивали вечеринки. Проводили их поочередно у каждой салдатки. Чтобы сидя за столом поговорить по душам, погрустить и помянуть добрым словом своих мужей и сыновей.

  Каждая такая вечеринка входила в дом незаметно и тихо, делая жизнь военного времени разнообрвзной. С той лишь разницей, что в горнице не пахло самосадом, а смех не плескался в стекла окон. Только иногда проскольнет какая-нибудь шутка, на которую реагировали не очень охотно.

  Мать почти на все такие сборища брала меня с собой. Тем более что сегодняшняя вечерка собралась у соседей.

Женщины начинали собираться, а я уже играл на полатях с хозяйской дочкой Зинкой, которая была очень капризной и мы моментально ссорились, потом снова мирились. И так весь вечер.

  Пока самовар закипал, женщины пели песни, в основном, русские народные.

  Чаще всего запевала Тася Вани-маленького. Муж у неё был четырехлопаточный и, действительно, маленький. Все думали, что его не возьмут на фронт, но его призвали вместе со всеми. Голос у Таси дыл красивый. Он то взлетал на недосегаемую высоту, то дрожжал, как осиновый лист, то падал куда-то или обрывался на стоне. А потом вновь набирал прежнюю силу. С ней петь было легко. Бабы, подпевая Тасе, прятали иногда покрасневшие лица в натруженные руки, не давая слезам выкатиться на белую скатерть стола .

  Песни, обычно пелись грустные, но страстно, глубоко и взволнованно. Отчего я холодел до какой-то непонятной дрожи, как будто по телу вели кусочек льда. Под конец песни мы с Зинкой забирались в дальний угол полатей и беззвучно ревели, позабыв о ссоре. Потому что последние строчки куплета не пелись, а плакались навзрыд. Так почти в каждой песне.
  - Такие уж горемычные мы зародились!
  После этого снова песня и снова тоже самое.

  Когда большой тульский самовар вскипал, он переносился на середину стола, накрытого самотканой скатертью. Женщины начинали пить чай и вспоминать о своих мужьях и сыновьях. Одна говорила что её Петя любил чай только вприкуску с сахаром, другая - только с медом, третья - только кипяток и с конфеткой. А Настя Чувашова сказала, вздохнув:
  - А вот мой Витя пил чай с луком. Размешшает мед в стакане, а лук вприкуску.
  Женщины поразились такой привычкой, заулыбались.

   Попив чаю и посудачив о всех деревенских делах, женщины расходились по домам.