Я рисую

Я рисую. На белом листе
Карандаш видит тонкие тени,
Видит выгнутый мост вдалеке,
И ажурные блики ступеней,

Видит Солнце над головой,
Как ему улыбаются лица,
Как идут по аллее толпой
Пары юные, и клубится

Грозовая гряда вдалеке...
Видит ветер, озёрные волны,
Гомонящих на мокром песке
Озорных ребятишек... Весёлых

И хмельных рыбаков в камышах,
Стариков, так степенно суровых,
И придирчивых кумушек ряд,
Что сидят на скамейках не новых,

Судят-рЯдят всему обо всём...
Видит мир карандаш. Тонкий кончик
Проникает нервом во всё,
И всему понимание точит

На полоске точилки стальной.
Окропляя графитовой кровью
Полотно бумаги льняной,
Он рисует, что видит. И хочет

Он проникнуть за внешнюю суть.
Но мешает ему соглядатай,
Что его нарушает путь
Мыслью так осечённо крылатой,

Что не может взмахнуть и уплыть,
Погрузив себя в летнее небо,
И путь искренний углядеть,
Верный, чудный, чуть-чуть нелепый,

Проходящий мир видимый сквозь...
И молит он о помощи ластик -
Чтоб очистил он путь ему,
Соглядатая стёр с его фальшью,

И прогнал слабокрылую мысль...
Ластик в силах стереть злодея,
Но для этого нужно тому
На рисунок взойти. Смелея,

Он ведёт меня к зеркалу. Вот
Я смотрю на себя в тёмной раме.
В пальцах левой - эскизный блокнот,
В пальцах правой - гроза мирозданья,

Строгий ластик. Поднявшись вверх,
Входит он в отраженья рисунок.
Влево, вправо с нажимом идёт,
Оставляя во мнимом лакуны...

Он стирает моё лицо -
Лоб, глаза, торчащие уши,
Щёки, шею, грудь и кольцо
Живота, что так любит слушать

Рассуждения о худобе,
Бёдра, голени, ступни и пальцы...
Оставляя в концов конце
Только кисть, что держит скитальца

По полям бумажным... Ну что ж,
Говорит поистёршийся ластик,
Я открыл дорогу, твой ход -
Поднимайся, ищи своё счастье...

Только холоден карандаш,
Обессилен лежит, безучастен.
Ластик падает на трельяж,
И стирает в падении части,

Что остались в зеркальной канве -
Пальцы вместе с ладонью, запястье -
И, смиряясь ко злой судьбе,
Умолкает и спит... Ненастье

Проникает в оконный проём -
Та гроза, что была далёко,
Дождя каплями входит в дом,
Что открыт ей так беззаботно...

Капли тяжкие бьют по лицу.
Я глаза открываю. От дрёмы
Утираюсь, и дождь и грозу
Затворяю рамой оконной.

В кухню кофе сварить иду,
Полусонно во мгле дождливой...
Возвращаюсь назад, несу
Чашку кофе в руке... Лениво

По пути бросив в зеркало взгляд,
Замираю. Падает чашка.
Вижу комнату в глубину,
Вижу дождь, что в стекло бьёт тяжко...

Но не вижу себя. Ни рук,
Ни лица, ни привычки-брюха -
Я не вижу с е б я. Молчу
И щипаю себя за ухо...

Боль, мой друг, как тебе я рад!
Я к лицу поднимаю руки -
Вот на пальцах мозоли горят,
Вздуты вен голубых пороги -

Вижу я, как пульсирует кровь.
Я кидаю взгляд в зеркало - пусто.
Я ладони вздымаю вновь -
Вот они, дрожащие грустно

И устало... Сажусь за стол.
Отрываю намокший рисунок
И листы, по которым прошёл
Дождь, и взглядом ищу безумным

Карандаш. Вот он, спит на столе,
И блестит тиснением жёлтым.
Рядом - ластик, в серой золе
От рисунков, навеки затёртых.

В пальцах дрожь. Я беру карандаш
И попытка успешна не сразу -
Страх во мне, как волна на пляж,
Набегает на бьющийся разум -

Но я стиснул его в кулаке.
Ногти впились в ладонь, тупой болью
Отрезвив меня. В темноте,
Под стук капель, под вспышки молний

И во грохоте грома - веду
Я черту по белой бумаге.
Я рисую дождь и грозу.
И стираю пустые страхи.