Проще вернуться в Армению

Классная руководительница 3-го «в» класса вышла всего на пять минут, чтобы принести из учительской забытые случайно материалы для урока. Дети сидели тихо и если переговаривались, то шёпотом, чтобы не было слышно в коридоре. Даже неугомонные закадычные друзья Артём с Димкой засмеявшись, зажали себе рты с ладошками. У Артёма переносица была заклеена накрест пластырем, из-за которого выглядывали кончики марлевой бактерицидной светло-зелёной прокладки.

Неожиданно дверь распахнулась и в класс зашёл высокий крупный мужчина, папа Артёма Ашот и аккуратно прикрыл за собой дверь. С порога он сразу же обратился к сыну:
- Показывай, кто разбил тебе нос!
В тишине голос прозвучал громоподобно и повелительно. Мальчик, хорошо зная своего отца, вжал голову в плечи и пальцем указал на девочку с третьей парты в соседнем ряду.
- Она не нарочно, это случайно получилось, - вступился за одноклассницу сосед Димка.

Это было правдой. На перемене Артём и Димка не на шутку расшалились и расшумелись. Даже когда зашла учительница, то мальчишки не могли угомониться. Тогда Даша, самая маленькая девочка в классе, бледная, с тонкими косичками схватила свою толстую вязаную кофту и бросила в Артёма со словами: «Да перестаньте!»

На вязаной кофте оказался поясок с тяжёлой металлической пряжкой. Вот эта пряжка и прилетела Артёму в переносицу. По лицу мальчика побежала струйка крови, он схватился за лицо, а учительница тут же отвела ученика в медпункт.

У Даши был врождённый порок сердца. Она перенесла серьёзную операцию, которую можно было сделать только за границей. Родители её, люди среднего достатка собирали на эту операцию с миру по нитке. Надо ли говорить, что после этого они даже дышать боялись на свою дочку.

Теперь всё самое страшное было позади, и девочка могла учиться наравне со своими сверстниками. Только ей нельзя было ходить на уроки физкультуры, играть в подвижные игры, нельзя волноваться и ещё многое, чего было нельзя.

- Молчи, ублюдок, - на затылке заступника отпечаталась увесистая затрещина.
Большой мужчина решительно подошёл к маленькой девочке, вытянул её вверх за косички из-за парты и рявкнул прямо в лицо:
- Если ты, тварь, ещё раз тронешь моего сына, я тебе башку отверну! Понятно?!
Он тряхнул её ещё раз и повторил:
- Ты поняла меня?

Даша от испуга побледнела, сжалась и не могла вымолвить ни слова. Тогда он обвёл глазами весь класс:
- Все слышали? Будете иметь дело со мной лично!

В классе стояла гробовая тишина. Ашота это не устроило, видимо хотелось, чтобы его угроза дошла до каждого, и он пошёл по рядам, раздавая затрещины. Лупил не больно, но внушительно, чтобы все запомнили.
Когда учительница вернулась в класс, Ашота уже не было, дети, притихшие сидели за партами. Никто учительнице и не думал пожаловался.

Дети – люди не злопамятные, в их глазах всё случившееся не показалось чем-то из ряда вон выходящим. Артём, который только в этом году вместе со старшей сестрой пришёл учиться к ним в школу, не стал изгоем. Димка по-прежнему дружил с ним, по-прежнему они шумно возились на переменках и по выходным играли у Димки дома.

История эта стала всплывать спустя несколько недель, когда один из учеников между прочим проговорился родителям о том, что связываться с Артёмом теперь себе дороже и рассказал, как на уроке получил подзатыльник. Взволнованная мама с пристрастием допросила сына о случившемся и тут же села обзванивать других родителей.

Все дети, кто охотно, а кто и не очень, подтвердили случай. Самый большой шок испытали родители Даши. Даже представить трудно, как могла бы отразиться эта история на здоровье девочки. Родительский комитет во главе с мамой Димы обратился к классному руководителю, которая сразу же заявила, что ничего об этом не знает, ничего не видела.
Когда пошли к директору школы, ей тоже не захотелось раздувать пожар, всеми правдами и неправдами ей нужно было замять ту историю. Тогда было отправлено заявление в прокуратуру. Дело получило нешуточный поворот.

Ашот с тех пор в школе больше не появлялся, Артёма приводила и уводила домой старшая сестра. Родительское собрание родители мальчика игнорировали. Но однажды сестра приболела, и в школу за сыном пришла мама Артёма. Родители тут же окружили её и наперебой стали возмущаться позицией, которую заняла приезжая армянская семья.

Женщина весьма искренне удивилась. Она не вмешивалась в учебные дела детей, всем занимался только отец. Услышав претензии, она разволновалась и чуть не со слезами стала просить не выгонять их из школы прямо сейчас, среди учебного года. Её муж с таким трудом нашёл здесь работу, они снимают квартиру и что-либо менять им сейчас не под силу.
Но родители и не жаждали крови. Всё, чего они требовали, это чтобы отец пришёл на классное собрание на следующей неделе и извинился перед всем классом. Мама Артёма, зная характер мужа, потупив глаза, обречённо вздохнула:
- Проще нам уехать обратно в Армению.
Но обещала передать требования родителей мужу, даже если он её прибьёт.

Тем не менее, Артём стал понимать, что происходит что-то неладное, затих, перестал шуметь на переменках, играть с другими детьми и впервые не пришёл в выходной к Димке. Дома тоже замкнулся. Отец наконец заметил перемены в поведении сына, обеспокоился, решил что ему в классе объявили бойкот и напрямую задал вопрос.

То, что он услышал от сына, его сразило наповал:
- Тогда в классе ты всех подряд лупил по голове, хотя они ни в чём не виноваты были. Ты ударил Димку. А он не только мой друг, он мне как брат. Ты это знал и ты его ударил. Плохим словом брата моего обидел. Ты мне не отец.
Ашот вышел на улицу покурить. Он делал это в очень редких случаях, чтобы скрыть сильное волнение от своих домочадцев, чтобы те не увидели подступившие слёзы.

В начале лета он привёз семью в этот город на Урале. Вынужден был покинуть родину, начать всё с нуля. С трудом нашёл работу и неподалёку от будущей школы своих детей снял квартиру. Он очень дорожил своей семьёй, обожал тринадцатилетнюю дочку Карину и младшего сына Артёмку, готов был на что угодно, лишь бы всё у них было хорошо, чтобы ни в чём не нуждались, но воспитывал их в строгости, не баловал.

В сентябре дети отправились в школу и, если Артёма класс принял весьма дружелюбно, у него стали появляться друзья, то у Каринки было всё наоборот. В школу ходила неохотно, хотя училась без троек. Отец за этим строго следил сам. Девочка ничего не рассказывала о времени, проведённом в школе, на вопросы отца отвечала односложно.

Потом он стал замечать на руках и ногах девочки синяки и ссадины. Она оправдывалась, тем, что случайно ударилась, упала, стала придумывать нелепые истории. Ашот ходил к классной руководительнице, но та ничем не могла развеять его сомнения и помочь, уверяла, что всё нормально, Карина – прекрасная воспитанная девочка и все к ней относятся в классе очень хорошо. А царапины – так ведь они же дети, всякое бывает.
У взрывного по характеру Ашота душа рвалась на части. А у Карины был папин характер, она стойко молчала, и отец понимал, что бессилен перед немым упрямством дочери.

В тот день она прибежала домой без пальто и сапожек, вся в слезах и долго не могла произнести ни слова. Ноги девочки были вымазаны кровью. Дома находилась только мать и, спустя несколько часов, дочка ей всё рассказала.

Карина была воспитана в строгих правилах восточной семьи, поэтому среди продвинутых русских сверстниц оказалась белой вороной. Её не интересовали девчачьи сплетни, модные шмотки, тусовки и разговоры о мальчиках старших классов. К тому же она хорошо училась, и учителя ставили её в пример другим, что вызывало нездоровую зависть.

Одноклассники стали воспринимать её агрессивно, при случае щипали, делали мелкие пакости, ставили подножки, толкали и смеялись, когда она падала. Девочка всё молча сносила, не жаловалась даже учителям, что ещё больше злило одноклассников и позволяло вести себя ещё распущеннее.

Карина спускалась вниз по школьной лестнице в столовую. Она не видела, кто толкнул её в спину. Кувырком пролетела весь пролёт по ступеням. Ей повезло, ничего не сломала, только ударилась головой, сильно испугалась, и тело всё налилось болью. Особенно болело внизу живота, и кружилась голова. В столовую не пошла, вернулась в класс и, скорчившись, просидела за партой большую перемену.

В начале урока её вызвали к доске. Она не сразу поняла, почему ей в спину из-за парт раздаются ехидные смешочки, пока не почувствовала что-то тёплое и липкое на ногах. Девочка посмотрела на себя вниз. Она очень приблизительно знала, как это бывает у девочек, но даже не представляла себе, что это произойдёт публично на виду всего класса и будет так страшно. Карина не выдержала, впервые зарыдала и со всех ног кинулась домой под гомерический злой хохот раздавшийся ей вслед.

Ашот так и не смог узнать, кто виноват в публичном позоре дочери и кто толкнул её с лестницы. Свидетелей не оказалось, хотя по многозначительным взглядам одноклассников дочери, хранивших заговор молчания, он понимал, что им всё известно. Администрация школы всё списала на несчастный случай. Отец скрипел зубами от бессилия. Ведь он здесь был никто, приезжий гастарбайтер, он даже ещё не получил гражданства. Больших трудов стоило уговорить девочку после лечения вернуться в школу хотя бы до конца учебного года.
Как ни странно, но после этого случая класс угомонился, Карину оставили в покое, её вообще перестали замечать. Всё успокоилось, а через неделю сын Артём пришёл домой с разбитым лицом…

Ашот докурил сигарету и, поднимаясь в квартиру, вынул из почтового ящика повестку в прокуратуру. В четверг он пошёл в школу на собрание и извинился перед всем классом.

11.02.2013г.